Телефонный звонок в мае 1992 года:
- Доброе утро!
- Здравствуйте, с кем имею честь?
- Рыбаков Анатолий Наумыч. Знаете такого?
Боже мой! Знаю ли я такого! Да при этом имени в сознании возникают слова «Тяжелый песок» - заглавие книги, такой значимой для меня. До нее не приходилось читать книг Анатолия Наумыча, хоть и слыхал о них. Но в 1978 году, когда «Тяжелый песок» стал печататься в журнале «Октябрь», всеми путями добывал его книжку и читал – перечитывал. Ибо написанное Рыбаковым так созвучно было важной части моей жизни. Он писал о мужестве евреев, о военной их доблести. Впервые об этом было написано и напечатано. Значит, не запретна эта тема и можно дерзать в поисках Таких евреев. А ведь именно это и заполняло почти все неслужебное время мое вот уж более 25 лет...
Импульс к таким поискам был получен еще в конце 40-х годов. В ту пору я был командиром взвода, занимавшегося разминированием. И служил в моем взводе Семен Минкин. Сема был маленький, отнюдь не богатырского сложения солдатик, картавый, носатый – типичный еврей в представлении антисемитов. После войны прошло всего несколько лет, и земля была буквально нашпигована минами, фугасами, неразорвавшимися снарядами и авиабомбами. Чем больше времени пролежала эта ржавая смерть в грунте, тем опаснее становилась. Мы несли потери, саперы погибали, становились калеками.
Было у нас такое неписаное правило: если попадался особо опасный фугас, мина замедленного действия или ловушка – «сюрприз», я вызывал добровольца, который решался первым подойти к этой страшной находке. И первым выходил, нет – выскакивал из строя Семен Минкин. Он знал, что я не откажу ему в сомнительной льготе – первому подвергнуться смертельному риску. А то ведь могут подумать, еврей-командир прячет от опасности еврея-солдата.
Но как-то раз я спросил Минкина: – Скажи, Сема, что ты лезешь на смерть? Тебе жизнь надоела, что ли? Кого хочешь удивить? Разорвет ведь на куски, или калекой останешься.
И он ответил: Я не хочу, товарищ лейтенант, чтобы кто-то посмел сказать: смотрите – этот Минкин, этот еврей – трус жалкий. Нет, я не трус. И вообще, мы, евреи, не трусы, мы смелые, честные, хорошие солдаты. Это про нас так думают многие, что мы слабаки трусливые. А я знаю – евреи всегда честно и храбро сражались, не хуже русских и других. Пусть меня лучше разорвет на куски, чем кто-нибудь посмеет сказать или подумать, что я, еврей, - трус, слабак.
И я запомнил дословно на всю жизнь речь этого маленького солдата, у которого было такое мужественное сердце. Он напомнил мне об отце - офицере, который сражался доблестно и погиб в августе 41-го. И других известных мне евреев – воинов стал я вспоминать. И начал присматриваться к тем евреям, которые служили рядом, чтобы понять, хорошие ли они воины, храбрые ли солдаты.
А времена те были глухие, страшные для евреев. Нас травили – космополиты безродные, врачи - убийцы, как только не клеймили, устно и печатно, к расправе призывая. Но командиром нашей дивизии был Герой Советского Союза гвардии генерал-майор Симон Давидович Кремер. Но батальоном нашим инженерно–штурмовым командовал (и на фронте тоже) подполковник Аркадий Маркович Гольдин, бывший цирковой борец, на богатырской груди его с трудом помещались заслуженные на войне награды. И немало фронтовиков-евреев в частях нашей дивизии служили, и все мужчины моей семьи погибли в боях, да и сам я занимался делом не для робких...
Вот с тех пор стал собирать все, что удавалось найти о героизме, о мужестве, о боевом мастерстве, о доблести сынов и дочерей моего народа. Трудное это было занятие. Нигде и никогда не встречались мне в книгах, в газетах, в кинофильмах упоминания о том, что воин, совершивший подвиг, – еврей, что доблестный генерал – еврей. А между тем, такие и еще более высокие высказывания вполне свободно звучали по радио, помещали в газетах, да что там! – книги, фильмы и пьесы создавали об узбеках, о грузинах или чувашах. Не говоря уж о русских и украинцах.
Но и кроме того – как узнать, что речь идет о еврее, если и имя, отчество и фамилия – нетипичные? Вот и решал головоломку, по вторичным, так сказать, признакам. Это были нелегкие разыскания. К тому же – очень даже небезопасные. Я полностью отдавал себе отчет, что со мной произойдет, если о поиске воинов - евреев проведают те, «кому следует». В этом смысле такой поиск, пожалуй, был опаснее работы на минном поле.
Однако в 1978 году, когда прочел «Тяжелый песок», я был офицером намного более высокого ранга и в силу служебного положения имел допуск к документам практически любой степени секретности. Который, однако, не использовал для пополнения своей информации о евреях – фронтовиках. Именно книга Рыбакова стимулировала тогда мое стремление узнать об этом как можно больше и подтолкнула на этот шаг.
Поскольку в то время я уже намного превысил 25-летний срок военной службы, то ежегодный отпуск имел полуторамесячный. И до увольнения в запас частично использовал его для работы в архивах Вооруженных Сил в Подольске и в Гатчине. Мой допуск давал возможность изучать любые материалы о боевой деятельности сколько-нибудь заметных военачальников – евреев, о подвигах евреев - Героев Советского Союза и даже получать их портретные фотоснимки. Более того, я сумел эти материалы скопировать. Естественно, рисковал, очень рисковал, не помиловали бы за такого рода действия. Но – миловал Бог.
После увольнения в запас я почти 8 лет служил в газетах и журналах Ташкента, приобрел неплохую практику журналистской работы. И в меру возможностей пополнял картотеку, собрав 8 папок материалов о советских евреях - воинах. Естественно – и думать не смел, что опубликую когда-нибудь эти сведения.
Между тем, наступил 1991 год, и Узбекистан превратился в кипящий котел националистических страстей. Погромы в Ферганской долине, резня турков – месхетинцев, демонстрации в Ташкенте, нарочитое бездействие властей – эти и аналогичные события все настойчивей поворачивали сознание к необходимости отъезда. Да и дочь из Америки прислала вызов. Страшновато было рвать десятилетиями обжитый стереотип существования, но здравый смысл призывал собирать чемоданы.
Тем более что советской власти и ее «органам» в Ташкенте было явно не до таких как я, (в смысле всяческой секретности) и в приоткрытую дверь можно было прорваться. В общем, решение было принято, начались сборы. Тут и встал вопрос – что делась с материалами, которые я собирал почти 40 лет? Ведь в них - данные о более чем 100 Героях Советского Союза, о командирах полков, бригад, дивизий, корпусов, командующих войсками армий, о сотнях генералов. И все это евреи, о которых почти никто не ведал, а если и знали, то уж евреями – то и не считали. Такой материал терять было просто преступно. Но как вывезти?
Знаете, я не раз замечал и тогда, и потом, что есть некая Высшая Сила – назовем ёё так – которая помогает мне в сборе данных о евреях – воинах. Проявилась она и в этом случае. Как – то в нашем военном городке поздоровался со мной незнакомый, вроде бы, мужчина весьма солидной комплекции. Как оказалось – бывший командир взвода из моего батальона. Разговорились. Я не стал скрывать, что собираюсь в Америку. А он ухмыльнулся и сказал, что туда я, вернее – мои вещи, попадут через его контору. Оказалось - служит на ташкентской таможне. Так что – милости просим! Естественно, ящик с домашними вещами, на дне которого были сложены заветные папки, никто досматривать не стал и они в сохранности прибыли в Нью-Йорк.
А в Нью-Йорке я уже вскоре стал печататься в единственной тогда русскоязычной газете Америки «Новое русское слово», заняв пустовавшую нишу военного обозревателя. Мои материалы выходили еженедельно и, судя по отзывам читателей, вызывали самый живой интерес. Привлекли они внимание и Анатолия Наумовича Рыбакова. В то время – а дело было весной 1992 года – он с женой Таней жил в профессорском кампусе Колумбийского университета и работал над завершающей трилогию книгой «Прах и пепел». По замыслу, должна была эта книга охватить и войну - по Курскую битву 1943 года.
Анатолий Наумович прошел Великую отечественную от звонка до звонка, начав ее шофером–красноармейцем и завершив майором, начальником автослужбы стрелкового корпуса. Тем не менее, его специальные знания военного дела замыкались на автотранспортных делах. А, надо сказать, что был он писателем не легковесным и ситуацию, о которой шла речь в его книгах, обвинить в неточности, тем более – ошибочности в изложении даже мельчайших деталей, невозможно. Все выверялось и проверялось дотошно.
Вот и при написании «Праха и пепла» понадобился Рыбакову военный специалист. А поскольку «Новое русское слово» он читал регулярно и мои материалы оценивал вполне положительно, то, узнав в редакции номер телефона, позвонил. Описал ситуацию, предложил встретиться и пригласил к себе. Надо ли говорить, что я согласился с радостью.
Квартира Рыбаковых в кампусе была небольшой, но вполне функциональной и работу над книгой обеспечивала обоим. Потому что в этом не последняя роль принадлежала жене его - Тане. Анатолий Наумович называл ее: «мой первый редактор и главный критик». Что и соответствовало истине: Таня в Союзе редактировала журнал «Кругозор». Именно этим же занималась она в творческом союзе с Рыбаковым: он писал от руки текст, Таня перепечатывала на компьютере, правя явные ошибки и на полях рукописи делала замечания по существу. Потом эти замечания обсуждались, вносились - или не вносились! – поправки и окончательный текст сходит с принтера.
Со мной Рыбаков обсуждал детали военных действий, реальности боевой действительности. Все это делалось не спеша, сличалось с топокартой, которую я раздобыл. Мое мнение выслушивалось внимательно, но отнюдь не становилось истиной в последней инстанции. Меня поражала доступность Анатолия Наумыча, отсутствие даже следов апломба, простота в общении. Ведь, писатель-то известнейший – «Водители», «Екатерина Воронина», «Тяжелый песок», «Дети Арбата», «Страх», многие еще книги, переведенные на десятки иностранных языков, экранизации в кино и на телевидении. Лауреат Сталинской и Государственной премий, Президент и почетный председатель российского ПЕН – клуба. И вместе с тем – на равных со мной, рядовым журналистом.
Нередко Таня оставляла меня обедать, за едой беседовали, естественно, и как - то я рассказал о папках, которые вывез из Союза. Это так заинтересовало Рыбакова, что он захотел увидеть их поскорее. И через несколько дней я пригласил его с Таней к себе в Бруклин. Зная, сколько лет я прослужил в Средней Азии, Анатолий Наумыч поинтересовался, готовит ли моя жена плов. Как понимаете, плов к приходу Рыбаковых был на должной кондиции и заслужил их положительную оценку.
Затем настала очередь папок. Их содержимое произвело впечатление необыкновенное. Анатолий Наумыч и Таня все повторяли, разглядывая фотографии: «Неужели этот командарм – еврей! А этот еврей начальник штаба фронта?» Естественно, вечера не хватило, чтобы даже бегло просмотреть все документы и портреты и Рыбаковы приехали к нам на следующий день. И снова взялись за папки. Наконец, сложили их и Анатолий Наумыч сказал: «Марк, обсуждали мы с Таней увиденное в Ваших папках и, знаете, к какому выводу пришли? Вам необходимо написать об этом книгу. Таких книг еще нет, а они совершенно необходимы, чтобы опровергнуть изветы в трусости, которые без конца обрушиваются на евреев. Ваших документов и фотографий в основном достаточно, чтобы это сделать. Повторяю: Вам надо написать такую книгу».
Естественно, я не ожидал такого предложения, начал отнекиваться, ссылаясь на то, что кроме газетных материалов никогда ничего крупнее не делал. Но Рыбаков стоял стеной. И все твердил – как оказалось потом, излюбленную свою фразу – «Чтобы написать книгу, надо сесть и писать ее». И он настоял-таки, убедил меня в безотлагательной необходимости этого дела.
На следующий же день начал я разбирать свои папки, откладывая материалы для первой главы. Содержание должно было включать описание подвигов героев, боевую деятельность командиров всех степеней и военных специальностей, партизан, разведчиков, работу организаторов и руководителей военной промышленности в годы Великой Отечественной войны. И речь должна была идти только о советских евреях. Моих материалов, данных из прессы, содержимого нью-йоркских библиотек в основном хватало для осуществления задуманного, и осенью 1993 года книга вчерне была готова.
Как понимаете, на рецензию отнес ее к Рыбаковым. Через несколько дней был призван на разбор сочинения. Выводы Рыбакова меня несколько даже ошеломили. Положительно в общем оценив написанное, Анатолий Наумыч заявил: « Того, что Вы сделали, уже недостаточно. Вам вполне под силу гораздо более ёмкая работа. Надо написать о военной деятельности евреев с библейских времен и до наших дней, включив и современный Израиль». Не стану в этом очерке описывать дебаты, имевшие место в тот день. Но Рыбаковы сумели меня убедить. Анатолий Наумыч все нажимал на сделанное, говоря, мол, треть новой книги уже имеется. Он даже придумал название будущей книги: «Евреи в войнах тысячелетий» и пообещал написать для нее предисловие, сказав, что не делал этого никогда раньше. Ничего не оставалось – я снова сел за компьютер.
Я легко запомнил дату начала работы над новой книгой – 19 ноября 1993 года, в этот день Анатолий Наумыч закончил работу над «Прах и пеплом» и в новой квартире на Бродвее подарил мне книгу «Страх» со своим автографом. Естественно, теперь основной задачей стали поиски материалов о войнах, начиная с древней иудейской государственности и до конца Второй мировой, о военной службе евреев в диаспоре, о современном Израиле. Искал в книгохранилищах VIVO института (Институт еврейской истории на Манхеттене), в библиотеках Нью-Йорка, в вашингтонской библиотеке Конгресса. Отыскал множество свидетельств о боевой доблести евреев других стран, других времен.
Убедился, однако, что и здесь, в свободной стране, об этом написано скупо, собрано из других источников мало. Неизмеримо больше - о евреях ученых, музыкантах, врачах, художниках, писателях, бизнесменах и религиозных деятелях. Но уж совсем не встретилось мне такой книги, где бы сведения о боевой деятельности евреев хотя бы одной страны были собраны воедино. Что уж там о трех тысячелетиях и 20 странах мечтать! Может, и есть где-то такая книга, но мне она не попадалась, и слышать о такой не довелось.
Работал почти 4 года. Книга была закончена и пошла в печать с предисловием Анатолия Наумыча летом 1996 - го. И все время работы над ней ощущал я неизменную поддержку и вполне реальную помощь Рыбаковых. Мы подружились семьями, нередко встречались. В 1994 году вышла из печати книга «Прах и пепел» и практически без особого интервала Анатолий Наумыч приступил к новой - «Роман – воспоминание», на страницы которой легла собственная его судьба - слепок с судеб миллионов советских людей. Ибо прошел этот выдающийся писатель всеми трагическими путями той страны: тюрьмами, лагерями, ссылкой, фронтом, кухней соцреализма.
Как и предвидел Рыбаков, у «Евреев в войнах тысячелетий» оказалась завидная судьба. Вышло 8 изданий, последнее из трех, вышедших в иерусалимским издательстве «Гешарим» - в 2008 году. Ее можно было приобрести в России, в Израиле, в США, в Канаде, в Австралии и практически во всех странах, где живут русскоязычные иммигранты. Сейчас - нет на складах и в магазинах.
Автор с А.Н. Рыбаковым в 1997 году
Когда летом 1998 года я подписывал Анатолию Наумычу четвертое издание своей книги, он посоветовал мне «отпустить ее на волю» и заняться другим. Речь шла о его идее – написать книгу о роли евреев Советского Союза в обороне страны. Потому что: «сузив тему, можно о предмете рассказать гораздо шире». Еще тогда Анатолий Наумыч провидел нынешнюю ситуацию и говорил, что в России антисемитские книги валом пойдут и одним из наиболее распространенных изветов будет обвинение евреев в трусости, военной несостоятельности, нежелании защищать Россию с оружием в руках. Посоветовал включить в книгу очерки не только о военной службе советских евреев и их боевых делах в войнах, но и о творцах советского оружия, а также о разведчиках и дипломатах, которые сыграли важную роль в делах войны и мира.
Почти 14 лет как нет Рыбакова с нами. Остались книги и вещие его слова. Мутный вал юдофобских измышлений захлестывает российские издания. Антисемитской «классикой» стал двухтомник А.Солженицына - 200 – летний навет, в трех «военных» главах которого российские и советские евреи представлены как трусы, дезертиры и предатели. Эта книга дала старт многочисленным сочинениям юдофобов, в которых они к числу основных еврейских «пороков», относят нежелание и неумение служить в российской и Советской армиях в мирное время, слабодушие, трусость и непрофессионализм на поле боя в войнах царской России и Советского Союза.
В такой опасной ситуации правдивая книга о военной доблести советских евреев насущно необходима. Я выполнил завет Рыбакова. И назвал ее как советовал Анатолий Наумович: «Еврейский щит СССР».
___
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #12(159) декабрь 2012 — berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=159
Адрес оригиначальной публикации — berkovich-zametki.com/2012/Zametki/Nomer12/MShtejnberg1.php
