1.Мария
Осенний день дотлел, и луч заката
Уже вдогон лизнул подбрюшье туч.
Скулил по-пёсьи ветер виновато,
И ставень ныл, как коростель скрипуч.
Густеет тьма, но нет в Марии мочи
Поднять себя и затворить огня —
Слетают к ней то прошлой жизни клочья,
То бьёт озноб сегодняшнего дня.
С утра зашлась без роздыха ворона,
Завыла вдруг по-вдовьему труба,
И вот они — без стука, без поклона,
Не оголив голов, не тронув лба:
Степашка-пьянь, но власть, ума палата;
С уезда глаз в помощнички ему;
Винтовки две и с ними два солдата.
Ну, ладно те. Служивые к чему?
Иль от детей и бабы оборона?
Когда на днях кулачили Сазона,
Где сам — медведь, да и сыны под стать,
Пришлось палить в острастку и вязать.
Грузили всех снопами из суслона.
Под корень власть изводит, как чума.
Вперегонки пошли темнеть дома.
А прежний мор? О двадцать первом годе
И вспоминать опасно — нету прав.
Кто в мятеже не сгиб да от расправ,
Пошёл с сумой. Повальный глад в народе
За продразвёрсткой ширился стремглав.
Нет, не забыть тот лютый год Марии —
Двух дочерей забрал он соднова.
Хвала Творцу, что живы остальные,
Спасли тепло, саранки и трава.
Плывут года, синицей дни мелькают.
Она спешит с обедом к мужикам,
А по-над ней барашки синь бодают,
И ветерок котёнком льнёт к ногам.
Вот муж и сын — светлит улыбка лица.
Лоснится пар. И тянется к меже,
Губами ловит травку кобылица —
Из сосунка жерёбая уже!
И так легко, и верится Марии,
Что снова жизнь вернулась на большак —
Ведь поднялись из праха и другие,
Потуже знай затягивай кушак.
Увы, в миру волчицей рыщет злоба,
Добро глядит, как заяц из куста.
Не Бог в чести — безверия хвороба,
И храм, и грудь на выказ — без креста.
***
Они вошли без стука, без поклона,
Не оголив голов, не тронув лба.
Взглянув на них, Мария обречённо
Сама себе сказала: «Не судьба!»
Солдаты вмиг подпёрлись косяками,
Уездный сел с бумагами за стол,
Степан уже шнырял по-за углами,
Обшарил всё и всех троих нашёл:
Девчонок двух, мальца о пятом годе.
Кота ногой с досады подцепил:
— Хозяин где, где парень?
— Знаешь, вроде,
Чего кипишь? Уйми немного пыл.
А память вновь назад звала Марию,
Звала в другой судьбу ломавший год.
Иван сказал однажды:
— Рвём мы выю,
А скоро всё коту под хвост пойдёт.
Впервой тогда Мария увидала,
Как синеву родных до боли глаз
Подёрнул блеск холодного металла,
А глубина печалью налилась.
— Не только хлеб и землю, скот и лопоть,
Отнимут всё: и воздух, и живот.
Уж решено: крестьян как класс ухлопать,
А голытьбу батрачить — за заплот.
Не уцелеть мне с прошлыми грехами,
И вам не жить, оставшись кулаками.
Порушу всё, растаю, словно снег,
А ты с детьми откоротаешь век.
Не для словца, не птицей-пустозвоном,
Не сгоряча, как ошалелый волк,
Он говорил теперь как о решённом,
О чём велся меж ними тайный толк.
Вняла Мария рыбиной в ятови,
Что сеть крепка, что ячея мала.
Всё поняла, и только струйка крови
С её губы прикушенной текла.
Ещё ушла она во чисто поле,
Когда Иван лишал семью добра.
И ветр унял огонь сердечной боли,
Но в косы ей насыпал серебра.
Прощались в ночь, чтоб не мутить народа.
Иван детей перекрестил на сон,
Жене отбил, упав к ногам, поклон,
И долго вслед рыдала непогода.
Свалили год, и в люди сын ушёл.
Навек. В коммунистический котёл.
***
К исходу день. Непрошеные гости
Кончают сыск. Степан кипит от злости.
— Чего кипишь, Степан? Охолони.
Считай и ты со мною вместе дни,
Как муж пропал. Ни слуха, ни привета.
Коль ты людей с того вертаешь света,
Будь милосерд, верни его, верни!
Суров и нем уездный представитель,
И лишь глаза — навыкате агат —
Насквозь сверлят Марию и наряд.
И кто же здесь зачин, кто предводитель?
Сопит Степан. Солдаты сонно бдят.
Пора вершить, чего стоять у стога?
— В колхоз тебя не пустим, и не жди, —
Сказал Степан Марии уж с порога, —
Земли не дам, не сдохните, поди.
А ночь давно перешагнула Камень,
И басом ветр наяривает в медь.
Наотмашь бьёт незакреплённый ставень.
Марию мы на полпути оставим:
Ей до утра в минувшее глядеть.
2.Иван
Когда светило, млея сонно,
Озор проклюнет лишь едва,
Уже к вершине небосклона
Течёт густая синева.
Её, её для глаз Ивана
Синица крала спозаранок.
Об остальном к чему вещать?
У всех крестьян двужильна стать,
Родная мать — земля с тайгою
Да звон печальный под дугою.
Всяк швец и жнец, и книгочей,
Под Богом всяк и всяк ничей.
Любой с хитринкой на дуване.
Мы это всё найдём в Иване…
Мне карих глаз лучи видны —
Какой хозяин без жены?..
Спокон веков велось в народе:
Вершит отцовская лоза.
Но у судьбы в слепой колоде
Два козырных нашлось туза.
Сошла на ложе Божья милость,
И не стерпелось, а слюбилось.
И дети в радость, и труды,
Да близко было до беды.
***
Иван нырнул в ночную непогоду,
Простясь с женой, перекрестив детей.
Теперь уже не ждут о нём вестей,
И угасает память год от году.
Шумит времён спасительная сень,
Но яр костёр, и душ людских поленья
Тридцать седьмой искал по малой тени.
Иван отринул собственную тень.
Святой Войне он отдал дань сынами.
Мария враз истаяла слезами.
А жизнь идёт как воин отставной,
Хромает жизнь. Пока одной ногой.
Уж в деревнях забыт огонь лучины,
Уже огнём дырявят небеса.
Вот полыхнул как знак огонь полынный,
Горит огнём байкальская краса.
Везут гробы из гор Афганистана,
Везут гробы с державною трухой.
И где-то смерть нашла-таки Ивана,
И собралась страна на упокой.
***
Великий век — великие пожары
И велики трясения земли.
Великой кровью дом ломали старый,
Великой кровью новый возвели.
Великий дом в ряду подлунных линий —
Одним маяк, другим возмездья страх.
Исчез он вмиг, как знойный блазн пустыни,
Рыскучий ветр напрасно ищет прах.
Конечно, есть неброские детали:
Была борцов передовая рать,
И, как девицу, догму охраняли,
Но бес богов подначил поменять.
Отлит телец. И вот его из скрыни
На пьедестал влекут ватагой всей.
То не Илья — в космической пустыне
Крушит свои скрижали Моисей.
Свежуют в пуще заживо державу,
Соболью шапку примеряет шут.
Ой, будет пир стервятникам на славу!
А где народ? — ни там его, ни тут.
В раздумья час над выпавшей судьбою
Догадки вдруг мелькнёт тревожный зрак:
Основу, бут, унёс Иван с собою,
И в пустоту обрушился маяк.
Плевать бы мне на всё, что отлетело
И ждёт Суда, утратив пыл и нрав,
Но в тишине скребётся оробело
Сомненья мышь: я прав или не прав?
Скажи Иван: как сутью хлебороба
Учуял ты соотношенье сил,
То сам бежал разверстой пасти гроба
Да жизни свет любимым подарил?
Иль ты тогда, как в ясный день провидел,
Что порвалась связующая нить,
Что русский мир, хотя бы лишь как выдел,
Что лад отцов уже не сохранить?
И ты унёс тот мир, тот лад в обиде.
Ответа нет. Но, в синь башку задрав,
Кричу:
— Иван! Ты так и этак прав.
3.Россияне
Иван да Марья — цвет един,
Едины корня силы.
Вот только век был чужанин
И разметал могилы.
И русский мир героям вслед
Сошёл, угас зарёю.
Я зрю его уж много лет,
Едва глаза закрою.
Открыл — и чей же это дом,
Слукавленный умело,
Где назвалась лихва трудом
И смоквою омела?
Электрогром, вертлявый бес
И лазерные блики.
В глобальном шабаше телес
Манкурты все безлики.
Иль родила детей не мать,
Иль дети мать забыли,
И на юру не разобрать,
Кто жив и кто в могиле.
Иван да Марья — дивный свет
На острове Буяне.
Быть может, свой оставят след
В веках и россияне…
ноябрь 2008 г.
