Подборка моих стихов («Я не смотрю назад») была опубликована в том же номере «ДиН» (2/2012), что и интервью со Станиславом Куняевым («Орден изгоняющего бесов»), так что, раз уж мы попали «под одну обложку», естественно моё желание высказаться по поводу своего «соседа».
По поводу самого факта публикации. Тут могут быть разные точки зрения, но я придерживаюсь того мнения, что такие публикации не то что терпимы, но и желательны... полезны. Куняев излагает не только свою личную позицию, такой взгляд на историю России (а пожалуй, что и на всемирную) имеет место, и он должен быть представлен читателям (если, разумеется, автор удерживается... как бы это сказать... в рамках общепринятых приличий). Журнал, даже если он «для семейного чтения»,— не пансион для благородных девиц, никто в обморок не упадёт, если Куняев откроет ему свою страшную «историческую тайну». В конце концов, предоставление СМИ своих страниц или эфира людям с самыми противоположными, зачастую одиозными, взглядами — это общепринятая современная практика: вспомним хотя бы «Эхо Москвы», на котором в разное время выступали и выступают Леонтьев, Проханов, Пушков, Шевченко и т. д. Кстати, слава Богу, что редакция не снабдила материал пошлой расхожей фразой о возможном несовпадении своего мнения с мнением автора. Эта «подстраховка» всегда выглядит несколько странно: ещё бы журналы публиковали сейчас только материалы авторов, мнение которых совпадает с мнением редакции!.. и что это за странное «мнение редакции»?
Сама концепция не нова, не Куняевым открыта и в одной из своих частей, в двух словах, такова: «...сатанинские и античеловеческие силы — силы зла, алчности и хищности мира сего...» — протянули к большевистской России «щупальца масонских государств». Поскольку «русская монархическая элита отказалась идти на службу большевикам», «...Ленину пришлось мобилизовать местечковое еврейство. И полтора миллиона евреев поняли, что их судьба зависит от того, устоит ли Россия. И они бросились на защиту советской России...». Таким образом, «...Россия... провела не только Гражданскую войну, но и отбилась от всех щупалец» (хорошо и уместно здесь это «провела»).
Такой взгляд на историю России, разумеется, не нов. Начал он получать той или иной широты распространение в СССР в шестидесятые годы прошлого века, когда хотя бы частично возникла возможность обсуждать явление, обозначаемое тогда как «мрачные времена культа личности». Партработники, а ещё более — работники «органов» искали такое объяснение случившегося в тридцатые годы, которое снимало с них хоть какой-то степени ответственность (даже в аспекте преемственности) за преступления против собственного народа, и они это объяснение нашли: это делали не они, в этом виноваты «другие». Такая концепция хотя осторожно и неявно, но достаточно активно внедрялась в общественное сознание как штатными, так в ещё большей мере «внештатными» гэбистами. Ситуация эта хорошо известна и неоднократно обсуждалась в прессе уже «постперестроечных» времён.
Возвращаюсь к «отрывку из концепции». Разумеется, много вопросов можно было бы задать Куняеву. И о том, известно ли ему, что в Красной армии было не меньше бывших царских офицеров, чем в белой (отвлекаясь сейчас от причин), так что с этой точки зрения вполне возможно было обойтись и без привлечения пресловутого «местечкового еврейства» (которому в военном отношении была грош цена). И о том, что, как бы ни была диковинна защищаемая идея, внутренняя логика в ней всё же должна быть. Уж если «масонские государства» протянули к России свои «щупальца», «местечковому еврейству» стоило бы за них ухватиться, а не «с яростью» обрубать. Почему, собственно, с точки зрения Куняева, их (местечковых евреев) судьба зависела от того, устоит ли Россия? Казалось бы, «масоны» изнутри должны были только мечтать о помощи и поддержке родственных «масонов» извне...
Но ладно, концепцию затрагивать не будем. Если посмотреть шире, Куняев верит в «теорию заговоров», я — нет. Что ж тут поделать? — голова у нас устроена на разный манер... концептуальные вопросы — вещь тонкая. Но вот фактологическая их основа должна быть хотя бы внешне верифицируема, отвлечёмся сейчас и от деликатного вопроса об интерпретации и компоновке фактов. Куняев и сам об этом пишет, открещиваясь от обвинений в антисемитизме: «...Когда я слышу голоса: «Вы... антисемит!» — я говорю: «Это всё — пропагандистские штампы. Вы мне скажите: правду я пишу или неправду? Вместо того чтобы кричать, возьмите фразу, абзац из моих произведений — и объясните... Если вы правы, я посыплю голову пеплом: «Наказывайте меня!» Но мне кажется, что я всегда стараюсь писать правду».
Реальный или мифический антисемитизм Куняева я тоже обсуждать не буду. Это вопрос тоже столь тонкий... я в нём не специалист. Одни считают антисемитами любого, хоть в малой степени критикующего политику Израиля, другие не считают антисемитами даже твёрдо уверенных, что евреи подмешивают кровь христианских младенцев в мацу. Приведу только мнение некоторым образом «специалиста» в этой области, которого уж никак юдофилом не назовёшь: «...Миф о шовинизме и антисемитизме Станислава Куняева... это не миф... сколько ни рассказывай он о своих друзьях среди евреев, как это делает Куняев... совершенно ясно: мыслитель свихнулся на жидоедстве... Куняев слишком часто смотрит на вещи сквозь еврейскую призму и... порой извергает такую чушь, что уши вянут... разве это не сдвиг по фазе? Или просто гэпэушный склад ума?..» (В. С. Бушин. «Патриот», июль — ноябрь 2001.)
Я просто последую призыву Куняева и возьму ключевой его абзац, единственный, пожалуй, где он обращается к фактам (точнее, к тому, что он фактами считает):
«...Вот все кричат: ГУЛАГ-ГУЛАГ-ГУЛАГ! А кто стоял во главе ГУЛАГа? В тридцать седьмом году — Ягода, а у него — три заместителя: один по фамилии Берман, другой — Раппопорт, и третий — Плинер. Двадцать седьмого ноября тысяча девятьсот тридцать шестого года в газете «Известия» опубликовали указ о награждении комиссаров госбезопасности первого, второго и третьего рангов орденами боевого Красного Знамени, Ленина и так далее. Их было сорок четыре человека. Из них двадцать один, то есть практически пятьдесят процентов,— люди еврейского происхождения. Это верхушка ГУЛАГа. Это комиссары госбезопасности — высший орган карательной власти. А на всех остальных — русских, азербайджанцев, грузин, латышей, литовцев, украинцев — приходились другие пятьдесят процентов. Такова история русской революции. И поэтому, когда в тысяча девятьсот тридцать седьмом году это неравновесие в ЧК-ОГПУ-НКВД Сталин исправил, для либералов, особенно еврейской ориентации, тридцать седьмой год стал самым кровавым и трагическим годом в истории России...»
Попробуем пройтись по нему подряд, слово за словом, и, как выразился Куняев, «объяснить».
-
В 1937 году Г. Г. Ягода уже не стоял во главе ни ГУЛАГа, ни НКВД. Он был снят с должности наркома внутренних дел СССР 26.09.36.
Берман, Плинер и Раппопорт не были заместителями Ягоды. Один из них, М. Д. Берман, действительно стал замнаркома внутренних дел СССР, но это произошло через три дня после снятия Ягоды — 29.09.36. Тот же Берман действительно был начальником ГУЛАГ НКВД СССР с 10.07.34 по 16.08.37, а И. И. Плинер занимал этот пост с 21.08.37 по 14.11.38, и действительно все трое были евреями. Но за ними эту должность занимали русский В. В. Чернышёв (18.02.39–26.02.41) и украинец В. Г. Наседкин (26.02.41–02.09.47), а нравы в ГУЛАГе ничуть не смягчились. Так же как не смягчились обычаи в НКВД после замены еврея Ягоды на его посту последовательно русским Ежовым и грузином Берией.
Я не держал в руках газету «Известия» от 27.11.36 с указом о награждении верхушки НКВД орденами, на которую ссылается Куняев. Но то, что пишет Куняев, кажется мне сомнительным. По-видимому, речь идёт о массовом награждении высших чинов НКВД указом от 14.02.36... никаких других массовых награждений гэбэшников в 1936 году не было. Ну, сорока четырёх комиссаров ГБ первого, второго и третьего рангов и вообще-то в СССР на февраль 1936 года не было — не то что среди награждённых. Было их (в основном, назначенных на комиссарские должности 26 и 29.11.35) сорок человек. Если добавить к ним генерального комиссара ГБ Ягоду — сорок один. Подавляющее большинство из них непосредственного отношения к ГУЛАГу вообще не имели (кроме Бермана и Плинера). И вовсе не все они были награждены в 1936 году. Награждено из комиссаров ГБ 14.02.36 было десять человек. Если добавить к ним награждённых чином ниже (комкор, комдив, комбриг, бригадный комиссар, майор ГБ и полковник... только надо учесть, что майор ГБ соответствовал общевойсковому комбригу и бригадному комиссару), то получится двадцать два человека, евреев среди них — шесть... тоже немало, но никак не половина... не «практически пятьдесят процентов». Среди «остальных» шестнадцати действительно есть русские, украинцы, белорусы, грузины и латыши, никаких упоминаемых Куняевым «азербайджанцев и литовцев» среди них нет. А впрочем, и что?.. и о чём это говорит?.. Приведённые мною здесь (и выше) данные любой желающий легко может проверить по ставшей «классикой» книге: Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД. 1934–41 гг. Справочник. М., Звенья, 1999.
Это национальное «неравновесие» в НКВД, многократно упоминаемое Куняевым, в 1937 году Сталин не исправил. Случилось это в конце 1938-го — 1939-м годах, и произошло оно в рамках совершенно иного процесса, цели которого к устранению «неравновесия» никакого отношения не имели.
Теперь самый острый... можно сказать, самый болезненный вопрос: о том, что именно «тридцать седьмой год стал самым кровавым и трагическим годом в истории России» для «либералов, особенно еврейской ориентации», именно потому, что в 1937 году «это неравновесие в ЧК-ОГПУ-НКВД Сталин исправил». Ну, как я выше отметил, если и трактовать этот процесс как «устранение неравновесия», то произошло это вовсе не в 1937-м. Но не будем придираться к словам. Разумеется, исторический материал, ставший доступным историкам с конца 80-х — начала 90-х годов прошлого века, вполне однозначно позволяет утверждать: пик репрессий против собственного народа приходится не на 37–38 годы, а на начало тридцатых — раскулачивание, «голодомор» (не на одной Украине, кстати). Точных данных (в отличие от 37–38 годов) здесь нет и, видимо, никогда не будет, но количественно жертвы начала тридцатых, вероятно, на порядок превосходят жертвы 37–38 годов. Это так. Но и идея Куняева (собственно, и не им впервые высказанная) насчёт того, что 1937 год был некой «расплатой» большевистской элиты («ленинской гвардии») за Октябрьскую революцию, Гражданскую войну, коллективизацию и т. д. (к этому иногда ещё добавляют: возмездием, сознательно проведённым Сталиным), не выдерживает никакой критики и проверки фактами.
Насколько мне известно, сводные статистические данные по социальному составу репрессированных в 1937–38 годах по всей стране не опубликованы, но и соответствующие опубликованные данные по отдельным регионам позволяют сделать выводы, говорящие о многом. Так, в Ленинграде и Ленинградской области в 1937 году было расстреляно 17 807 человек, в целом по СССР — 353 074 человек. Данные по Ленинграду — это пятипроцентная, вполне репрезентативная, выборка. О её особенностях скажу ниже, перейду к обобщённым данным по этой выборке, опубликованным в томах 1–6 «Ленинградского мартиролога». Беспартийные среди этих почти 18 тыс. человек составляли 83,4%; члены и кандидаты в члены ВКП(б) (в т.ч. и бывшие — это чрезвычайно важно, поскольку подавляющее большинство осуждённых исключалось из партии до ареста) — 13,7%; о партийности 2,7% данных нет (но есть серьёзные основания считать их беспартийными).
По роду занятий расстрелянные делятся так: рабочие (в т.ч. железнодорожники и транспортные рабочие) — 26,4%; крестьяне (колхозники, работники совхозов и МТС, крестьяне-единоличники и т. п.) — 22,9%; работники «интеллигентных профессий», те, кого тогда называли «служащими» (ИТР, врачи, агрономы, фельдшеры, научные работники, учителя, учащиеся вузов и техникумов, работники культуры),— 17,1%; работники сферы обслуживания и торговли — 8,4%; служащие религиозного культа — 5,5%; 8,5% дают совместно пенсионеры, иждивенцы, домохозяйки, лица без определённых занятий, заключённые и лица, о роде занятий которых нет данных. Далее: руководители (советские, партийные и хозяйственные) — 5,5%; военнослужащие, сотрудники НКВД и охраны — 5,6%. Нетрудно понять, что эти 11,1% руководителей и обобщённо военных и дают основной вклад в вышеприведённые 13,7% партийных.
Таким образом, среди расстрелянных в 1937 году в Ленинграде «руководители» (в т.ч. военные) составляли около 11%, партийные — не дотягивали до 14%, остальные были в подавляющем большинстве простыми «работягами» с преобладанием рабочих и крестьян. Сходные данные имеются по Москве. Сравнение этих данных с имеющимися данными по другим регионам показывает, что процент «руководителей» и «партийных» в них значительно ниже (что вполне естественно).
Сходные результаты можно получить другим, вполне независимым путём. Опубликованы т. н. «сталинские списки» — перечни лиц, в подавляющем большинстве из высшего руководства СССР, осуждённых по личной санкции И. В. Сталина и его ближайших соратников по Политбюро ЦК ВКП(б) к разным мерам наказания — в большинстве к расстрелу (39 тыс. из 44,5 тыс. рассмотренных). Списки эти относятся к 1936–38 годам, в основном — 1937–38 годам. Следует подчеркнуть, что НКВД действительно не могло репрессировать никого из «руководящей элиты» (партийной, советской, хозяйственной, военной), в т. ч. и членов их семей, без личной санкции Сталина. С учётом данных об общем числе расстрелянных в эти годы (681 692 — в 1937–39, 682 810 — в 1936–38) получается, что доля высших «руководителей» в целом по стране была на уровне 5%, и даже с учётом среднего звена не превышала 10%.
По тем же данным «Ленинградского мартиролога» о национальном составе расстрелянных, можно утверждать, что процент каждой национальности приблизительно совпадал с его процентом среди жителей Ленинграда и Ленинградской области.
Следует также отметить, что поскольку расстрел гораздо чаще применялся к «высокопоставленным» арестованным, то в общей массе репрессированных граждан доля «начальников» было ещё меньше, чем указано выше.
Таким образом, приведённые данные позволяют однозначно судить о том, что 1937–38 годы (как, впрочем, в ещё большей степени начало тридцатых) были войной против собственного народа в целом, а не были в основном неким «возмездием» Сталина «ленинской гвардии» за её мифические (и, разумеется, действительные) преступления против России. Так что для думающих людей, вне зависимости от их политических взглядов и национальной принадлежности, 37-й год был и остаётся одним из «кровавых и трагических» годов в истории России отнюдь не потому, что Сталин будто бы исправил некое национальное неравновесие в НКВД, а потому, что это был один из тех годов, когда развязанная Сталиным война против народа России приобрела наиболее кровавый характер. Именно на этом народе и оттоптались в основном пресловутые «кони НКВД», которые так восхищают «эстета» Куняева.
Причины этой «войны» здесь нет ни места, ни времени обсуждать; следует только отметить, что такие «войны» — отнюдь не только российская закономерность. Обращу, пожалуй, внимание, что примерно через такой же промежуток времени, какой отделяет 1937 год от 1917-го, а начало «культурной революции» в Китае от образования КНР, Мао открыл «огонь по штабам»... с тем же плачевным результатом для всего китайского народа. Хотя, видимо, относительные людские потери в КНР были и не столь велики, как в СССР. Вспомним, кстати, и Камбоджу (Кампучию) Пол Пота, «успехи» которого в истреблении своего народа превзошли достижения и Сталина, и Мао Цзэдуна.
Я сделал только то, о чём просил Куняев: взял абзац (даже не то чтобы выхватил фразу) из его интервью и на его примере показал, что в нём нет ни слова правды. Он посыплет голову пеплом со словами «наказывайте меня!»? Вряд ли. Вероятнее всего, он заведёт речь о неточностях, вкравшихся в текст интервью. Но ведь интервью — не прямой эфир, тут можно сто раз проверить и перепроверить. Как это принято сейчас говорить: «базар» надо «фильтровать» и за него отвечать. Дело, мне кажется, объясняется очень просто: фобия, когда она переходит в острую патологическую форму,— это такая болезнь, которая затемняет разум и заставляет верить в данном конкретном случае таким «надёжным» источникам, как «Протоколы сионских мудрецов», «Генеральное соглашение НКВД и гестапо...», «План Даллеса по уничтожению СССР», «Катехизис еврея в СССР» и прочим «Спискам замаскированных евреев», зачисляющим в оные «замаскированные» Гитлера, Сталина, Берию, Ельцина, Путина и пр. Что ж, болезнь, даже если она дурная,— это болезнь, а вольному, как говорится, воля. Этих «бесогонов» из тех или иных «орденов изгоняющих бесов», зорко наблюдающих за происками «умной части современного русофобствующего еврейства» в России, сейчас предостаточно. Но не стоит при этом обманывать других и себя словами насчёт того, что «я всегда стараюсь писать правду». А стоит, наверное, вспомнить слова Александра Исаевича Солженицына: «...Евреев мы все ругаем, евреи нам бесперечь мешают, а оглянуться б добро: каких мы русских тем временем вырастили? Оглянешься — остолбенеешь...» И подумать о себе.
Впрочем, вероятно, эта рекомендация бессмысленна по отношению к Станиславу Куняеву. Возможно, прогулка на «конях НКВД» что-то необратимо меняет в человеке, и сесть в эти сани — всё равно что прогуляться в санках с андерсенской Снежной королевой: сердце леденеет навсегда.
И, возвращаясь к вопросу Бушина: «...разве это не сдвиг по фазе? Или просто гэпэушный склад ума?..» — хочется только спросить: почему «или»?..— почему не «и»?
