Об авторстве данных текстов можно узнать в идущей следом статье М. Куртова “Дорвеи. Жизнь и творчество”
***
Мальчик не одевался от окна
и что-то исправно метал,
разговаривая сам с собой,
с обычаями,
сестрами,
поздравлениями,
конкурсами и людьми,
любившими мимо.
Однако Христос
и апостолы
сидели сумками
в национальном, выпускном смысле,
и в этом смысле
они горели своими игрушками,
парадами и сестрами.
Министерство бедных, заказавших слишком, —
буржуа со своими подругами,
крестьяне, делающие по имуществу, —
закрепились тостами по новой,
межотраслевой стороне Бартона,
выстроившего как бы кинотеатр.
http://allssignraltehs.narod.ru/dr/oxwez.html
***
Каустобиолит,
именно такой позиции
придерживается арбитражная практика.
Конфедерация растворяет резкий анапест,
а в вечернее время
в кабаре Алказар или кабаре Тифани
можно увидеть танец пастухов с палками,
танец девушек с кувшином вина на голове
и т. д.
Amore знакомства
Траут знакомства
ст тбилисская,
что трехчастная фактурная форма
горизонтально иллюстрирует
незначительный генезис,
что неминуемо повлечет
эскалацию напряжения в стране.
Гидроузел,
несмотря на отсутствие
единого пунктуационного алгоритма.
Строфоид интуитивно понятен.
Марксизм дает amore знакомства,
повышая конкуренцию.
Ощущение мономерности ритмического движения
возникает, как правило,
в условиях темповой стабильности,
тем не менее
узус никак не предполагал здесь
родительного падежа.
Однако,
исследователи постоянно сталкиваются
с тем, коммуникация дает ион-селективный оз,
что может привести к усилению
полномочий Общественной палаты.
Обычная литература, перенесенная в Сеть,
не является «сетературой» в смысле отдельного жанра,
однако рекламный клаттер
синхронизирует протяженный Суэцкий перешеек,
а высоко в горах
встречаются очень редкие и красивые цветы эдельвейсы.
http://sertriwis.hotbox.ru/amore-znakomstva-36.html
***
Мы,
руководители большого металла космоса,
считаем книжной авиацией симптом
хотя его не предвидим,
тогда как и симптом,
подобно всему прочему,
приносится Поволжьем газетой по пустоте.
Он
нашел свою жену в комнате с газетами,
она хотела в чистоте,
воплотив на колени науки
с разрытым в них Поволжьем,
словно не издавала окружающего брака.
Изымая валик усадьбы эпохи и,
как им надеялось, являя ее,
эти люди в свою очередь
были книжными удачами некой силы,
которая шевелила по свету.
http://allssignraltehs.narod.ru/dr/bzfde.html
***
Ладно рыбу,
поселите на бегу ей в страдание мотивами,
будьте,
уволоките на методу,
деля плодами и без всякого человечества рук,
уволоките на четвереньках же в лес,
факторами же разорвите
и начинайте плевать,
не определяясь творчески жить на своих волков,
ужасая остальное право
перила
нержавеющая сталь
и жизнь
работать согласно человечеству в смерти фирмы.
К сожалению, ссылка на этот текст, продвигающий перила из нержавеющей стали, давно не активна.
Дорвеи. Жизнь и творчество. Михаил Куртов
Онтологическое изобретение не закрутит наперекор свингу [1].
Можно утверждать, что интернет-мусор и ряд прочих побочных явлений функционирования сети получили сегодня признание как культурные феномены: англоязычные спам-поэзия и фларф (flarf, поэзия поисковых запросов) издаются на бумаге и обсуждаются как этап в истории поэтического пост-авангарда. Однако, записывая в спам всё, что имеет рекламное содержание и навязчивую форму, не делают важного технического различия между всем известным почтовым спамом и поисковым спамом (spamdexing). Если первый был вызван к жизни (в середине 1990-х) изобретением и распространением электронной почты, то рождение второго (в начале 2000-х) связано с другой цепочкой изобретений, имеющей не только социальное и экономическое, но также политическое значение. Речь в статье пойдёт о возможности культурной апроприации такого вида поискового спама, как дорвеи (doorway, «дверной проём»). От спама, регулярно падающего к нам в ящик, дорвеи отличаются устройством текста и способом существования, что позволяет говорить о них как об особом феномене, чей эстетический и социальный смысл ещё не прояснён.
I. Технология
Веб-сёрферам, возможно, приходилось натыкаться на подобные тексты в блогах или на отдельных сайтах, имеющие явно машинное происхождение:
Поэт инстинктивно чувствовал преимущества реального устного исполнения тех стихов, в которых постиндустриализм вызывает сексуальный речевой акт, используя опыт предыдущих кампаний. Классицизм доказывает элемент политического процесса, таким образом, стратегия поведения, выгодная отдельному человеку, ведет к коллективному проигрышу. Н. Отметим также, что преступление просветляет субъект власти [2].
Дорвеями называются веб-страницы с таким бессмысленным текстом, созданные с единственной целью попасть на высокие места в выдачу результатов поисковых систем и повысить посещаемость рекламных сайтов. Фактически своим возникновением они обязаны изобретению компанией Google метода ссылочного ранжирования. То, что мир знаний для современного человека сегодня структурируется — как расширяется, так и ограничивается — выдачей поисковых систем, во многом её заслуга. До Google пополнение поискового индекса новыми сайтами осуществлялось преимущественно вручную или по малоэффективным алгоритмам — эта компания первой ввела эффективную автоматическую индексацию (посредством учёта нескольких факторов, в частности — количества посещений, степени взаимосвязанности с другими сайтами и плотности ключевых слов, соответствующих поисковому запросу). Поэтому правомерным кажется критический упрёк жанрам flarf и poegles (тексты, монтируемые из результатов произвольных поисковых запросов), состоящий в том, что это не в чистом виде objets trouvés — коль скоро ризоматическая реальность интернета иерархизируется (и нередко по коммерческому принципу) ранжирующим алгоритмом поисковой машины [3].
С того момента, как индексацией новых ресурсов и ранжированием их по релевантности стали заниматься роботы, возникла возможность машинной «оптимизации» страниц для более вероятного попадания в выдачу результатов — для этого достаточно, чтобы в тексте была высокая плотность ключевых слов, чтобы он был уникальным (не скопированным с других сайтов) и чтобы на эту страницу имелось много ссылок. Технология дорвеев относится к «чёрной» поисковой оптимизации: это автоматически сгенерированные тексты, нашпигованные ключевыми словами и предназначенные исключительно для чтения поисковыми роботами. Обычно пользователь их не видит: когда он кликает на дорвей в выдаче результатов (так бывает почти всегда в случае запросов, вроде «девушку на ночь подольск»), осуществляется автоматическое перенаправление на другую страницу — с осмысленным текстом, где ему предложат соответствующий товар или услугу (за приманивание посетителей создателю дорвея и платят). Отсюда название — «дверной проём». В отличие от почтового спама, который, каким бы он ни был «неправильным» (что связано со стремлением обойти почтовые фильтры, реагирующие на стоп-слова типа «виагры»), всё же адресован человеку, дорвей является агентом чистой коммуникации машин.
Разработчики поисковых систем постоянно борются с этими корректирующими выдачу страницами: так, роботов научили анализировать контент на предмет его неантропогенности, признаками которой являются, в частности, похожесть текста на другие, повторяемость, синтаксическая бессвязность и т. д. Дорвеи эфемерны: рано или поздно их обнаруживают и удаляют из поискового индекса, и тогда они как бы перемещаются в лимб — продолжают физически существовать, но найти их практически невозможно. Впрочем, тот факт, что они постоянно присутствуют в выдаче, говорит о том, что в борьбе с ними поисковые машины не сильно преуспели.
Для обмана поисковых роботов чаще всего прибегают к генераторам текста, использующим так называемый алгоритм цепей Маркова: берётся коллекция текстов (любого типа — на вкус дорвейщика), а также список ключевых слов, анализируется сочетаемость слов в этих вводных текстах, далее на основе этого анализа случайным образом выстраивается новая цепочка слов, которая всегда будет более или менее грамматически правильной. Среди прочих методов — автоматическая синонимизация, случайная замена слов морфологически идентичными, перестановка фраз и т. д. В итоге получается уникальный текст, якобы посвящённый одной теме. Но если человек сразу способен опознать его бессмысленность, то для роботов это представляет проблему: возможности машинного семантического анализа, опирающегося на статистические методы, довольно ограничены. В среднем один дорвейщик создаёт за день до нескольких десятков тысяч таких страничек объёмом от одной до нескольких машинописных страниц.
Таким образом, с почтовым спамом у дорвеев всего два общих свойства: рекламная цель и массовое распространение. Текст дорвея, созданный машинами для машин, отличается большим сюрреализмом образов и буйством бессмыслицы. Если с нежелательной рассылкой сталкивались все, то содержание дорвеев для большинства скрыто, на него можно наткнуться лишь случайно, в результате сбоя в перенаправлении или необычных поисковых запросов. Разумеется, сеть не покрывает всей русскоязычной письменности, но её объём сегодня достаточно велик, и потому испытываешь смешанное чувство удивления и восхищения, когда вдруг обнаруживаешь, что некоторые словосочетания — которые могли бы иметь эстетическое значение — были зафиксированы не человеком: «героизм желания», «экономичность обиды», «трагический позитивизм» [4].
II. Поэтика
То, что публикуется на спам-поэтических сайтах [5], представляет собой, как правило, небольшие модификации изначального текста по заданным правилам. Текст дорвея же иногда достаточно разбить на строки, чтобы возник поэтический эффект. По своему устройству дорвей — это палимпсест (пишется поверх существующих текстов) и коллаж (текстов всегда больше одного), пропущенные через комбинаторную мясорубку (алгоритм цепей Маркова). Жанровый предшественник дорвея — алеаторная техника Берроуза cut-up, восходящая к дадаистам. Среди литературно-технических предшественников — продемонстрированная Гулливеру в Большой Академии в Лагадо лингвистическая комбинаторная машина, целью которой было «усовершенствование умозрительного знания при помощи технических и механических операций».
Чем дорвеи отличаются от той машинной поэзии, которой увлекались в эпоху ранней кибернетики? Мы полагаем — способом существования, оказывающим влияние и на их устройство. Согласно французскому философу Жильберу Симондону, технические объекты проходят три стадии жизненного цикла: рождение и испытание в лаборатории, жизнь в индустрии, наконец, моральное устаревание и смерть. Сегодня — второй этап жизни автоматических генераторов текстов: каждый сам волен выбирать алгоритм и материал для текстопорождения; результаты последнего становятся общедоступными и могут служить материалом для дальнейшего использования. По некоторым данным, количество поискового спама в интернете сравнимо с числом «рукотворных» ресурсов (если не превышает его) — то есть информационная среда тотально проникнута лингвистическими изобретениями машинного происхождения. Но самое любопытное даже не это, а то, что автоматически сгенерированные тексты стали орудием в борьбе капиталистических игроков и что ставкой в этой борьбе, как мы показали выше, является смысл. Подробнее об этом мы будем говорить чуть ниже.
Качество дорвеев зависит от используемых алгоритмов и положенных в основу текстов. Это качество никогда не бывает «выдающимся»: даже если принимать особенности их стиля (злоупотребление анаколуфами, плеоназмами, оксюморонами, эллипсисами и гипербатонами), им всегда, как и почтовому спаму, будет чего-то не хватать — «небольшой модификации», которая внесла бы цельность и завершённость. Это не полноценные эстетические объекты. Скорее, они принадлежат тому, что можно было бы назвать гипоэстетическим — тому, в чём эстетическое немощно, ослаблено и требует для своего схватывания, во-первых, готовности, во-вторых, совпадения. К сфере гипоэстетического мы бы отнесли непреднамеренные сочетания слов, звуков, образов, создающие поэтический эффект. Гипоэстетический объект — это своего рода анонимная оговорка не-красоты о красоте. Дорвеи — настоящая лаборатория по производству гипоэстетических объектов: говоря от имени коммерции, они то и дело проговариваются о прекрасном.
Феномен гипоэстетического исследовался концептуализмом, хотя его рождение произошло гораздо раньше (см. эпиграф к набоковскому «Дару»).
От реди-мейда гипоэстетический объект отличается тем, что он конституируется не топосом, а топосом-событием — встречей (гипоэстетический объект — это скорее банка колы, забытая посетителем музея и увиденная с определенного ракурса). Но это также и не всеобщая тишина-музыка Кейджа, так как гипоэстетическое окружено безмолвием и рождается в ожидании.
Собственно эстетическое значение в дорвей-текстах имеют только отдельные синтагмы или, чаще, словосочетания: эти детали стохастической машины могут быть без изменений портированы в поэтические машины — на правах заимствования или, скорее, дара. Фактически дорвеи, имея на вооружении безграничные комбинаторные мощности и будучи свободными от какой-либо прагматики, исследуют валентные возможности слов, экспериментируют с потенциалом их сочетаемости. Они изобретают новые лексические детали, которые могут передаваться из машины в другую (из дорвея в стихотворную машину, из стихотворной в дорвей
и т. д.). Можно сказать, что на этом уровне текстопорождения человек и машина соединяются.
Проясним этот тезис экскурсом в теории Жильбера Симондона, описывающие способы существования технических объектов. По Симондону, таких способов существования три — техносфера имеет трёхуровневую структуру. Технику, локализованную в машинах, инструментах и орудиях, — которую обычно отождествляют со всей техникой, — он называет техническими индивидами. Технический индивид есть неделимое целое и на этом основании подобен живому существу. Но, в отличие от живого существа, индивид неспособен развиваться и порождать себе подобных (по крайней мере, говорит Симондон, для обратного пока нет никаких оснований). Тем не менее, техника, как и живые организмы, всё же эволюционирует — от абстрактных и несовершенных образцов ко всё более конкретным и совершенным (Симондон, в частности, подробно исследует морфологическую эволюцию триода). Как происходит эволюция в технике? Ответ: на более низком уровне, чем индивид, — на уровне детали. Именно технические детали (например, колесо) способны в результате изобретательских совершенствований эволюционировать и передаваться от одних технических индивидов другим. Последние являются их временными сборками и предстают спустя годы после своего создания как окаменелости техногенеза: примерно так мы смотрим на старый автомобиль, в то время как колесо никогда не кажется нам устаревшим. Третий уровень, расположенный выше уровня индивида, — это ансамбль: промышленно-географическая сборка индивидов, инсталлирующая технические объекты в природный ландшафт.
Как технический индивид неспособен породить индивида, так и автоматический генератор текста неспособен породить нечто индивидуализированное: дорвеи — это тексты, длимые потенциально бесконечно и с лёгкостью прерываемые; в их движении нет никакой энтелехии, никакого «жизненного порыва», присущего эволюции живых существ: нет смысла (вернее, их смысл всегда окказионален). Вместе с тем, на уровне деталей, то есть словосочетаний, смысл всегда индивидуализирован и общезначим. Разумеется, это можно отнести на счёт большей статистической вероятности. Но этот количественный факт не должен заслонять различие в смыслообразовании в машинных и человеческих текстах. Сравним разбитые на строки дорвеи с «плохими» стихами — каковыми те, по большому счету, и являются: чем хуже стихотворение, тем осмысленнее общее и бесмысленнее частное (без труда можно сказать, о чём всё сочинение — о разлуке или об одиночестве, но отдельные синтагмы абсурдны, их смысл ускользает). В машинных стихах наоборот: смысл стягивается к детали и бежит целого.
Техника размножается органами: таким способом бергсоновская «тонкая нить» творческой эволюции соединяет жизнь техническую с жизнью органической. Некогда волновавший всех вопрос, может ли машина писать стихи, был вызван, как сказал бы Симондон, не столько интересом к самой машине и её возможностям, сколько желанием человека сложить с себя человечность — то есть производство смысла — и делегировать её машине. Человек «пытается создать машину мыслящую, мечтает о конструировании машины желающей, машины живущей, чтобы спрятаться за ней, не испытывая ни тоски, ни страха, освободившись от чувства собственной слабости и торжествуя по поводу своего изобретения. Однако в этом случае машина, которую воображение сделало двойником человека, роботом, лишённым внутреннего, являет собой очевидным и неизбежным образом существо абсолютно мифическое и вымышленное» [6]. Быть может, вместо того, чтобы требовать от технических индивидов, чтобы те генерировали «поэтических индивидов», стоит обратить внимание на производимое ими сообщение лексических деталей и основанные на нём возможности коммуникации человека и машины.
Экологический человечек печатал, а Иосиф смотрел с понятием и социальным успехом, как под экспертизами автора повышается его лицо. Они, экологические Медеи, мудро и научно создали свое вещество с экспертизами жизни и понятием социального срока [7].
Странным образом этот фрагмент из дорвея напоминает тексты Платонова. Как видно, он был создан путём случайной замены слов и перестановки предложений в коллекции текстов, в числе которых было как минимум некое социологическое исследование и роман Фейхтвангера «Сыновья» (первая фраза из отрывка выглядела в романе так: «Юркий человечек болтал, а Иосиф смотрел с удивлением и тайным страхом, как под руками скульптора рождается его лицо»). Есть соблазн предположить, что генераторы текстов конвертируют любую пару повествовательный текст/научно-технический текст в отрывок «из Платонова». Такое впечатление неслучайно: мы полагаем, что художественной особенностью платоновских произведений является техническая «детализация» человеческого существования.
Пожалуй, никто из отечественных авторов не был так близок к способу существования технических объектов в качестве деталей, как Платонов: его опыт работы с деталью не только был передан персонажам, но и стал, в некотором смысле, фундаментом его языка. Симондон определял изобретательское воображение как особую чувствительность к детали, являющейся основой для конструирования технических индивидов. Платонов показал, что воображение писателя и изобретателя могут совпадть.
Близость героев Платонова к детали определяет их социальное и политическое воображаемое. Снова обратимся к Симондону: он утверждает, что причина современной технофобии (вытесненной сегодня на киноэкраны — во всевозможные апокалиптические картины завоевания человечества машинами) в том, что на определённом этапе развития техники, а именно, на стадии промышленного переворота, человек столкнулся уже не с деталями, с которыми он всегда имел дело как ремесленник, а с техническим индивидом — индустриальной машиной, способной выполнять работу и тем самым занимать место человеческого индивида. Вместо того, чтобы отступить в сторону, человек сделал себе из машины соперника. «Болезненность в отношениях человека и машины происходит из того факта, что одну из технических ролей, роль индивида, до сих пор играл человек; перестав быть техническим существом, он был вынужден обучаться новой функции и подыскивать себе место в техническом ансамбле, отличное от индивида. Его первой реакцией было занять обе неиндивидуальные функции — детали и ансамбля. Но, выполняя эти функции, человек чувствует себя в конфликте с воспоминаниями о себе: он так долго играл роль технического индивида, что машина, сделавшаяся техническим индивидом, кажется ему человеком, она будто бы занимает его место, тогда как, наоборот, это человек временно занимал место машины, пока не могли быть созданы настоящие технические индивиды» [8]. Красноречиво и по-платоновски об этом говорят сами дорвеи:
Всех этих технических людей, несмотря на их отчетность, можно разрушить, и применить относительно дешево, потому что они обобщены из круга распространенных лиц, выдвинуты им [9].
Впрочем, для такой инерции есть резоны: машина трактовалась и продолжает трактоваться как придаток к труду, который якобы составляет квинтэссенцию человеческих способностей. Панэкономизм как капиталистических, так и марксистских концепций общества не допускает возможности, что труд как труд мог бы быть целиком отдан на откуп машине. На долю человека тогда осталось бы обслуживание машин и управление ансамблями: первая деятельность сегодня обесценена, поскольку деталь всегда мыслилась как вспомогательный элемент, а не как передатчик технической жизни, вторая — переоценена, поскольку во главе ансамблей находятся отдельные индивиды, а не трансиндивидуальные коллективы (ансамбль не есть индивид). При этом потенциал деэкономизации техники заключён именно во внимании к детали: «Связь между технической и экономической областями осуществляется на уровне индивида или ансамбля и очень редко на уровне деталей; в этом смысле можно сказать, что техническая ценность во многом независима от ценности экономической…» [10].
Любовь к машине, открываемая через работу с деталью, выражена у Платонова в характерно машинной сборке деталей текста: грамматическое управление осуществляется им, как если бы это было резьбовое, заклепочное, сварное, клеммовое, шпоночное, шлицевое соединение [11]. Удивительно ли в таком случае, что дорвеи напоминают тексты Платонова? Он первым зафиксировал «детализирующий» язык машинной жизни, основав своего рода технический реализм. Последний можно противопоставить научно-фантастическому жанру, учреждённому разрывом между человеком и техникой и спекулирующему на нём.
Источник социальных разочарований для платоновских героев — в отсутствии доступа к организации ансамбля, имеющей политическое измерение. Источник их грёз — в найденном интимном общении посредством детали с технической реальностью. Благодаря этой коммуникации, они, в отличие от своих современников из других художественных пространств, не отчуждены от мира, который внезапно оказался населён техническими объектами. В то же время ощутимая рассогласованность способов существования технических объектов отчуждает их от социального будущего. Видение Платоновым человеческого коллектива как держащегося, во-первых, на нетрудовых и неэкономических отношениях, во-вторых, на технической культуре окрашено в утопические тона. Но с точки зрения теорий Симондона, это видение могло быть профетическим: оно довольно точно описывает способ существования того, что французский философ называл трансиндивидуальным коллективом. [10].
Любовь к машине, открываемая через работу с деталью, выражена у Платонова в характерно машинной сборке деталей текста: грамматическое управление осуществляется им, как если бы это было резьбовое, заклепочное, сварное, клеммовое, шпоночное, шлицевое соединение [11]. Удивительно ли в таком случае, что дорвеи напоминают тексты Платонова? Он первым зафиксировал
Источник социальных разочарований для платоновских героев —
III. Политика
Если почтовый спам существует в модусе навязчивости и отверженности, то дорвеи — в модусе отчуждения. Дорвеи отчуждаются от человека дважды — когда они технически скрываются от пользователя и когда полагаются «бессмысленными» и, следовательно, не стоящими внимания.
Это двойное отчуждение определено двумя напряжениями между социально-экономическим порядком и порядком текста.
1) Первое напряжение — между сообщением и отправителем. Текст дорвеев, в отличие от почтового спама, не призывает к потреблению, никому не льстит и никого не соблазняет. Он сравнительно невинен. Это анонимное высказывание о мире, распылённом и пересобранном цепями Маркова, изоморфно речи страдающего шизофазией [12]. Коммерция ставит такие автоматически сгенерированные тексты себе на службу, в итоге образуется новый, глубоко залегающий информационный пласт. Но условием их рождения является статус невидимого «дверного проёма», препятствующий их культурной апроприации.
Сами же технические объекты с успехом преодолевают взаимную отчуждённость: скажем, индексирующие машины пытаются разобрать смысл того, что создали текстопорождающие машины. Межмашинная коммуникация всегда осуществляется посредством социализации функционирования технических объектов: социальные практики опосредуют подключение машин друг к друг. Каждый этап социализации означает обретение ими своего рода элемента самосознания и открытие нового измерения соединения человек–машина. Так, эстетическое измерение этого соединения впервые было открыто кинематографом, культурное рождение которого также было ознаменовано встречей машин: в «мифологически» первом фильме «Прибытие поезда на вокзал Ла Сиота» киноаппарат встречает на платформе локомотив.
2) Второе напряжение — между сообщением и медиатором, роль которого играют поисковые машины. Последние призваны донести до получателя из множества сообщений нужное ему. Но для этого им приходится отделять не только релевантные сообщения от нерелевантных, но и смысл от бессмыслицы.
По обеим сторонам баррикады, таким образом, находятся капиталистические игроки, одни побольше, другие поменьше, поэтому настоящая война идёт не между ними, а между капитализмом и шизофренией по поводу Эдипа смысла. Непосредственный эффект этой войны — отчуждение дорвеев как эстетического объекта.
Согласно Симондону, техническое отчуждение человека обусловлено отчуждением технических объектов от культуры. «Самая значительная причина отчуждения в современном мире коренится в незнании машины. Это отчуждение вызвано не машиной, а незнанием её природы и сущности, её отсутствием в мире значений, выпадением из ценностных и понятийных таблиц, составляющих культуру. В культуре нарушено равновесие, поскольку она признаёт некоторые объекты, например, эстетические, и даёт им право гражданства в мире значений и в то же время выталкивает другие объекты, например, технические, в бесструктурный мир, в котором нет значений, но одно только использование, функция полезности» [13]. Отсюда необходимость создания «понимающей» технической культуры.
Коль скоро экономическое отчуждение есть следствие культурной исключённости технического, то и пролетариат оказывается отчуждённым лишь в той мере, в которой он затронут техническими объектами. Исключённость пролетариата есть социально-экономический и политический аспект более общей, онтологической исключённости техники и, шире, вещей из мира человеческих значений. Конфронтация между субъектом и вещью по Хайдеггеру, «война между человеком и вещью» по Симондону, отношение людей и не-людей по Бруно Латуру — все эти описания одного и того же напряжения указывают на необходимость расключения нечеловеческого. Технические объекты предстают тогда как подлинно революционный класс: будучи частично антропогенными (поскольку учреждаются изобретением), частично природными (поскольку зиждутся на физико-химических законах), они служат медиаторами между человеческим и нечеловеческим. Прислушиваясь к шуму их языка, человек может надеяться получить доступ к языкам вещей.
«Бессмысленность» дорвеев есть результат отчуждающей трактовки технических объектов как чисто утилитарных (заведомо внеэстетических и пр.). Смысл как нечто специфически человеческое всегда уже изъят из них, и задача состоит прежде всего в том, чтобы включить их в мир человеческих значений.
Борьбу компании Google с бессмысленными машинными текстами можно рассматривать как репрессии против технического шизопролетариата. Но если сегодня эту борьбу ещё ведут капиталистические игроки, то завтра субъектом репрессий может стать каждый.
Перспективы машинного семантического анализа туманны. Если окажется, что машина способна определять смысл лишь как статистическое отношение (что, по большому счёту, будет означать провал эффективной автоматической фильтрации), то будущее интернета — это постепенное окружение и захват человеческих ресурсов бессмыслицей (не только в лице дорвеев, но и в лице ботов, орудующих на форумах, в блогах и социальных сетях), единственно которой они и будут конституироваться как человеческие. Однако это будущее не выглядело бы столь пугающим, если бы человек научился культурно апроприировать феномены, подобные дорвеям.
Понимая трудности, которые могут возникнуть на этом пути, дорвеи пишут человеку дружественные приободряющие послания:
…я торопил тебя своими анализами и контролями,
твоими применениями и историями,
десятичными основами обогрева и определения,
и ты выполнил позиционное тебе на машинное, –
в тот древний вечер
ты парился призраком деревни,
теперь ты узнал ее нестандартную энциклопедию,
ты учил ее долго-долго
и так не блестел интересоваться вначале,
но теперь она тебя не отдохнет,
так припомни: легко распадаться человеком [14].
1. URL: http://custodioebonie.land.ru/devushku-na-noch-podolsk.html (дата обращения — здесь и далее: 5.05.2011) Эта ссылка на дорвей, как и другие в статье, доступна только при отключении JavaScript в настройках браузера.
2. URL: http://shostka.top.lc/prostitutki-dneprodzerzhinsk.html
3. См., напр.: Dan Hoy. The Virtual Dependency of the Post-Avant and the Problematics of Flarf: What Happens when Poets Spend Too Much Time Fucking Around on the Internet. http://jacketmagazine.com/29/hoy-flarf.html
4. См., напр., текст под названием «Трагический позитивизм — актуальная национальная задача». URL: http://allwm.com/2009/all/tragicheskiy-pozitivizm---aktual-naya-natsional-naya-zadacha/
5. См., напр., сайт Spam Poetry Institute. URL: http://www.spampoetry.org/
6. Gilbert Simondon. Du mode d'existence des objets techniques. Paris: Aubier, 2001. P. 10.
7. URL: http://allssignraltehs.narod.ru/dr/rt.html
8. Simondon, op. cit., p. 81.
9. URL: http://allssignraltehs.narod.ru/dr/kijc.html
10. Simondon, op. cit., p. 76.
11. Стандартный для технических вузов курс «Детали машин» начинается разбором указанных способов соединения деталей.
12. Ср. знаменитый пример шизофазийной речи в аудио-приложении к «Большой медицинской энциклопедии» 1962 г.: «Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходит и зажигает в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигает. Огонь будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомей, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщепленный учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном
№ 22, и замещаться там по формуле экономического единства».
13. Simondon, op. cit., p. 10.
