АПРЕЛЬСКИЙ ЛЕД
Апрельский лед — как сахарный песок,
Насыпанный в тарелку с голубикой,
Просвечивает хрупкий холодок,
Подпрыгивают блинчиками блики.
Сверкающей драконьей чешуи
Пока еще незыблемы границы,
Но узкий полумесяц полыньи
Улыбкою у берега лучится.
За белизной беспамятного льда
Блестит вода — упругая, живая,
Еще мгновенье — панцирь навсегда
Рассыплется, весну освобождая.
Вот так душа, превозмогая плен,
Отряхивает перья понемногу,
Почуяв неизбежность перемен
С желанною и сладкою тревогой.
Нет, не сдержать движения вперед,
И не найти к минувшему возврата.
Но отчего ж мне жаль апрельский лед,
Дряхлеющий и чуть голубоватый?
***
Отражается в реке тишина.
Воды светлые, и светлая высь.
И впадает прямо в небо Двина
Там, где врезан в горизонт черный мыс.
Нелюдимый берег лесом порос.
Черный мыс, как оконечность креста,
Что, невидимый, встает в полный рост,
Осеняя все глухие места,
Безоглядную, великую ширь —
Захолустье Всея Руси.
Здесь когда-то древний был монастырь.
Только некого об этом спросить.
Небо сонное склоняется вниз,
Обнимая задремавший поток.
И виднеется вдали черный мыс,
Как надежда — неизвестно на что.
***
На берегу медлительной реки
Ловлю мгновенья северного лета.
Стрекочет полдень. Травы высоки.
А завтра день — такой же, как и этот.
На берегу медлительной реки
Застывшие, как бронзовые Будды —
Два местных Чингачгука — рыбаки,
Забывшие о времени как будто.
На берегу медлительной реки
Скользят стрекозы у моей руки.
Течет в прохладном зеркале молчание.
Спят облака, упавшие на дно.
Повсюду и во всем растворено
Свободы равнодушное дыхание.
***
Теплая молитва трав.
Колокольчиковый купол.
Землю круглую обняв,
Я лежу с улыбкой глупой.
Надо мною — облака,
Небо — нежное блаженство.
И ромашка у виска
Ворожит о счастье женском.
Хорошо мне! Хо-ро-шо!
Вся душа — июльский полдень.
Радость солнечным ковшом
Я зачерпываю полным.
Лето ласково обняв,
Я лежу, и дышит рядом
Теплая молитва трав,
Лепет северных цикадок.
***
Деревенский вечер. Кружка молока.
Спелая клубника в блюдце на столе.
В узкое окошко смотрят облака.
Музыка июля прячется в траве.
Прячется, ликует на беспечный лад
Золотая скрипка радостной жары.
Выйдешь на крылечко — веселеет взгляд:
Запылали всюду рыжие костры.
Густо пахнет сеном. Воздух как вино.
И такая легкость в сердце и в судьбе,
Словно все печали сгинули давно,
Взяли да исчезли сами по себе.
В воздухе звенящем нет ни ветерка.
Много ль в жизни надо — вовсе ничего:
Деревенский вечер, кружка молока,
Облако в окошке — только и всего.
***
Осколки музыки рассыпались внезапно,
Звенящим залпом выплеснулись ввысь.
Всё в этом мире замкнуто в казармы,
Свободны — только музыка и мысль.
Осенней стаей обнимая небо,
Моя мечта над городом кружит.
Мне жалко музыку, погибшую нелепо,
Она рождалась в сумерках души.
Она рвалась из жесткого корсета,
Из панциря — в сверкающий проем.
Осколки музыки рассыпались по свету,
Смешались с ветром, словом и дождем.
***
Вся Россия стремится в Москву —
В золотую бездонную бочку.
Богачи разгоняют тоску,
Ну, а бедные рады кусочку —
Отщипнуть от боярских щедрот,
От заморского яства и брашна.
Всё растет, расширяется рот,
Пожирая поселки и пашни.
Безнадега, безденежье, без…
Что за бесы ворочают нами?
Ищем славы, огня и чудес,
Кто — за удалью, все — за деньгами!
Бьют по клавишам тысячи рук,
Продают с потрохами пространство.
И смеется великий паук,
Над страной замыкая капкан свой.
Кто не пойман — тот вовсе не вор!
И кого там волнует наш дикий
Обескровленный русский простор,
Деревенек убогие лики?
Всё равно им судьба — вымирать
На задворках «великой» державы,
Где грунтовка, и «мать-перемать»,
Лед растаял, и нет переправы.
Где столица? Другая страна.
Золотые, алмазные росы.
Этот город любил сатана,
Не стесненный «квартирным вопросом».
БЕРЕГ
...Смотрю на горячие травы и глаз не могу отвести,
Мой берег заброшенный, правый, высокий, до неба почти,
Как песня старинная, длинный (Россия — судьба набекрень!),
Лишь бревна, да ржавая глина, да тени родных деревень.
От светлого хочется плакать, кого ж тут спасет красота,
Но красный ободранный бакен плывет, не покинет поста.
Стою на последнем пароме, смотрю на далекий угор,
Где мамин зелененький домик и ласточки режут простор.
Я знаю: мгновенье — и снова огромный потянет магнит,
Песчаною низкой подковой обхватит, сожмет, полонит —
Тот, левый — большая дорога, зудящая масса людей,
Там тоже живется убого, но чуточку все ж веселей.
На палубе ветер противный, коричнево волны кипят,
Смотрю и смотрю неотрывно пока еще можно — назад.
Штыками оставшихся елей небес охраняя гранит,
Мой правый, несдавшийся берег как Брестская крепость стоит.
РУБЦОВСКИЙ МОТИВ
А в горнице — звезда, и запах зверобоя,
И мой воздушный змей (из детства занесло).
Кузнечиковый треск, и щелканье ночное,
И бабочка-глупыш бодается в стекло.
И дышит тишина из черного прохода,
Совсем не страшно, нет, по-дружески почти.
Здесь все для счастья есть — есть книги и свобода.
И никуда не хочется идти.
Подглядывает прошлое живое
Из щелочек, из пыльных уголков.
И время высохло, как стебли зверобоя,
Обломанные маминой рукой.
БОЛОТО
Рисунок тусклый и неброский
С оттенком осени уже.
Мелькают бледные березки,
И так спокойно на душе.
И я иду, грибник беспечный,
Без мрачных мыслей — налегке,
Лесною тропкой бесконечной
С пустой корзинкою в руке.
Грибов поблизости не вижу,
И не грущу — иду вперед,
Туда, где ярко брызжет рыжесть,
Родная ржавчина болот.
И мох пружинит под ногою,
Сочится хлюпким холодком.
Прохладой пахнет и покоем.
И даль янтарная кругом
Под небом (как обычно) серым
Объята, словно пеленой,
Оцепенелостью осенней,
Нескучной нежной желтизной.
***
Нестройным костром догорающих трав,
Серебряной синью озерного звона
Нежданно-негаданно, недоиграв,
Слабеющим солнцем с лесов небосклона,
Дрожащим дождем с убегающих крыш,
Лазорево-лунной звездой иван-чая
Осыплется лето,
и ты загрустишь,
С безжалостной зоркостью вдруг замечая
Едва уловимый налет желтизны
На пыльном плаще тополиного парка,
И самые странные, жуткие сны
Привидятся вновь ослепительно ярко.
И ты, просыпаясь, посмотришь в окно,
И вспомнишь, что осень стоит на пороге,
Предутренний воздух глотнув как вино
С щемящим предчувствием скорой дороги.
***
Снега, снега хочу! Настоящего снега!
Вот бы здорово солнечным днем
В самый толстый сугроб завалиться с разбега,
Хохотать
и барахтаться в нем.
Снега, снега хочу! Я соскучилась очень
По веселому скрипу стремительных лыж.
Но стоит за окном одряхлевшая осень,
И тоска ее капает с крыш.
***
Из-под снега сухие ресницы травы,
Полукустья бровей удивленных,
И стоят ледяные бесстрастные львы,
И берез кружевные колонны.
Алой клюквой размазал закат борозду
(В мире красок таких не бывает!),
Высоко-высоко на небесном мосту
Всё искрят, всё несутся трамваи.
Снова странное небо мерцает сильней,
От него никуда не уйти мне.
Догорай, мое горе, на белом огне,
Растворяйся в несказанном, в зимнем.
Чу! опять трепыхнулась в замерзшей руке
Золотая синичка забвенья,
Ничего... это только мороз по щеке —
Непривычное, нежное жжение.
