В комнатке горел тусклый свет, трещали в печи дрова, пахло смолой и елью. За разрисованным морозом окном выла зимняя вьюга. Старик сидел на низком стуле возле печки и вязал еловые лапы в пучки. Иногда старик отводил взгляд от веток и смотрел на внучку глазами, размытыми влагой. Она сидела на дощатом полу и протирала елочные игрушки, доставая их из коробки. Когда очередная игрушка оказывалась в руках, девочка сначала внимательно рассматривала ее, потом бережно проводила по ней влажной тряпочкой. Игрушки были очень красивыми. Здесь были и зайчики, и домики, и сосульки, и обычные шары с расписным рисунком. В этом доме готовились к Новому году.
— Дедуль, чего ты молчишь? Расскажи мне… — девочка задумалась на мгновенье, потом вдруг подскочила и встала так, чтобы было видно его лицо, — расскажи мне про тот камень. Ты же знаешь. Ну пожа-алуйста…
Дедушка посмотрел на внучку, улыбнулся и похлопал себя по коленкам, приглашая ее сесть. Девочка забралась на коленки, немного поерзала, устраиваясь поудобнее, и замерла, приготовившись внимательно слушать. Старик немного помедлил, вздохнул и заговорил:
— Давно… уж и не припомню, в каком году, я тогда был еще мальчишкой… в нашей деревне, в первом доме от широкой дороги, которая уводит в город, жил мальчик. Звали его… Нет, сейчас не вспомню его имени. Да и не важно это. Есть ли дело, какое имя, если человек хороший?.. Ничего не значит оно, имя то…
Старик замолчал, задумавшись о чем-то. Девочка сидела спокойно, ждала.
— Так вот… о чем я говорю. Имя его я и не помню, но помню, что пацанами мы бегали вместе на речку да в лес за ягодами, — продолжил он. — Славный был малый, только больно уж любопытный… Ходили в деревне слухи, что в лесу нашем поселилась колдунья, что ищет она здесь травы да ягоды разные для зелий своих приворотных. Бабки тогда охали на лавках целыми днями, девицы посмеивались, только мы, пацанье, в голову этого не брали: что за забота до колдуньи, когда целыми днями по полям носишься…
Старик опять замолчал, опомнившись, когда внучка шевельнулась, выражая нетерпение.
— А парнишка тот заинтересовался колдуньей. Давайте, говорит, дом ее найдем. Любопытно, мол. Все упрашивал, ходил хвостом, а мы отмахивались: что нам за дело до какой-то там выдуманной колдуньи… Теперь-то я знаю, что вовсе не фантазией она была, хоть и не видел я ее. Пошел мальчишка, что жил в первом доме от дороги, искать тот дом, один пошел. Утром босиком по мокрой траве в лес ушел, а вечером не вернулся. Взрослые тут же подняли тревогу. Всю деревню прошерстили, в каждый дом зашли. Не нашли. К ночи собрались на центральной улице, стали решать, как быть. Мужики взяли огонь и направились вглубь леса. До утра их не было. За это время женщины выплакали глаза, вымотались и разошлись по домам. Вернулись мужики из леса с пустыми руками. Потом еще долго все жили в надежде, в ожидании. Но не пришел он больше домой…
Наступила зима, мы с отцом отправились в лес за ветками, чтобы перед праздником в избе запах был еловый. Весь день по лесу бродили, разговаривали, играли в снежки, смеялись. Очень я любил эти походы, они мне на всю жизнь запомнились. В общем, возвращались домой мы уже в сумерках. Идем… Вдруг вижу, что-то сверкнуло меж стволами. Пригляделся, — ничего нет. Показалось, думаю. Идем дальше… Опять что-то заблестело, огонек вроде вспыхнул… или искра. Давай, говорю отцу, свернем, посмотрим, что там. Мало ли, заблудился, может, кто из приезжих. Дошли мы до тех огоньков — и рты пораскрывали да глаза выпучили: на полянке, окруженный высокими сугробами, лежал небольшой камень, а вокруг него зеленела трава. Бросил я топор, подошел поближе, приминая траву, присел, разглядывать диковину начал. А там — обычный камень, ни булыжник, ни камушек. Снял я рукавичку, дотронулся до шершавой поверхности — пальцы тут же замерзли: холодный камень-то. Подивились мы с батей диву такому да домой поспешили. Дома мамка нам, конечно, задала трепки за долгое отсутствие, потом уж и за стол усадила, историю нашу выслушала, — тут и ахнула, всплеснула руками, приложила руки к щекам, запричитала, что колдуньи это дела, кому ж еще такое учудить!
И вот еще что скажу, внученька… Понял я тогда, что камень этот только снаружи холодный, а внутри-то он горячий, — потому и снега нет вокруг…
Дед вздохнул, замолчал, потом, поставив внучку на ноги, устроился в кресле — и скоро уже задремал, бормоча что-то о том, что не судят человека по имени его.
На следующее утро девочка отправилась в лес. На знакомой полянке она присела на камушек, немного помолчала, а потом, не зная, чем себя занять, запела, но пела недолго — пора было возвращаться назад, чтобы не волновать дедушку.
Весь день дед с внучкой возились во дворе. Лепили снеговика, наряжали елку, которая росла у самой калитки, даже будку Шарика украсили мишурой. На следующее утро девочка снова пошла в лес, где снова пела и зачем-то рассказывала незнамо кому о вчерашнем дне. Потом они строили во дворе горку, заливали ее, — и об этом девочка тоже рассказала лесу, смешно передразнивая Шарика, не отходящего от деда ни на шаг.
До Нового года тем временем оставалось всего ничего, скоро должны были приехать из города родители девочки, чтобы встретить праздник всей семьей. В последний день старого года девочка пришла к камню, присела и вдруг, чего-то стесняясь, заговорила об истории, которую ей рассказал дедушка:
— Тот мальчик — это ведь ты?.. И это тебя заколдовала злая волшебница, которая искала здесь травы и цветы для своих зелий… Я знаю, знаю, что это правда!
Уже дома, в полночь, когда часы пробили двенадцать, девочка загадала, чтобы проклятье колдуньи было разрушено, — она верила, что все желания в эту волшебную ночь исполняются. Утром она рассказала о загаданном родителям, но никто ей не поверил, только дед, надев тулуп и валенки, отправился с внучкой к тому самому потаенному месту.
Всю дорогу внучка в нетерпении забегала вперед и тянула дедушку за руку, а на полянке, сняв варежку, тут же дотронулась тонкими пальчиками до камня.
— Здравствуй, — прошептала она и улыбнулась так, будто разговаривала со старым другом.
Камень засветился и раскололся на несколько частей, а осколки его упали на землю — и на этом месте распустились цветы. Только один камушек остался лежать у ног девочки. Подняв осколок, девочка постояла немного в изумлении, потом вдруг, протянув ладонь деду, закричала:
— Дедушка, он теплый!
Старик улыбнулся и даже будто не удивился произошедшему на его глазах.
— Не судят по имени. И камень не судят по оболочке, — пробормотал он, вздыхая и обнимая внучку.
