(Продолжение. Начало в №4/2011)
Парк Чеха или "Под сорокой"
«Я впервые слушал "оперу" во Львове, - писал в 1893 году в своей статье «Jüdisches Theater in Galizien» («Еврейский театр в Галиции», нем.) львовский журналист Герман Менкес, - целый день меня преследовали огромные афиши со всех стен и углов, на которых невероятно большими буквами было написано: "ВНИМАНИЕ!
- Сервус приятель, куда идёшь?
- В еврейский театр.
- Что там играют?
- Всемирно известную, еврейскую трагикомическую оперу в шести актах «Юдифь и Олоферн»! В сотый раз! С куплетами того времени. В антракте наш доблестный и любимый актёр Зельке Шор произнесёт мораль! С уважением, директор Гимпель!"[1].
Далее Герман Менкес приводит описание театра: «Зрительный зал еврейского театра во Львове, более напоминающий амбар, был переполнен. Две вещи произвели на меня незабываемое впечатление: публика и занавес. Не сразу удалось понять, что на нём изображён благообразный еврей в позе субботнего приветствия, держащий в руках нечто похожее на лиру.
Публика, не только еврейская, представленная различными слоями общества, в том числе офицерами, оказалась необычайно доброжелательной. По ходу театрального действия, реплики и арии артистов сопровождались выкриками: «Гройс-артик! Пункт ви ин “Бургтеатр”!» («Высокохудожественно! Как в /венском/ «Бургтеатре»! Нем., идиш). Во время спектакля я заметил зрителей со слезами на глазах, а также подпевавших актёрам.
Мне посчастливилось лицезреть и слышать «доблестного и любимого актёра» Зельке Шора. Он исполнял роль Олоферна. Я не сразу понял, был ли юмор представляемого им образа вольным или невольным. Столь удачной пародии на преувеличенную патетику трагично-героического образа я ещё не видал, и кажется не ошибся, разгадав в нём хорошего, тяжко страдающего комика, вынужденного играть трагические роли.
Пьесу я не принял всерьёз, но меня заинтересовало и даже наполнило теплом музыкальное сопровождение с песенными номерами. Музыка была по-настоящему эффектна, хотя и не в очень изящном исполнении. Оригинальность и мелодичность, созданные талантом композитора, воплотились в произведение, востребованное на долгие годы, в котором даже меланхоличный тенор ассоциируется с еврейской чувственностью.
Через несколько дней уже рекламировали другую пьесу «Ин Мошиях цайтн» («Во времена Мессии», идиш). Я не сожалею, что пошёл. Представление о современной еврейской жизни захватывало не надуманной и напыщенной трагичностью, а оригинальным юмором. Играли те же актёры, которых я ранее посчитал дилетантами. Теперь же я был вынужден признать их большой талант.
Представление меня поразило! Каждый образ был настолько наполнен жизнью, что глубокая печаль воспринималась публикой также искренне, как и гротескный юмор. Смешная ситуация создавалась талантливым комиком посредством единственного слова в сочетании с лёгкой мимикой, и воспринималась евреями, как именно им присущая. Спектакль не является примером рафинированного искусства, однако местная, необычайно мелодичная музыка в сочетании с неподдельным еврейским юмором создают ощущение подлинной реальности»[2].
Пожалуй, во всей околотеатральной львовской прессе от Игнация Зиссера до Леона Вайнштока, опубликовавшего в 1939 году статью, посвящённую 50-летию львовского еврейского театра, не найти столь яркого описания игры еврейских актёров. Как будто бы всё понравилось Г. Менкесу, кроме: «Зрительного зала еврейского театра во Львове, более напоминающего амбар». Разумеется, свод бывшей литейной мастерской Мозыря, в которой еще какое-то время продолжались выступления еврейского театра и после отъезда Авраама Гольдфадена, не сравним с вычурным плафоном театра графа Скарбека.
У директора еврейского театра Якоба Бера Гимпля не было достаточно средств, чтоб нанять достойное помещение для представлений в центральной части города [3]. Полученная им 24 апреля 1889 года первая концессия, позволявшая выступления еврейского театра во Львове, оговаривала местом выступлений сквер "Под сорокой", находившийся на пересечении улиц Замковой и Татарской и расположенный на значительном удалении от делового и культурного центра города. В 1849 году на площадке у подножья Замковой горы, называемой также парком "Чеха", построили столярную мастерскую, в помещении которой в начале 1870-х годов уже находилось питейное заведение или "шинок" под тем же названием, что и сквер [4].
Виды фасадов заведения "Под сорокой": северного (со стороны ул. Татарской) и южного (со стороны ул. Замковой), с пристроенным кегельбаном (справа), в котором проходили выступления еврейских певцов
(ГАЛО, ф.2, оп.1, д.3997, л.10, 1872 г.)
Заведение "Под сорокой" оказалось настолько прибыльным и популярным, что в 1872 году к его тыльной стороне был пристроен "kegelbahn" (кегельбан /нем./, крытый павильон для игры в кегли)[5]. Эту пристройку и арендовали для своих выступлений бродерзингеры. В сквере, вдоль южной стены павильона находились ряды лавок, перед которыми возвышалась открытая эстрада[6].
План расположения летнего театра и вид эстрады, построенной Я.Б. Гимплем возле заведения "Под сорокой" в 1889 г.
(ГАЛО, ф.2, оп.1, д.3997, л.56, 1889 г.)
К 1889 году "kegelbahn" и летний театр порядком износились и Якоб Бер Гимпель вынужден был вложить средства в возведение новой эстрады и в перестройку павильона. Как видно на фото 11, в I-ой части исторического очерка о еврейском театре во Львове, выступления актёров проходят на подиуме без "портала"[7]. Возможно, что работы по замене и увеличению новой пристройки, вместо старого "kegelbahnа", возобновившиеся ранней весной 1890 года, и стали одной из причин гастролей львовского еврейского театра в первой половине театрального сезона[8].
Вид павильона, построенного в парке "Под сорокой" вместо кегельбана для выступлений еврейского театра в непогоду, и план с указанием места строительства
(ГАЛО, ф.2, оп.1, д.3997, л.38, 1890 г.)
В начале апреля 1895 года директор еврейского театра Якоб Бер Гимпель сообщил во Львовский магистрат, что с 9 апреля 1895 года он вместе с труппой начинает летние выступления в сквере "Под сорокой", как и в предыдущие годы [9]. Четырнадцатого мая этого же года магистрат направил комиссию для осмотра деревянного павильона, в котором еврейский театр выступал в непогоду. Сохранился акт данной комиссии в котором говорится:
"Ежегодно, на протяжении нескольких лет, по выдаваемому разрешению происходят театральные представления в амфитеатре, который, находится в парке, а в дождливую пору в деревянном павильоне при недвижимости на ул. Замковой, №13 (конскрипционный №651 3/4). В помещении каменного дома, прилегающего к павильону, за местами для сиденья оборудована галерея, с которой публика может наблюдать за представлением стоя. Комиссия 14 мая 1895 года, осмотрев галерею, свидетельствует, что она устроена не по правилам. Причиной тому являются:
- Очень крутая лестница и низкий подиум, расположенный в тыльной части, на расстоянии 1,8 метра от потолка;
- Расположение галерей неудобно для зрителей, т. к. наиболее высокие из них будут упираться головой в потолок;
- Крутая лестница может создать трудности при спуске с галереи, поэтому необходимо сделать более удобные ступени и поднять высоту потолка до требуемых размеров;
- Пока работы по приведению в порядок галерей не будут выполнены, их использование следует запретить…"[10].
Приняв к сведению решения весенней комиссии, 16 октября 1895 года Якоб Бер Гимпель отослал в Магистрат следующее послание: "Нижеподписавшаяся дирекция еврейского театра во Львове имеет честь сообщить, что сегодня вместе с труппой переехала из помещений "Под сорокой" в строение, расположенное во дворе дома на улице Ягелонской, №11, где ранее уже выступали еврейский театр, и немецкий театр под руководством Штенгеля. В связи с этим, просим уважаемый Магистрат принять к сведению данное сообщение и делегировать комиссию для осмотра нанимаемого помещения, сделав это, по возможности, быстрей, чтоб из-за длительной отсрочки представлений, дирекция не понесла чувствительного ущерба в доходах".
Письмо директора львовского еврейского театра Я. Б. Гимпля о переносе выступлений в зал, расположенный во дворе дома на ул. Ягелонской, №11
(ГАЛО, ф.3, оп.1, д.4144, л.5, 1895 г.).
Через три дня магистратская комиссия осмотрела здание, и 30 октября 1895 года выдала разрешение: "На устройство театрального действа в помещении, в котором ранее уже давались представления", - оговорив его проведением ряда строительных работ. Среди которых значились: отделение театра забором от остальной части двора, укрепление лестниц, ведущих на галерею, проверка надёжности балок потолка и балкона, побелка фасада, зрительного зала и т. д. [11]. Перед выполнением указанных работ, 15 ноября этого же года владелица дома и двора на улице Ягелонской, №11, Фани Сокаль, мать известного львовского адвоката Рувина Сокаля, представила в Магистрат планы здания театра, выполненные архитектором Соломоном Римером[12].
Восточный фасад здания во дворе дома №11 на ул. Ягелонской, в котором еврейский театр выступал с 1895 по 1938 г.
(ГАЛО, ф.2, оп.1, д.2858, л.123, 1859 г.)
Не совсем понятно, какой же еврейский коллектив играл в этом помещении в предыдущие годы? Ведь никто кроме Я.Б. Гимпля разрешений на представления еврейского театра во Львове не получал. Возможно, что уже зимой 1894 года именно львовская еврейская труппа ставила там свои спектакли, однако документов об этом обнаружить не удалось.
26 мая 1896 года Якоб Бер Гимпль вновь доносит о переезде своего театра в сквер "Под сорокой", но уже 13 октября возвращается обратно в здание на улице Ягелонской, №11[13]. Документы переписки между директором львовского еврейского театра и Магистратом свидетельствуют о подобных сезонных перемещениях еврейских актёров в течение трёх лет. Последнее разрешение на перенос представлений из парка "Под сорокой" в помещение на улице Ягелонской датируются 19 октября 1898 года[14].
Чертежи продольного и поперечного сечений здания еврейского театра во дворе дома на ул. Ягелонской, №11, выполненные архитектором Соломоном Римером
(ГАЛО, ф.2, оп.1, д.2858, с.104, 1895 г.)
Можно предположить, что подобные переезды театрального коллектива Я.Б. Гимпля продолжались вплоть до 1901 года, пока в обширном дворе, рядом с театральным зданием не был оборудован летний театр, и необходимость в сезонных миграциях между сквером "Под сорокой" и двором на улицей Ягелонской, №11 отпала[15].
Возникает вопрос, а почему сразу не был оборудован летний театр во дворе дома на улице Ягелонской, №11? Во-первых, после вложения значительных средств в оборудование театра в сквере "Под сорокой" Якоб Бер Гимпель не мог его оставить. К тому же, он жил неподалёку, на улице Сенявских, №11, где было удобно хранить театральный реквизит и гардероб [16]. Во-вторых, с 1877 года на улице Ягелонской, во дворе дома №11 находилась летняя эстрада кафе "Де Пари", которое продолжало функционировать вплоть до начала XX века [17].
Сцена (1877 г.) и план летнего театра (1901 г.) во дворе дома на ул. Ягелонской, №11
(ГАЛО, ф.2, оп.1, д.2858, лл.101, 107)
В разделе книги воспоминаний поэта и актёра Якоба Местла "Фун майне юнге йорн ин Галицие" ("Моя юность в Галиции", идиш), автор пишет: "Небольшой театр находился в старом здании, в глубине двора на улице Ягелонской, №11, в котором могло поместиться вместе с галереей не более 600 человек. Здесь, в замкнутом пространстве, играли зимой. Весной театральная жизнь вырывалась из стен в большой двор с садом в 3 дерева, без зелени и цветов. В нём находилась сколоченная из досок сцена и длинные, деревянные лавки для публики.
Существовало три класса мест для сиденья: первые ряды - лавки со спинкой, за ними лавки без спинок, и третий класс - сколоченные террасами из досок 12-15 рядов ступеней в высоту. Перед сценой находились также ложи с деревянными стульями, огражденные палками-перилами. По обе стороны от лавок находились места для наблюдавших за представлением стоя"[18].
В первые годы ХХ века на гастроли во Львов начали приезжать знаменитые американские актеры: Борис Томашевский, Зигмунт Файнман, Морис Мошкович и другие. По утверждению Якоба Местла, во время спектаклей с их участием в театральном дворе набивалось до двух тысяч зрителей.
Когда посреди театрального действа начинал накрапывать дождь, или же на публику внезапно обрушивался ливень, зрители, не дожидаясь антракта, массово бежали в здание, находившееся в пятнадцати метрах от задних рядов летнего театра. Актеры в гриме с реквизитом в руках и работники сцены с декорациями также стремились побыстрее оказаться под крышей. Зрительный зал зимнего театра, не вмещавший всех желающих, становился ареной отчаянной борьбы за места. Театралы, не сумевшие проникнуть вовнутрь, хором требовали возврата денег [19]. Однако, любителей еврейского сценического искусства эти неудобства не останавливали. После установки декораций, открывался занавес и представление продолжалось. Лишь в 1910 году, по инициативе актёра и драматурга Самуэля Лереско над летним театром возвели навес и он преобразовался в павильон, называемый еврейскими актёрами "Буда"[20].
Проект изготовления навеса над летним театром во дворе дома на ул. Ягелонской, №11 (ГАЛО, ф.2, оп.1, д.2858, л.117, 1910 г.)
"Никогда бы не догадался, где именно расположен театр"
Расположение театра Якоба Бера Гимпля не на театральной площади, и даже не у пересечения улиц, а внутри двора обычного трёхэтажного здания было настолько необычным, что вызывало удивление многих театральных деятелей и почитателей сценического искусства. Вот как описывает своё первое знакомство с уже довольно известным в актёрской среде в начале ХХ века львовским еврейским театром актёр Бенцион Полепаде, длительное время выступавший в различных еврейских коллективах Галиции и Буковины:
Современный вид здания на ул. Ягелонской, №11, через которое осуществляется проход к театру, расположенному во дворе.
Фото с сайта: http://ic.pics.livejournal.com/yuribox/5777931/28599/28599_original.jpg
"После многократных расспросов я наконец пришёл к театру, но никак не мог поверить, что он находится внутри двора. Никогда бы не догадался, где именно расположен театр, поскольку ранее не видал ничего подобного" [21]. Нечто похожее испытывал каждый зритель, особенно юный, впервые, после II-ой мировой войны, посещавший театр для детей и юношества во Львове. Сначала с улицы входили в небольшой магазинчик, в котором вместо продуктов торговали билетами. Далее, через боковую дверь школьников вели по тёмному, широкому коридору во двор, посреди которого находится приземистое здание театра, словно возникшее из-под разорванного холста с нарисованным очагом, как в сказке А. Толстого "Золотой ключик".
Проход во двор в доме на ул. Гнатюка, №11 (быв. Ягелонская) с видом главного входа в театр.
Фото Петра Левицкого, Львов, 2012 г.
Ощущение, что за этим скрывается какая-то тайна, развеялось, когда стала явной скрываемая властями информация о местоположении первого в истории постоянного еврейского театра. Можно понять стремление основателя еврейского театра во Львове укрыть этот скромный очаг еврейской культуры от злобных и завистливых глаз. Семья Гимплей намеревалась выкупить земельный участок, на котором находились зимний и летний театры и построить на нём более презентабельное здание, однако перед началом Первой мировой войной их опередил лондонский еврей Мауриций Вурм[22].
3 сентября 1914 года Львов заняла русская армия. Новый директор, сын Якоба Бера Гимпля Самуэль Мендель (Эмиль) Гимпель подал прошение военному губернатору Галиции графу Шереметьеву о разрешении представлений еврейского театра, но получил отказ. После организованного казаками 27 сентября погрома, названного "Кровавым воскресеньем", богатые евреи и лёгкие на подъём актёры стали покидать Львов [23]. С возвращением австрийских войск 22 июня 1915 года, еврейский театр ожил, но в период украинско-польских боев за Львов и ноябрьского погрома (21-24.ХІ) 1918 года, Самуэль Гимпель с труппой уехал в Перемышль, где они выступали вплоть до 1921 года [24].
Портреты: слева основателя еврейского театра во Львове Якоба Бера Гимпля /1840-1906/, справа его сына, директора еврейского театра с января 1906 г. Самуэля Менделя (Эмиля) Гимпля /1875-1942/ (G. Bader, "Jüdischer Volkskalender", Lemberg, 1911/12, s.146)
Весной 1920 года директор С.М. Гимпль на время прибыл во Львов, чтоб продлить договор аренды театральных зданий до конца 1922 года, согласно которому он обязался платить владельцу дома на улице Ягелонской, №11 36 тысяч польских марок в квартал[25]. Коллектив львовского еврейского театра вернулся из Перемышля в апреле 1921 года, и начал свои выступления со спектакля "Мошиах цайтн" А. Гольдфадена, давно ставшим "визитной карточкой" львовской труппы[26]. Отношения между директором еврейского театра и Маурицием Вурмом, более интересовавшимся прибылью с недвижимости нежели сценическим искусством, как-то сразу не заладились. Новый хозяин открыл ресторан в восточном крыле здания на улице Ягелонской, а в глубь двора пристроил кухню, которая выставляла свои отходы прямо на алею, ведущую к летнему театру[27].
В марте 1925 года Cамуэлю Гимплю было предложено ознакомиться с резолюцией Львовского магистрата от 13 марта 1925 года, в которой утверждалось, что в соответствии с выводами комиссии, якобы, осмотревшей строения еврейского театра, расположенные на улице Ягелонской, во дворе дома №11, здания признаны не приспособленными для театральных представлений, а их состояние не соответствует строительно-пожарным нормам и представляет опасность для публики. В связи с этим, магистрат требует освободить театральные постройки до конца марта и в течение 30 дней снести.
Вид театрального двора от входа в театр. Справа пристройка, в которой находилась кухня ресторана М. Вурма.
Фото с сайта: http://lviv.virtual.ua/?cat=culture_theaters&id=5
Подобные требования стали полной неожиданностью, и ничем не были спровоцированы. Только 31 декабря 1924 года дирекция полиции продлила ежегодную лицензию на выступление еврейского театра, а Самуэля Гимпля не на какую комиссию никто не приглашал. Директор еврейского театра не растерялся и 18 марта 1925 года направил протест в магистрат, в котором в частности утверждалось: "Помещения театра существуют около 30 лет с соответствующего разрешения властей. Здание театра небольшое, одноэтажное, находится на свободном месте. Из него имеются четыре выхода, через которые публика из партера в течение двух минут может покинуть помещение и оказаться на открытом пространстве. Из галерей выводят два выхода... Можно смело утверждать, что безопасность зрителей (еврейского театра во Львове, И.Г.) обеспечена намного лучше, чем в больших театрах". В завершение Самуэль Гимпль писал: "Магистрат не считается с тем, что в настоящее трудное время лишает хлеба и обрекает на бедственное существование 30 семейств, занятых в театре, который является единственным культурно-просветительным учреждением для еврейского населения Львова".
Фрагмент письма директора еврейского театра во Львове С. М. Гимпля от 18.03.1925
(ГАЛО, ф.1, оп.28, д.1091, л.60)
18 апреля 1925 года состоялось заседание поветового суда, ранее предоставившего судебных экспертов, инженеров Станислава Холодецкого и Евгениуша Белянского для обследования строений еврейского театра, которые в своих заключениях утверждали: "Здания летнего и зимнего театров, находящиеся на улице Ягелонской, №11, и используемые для театральных представлений, находятся в пригодном состоянии. Угрозы обрушения кровли и опасности для жизни и здоровья зрителей не существует. Никакой необходимости в их освобождении и разборке нет".
Далее следует более детальное описание: "В зимнем театре имеются 2 выхода из галерей и 4 из партера на открытое, ни чем не стеснённое пространство. Количество мест на галереях не превышает 50-60, а в партере около 300. Число выходов вполне достаточно, чтоб зрители могли покинуть помещение театра за считанные минуты в случае возникновения непредвиденной ситуации... Снижение пола в зрительном зале в сторону сцены не является недостатком для театров, и т. д." На основании мнения экспертов суд запретил разрушать строения еврейского театра[28].
После суда Мауриций Вурм представил во Львовский городской совет новое заключение нанятых им экспертов, профессора архитектуры Вайса и советника Броневского, в которых по-прежнему утверждалось, что здания еврейского театра не соответствуют пожарно-санитарным нормам, и представляют угрозу для жизни зрителей. По мнению экспертов строения имеют такую устаревшую конструкцию и настолько неудобно расположены, что не поддаются никаким конструктивным изменениям. Следовательно, театральные строения необходимо снести.
В завершение Мауриций Вурм написал: "Самуэль Гимпель, защищая своё предприятие, поднял крик на весь город будто совершено покушение на еврейский театр. Название, которое С. Гимпель присвоил своему предприятию, не соответствует действительности... К тому же, аргументы г-на Гимпля, будто снос зданий театра пагубно отразится на положении актёров, не являются убедительными. Настоящие артисты всегда найдут применение своему таланту. Если же они могут играть только в таких условиях, то не будет большого вреда для жаргонного искусства, когда некоторым из них придётся заняться иным родом деятельности, например, торговлей"[29].
В связи с новым обращением владельца дома на улице Ягелонской в городской совет, была назначена авторитетная комиссия для обследования зданий еврейского театра во главе с депутатом польского Сейма, руководителем кафедры архитектуры "Львовской политехники", профессором Максимильяном Тулье. На основании мнения этой комиссии Львовский городской совет 18 мая 1925 года отменил предыдущее постановление магистрата о сносе строений еврейского театра [30].
Казалось бы вопрос решён, но неугомонный Мауриций Вурм, после проигранных им судебных рассмотрений 26 января 1926 и 1 октября 1927 годов, подал в 1928 году иск в Высший административный трибунал в Варшаве. Он не скрывал, что желает построить на собственном просторном дворе, находящемся в самом центре города, вместо небольшого театрика и летней эстрады нечто грандиозное, доходные дома или киноконцертный зал, дающие значительно большую прибыль, нежели аренда, оплачиваемая дирекцией еврейского театра. Нанятые им юристы постоянно осаждали прошениями магистрат и добились повторной резолюции от 16 февраля 1928 года, согласно которой здания еврейского театра должны быть разобраны.
Самуэль Гимпель в конце февраля этого же года подал встречный иск в Высший административный трибунал, на основании которого выселение и разрушение зданий было отстрочено на неопределённый период. 10 апреля 1929 года директор еврейского театра во Львове получил из магистрата новое письмо о том, что снос театральных строений может быть отложен до 15 апреля, если в четырнадцатидневный срок дирекцией еврейского театра будут выполнены следующие мероприятия:
- Ремонт ступеней, ведущих со сцены и из зрительного зала.
- Укрепление внешних лестниц, ведущих на галереи.
- Установление в зрительном зале железных печей в нишах, и вывод труб этих печей через крышу.
- Разбор части деревянного сарая с декорациями, примыкающего к сцене, таким образом, чтоб между ним и внешней стеной театра образовалось незастроенное пространство в 2 метра.
- Укрепление боковых стен сцены летнего театра, в связи с угрозой их обрушения.
Узнав о получении еврейским театром дополнительной отсрочки, Мауриций Вурм 27 апреля 1929 года подал новый протест, в котором в частности утверждалось: "Единственным аргументом переноса сроков разборки театральных зданий является жалость к актёрскому ансамблю, а также потеря заработка большим количеством семей. Магистрат легко может убедиться в том, что директор так называемого еврейского театра Самуэль Гимпель владеет недвижимостью на улице Сербской, №10. Он совладелец кинотеатра "Uciecha" и других кинотеатров, человек богатый, способный на следующий день после снесения зданий на улице Ягелонской открыть новое предприятие. Что же касается артистов еврейского театра, то все они имеют другие занятия, а выступление на сцене является дополнением к их основному заработку. С участием местных актёров еврейский театр играет лишь несколько раз в году. Большая часть представлений осуществляется приезжими труппами. Местные артисты не имеют возможности длительное время выступать, и потому закрытие театра никого не лишит источников существования".
В начале лета Самуэль Гимпель доложил о завершении предписанных магистратом работ, для выполнения которых он нанял подрядчиков Я. Томашкова и М. Шпондровского, окончивших ремонт 15 июня 1929 года. После ремонта, директор еврейского театра вновь обратился к экспертам за освидетельствованием состояния театральных зданий. Архитектор Адам Опольский 16 октября 1929 года писал в своём заключении: "Осмотрел оба строения, используемые для представлений еврейского театра. Одно из них - деревянный летний театр с навесом и без боковых стен..., конструкция которого находится в хорошем состоянии. В случае пожара или внезапно возникшей паники его можно покинуть в считанные секунды. Второе здание каменное, используемое для представлений зимой. Стены и балки без видимых повреждений, указывающих на износ здания. Вопрос уважаемого директора г-на Гимпля: "Не представляет ли театр опасности для публики с инженерно-технической точки зрения?", - меня несколько удивил, так как я не обнаружил никаких признаков, способных вызвать подозрение в грозящей зрителям опасности" [31].
План двора на ул. Ягелонской, №11, в верхней части которого находится жилой дом №11, в средней части двора - здание театра, и в нижней - павильон летнего театра со сценой.
(ГАЛО, ф.2, оп.4, д.1093, л.15, 1938 г.)
Через год после проведения ремонтных работ, 26 июня 1930 года состояние зданий еврейского театра пришла проверять новая комиссия из семнадцати человек, во главе с начальником ІІІ (инженерно-строительного) отдела магистрата Лужецким и советником воеводской управы Бельским, включая Мауриция Вурма, Самуэля Гимпля и его сына, внука Якоба Бера, доктора Мауриция (Моше) Гимпля. Протокол данной комиссии интересен тем, что в нём имеется подробное описание помещений еврейского театра того времени:
- Летний театр: полностью деревянный, имеет размеры 11,5 х 19 м (метров) со сценой 9 х 7 м, с двумя гардеробами 1,5 х 7,2 м и складом 4 х 5,5 м; высота навеса 7 м; зрительный зал вмещает 410 мест и находится в хорошем состоянии; износ сцены со стенами из кирпича и деревянными балками (прусская стена) составляет 60-70%, имеет угол наклона от вертикальной оси 26 градусов.
- Зимний театр: построен из кирпича, зрительный зал с размерами 12 х 10 м, перекрыт побеленным сводом, вмещает 218 зрителей, на балконе 96 мест, со сценой 4,5 х 10 м, над которой свода нет; гардероб из дерева пристроен у главного хода, имеет размеры 5 х 2 м; справа от него имеются также деревянные гардеробы для актёров, мужской 4,3 х 3,5 м и женский 2,7 х 4,5 м; возле южной стены находится деревянный склад для реквизита с размерами 12 х 4 м; рядом с ним буфет из дерева, пристроенный к одному из выходов из зрительного зала, 3 х 3 м, расположенный на удалении в 1,5 м от лестницы, ведущей на галереи; для подъёма на балкон к южной и восточной стенам пристроены внешние, крытые бляхой и черепицей лестницы. Расстояние между строениями 14 м.
- Выявленные недостатки: сцена летнего театра, не смотря на замену балок в боковых стенах, может обрушиться из-за износа конструкций и большого уклона от вертикальной оси, из-под амфитеатра следует удалить склад реквизита; туалеты удалены от театральных зданий, что не соответствует санитарным требованиям; зимний театр окружён деревянными пристройками, вестибюлем, буфетом, гардеробом, складом реквизита, сделанными без соответствующих разрешений, с полами в разных уровнях..., и так далее.
Несмотря на недостатки, отмеченные комиссией, вышеупомянутый инженер-архитектор Адам Опольский в своём заключении написал: "Театр существует более 30-ти лет и множество комиссий, начиная с 12 декабря 1920 года признавали, что оборудование сцены и зрительного зала не представляют угрозы для зрителей. Считаю, что все попытки доказать обратное являются необоснованными. В завершение следует отметить, что в Варшаве, в Саском парке имеется деревянный театр на 1200 мест, в котором регулярные представления идут круглый год. Этот театр представляет значительно большую пожарно-конструктивную опасность для публики, нежели оба малых театра вместимостью 300 мест каждый, используемые для представлений несколько раз в году"[32].
От "Колизея" до "активной роли артиста Друзя"
Не желая перегружать читателей содержанием документов судебно-административной переписки, сообщу лишь, что завершающий вердикт в затянувшемся конфликте вынес Высший административный трибунал в Варшаве, который своим решением от 15 мая 1931 года отклонил претензии Мауриция Вурма о выселении и сносе зданий львовского еврейского театра[33]. Длившиеся 6 лет разбирательства, явно не способствовали творческому процессу и деятельности еврейского театра во Львове. Как свидетельствует вышеизложенные документы, здание театра длительное периоды времени не использовалось для представлений. Актёры вынуждены были создавать временные антрепризы, искать другие площадки для выступлений, лишь в особых случаях собираясь вместе под крышей родного театра.
Различные еврейские труппы, приезжавшие в этот период на гастроли во Львов, выступали в театре "Nowości" ("Новости", пол.), построенном на улице Солнечной, также в глубине двора, по проектам архитекторов Михаэля Фехтера, Артура Шлаена и Эдварда Скавинского в 1894-1907 годах на средства известных львовских меценатов Абрахама и Якуба Германов. Проход и проезд к зданию был оформлен, в виде пассажа между домами №№ 23 и 25, названного в честь меценатов "Пассажем Германов". Здание театра, известное под именем "Сolosseum" ("Колизей", пол.), выгодно отличалось от старого строения на улице Ягелонской, как архитектурой так и вместительностью. В партере и на двух ярусах балконов с ложами могли с удобством разместиться до 1000 зрителей[34].
Фасад театра "Nowości" в здании "Сolosseum", расположенном в пассаже Германов.
Из собрания стеклянных негативов Львовского исторического музея
Как следует из вышеупомянутого протокола комиссии от 26 июня 1930 года директором львовского еврейского театра по доверенности владельца Самуэля Гимпля стал его сын Мауриций. Длительный судебный процесс пагубно отразился на здоровье Самуэля Гимпля, и он вынужден был обратиться за помощью к сыну. Мауриций Гимпель, по образованию врач, не слишком хорошо разбирался в тонкостях сценического искусства, и потому передоверил заботы о семейном предприятии своей супруге, актрисе львовского еврейского театра Мальвине (Амалии) Йолес-Гимпель [35]. Интересно, что шестилетний судебный процесс, способный приостановить деятельность еврейского театра во Львове ещё задолго до начала Второй мировой войны, не нашёл своего отображения во львовской прессе.
Заключительным аккордом в затянувшемся конфликте еврейского театра со строительным отделом Львовского магистрата стала внезапно нагрянувшая 16 декабря 1937 года комиссия для осмотра уже многократно проверяемых театральных строений. Можно смело утверждать, что не один театр Львова не проверялся столь тщательно, как еврейский. В это время года двор дома на улице Ягелонской, №11 оказался укрытый снегом, и потому осмотр летнего театра отложили до весны. Комиссия ограничилась посещением только зимнего театра, и в соответствии с требованиями нового строительного устава от 14 июля 1936 года составила список необходимых исправлений из 26-ти пунктов, а 26 апреля 1938 года ІІІ отдел магистрата потребовал немедленного выполнения предписанных декабрьской комиссией замечаний[36]. Поскольку в старом здании произвести все требуемые работы уже не представлялось возможным, семья Гимпель решается на полную реконструкцию театра во дворе дома на ул. Ягелонской.
По их просьбе архитектор Хмелевский фиксирует на плане состояние еврейского театра перед тем, как он будет полностью перестроен. В партере прежнего театра находилось 224 места и три ряда лавок, расположенных террасой на балконе. Общая вместимость зрительного зала не превышала 300 мест.
(Комментарий ниже)
В павильоне "Буда", расположенном в театральном дворе, было 125 мест первого класса, окружённых с трёх сторон пятнадцатью ложами от двух до четырёх места в каждой. За ними амфитеатром располагалась длинные лавки первой галереи на 80 мест, и второй галереи на 180 мест. Всего в павильоне могло разместиться около 420 зрителей[37].
Планы зимнего и летнего театров, расположенных во дворе дома на ул. Ягелонской, №11, выполненные архитектором Хмелевским
(ГАЛО, ф.1, оп.28, д.1091, л.180, 1938 г.)
По новому проекту архитектора Владислава Бляма предполагалось разместить в зрительном зале 241 место и 140 кресел на балконе, расширить зеркало сцены, пристроить к основному объёму вестибюль и подсобные помещения. Количество зрительских мест показалось заказчикам недостаточным, и они заказали ещё один проект.
Иные планы по реконструкции еврейского театра изготовил архитектор Даниэль Кальмус. Согласно его предложениям в партере было предусмотрено 250 мест и 236 на новом, опоясывающем зал, балконе [38]. В связи с тем, что по проекту Д. Кальмуса количество зрительских мест превысило вместимость летнего театра, от восстановления "Буды" решили отказаться.
Архитектор нового здания еврейского театра Даниэль Кальмус.
Фото с сайта: http://www.odnoklassniki.ru/group/47277516783658/album/47716864360490
В конце лета 1939 года в театре уже шли отделочные работы и супруги Мауриций и Мальвина Гимпель предложили известному актёру и режиссёру Йонашу Туркову, также как в 1888 году Якоб Бер Гимпель Иосифу Вайнштоку, нанять актёров, возглавить труппу и поставить с ними к новому театральному сезону историческую пьесу по произведению Самуэля Шпунда "Бней хурин" ("Сыновья свободы", иврит). Контракт был подписан 31 августа, а 1 сентября 1939 года немецкие войска вторглись в Польшу. Началась Вторая мировая война[39].
Последние сведения об окончании строительства еврейского театра во Львове датируются 15 марта 1940 года. Согласно указанию бюро львовского обкома компартии Украины ремонт здания еврейского театра на улице Ягелонской, №11 следовало закончить до 30 мая, но еврейский театр в этом здании уже не играл [40].
Копия проекта северного фасада нового здания еврейского театра, выполненная автором очерка
ГАЛО, ф.2, оп.1, д.2859, 1938 г.)
После ликвидации еврейского театра в Днепропетровске весной 1940 года, его актёров перевели во Львов для слияния с местным еврейским театром. За большим творческим коллективом закрепили здание театра "Сolosseum" на улице Солнечной, а помещение, в котором еврейский театр играл более 40 лет отошло польской труппе.
Известный польский актёр и режиссёр Эрвин Аксер, сын знаменитого львовского адвоката Мауриция Аксера, рассказывал, что он с другими молодыми актёрами были вынуждены самостоятельно устранять многочисленные недоделки, оставшиеся после ремонта[41]. Сведения о том, что польский театр во Львове играл в 1940-1944 годах на улице Ягелонской, №11 подтверждают также польские актёры Анджей Суровы[42] и Ян Кречмар[43]. Актриса Кристина Фельдман рассказывает, что и в 1944 году польский театр во Львове под руководством Бронислава Домбровского продолжал играть в том же здании, а к 1945 году, стараниями министра культуры Польши Леона Кручковского, коллектив польского театра переехал в Катовицы[44].
Современный вид главного входа Первого украинского театра для детей и юношества,
бывшего еврейского театра во Львове. Фото Дарьи Завьяловой
В том же году, помещение бывшего еврейского театра передали театру юного зрителя им. М. Горького (ныне Первый украинский театр для детей и юношества), который перевели из Харькова во Львов в 1944 году. Этот театр до сих пор выступает на ул. Гнатюка, №11 (быв. ул. Ягелонская, до 1990 г. ул. М. Горького).
Уполномоченный по делам религии при совете министров УССР П. Вильховой летом 1947 года доносил в Москву: "По заявлению Махновецкого (руководителя общины при синагоге на ул. Угольной - И.Г.), группа активных членов общины..., не оставляет в стороне вопроса относительно открытия во Львове еврейского театра. В этом деле активная роль принадлежит артисту театра юного зрителя им. Горького - Друзь, поставившему перед собой задачу организовать еврейский театр на базе юного зрителя с привлечением для этой цели артистов-евреев, работающих в театре юного зрителя"[45].
Члены коллектива львовского еврейского ансамбля драмы и комедии при областной филармонии во дворе дома на ул. Горького (быв. Ягелонская), №11, 1948 г. Слева направо, сидят: художественный руководитель А. Г. Друзь, актриса и режиссёр Ревека Руфина, директор ансамбля Анатолий (Авраам) Люксембург; стоят: художник Семён Грузберг, актёр С.Л. Шнайдерман, актёр Альберт Стольский, актриса Л. Шнайдерман.
Фото из личного архива еврейского актёра Альберта Стольского (1905-1987)
Вскоре после переезда из Харькова, актёр и режиссёр А. Г. Друзь с группой единомышленников обратились в областное управление культуры с просьбой о воссоздании еврейского театра во Львове, и к лету 1948 году им удалось осуществить задуманное. Львовский еврейский ансамбль драмы и комедии при львовской областной филармонии просуществовал чуть более полугода, давая свои представления дважды в неделю в здании львовского еврейского театра на улице Горького, №11, когда сцена была свободна от выступлений театра юного зрителя. Шёл 1949 год, до конца которого было ликвидированы все еврейские театры в СССР, арестованы, а в последующие годы расстреляны десятки деятелей еврейской культуры [46].
Фрагмент театральной программки львовского еврейского ансамбля драмы и комедии при Львовской областной филармонии, 1948 г.
Из материалов архива и музея еврейского театра при Еврейском университете, Иерусалим
Большое спасибо Иосифу Штатману и Вениамину Лукину за помощь в предоставлении архивных материалов
Источники информации:
(Названия источников информации на идиш написаны кириллицей с переводом на русский и с последующим идишским написанием в подвале "примечаний".)
1. Якоб Шацкий, "Архив фар дер гешихте фун идишн театер ун драме" ("Архив историии еврейского театра и драмы", идиш), Вильно-Нью-Йорк, 1930, с.453; Нerman Menkes, “Judisches Theater in Galizien”, “Аllgemeine Zeitung des Judentums”, Leipzig, 1893, s.576 (Здесь и далее перевод с идиш автора).
2. Там же. Автором пьес «Юдифь и Олоферн» и «Во времена Мессии» является Авраам Гольдфаден.
3. Б. Цегровский "Дер лецтер могиканер фун ди бродерзингер" ("Последний могиканер бродерзингеров", идиш), «Гайнт» ("Сегодня"), Варшава, 28.12.1930, с.8
4. ГАЛО (Государственний архив Львовской области), ф.2, оп.1, д.3997, л.4
5. Там же, л.10. Кегельбан - крытый павильон для игры в кегли.
6. Там же, л.56
7. http://berkovich-zametki.com/2011/Starina/Nomer4/Gelston1.php
8. ГАЛО, ф.2, оп.1, д.3997, л.38
9. ГАЛО, ф.3, оп.1, д.4144, л.1
10. Там же, сс.1-3 (Здесь и далее перевод с польского автора).
11. Там же, сс.5-6; (MilŁosz Stengel /1841-1877/, польский актёр и антрепренёр нем. происхождения /M. Komorowska, "Polska śpiewaczka w amerykańskiej perspektywie", "Muzykalja", Zęszyt amerуkański I, 1999/)
12. ГАЛО, ф.2, оп.1, д.2858, л.104;
13. ГАЛО, ф.3, оп.1, д.4144, л.11
14. Там же, сс.12-20
15. ГАЛО, ф.2, оп.1, д.2858, л.107
16. ГАЛО, ф.3, оп.1, д.4144, л.2
17. ГАЛО, ф.2, оп.1, д.2858, л.101
18. Я. Местл, "Фун майне юнге йорн ин Галицие" ("Моя юность в Галиции", идиш); "Литератур ун театер")"Литература и театр"), Нью-Йорк, 1962, с.45
19. Там же, с.46
20. ГАЛО, ф.2, оп.1, д.2858, л.117; З. Зилберцвейг, "Лексикон фун идишн театер" ("Лексикон еврейского театра"), т.2, Варшава, 1934, с.1171
21. Б. Полепаде, "Зихройнес фун а халб йорхундерт фун идишн театер" ("Воспоминание о 50-ти годах в еврейском театре"), Буэнос Айрес, 1946, с.141
22. L. Weinstock "50-lecie żydowskiego teatru we Lwowie", "Chwila", Lwów, 8.04.1939, s.11
23. J. Schall, "Przewodnik po zabytkach żydowskich Lwowa", Lwów, 1935, s.25
24. Ш. Призамент, "Идиш театер ин Лемберг", "Идишер театер ин Эйропе цвишн бейде вельт милхомес" ("Еврейский театр во Львове", "Еврейский театр в Европе между мировыми войнами", идиш), Нью-Йорк, 1968, сс.289-290
25. ГАЛО, ф.1, оп.28, д.1091, лл.23-25
26. Ш. Призамент, "Идиш театер ин Лемберг", "Идишер театер ин Эйропе цвишн бейде вельт милхомес", Нью-Йорк, 1968, л.290
27. И. Ашендорф, "С. М. Гимпельс театер ин Лемберг", "Геденк бух Галицие" ("Театр С. М. Гимпля во Львове", "Памятная книга о Галиции", идиш), Буэнос-Айрес, 1964, с.30
28. ГАЛО, ф.1, оп.28, д.1091, лл.59-63
29. Там же, лл.73-74
30. Там же, лл.131-133
31. Там же, лл.114-117, 124-125
32. Там же, лл.148-151
33. Там же, лл.164-166
34. І. Котлобулатова, "Кінотеатри у Львові", "Галицька брама", №№7-9, Львів, 2012, сс.5-6
35. Й. Турков, "Фарлошене штерн" ("Погасшие звёзды", идиш), Буэнос Айрес, 1953, т.1, сс.248-249
36. ГАЛО, ф.1, оп.28, д.1091, лл.174-178
37. Там же, с.180
38. ГАЛО, ф.2, оп.1, д.2859, л.23
39. Й. Турков, "Фарлошене штерн", Буэнос Айрес, 1953, т.1, с.251
40. ГАЛО, ф.3, оп.1, д.6, л.128
41. Из личной беседы с польским режиссером Эрвином Аксером, состоявшейся в Варшаве 20.10.1993
42. В. Беляев, "Свет во мраке"; "Разоблачение", Львов, 1960, с.85
43. J. Kreczmar, "Teatr lwowski, 1939-1941", "Pamiętnik Teatralny", 1963, z. 1-4, s.237
44. "Słowmik biograficzny ziemi Jeleniogurskiej", Feldman Krystyna, (http://jbc.jelenia-gora.pl/Content/794/feldman+_krystyna.html)
45. ГАЛО, Львов, ф.3, оп.2, д.256, л.35; ЦГАООУ, Киев, ф.1, оп.23, д.4555, л.324
46. Краткая еврейская энциклопедия (КЕЭ), Иерусалим, 1996, с.245
Источники информации на языке идиш:
-ז. זילבערצווייג, "לעקסיקאן פון יידישן טעאטער", ב.2, ווארשע, 1934
- י. שאצקי, "ארכיוו פאר דער געשיכטע פון יידישן טעאטער און דראמע", ווילנע-ניו יארק, 1930
- י. מעסטל, "פון מיינע יונגע יארן אין גאליציע"; "ליטעראטור און טעאטער", ניו-יאר, 1962
- ישראל אשענדארף "ס. מ. גימפל'ס טעאטער אין לעמבערג", "געדענק בוך גאליציע", בוענאס-איירעס, 1964
- ב. צעגראווסקי, "דער לעצטער מאגיקאנער פון די בראדער-זנגער", "היינט", 28.12.1930
- ב. פאלעפאדע, "זכרונות פון א האלב יארהונדערט פון יידישער טעאטער", בוענאס-איירעס, 1946
- ש. פריזאמענט, "יידיש טעאטער אין לעמבערג", "יידישער טעאטער אין אייראפע צווישן ביידע וועלט מלחמות", ניו-יארק, 1968
- י. טורקאוו, "פארלאשענע שטערן", בוענאס-איירעס, 1953, ב.
___
Напечатано в альманахе «Еврейская старина» #4(75) 2012 —berkovich-zametki.com/Starina0.php?srce=75
Адрес оригиначальной публикации — berkovich-zametki.com/2012/Starina/Nomer4/Gelston1.php
