Книгу Феликса-Азриэля Кочубиевского «На пути тшувы» впервые я прочла много лет тому назад. Автор написал её ещё в Новосибирске, в отказе, и книгу, переданную по негласным каналам, выпустило в свет издательство «Шамир». Очень быстро она стала бестселлером. Я дала кому-то почитать, но назад так и не получила, а между тем эта книга из тех, к которым нужно возвращаться, она требует углублённой работы мысли, как любая философская книга. То был период моих собственных раздумий о пути человека в этом мире, о вере, неверии, и потому книга, передающая эволюцию мировоззрения моего современника, который прошёл путь от диалектического и исторического материализма до убеждённости в том, что мир имеет Создателя, была мне особенно дорога.
И вот теперь, много лет спустя, у меня в руках второе, дополненное издание, на этот раз выпущенное самим автором. Я получила книгу в подарок от двух дорогих мне людей Феликса и Вали Кочубиевских, которые вместе готовили её к выходу в свет – техническая редакция и компьютерное оформление выполнено Валентиной Кочубиевской, женой и соратницей Феликса.
Многое отличает второе издание от первого. И прежде всего, десять статей автора, глубоких публицистических статей, тщательно отобранных из многих, написанных им в Израиле, близких к теме книги.
Феликс – я позволила себе называть его в статье так, как обращаюсь к нему в жизни – писал книгу после выхода из заключения. Он сидел по обвинению в «Систематическом распространении заведомо ложных измышлений, порочащих советский общественный и государственный строй». Власти Новосибирска не могли смириться с отказником, который не только вновь и вновь требует разрешения на выезд, но и помогает другим обосновывать свои права на выезд, подготовив юридическое пособие «Правовые основы выезда из СССР на постоянное жительство в другие государства». Но главным пунктом обвинения была его «Прозрачная книга». Феликс, инициатор создания «Новосибирской Ассоциации содействия дружбе народов СССР и Израиля», собрал богатый документальный материал, обосновывающий лживость политики, именуемой дружбой народов. Он был приговорён к двум с половиной годам тюремного заключения и отсидел их в Соликамском лагере номер 15. Оба сына Кочубиевских уже были в Израиле, когда, отбыв срок и вернувшись в Новосибирск, Феликс вновь начал добиваться разрешения на выезд. И получил отказ. Предстояло ждать ещё около трёх лет… Ему удалось устроиться по специальности. Он работал и писал книгу.
Из предисловия автора к первому изданию:
«Когда я писал эти записки, то в качестве читателей видел двух человек: во-первых, моего друга, с которым я беседовал, и, во-вторых, моего младшего сына, отдалённого от меня тысячами километров и несколькими государственными границами. Я бы хотел, чтобы мой младший сын, тридцатилетний инженер и капитан Цахала, живущий в Израиле, смог проделать аналогичную эволюцию быстрее, чем его отец. Мои сыновья знают, что в длинном списке человеческих слабостей их отца, нет легковерия, тем более, суеверия, и нет у меня опасения, что этими слабостями может быть объяснено моё движение на пути тшувы».
Но младшему сыну Феликса не дано было прочесть книгу отца. Он, капитан ЦАХАЛа, погиб при исполнении служебных обязанностей. Родители в то время всё ещё были в отказе. Его фотография и посвящение ему открывает второе издание…«Светлой памяти и светлой душе нашего младшего сына Алекса бен Азриэля, путь которого в этой жизни был прерван автомобильной катастрофой, во второй день месяца элул 5747 года (27 августа 1987 г.)»
Много раз я задумывалась над природой ассоциаций, но так и не находила ответа. Не однажды ловила себя на том, что иду за промелькнувшим в сознании, неясным образом. Когда я читала книгу «На пути тшувы», из глубины сознания всплыл диалог, я будто слышала его. Звучало два голоса: хазарский царь – Кузари, и еврейский мудрец, рабби.
Хазарский царь – насмешлив, ироничен, уверен, что еврейский народ, угнетённый, потерявший своё положение в мире, никак не может быть носителем истины… И рабби – его убеждённость, глубокие познания, сила логики… И конечный, известный всему миру результат: Кузари, искавший свой путь в религии, нашёл его совсем не там, где поначалу искал… Под влиянием логики еврейского мудреца он приходит к иудаизму… Так пробивает путь на поверхность земли источник воды, прячущийся где-то в самой её глубине…
Книгу написал Иегуда Галеви, великий еврейский религиозный мыслитель, философ, поэт, живший в Испании между одиннадцатым и двенадцатым веком…
«Вы знаете, – сказала я Феликсу, – ваша книга напомнила мне «Кузари» Иегуды. Галеви.
«Ну что вы. Ей так далеко до этого…» – искренне отреагировал Феликс. Его реакцию я понимаю. И всё же совсем не случайно именно эта книга вдруг всплыла в моей памяти, в моём сознании, когда я читала «На пути тшувы». Сходство – в форме диалога. Она невольно напоминает диалог Кузари с рабби. С одной стороны – глубокая убеждённость Феликса, с другой поначалу знакомый уже скептицизм, ирония его друга.
«Извини меня, я человек достаточно широких взглядов и терпимости, уважающий взгляды других людей, и убеждения других людей, и всё же не могу понять, как это ты, человек современный, серьёзного образования, с острым критическим мышлением..."
Этот тон был так привычен по отношению к религиозным людям: насмешливый, ироничный …Трудно примирить современного интеллигентного человека с мыслью о религии… Но Феликсу понятна позиция его друга: ещё недавно он воспринимал мир с тех же позиций. Этот взгляд очень точно и образно сформулировал в своей статье «Про это», опубликованной в газете «Известия», Станислав Кондрашов. «Миллионы лет, перебирая бесчисленные сочетания атомов, природа творила свой одушевлённый венец-человека…»
Вся привычная система философских взглядов была построена именно на этой основе.
Феликс приводит слова Станислава Кондрашова в беседе с другом и продолжает, обращаясь к нему: «Именно такое представление я вынес из того, чему меня учили много лет, из того, что называют наукой. А тебя чему учили?» – спрашивает он.
«Меня учили тому же, чему и тебя. Ты вполне правильно изложил это, но что существенно можно противопоставить этой логически стройной картине, если не стоять на религиозных позициях?»
«А почему бы и не стоять, если они гораздо прочнее?» – парирует Феликс.
Собственно, это начало дискуссии…
Будучи знаком с молекулярной биологией на любительском уровне, Феликс обратил внимание, что простейшие организмы живой природы неизмеримо сложнее любых достижений человеческого гения.
Что вероятнее: случайное зарождение жизни на земле или же её целенаправленное создание? Он понял, что те взгляды, которые он усвоил из материалистической философии, не выдерживают внутреннего критического анализа и начал свои собственные исследования, сосредоточив их на роли случая и времени, этих двух китов, которыми объясняют возникновение живой природы.
"Почему человечество, многие века исповедуя те или иные виды религии, под влиянием начального становления науки стало исповедовать атеизм? А ведь атеизм всего лишь своеобразный вид веры. И сопутствующий вопрос: "Почему тогда в последний период, когда наука стала развиваться более бурными темпами, оно вновь стало обращаться к религии?"» – спрашивает автор.
Не нас, самого себя. Вопросы, вопросы… Он искал ответ на вопросы, которые беспокойно возвращались к нему. А я неожиданно для себя вспоминаю давний разговор с покойным профессором Бенционом Тавгером, талантливым физиком, уже в возрасте 23-х лет прославившимся своими открытиями в области физики твёрдого тела. Именно от него, вернувшегося к религии, я впервые услышала мысль о том, что наука не объясняет возникновение мироздания и не случайно среди людей науки, привыкших задавать вопросы и анализировать факты, больше приблизившихся к религии, чем среди гуманитариев.
«По мере роста знаний – пишет Феликс – у людей всё более ясно возникает ощущение, сформулированное Сократом, великим мыслителем античной Греции: «Я знаю, что я ничего не знаю». Позже, в одной из статей, опубликованных в книге, он добавляет: «Невежды, как правило, менее самокритичны и знают "гораздо больше". Первым из людей, кто задолго до Сократа, примерно 4 тысячи лет назад, самостоятельно пришёл к выводу о Едином Творце, был праотец евреев Авраам. Это и определило то, что он стал первым из людей после Потопа, с которым Творец установил прямой контакт…»
Тому, как произошёл перелом в его собственном мировоззрении, Феликс и посвятил свою книгу.
«Тшува – это слово языка иврит, древнееврейского языка, более ста лет назад возрождённого как живой разговорный и литературный язык. На русский язык тшува переводится неоднозначно. Один из вариантов перевода – русское слово "ответ". Но тшува – это и "возвращение". Это ёмкое слово "тшува" имеет и специфический смысл, объединяющий указанные два - и "ответ", и "возвращение" Как это может быть?"
На твоих глазах два человека, пользуясь методикой, которую принято называть научной, пустились в путь словно мореплаватели, отправляющиеся в неизвестные страны… Они оба инженеры. И подобно диалогу в "Кузари" каждый из них раскрывает свою позицию. А ты между ними. Тебе дано быть участником диалога, следить за позицией каждого из двух друзей.
Ф. Кочубиевский – защитил кандидатскую диссертацию, автор 60-ти научных работ и изобретений в области электроники и автоматики. Его друг – инженер-механик, талантливый конструктор, старше Феликса на пять лет, успевший до поступления в институт пройти фронт. Жизнь разбросала их по разным городам. Феликс покинул родной Харьков из-за нарастающего антисемитизма и работал в Новосибирске. Его друг продолжал жить в Харькове. Они встретились, когда Феликс приехал в командировку.
Было это на следующий день после 9 ава. И естественно предположить, что разговор зашёл о традициях этого дня, и Феликс рассказал о своём приходе к религии. Завязалась беседа, и он должен был объяснить, как произошли изменения в его мировоззрении. Конечно же, ни о какой книге он тогда не думал. Эта мысль родилась гораздо позже.
Очень непросто быть соучастником их беседы, следить за цифрами, сменяющими друг друга, осознавать их грандиозность. И вслед за автором придти к выводу, что даже в течение миллиардов лет, составляя бесчисленные комбинации атомов, природе не под силу, где бы то ни было во всей Вселенной, создать всего лишь одну-единственную простейшую молекулу ДНК.
В декабре 1991 года, когда Феликс уже был в Израиле, ему переслали из Москвы восьмой номер журнала «Наука и религия», издаваемый Всесоюзным обществом «Знание». Обсуждался вопрос возникновения Вселенной. И были представлены две противоположные точки зрения. Одна из них общепринятая, в которой отводится главная роль случаю и времени, другая – Феликса Кочубиевского, отрицающая случайность возникновения Вселенной с фрагментом из его, изданной в Иерусалиме книги. Ссылки были на второю главу книги, которая названа «Что вероятнее?» К ней предпослан подзаголовок «Случайное создание жизни на земле или её целенаправленное создание?»
«Если живая природа, ввиду ничтожно малой вероятности её случайного возникновения, не могла возникнуть случайно, то, следовательно, этот процесс был не случайным, а целенаправленным.
И непринципиально, как назвать Того, Кто всё это создал. Естественней всего назвать Создателем <…> У случайного события нет осмысленного автора, а у неслучайного – непременно есть Автор, т.е. есть Творец. Создатель. Известный принцип двоичной логики: третьего не дано! Ведь мы условились пользоваться научной методикой и не бояться делать выводы».
И реакция друга Феликса: «Следовательно, в споре между атеистами и верующими ты переходишь на сторону верующих? Немного странно…»
Не правда ли, в этом вопросе растерянность? Друг Феликса уже не спорит, ему нечего сказать, он просто разочарован…
Невольно ловлю себя на том, что мне вновь и вновь хочется цитировать автора, его логика, отточенность мысли поражают. Ты чувствуешь, как всё труднее и труднее его другу противопоставлять ему свои доводы.
«Все люди – верующие!» – так названа третья глава книги. И первая моя реакция – удивление. Разве мы не знаем, что есть верующие и неверующие. Но автор вновь всё ставит на своё место. Прежде чем перейти к обсуждению вопроса, он уточняет термины: Существует ли доказательства, что у мира есть Создатель? Существуют ли доказательства, что у мира нет Создателя? Но «…если нет точных доказательств, то остаётся вера или же уверенность (в русском языке корень этих двух слов одинаков!) в том или ином положении. <…> Так вот, с этих позиций всё человечество верующие. <…> Но верят они по-разному. Одни верят, что Создателя нет, а другие верят, что Он есть.
Как же получилось, что именно атеисты, то есть те, кто верит, что Создателя нет, стали считать единственно верным именно свой взгляд на возникновение Вселенной?»
В главе «Доводы против религии слепого случая» Феликс цитирует письмо своего старшего сына Шломо, который шёл к религии путём своего собственного поиска, и оно убедительным образом дополняет мысли и поиск отца. Он, инженер-электронщик, начав, по словам отца, с подтрунивания над «замшелыми верующими», задумался над вопросами создания мира, и это был первый шаг на пути к «возвращению». Он пишет отцу в Новосибирск о семинаре в Араде. О семинаре он уже слышал раньше, но когда ему «сказали, что в этой группе могут доказать, что Тора – от Бога, что она – абсолютная истина, я тогда только усмехнулся, т.к. полагал, что такое невозможно доказать…»
Читая письмо, я тоже вспоминала этот семинар и двух ведущих лекторов, специалистов в области физической химии Цви Инбаля и доктора наук Шалома Серебрянника. Прошло уже много лет, но я не забыла то впечатление, которое они произвели на нас всех, участников семинара. Была я тогда совсем «свежей» репатрианткой, и мне было далеко до того, чтобы оценить строгую систему их доказательств, в отличие от сына Феликса, который излагает в своём письме «основные логические линии», которые вырисовались в его сознании после семинара. И его вывод: «…убеждает доказательство невозможности написания Торы человеком».
В конце письма ты явно ощущаешь изменение в его мировоззрении:
«Пугает огромное количество работы, которое надо проделать, чтобы дойти».
Завершая письмо, Шломо пишет: «В последние недели мы всей семьёй ходим в пятницу в синагогу <…> на кабалат шаббат ("встречу субботы"). Вернувшись, делаем кидуш ("освящение вина и халы") и субботнюю трапезу. Такой вечер очень приятен».
Не могу не передать реакцию друга Феликса: «Поразительно! И поразительно для меня не только и, возможно, не столько содержательная часть информации, сколько знание того, от кого именно она исходит! Ведь я знаю тебя более тридцати лет и твой старший вырос на моих глазах. И потому у меня нет и не может быть сомнений, что только самые прочные доводы смогли поколебать ваше исходное мировоззрение».
Мне хочется сравнить эту книгу с глубоким колодцем. Ты смотришь сверху вниз и видишь тёмную поверхность воды, она говорит тебе о его глубине, но лишь опустив бадью, чувствуешь, на какую глубину она уходит. Кажется, что этот колодец без дна. Каждая глава пробуждает в тебе мысли, открывает новый взгляд на окружающий тебя мир.
По сути, мы лишь в начале книги. Автор ведёт нас от главы к главе дорогой доказательств. И в каждой из глав есть своя основная мысль. «Что мы знаем о Создателе?» И как логическое продолжение следующая за ней глава: «Зачем Создатель создал Вселенную и человека в ней?»
Насколько доводы Кочубиевского звучат убедительно, можно судить по восприятию его друга: «…Я слушаю тебя с возрастающим вниманием и интересом».
Одна из глав книги посвящена истории человечества, то есть тому, что следует за завершением акта Творения. Постепенно мы приближаемся к главе: «Евреи – "экспериментальный цех" Создателя» и к её логическому продолжению: «Как "экспериментальный цех" выполняет свою задачу». Многое в этой главе касается нас, сегодняшних, нашего отношения к земле Эрец-Исраэль, дарованной нам Богом, выполнению нами заповедей.
Именно в этой главе автор чаще всего обращается непосредственно к тексту Торы, чтобы напомнить обещание Бога, данное им через Моше народу Израиля.
Обращусь к эпилогу. Им и закончу рассказ о недавно вышедшей книге Феликса-Азриэля Кочубиевского "На пути тшувы".
Процитирую строки из письма Алекса Кочубиевского, написанного им за месяц до гибели.
«Однажды я решил быть откровенным с самим собой и несколько покопаться в душе, чтобы понять, откуда у меня дует ветер. Результат меня особенно не обрадовал – оказалось, что мною руководит примитивный страх. Боязнь начать интересоваться данным вопросом гораздо глубже, чем я этим занимался. <…> Где-то в печёнке, я "сюйствую", что начав этим заниматься, я найду там гораздо более стройную систему, нежели есть у меня до сих пор. <…> Самое абсурдное, что я думаю, что люди религиозные, в том смысле, как я себе представляю, могут жить более полноценной, разнообразной и интересной жизнью, и что если бы я сделал этот шаг, который привёл меня к описываемому, то очень может быть, что со своей новой позиции, я бы смеялся над своими сожалениями по поводу "тленного и мирского". Но именно сделать этот шаг, даже начать интересоваться данной темой пугает меня и отталкивает. <…> Не хочу продолжить эту тему – она бесконечна. Я думаю, что у нас будет достаточно времени обговорить все эти и другие проблемы, когда вы приедете».
Им не суждено было договорить…
Заканчивая эпилог, Феликс пишет: «Пора завершать. Точку в этих записках уже поставил Алекс, их основной адресат».
Эта книга адресована всем, кто не боится думать, кого не пугает поиск истины, кто готов идти навстречу новому, с верой и надеждой обрести духовную основу в этой жизни.
___
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #12(159) декабрь 2012 — berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=159
Адрес оригиначальной публикации — berkovich-zametki.com/2012/Zametki/Nomer12/Alon1.php
