Русские, берегите свой язык! Спасайте свою литературу! Что с ней сейчас делают! Нам смотреть на это больно! Русская литература не должна уходить из жизни общества. Потому что без этого действительно — полный развал страны. Как они этого не понимают?! Вчера прочитала в новостях, что, слава Богу, изменения произошли в ЕГЭ. Разрешили устную форму экзамена по литературе, по гуманитарным дисциплинам.
Меня очень беспокоит ситуация с преподаванием русской литературы. Не только наша, дагестанская, а вообще — проблема в российской школе. Я считаю, что введение ЕГЭ по литературе — разрушительно. Конечно, есть знания, которые в тестовой форме можно проверить. Но они не образуют ценностное пространство. А то, что невозможно проверить тестами, вот это знание — выхолащивается. Меняется система образования. Отпадает смысл глубокого изучения литературы. Освоения духовных ценностей. Сама эта система натаскивания совершенно извращает нормальные подходы к литературе, поэтому мне кажется, что мы загоняем в кризис саму систему образования, многолетнюю, наработанную традицию преподавания литературы в школе. Мне, например, очень дорога система Евгения Ильина. Многие подходы, которые были в традициях вдумчивого, медленного чтения. Выхолащивается культура читательская! Исчезает та пауза созерцания, которую даёт литература, пауза внутреннего осмысления. Литература сегодня должна стать мощным фактором национальной безопасности. Как никогда. И, как писал Бродский, это система нравственного страхования, которая сегодня, мне кажется,— единственное, на что можно делать упор. Почему? Я не отношусь к тем, кто приветствует триумфальное шествие религии по стране. Я не приветствую это. Религия — это глубоко личное. А когда религия становится общественным явлением и претендует на какую-то политическую роль, то это, к сожалению, больше разъединяет страну, чем объединяет. Когда она становится внешним институтом, то волей или неволей начинает делить людей на «своих» и «чужих». Христианин, мусульманин, иудей... а культура — всегда шире! Культура не разделяет нас всех на национальности, конфессии и веры. Она объединяет нас в том, что нас делает людьми. Поэтому литература сегодня, как никогда прежде, играет роль средства, которое снимает агрессивное начало, в которое вырождается неглубоко, поверхностно понятая религиозная догма. Государство должно сделать максимально много для того, чтобы литература была не только в гуманитарных классах школы... филология должна быть не только в специализированных образовательных структурах, она должна широко пойти в технические вузы, на юридические факультеты — туда, где готовят специалистов повышенной этической ответственности. Я считаю, что литература, как кровеносная система, должна войти во все сферы образования.
Современный человек испытывает тоску по самому себе. Ему нужно говорить о чём-то внутренне важном. Но ты не можешь исповедально говорить о себе с первым встречным. Литература даёт тебе возможность на чужом опыте, на чужих судьбах осмыслить своё реальное и возможное существование. Литература — это такая мощная сфера жизни, которая помогает и жить полнее, и исправлять то, что в этой жизни разрушается на наших глазах. Поэтому я считаю: преступно, когда государство не понимает значимости художественной литературы для его собственного сохранения. Потому что это «человекосберегающий» фактор. Когда-то модно было говорить о «человекосбережении». Вслед за Солженицыным. А они всё это переводят в примитивную плоскость каких-то политических клише. И этим всё заканчивается. А для того, чтобы это вошло в человека и стало смыслом, надо наполнить жизнь ценностями духовными. Это возможно только через литературу. Она так богата, широка, разнообразна, что в ней каждый найдёт ту точку, откуда высекается огонь.
Для меня это больная тема. Я уже много лет работаю на юридическом факультете и ищу способы, как внедрить — хотя бы... контрабандой (улыбается) — русскую литературу. Она так нужна юристам! Они работают в сфере повышенной ответственности за судьбу человека. Человек, не чувствующий дух закона, не сможет и букву закона правильно истолковать. Даже феномен — знаменитый! — русской судебной реформы, взлёт русской адвокатуры, с 60-х годов 19 века это началось и до начала века 20-го... имена блестящих адвокатов... ведь они же в России были поэтами, писателями, критиками! Это же конкретный исторический пример того, как литература благотворно действовала на развитие права. Я разработала спецкурс «Русская литература и развитие правосознания в России». Или спецкурс «Судебная риторика» — тоже позволяет внести те или иные элементы литературы. Мне приходится это делать через спецкурсы. Спецкурсы обычно для узкой специализации предназначены, для того, чтобы глубже дать профиль. А у меня получается общий подход, общие вещи я ввожу в узкую дисциплину...Но ещё А. Ф. Кони говорил, что у юриста общее образование должно идти впереди специального.
Меня ещё очень беспокоит то, что в программах преподавания на факультетах иностранных языков университетов вытесняется литература. Вот на нашем факультете иностранной филологии снят курс зарубежной литературы на русском языке. Якобы зарубежная литература у них преподаётся на иностранном языке. Да у нас нет ещё таких специалистов, безусловно, которые могут преподавать литературу на английском или другом... западноевропейском языке. Не знаю, какой это будет уровень преподавания. Вот этим вытеснением русской традиции филологического образования государство подрывает свою структуру...
И масштабы этого бесчинства настолько широки! Я раньше думала — это у нас только, это случайность, тут случайная картинка... Но масштабы того, что творится, настолько грандиозны, что буквально идёт разрушение личности и народа. Это ослабление духовной мощи народа. А что такое ослабленный, распавшийся народ? С ним всё, что угодно, можно делать. Имитация позитивной деятельности, которая идёт на всех уровнях, игра словами... я её вижу в политике и в реальности. Это ужасает. Ты видишь, что тройка мчится к обрыву... но остановить её не можешь! Что делать? Ты чувствуешь свою беспомощность. На твоих глазах идёт погибельное движение — и ты не знаешь, как его остановить. Ты не способен на это влиять. Что нам остаётся? Делай что должен. И будь что будет. Каждый должен себе это сказать. Не поддаваться общей инерции.
Мне кажется, наша интеллигенция устала. Сдалась. Я считаю, что интеллигенция очень виновата в том, что сейчас происходит. Та же самая система ЕГЭ. Долгие годы сопротивлялись несколько ректоров вузов... но потом уже устали, решили, что бесполезно... не мытьём, так катаньем взяли нас, и мы замолчали... Не надо молчать! Говорил же академик Лихачёв: даже когда голоса нет, когда кажется, что всё напрасно,— надо, чтобы хоть один голос звучал. Всё-таки, как бы мы иногда ни думали, что слово бессильно... Слово имеет свою силу!
Здесь роль творческой интеллигенции, литературной интеллигенции очень велика. Мы так легко понимаем друг друга, но когда возникает дефицит общения художественной интеллигенции — то между народами тоже возникают пропасти. Должны быть какие-то проводники... Поэты — проводники. Миссия проводничества очень высока и значима.
Если сейчас наше поколение среднее это не осознает, молодому поколению и вовсе будет невдомёк. Оно выросло в других условиях. У них нет этих фантомных болей, от которых мы страдаем... Тело разорвано, но отсутствующие части продолжают болеть. Если мы сейчас не примем специальных усилий, то у следующих поколений просто уже не будет возможности консолидироваться, собраться в единую страну. Потому что через нас проросла эта порча... Вот у нас, на Северном Кавказе... русская литература — отдельная мощная сила, она должна сконцентрироваться, должна оказывать воздействие на духовную жизнь общества. Молодёжь — ждёт этого. Молодые люди хотят серьёзного разговора. Им нужны наши ценности. Они отзывчивы на слово.
Глобализацию мы ощущаем на себе — по тому, как она стирает нашу родовую память. И мы так этому поддаёмся, что приходишь в ужас, как легко это получается. Унификация проявляется не только в праве доступа к цивилизационным благам, в возможности уехать-приехать... если наша плотская жизнь и облегчена сейчас, но... наши предки, дагестанцы, жили в ужасных условиях. В камнях, в пещерах... аскетизм и суровость были естественными условиями жизни. И при этом создавали мощную культуру. Каждое село — уникальная культура. Настолько высока была тяга к прекрасному. А сейчас мы выстроили огромные дворцы. Столько тщеславия! Как будто забыли, как жили наши предки. Откуда эта страсть, неутолённость потребления? Разрушительная страсть. Если мы не будем смотреть в глаза прошлому... а мы не смотрим, потому что стыдно смотреть. Прервавшуюся связь времён мы должны восстановить. Таким словом, таким делом. Чтобы это было неотвратимо. Наверное, слово имеет такую силу.
Я ещё думаю о том, насколько велик потенциал русской литературы. Она меня потрясает всё время. Ну вот что такое нынешний радикализм? Если бы мы так же гениально прочли роман «Преступление и наказание», как гениально он был написан! Не было бы почвы для ваххабизма! Потому что это одна и та же идея. Они идут на убийство якобы во имя святой идеи. Проблема цели и средства. Но если её перестрадать, пережить вместе с героями литературы... она даёт эту возможность! То мы имели бы уже какую-то устойчивость, нравственный стержень... детям нужно давать что-то вроде антивирусной программы. Сюжеты, технологии, исковерканные образы — всё это хлынуло отовсюду. Раньше мы знали, что вот это можно, а это нельзя. Плохо ли, хорошо ли, но какая-то система координат была. Постмодернизм, с одной стороны, хорош: он даёт пристанище всему, всему — крышу над головой. Всё можно, ты свободен. Но это и страшно. Особенно для молодёжи. Мы как-то ориентируемся. А молодёжи кажется, что всё это имеет право на существование. Стирается грань между добром и злом. И здесь наличие множества информационных потоков сбивает с толку. Раз всё это существует, значит, оно нормально? И заглушаешь в себе голос совести и идёшь на то, что притягивает. Кажется, наверное, оно допустимо. А литература — это и есть ориентир. Особенно всё-таки русская литература. Никуда от этого не деться. Это антивирусная программа, которая помогает сохранить некую точку отсчёта, откуда можно судить: вот это приемлемо и до какой степени это приемлемо. Даже своя собственная, родная культура — в своих истоках, а не в том, что сейчас тиражируется под видом культуры. Псевдокультура сейчас заполонила всё. И телеэкраны, и всё, что хотите. Когда наш великий композитор Ширвани Челаев приехал из Москвы и предложил своё выступление на телевидении — хотел рассказать о своей новой работе,— ему сотрудник телевидения сказал: слушайте, мы на вас потеряем 200 тысяч рублей. Нет, реклама же идёт в это время. Всемирно известный композитор! Почитаемый везде. У нас в Дагестане его мало кто знает по-настоящему. Современная культура народа, по сути, вытеснена. Мы не знаем тех людей, которые сегодня определяют наш имидж в мире.
Героическое вообще как ценность уничтожается! Я как-то спросила в библиотеке «Как закалялась сталь». Этих книг нет. Их было велено списать! Дефицитом стали книги Островского. А как их из программы можно было убрать?! Ведь это же факт истории!
Как «Молодую гвардию» можно было убрать? Ведь это книги, которые формировали поколения! То есть героическое — отброшено как ненужное...
И ведь это везде! Даже на уровне личного общения, в блогах... господствует стилистика осмеяния. Вот это нормально — пересмешничать, иронизировать. Ирония, конечно, прекрасна. Но когда остаётся только ирония, только стёб... это уже страшно. Мы должны были переболеть этой болезнью в начале 90-х. По закону маятника — нас далеко отбросило. Но уже пора и уравновеситься, найти меру. Понятно, что кому-то очень нужно, чтобы меры не было. Опять раскачивается беспредел.
И как хочется удержать, убедить, что это гибельный путь! Ведь и для этого нужна великая русская литература. Она помогает разобраться. Я как-то выступала в Политехническом институте. Я рассуждала о каких-то внутренних вещах, о жизни... И молодой человек подошёл после этого и сказал: знаете, у нас мозги закипели, так это хорошо! С ними нужно разговаривать о главном! Серьёзно. Радикалы же разговаривают с ними примитивно и тупо. А у молодёжи есть тяга к героическому. У молодых есть жажда смысла жизни. И эту жажду увлекают в свои сети ловцы душ.
Записала Марина Саввиных
Коктебель, 15 сентября 2012
