Сегодня утром в передаче Woman’s Hour - «Женский Час» - рассказывали о рецепте грушевой водки. Он прост, как правда. В литровую или полуторалитровую стеклянную банку с крышкой кладут спелую грушу сорта «Уильямс», тонко срезанную кожуру апельсина и половинку мускатного ореха. Можно добавить палочку корицы, но это не всем по вкусу. Залить 800 граммов водки и поставить...
Англичане советуют поставить на подоконник, но это дело опасное. Может не достоять до срока, силы воли не хватит. Выждав минимум месяц, засыпать в банку 200 грамм сахара, взболтать и оставить еще на четыре месяца. Можно и дольше, вкус только усилится. Можно пить маленькими рюмочками, либо добавлять во взбитые сливки как приправу к яблочному торту.
По радио сообщили, что получается нечто божественное.
Рассказывать российской аудитории про особо крепкие спиртные напитки из Англии, страны слабопьющей – нелегко, всё равно что учить учёного. Я вынес из своих плаваний по Северному Морскому Пути образ скромной бутылки с блеклой этикеткой, на которой было написано просто, без затей: СПИРТ ПИТЬЕВОЙ. Знающие люди пояснили мне смысл этого напитка и принцип «градус на градус», по которому получалось, что водка может действовать эффективно только до того градуса, который указан на бутылке. Другими словами, если мороз крепче сорока, то водкой его уже не возьмешь, надо пить спирт. Он держит до девяноста пяти градусов мороза, а поскольку таких температур еще на Земле не регистрировали, то питьевой спирт – надежный друг и помощник при любом морозе.
И вот, открываю как-то газету «Таймс», а там – скромная бутылочка виски «Брюихладдих» с острова Айлей. Это – не новинка, а наоборот старинка, восстановление старинного рецепта конца 17 века, который еще в 1695 году был описан странствующим литератором Мартином Мартином.
«Одна-единственная капля древнего напитка «уискебах-болл» поражает все члены тела, – писал он, – две ложки этого сильного ликёра – вполне достаточная доза. Ежели кто превысит эту дозу, ему грозит остановка дыхания и вообще опасность для жизни».
Само слово «Уискебах» звучит как-то знакомо. На кельтском языке «Уиски беаха» или «Уискебах» означает «вода жизни». Чувствуете параллели культур – «огненная вода», «Аква вита» – все народы интуитивно находили правильные термины для животворяще-умертвляющей жидкости. От этого «уискебаха» и происходит современное виски.
Обычно его изготавливают посредством двойной перегонки сусла, но в нашем случае таких перегонок – четыре. Огненную воду, которую по силе можно причислить к химическому оружию, заливают потом в обожжённые изнутри дубовые бочки, где она приобретает цвет и аромат. Выдерживают годами, чем старше, тем ароматней.
Не так давно одно солодовое виски из винокурни Дальтон возраста 62 года ушло за 30 тысяч фунтов за бутылку.
Но абсолютный рекордсмен – это бутылка ирландского виски, последняя из коллекции 1890 года с винокурни острова Нан, что в Голвее, она была выставлена за 100 тысяч фунтов. Такое из мятой алюминиевой кружки не попьешь, от цены каждого глотка поперхнуться можно.
Кстати, а вы пробовали горилку, которую гнали в Запорожской Сечи при Гетмане Мазепе? Нет? Я тоже. Всю выпили, поскольку идея коллекционирования у казаков в буйных головушках еще не зародилась.
Разные уровни
Главный инструмент науки, мне кажется – это планшет с зажимом, по-английски clipboard. Вооружившись «клипбордами», исследователи идут в народ осуществлять психологический вербально-коммуникативный метод, заключающийся в осуществлении взаимодействия между интервьюером и опрашиваемыми посредством получения от субъекта ответов на заранее сформулированные вопросы.
Другими словами, ставят галочки.
С помощью планшет-зажима можно исследовать всё, от проблемы мигрантов до распределения детей на Рождество между разведенными парами. Сегодня я наткнулся на работы в области винопивства. Вернее, винопейства.
Оказывается, мы – не только то, что мы едим, а еще и то, что пьем. Опросили две тысячи англичан, пьющих вино, разложили данные по группам, и вышла удивительная картина.
Любители красного вина любят тратиться на одежду, в то время как покупатели белого не прочь поехать в отпуск заграницу. Те, кто пьет «розе» частенько сплетничают на фейсбуке. Потребители вин с насыщенным вкусом, как говорят англичане «с полным телом», зарабатывают тысчонок 45 фунтов в год, а красное сухое тянет только на 30 тысяч годовых.
Лучше всего эту тонкую разницу почувствовал комментатор «Таймс» Джо Джозеф.
«Для любителей красного, – пишет он, – совсем не новость, что они умнее, богаче и успешнее тех, кто пьет белое. Они лучше играют в теннис, а у их детей никогда не заводятся гниды. Именно поэтому этикетки на бутылках белого вина пишут большими печатными буквами, так понятней, а названия выбирают как имя девушки – Шардоне.
Но и среди поклонников красного надо различать разные уровни. Итак:
Бургундское. Кто пьет бургундское, понимает суть Логико-философского трактата Людвига Витгенштейна.
Бордо. Кто пьет бордо, не только понимает Логико-философский трактат Людвига Витгенштейна, но и в состоянии перевести его с немецкого оригинала.
Киянти. Кто пьет киянти, может перевести Трактат Витгенштейна, но только полежав на диване.
Киянти коллекционное. Его потребитель может перевести Трактат Витгенштейна только полежав на диване с любимой девушкой.
Риоха. Кто пьет риоху, может перевести Трактат Витгенштейна, но только очень малыми порциями, чтобы поделиться этим сокровищем с другими поклонниками Витгшенштейна. Любит общество.
Ливанский Гринах. Кто пьет Гринах, не очень интересуется переводами Витгенштейна, но хотно вступает в жаркие пререкания по этому поводу, как дома, так и с соседями.
Розе. Кто пьет розе, понимает Трактат Витгенштейна только если он напечатан в виде японского комикса.
Конец цитаты.
Как сложно стало жить, господа! Я помню времена, когда пили только два вида, и галантный кавалер, бывало, спрашивал соседку за столом – Мария Петровна, вам беленького или красненького? Редкая дама рисковала пить беленькое. Редкий мужчина опускался до красненького.
С Новым годом!
Наступают праздники, грядет застолье и громкие шутливые разговоры с друзьями-знакомыми. Самое время блеснуть, удивить, понравиться. Это нелегко, поэтому хочу предложить вам несколько возможных сценариев.
После второго тоста, накладывая соседней даме салат «Оливье» можно, как бы невзначай, сказать со вздохом, в стиле Хлестакова: «Хорошо быть осьминогом!» – Почему? – удивится дама, – вы что, завидуете, хотите, чтобы у вас было восемь рук?» – «Нет, – скажете вы с затаенной страстью, – я хотел бы, чтобы у меня, как у осьминога, было три сердца!»
И с легкостью продолжите, что два жаберных сердца осьминога качают кровь в левое и правые жабры, а одно, главное, гонит кровь по всему телу. Кровь у осьминогов не красная, как у нас, а голубая, потому что она окрашена гемиоцином, соединением на основе меди. Это позволяет осьминогу жить в холодной воде почти без кислорода.
Если за столом зайдет речь о военных действиях натовских союзников в Ираке или Афганистане, можно вполголоса – тут важно не пережать, – заметить, что на каждого убитого боевика приходится 250 тысяч выпущенных патронов. Это три тонны боеприпасов, целый грузовик.
«Вот на что уходят деньги налогоплательщика! – можно заметить с сочувствием в голосе и с легким сарказмом добавить: «Вы знаете, налоговое законодательство США в четыре раза длиннее полного собрания сочинений Шекспира!»
У какой-нибудь девушки неизбежно закружится голова. Усаживая ее на диван поудобнее, можно походя заметить: «Каждую секунду сквозь голову каждого человека, тихо и незаметно, пролетает сто миллиардов нейтрино. Вот голова и кружится».
В сугубо мужской компании после третьей бутылки можно порадовать собравшихся словами – «А у самки кенгуру три вагины!» Тему это продолжат, подхватят, разовьют. Найдутся подходящие кандидатуры на роль кенгуру из общих знакомых. Будет весело.
Но про девушку на диване, у которой от нейтрино голова кружилась, можете забыть. Она вам эту шутку про кенгуру не простит никогда.
