Из цикла «Связи»
Е. Волковысскому
1.
Крепи свою форму, солдат,
Всей кожей, ещё не прошитой,
Но вечных орудий подряд
Распарит твой рот неумытый.
И косами дёрнет сестра,
Себя возомнив сиротою,
Слепую колючку числа
Смыв чёрной и нежной водою.
И стаей расколется клён,
Впитав твой напев окаянный,
И волком весёлым с колен
Поднимется ветер с Каяла.
Каял невозможен тебе
И Темза с её потрохами,
На влажной ижорской резьбе
Твой пот, запечённый грехами.
Крикливый твой штык не спасёт,
Распутный юннат на припёке.
И крест, замыкающий рот,
Заблещет на юго-востоке.
2.
У подножия века и облака
Обнажая себя, как часы
С пешеходной пружиной из кобальта,
Красноватого телом... Расколота
Зона жизни на грани, вноси
Безымянных грехов географию
В примечаниях Герты моей
(И скворцу объясни эпитафию).
На развалинах крови и кротости
Вью письмо из горячих чернил,
Не дыша на июльские лопасти
Шевелящих надзорные новости
Плавников такелажа и крыл...
(«Принеси мне сонет о премудрости
Смерти в теле обидной реки,
Обвинив белый свет в аккуратности».)
3.
Скорым сквером устойчивый путник
Наизусть корректурой взмахнёт...
Перелёт, зашепчу, переплёт
И обрез золотой не аукнет.
На миру и чудесная вещь
Рвёт свободу и котится в пещь.
На миру, говорю, не аукнет
И впотьмах партитурой взмахнёт...
Не дожил — недолёт. Перелёт —
Если в пальцах рассада распухнет
Жёлтой грядки раскосых светил,
Что в зелёное слово вместил.
4.
Куда мне жить?
Я выстругал ручей,
И крепостной комар удумал крови,
Начистив клюв уверенной вороне...
Ободранная бодрая ворона
Летит на бой с ребёнком Тимофеем,
Она бросает ветки вяза вниз,
Отламывает клювом и бросает
Сухие ветки — близится гроза,
За нею осень вертится, осанясь
(Лексикологию замазав в воротник),
И сан на друге дочками повис...
В кого мне жить?
Без девушки с клюкой
И прочих пряностей из фартука слависта?
Запущенность колеблется от свиста
Причины — мачехи, и близок перебой
Бортов с шарами и клюки с рукой.
5.
Я думаю — я умер без конца
И без начала, что меня не огорчало.
Дыханье семижильного гребца
На черновое облако упало.
Письмо из Ниццы поднимало край
Сухой подушки, грело и стращало.
На милости её не вызывай.
Не называй. Запеленай начало.
6.
Стеснительность горниста и змеи
И юноши у логова старухи
На падшем слове обморожу руки
У павшего ищи слова мои...
«Где те слова, что я распеленал
Побуквенно на небе выжигая?»
Они на поводу у рифмы края
Патрульной рифмы мелового края
Где занавес стирают на финал...
Способный бес ей седину ковал
И рёбра гнул примеривая имя
Согласная согласными твоими
Она щипала жизнь как Фрейд «Коран»...
Устойчив милосердный океан
Свеж лепесток на крупе у кентавра
Наседка Рух вернула Минотавру
Гроздь мореходов Розовый стакан
Подножья утра уронила кобра
Стеснительная спала во дворе...
О той поре, намеренной поре,
Когда дышала кобра во дворе...
7.
Летели и падали в тело
Мгновенья его новоявленной воли
Желтело в стволах оружейных
И тлела моя портупея...
Но честная сабелька
Полднем распелась
И многих валяла...
Газета скользила и уши прошила
Готовностью к мору
От сопок до моря
До губ Посейдона
И лона касаток
Грех ярмарки копий
Подпруг и фуражек
Наутро раздует знамёнами дедов
И выльется бой из второго кувшина
* * *
Но это косточка моя
Стучащая в гранит
Тебя и злобного коня
И сфинкса сохранит.
Всё потому что за рекой
Холодный поворот
Всё потому что ангел твой
Мне закрывает рот.
* * *
Олегу Охапкину
Притягивает гончая Земля,
Притягивает гончих насекомых.
Резной рассвет определений новых
И холод, затихающий в стаканах,
Прольются вспышками древесного огня.
Сторожевая вылитая лень
В накидке инкунабулы немецкой
Сор неба отмывает, происк женский
Глухой занозой тлеет на вселенском
Объятном ромбе, мчит ветвистый день.
Лети, глазастая гремучая звезда!
Над раструбом болот и лёгким небом,
По плоскостям, заговорённым Фебом,
Между Петром, Борисом, Павлом, Глебом,
Ясней и милосердней. Без следа!
Лети на тайнобрачный город мой
Голосовой затеей верных зданий,
Лети бездонно-чисто, мерой в раме,
Прицельным блеском, взятым тетивой.
Первое на Пасху
На корке угольной Страстную обнести,
Воскресный плач на куличе таится.
Чернильной розой выжженной столицы
Сыновьего греха не отвести.
Как притирает ивовые лица,
Что соли и Онего не вместит,
И карандаш блаженный разместит
Заглавные на вымытой странице.
Так стих пройдёт, и воздух-пенопласт
Накроет с головой и выдерет ресницы...
Но крупный снег — как белопенье птицы,
На Воскрешенье вышедшей на нас.
* * *
1.
Чужбина Солнца в теле загустела
Лаская пальцы времени ловлю
Откормленное утро отравлю.
Того гляди останется без дела
Зеленоглазый глиняный челнок
Запущенный для ветра без предела.
2.
Нет нам дороги горевать. Высок
Исток и крутит руки
У камерных ручьёв наискосок
Вмещающих в колодезной разлуке
Тень парки дунувшей на пушкинский висок
Мой опыт не вместит земные звуки.
