Приложение 1. Кто прав- В.В.Стасов или В.В.Соловьёв?
Приложение 2. Тернистый путь в иудаизм
Мы познакомились в самолёте немецкой авиакомпании Амстердам – Тель-Авив. Рядом со мной сидел полный мужчина лет 50-ти в кипе, с простовато-добродушным, широким лицом и непропорционально-маленьким, аккуратным носом, как будто приставленным к нему от другого человека. Обменялись репликами о погоде, о чём-то ещё и дружно рассмеялись: акцент безошибочно выдал общую родину. Представились. Банкира звали Владимир. Перешли на русский. Он вынул из кармана кипу и предложил мне надеть. Это было несколько неожиданно, но я не отказался.
- Чем занимались в Амстердаме? - спросил я.
- Ювелирный бизнес, - ответил сосед. Заметил удивление и скромно добавил, - В Амстердаме также отделение моего московского банка.
Знакомых банкиров у меня до сих пор не было и я закидал Владимира вопросами: «Как работается в современной России? Не достают ли братки? Не мешает ли в работе пятый пункт? Зачем летите в Израиль?
Владимир охотно отвечал, а в ответ на последний вопрос рассказал прямо-таки удивительную историю, которую можно было бы назвать:
Как сын приучил родителей к еврейскому образу жизни.
- Лечу в Иерусалим. К сыну Грише. Он учится в иешиве.
- У Вас религиозная семья?
Владимир рассмеялся:
- С некоторых пор можно сказать так. - И пояснил. - Всё началось три года назад, когда сын после школы решил поехать к дяде в Израиль. До этого мы были типичной, московской, далёкой от религии семьёй: не ходили в синагогу, не соблюдали еврейских праздников и имели самое смутное представление о том, что такое молитва или, скажем, тфилин.
Стали разносить обед.
- Хотите кошерную еду? - спросил Владимир.
- А сколько стоит?
- 15 евро. Я заплачу. Ну, пожалуйста.
Я снова не отказался. Разговор продолжился после обеда.
- Четыре года назад Гриша окончил школу с золотой медалью и поехал на две недели к дяде в Хайфу. После возвращения мы планировали отправить его учиться в кембриджский университет. У мальчика большие способности к математике. На двух международных математических олимпиадах среди школьников он входил в сборную команду России. Буквально, через неделю Гриша позвонил и сказал, что решил учиться не в Кембридже, а в Технионе, в Хайфе. Мы с женой несколько расстроились, но не возражали. А ещё через неделю произошло нечто невероятное. - Владимир помолчал, как то странно наклонил голову и сказал, как будто сам удивляясь тому, что говорил:
- Гриша не позвонил, как обычно, а написал по электронной почте. Словно боялся сообщить нам в разговоре. Всего три слова «Поступаю в иешиву». Скажу честно, Лев, мы сначала были в шоке. Я тут же перезвонил Грише:
- Сынок,- говорю, - это шутка? Первоапрельский розыгрыш? Но ведь до апреля ещё далеко. Я не против, чтобы ты верил в Б-га, но иешива это уже перебор.
- Нет, - говорит он. – Я решил. Не сердись, папа.
- Гришенька, – Чуть не плача кричала в трубку жена. - У тебя способности к математике. Зачем ты ломаешь себе жизнь? Одумайся. - Гриша был непреклонен.
Владимир замолчал и посмотрел на меня, чтобы увидеть какое впечатление произвела на меня эта история. Я, действительно, никогда не слышал ничего подобного.
- Ну а позже, Вы говорили с ним? Гриша объяснил причины своего решения? Что послужило толчком?
- Да, говорили. И не раз. Позже я даже специально открыл филиал фирмы в Тель-Авиве, чтобы чаще с сыном встречаться. Но что, конкретно, подтолкнуло его к такому решению, так и не узнал. Когда начинаю спрашивать, он замыкается и уходит от ответа.
Уже на подлёте к Тель-Авиву я попросил у Владимира телефон сына.
- Зачем Вам? - удивился он.
Я сказал, что мне интересно как люди приходят к религии, если вера в Б-га не была, что называется, впитана ими с молоком матери. Не скрыл также, что пишу для «Еврейской газеты» в Германии и для интернетовского журнала «Заметки по еврейской истории» и, возможно, если Гриша будет не против, напишу об этой истории.
Владимир протянул визитку:
- Тут телефон фирмы. Позвоните. Если Гриша не будет возражать, то дам.
Встреча с Гришей
Через пару дней позвонил Владимиру и он сказал, что Гриша согласен встретиться. А ещё через несколько дней, в воскресенье, я ехал в Иерусалим на встречу. Вёз меня на новеньком, чёрном «БМВ» племянник, Женя, (38) среднего роста, плотный, приехавший в Израиль из Гомеля. Он прожил здесь 22 года, служил в армии, сделал неплохую карьеру в строительном бизнесе, но в Б-га так и не поверил. Женя сказал, что ему тоже интересно задать студенту иешивы пару, как он выразился, «вопросиков на засыпку».
Встретиться договорились в самом святом для евреев месте, у Стены плача. Высокий, молодой человек, одетый в традиционную одежду религиозных евреев (чёрный костюм, чёрная шляпа, нити цицит) ждал в условленном месте около Стены. В руке он, как мы и договорились, держал газету, но я бы и так легко его узнал. Несмотря на худобу и вытянутое, угловатое лицо, (Владимир был полным и широколицым) Гриша был похож очень на отца. Попросил Женю пока подождать в стороне, и обещал, что как только мы закончим разговор, я дам ему знать. Хотелось поговорить со студентом иешивы один на один.
Стена плача
Молодой человек приветливо улыбался. Рукопожатие было крепким.
- Мне кажется, мы сможем поговорить здесь, - Григорий подвёл меня к маленькой синагоге, приютившейся около Стены. У входа сидел охранник. Комната метров 40-50 напоминала читальный зал. Вдоль комнаты стояли широкие деревянные скамейки. Кругом - полки с книгами. В углу стол и несколько стульев.
Присели. Я осматривался и не знал, как начать разговор. Гриша улыбаясь поглядывал на меня. Молчание, похоже, его не тяготило.
- Это правда, что ты (я сразу перешёл на ты, тем более, разница в возрасте способствовала этому) из не религиозной семьи?
- Да, правда.
- Как могло случиться, что приехав в Израиль, ты, не получивший религиозное воспитание в детстве, так быстро поверил в Б-га? Мне представляется это невероятным и удивительным.
Гриша подумал и сказал медленно, как бы размышляя вслух:
- Думаю, что всё дело в том, что я был предрасположен к вере. Я искал, чему посвятить жизнь и здесь, в Израиле нашёл. Сразу понял, что это моё.
- Но ведь кто-то тебя, наверно, подтолкнул к такому решению? Дядя, у которого ты остановился, религиозный человек?
- Нет. Совершенно нет. Дело не в дяде. - Гриша странно наклонил голову. Точно так, как папа в самолёте.
- Кто же тогда?
В синагогу вошёл похожий на раввина пожилой мужчина с окладистой бородой. Он взял с полки старинную книгу, сел за стол и погрузился в чтение.
Гриша ответил в полголоса, почти шёпотом
- Почему Вам это интересно? Папа сказал, что Вы хотите написать?
- Это правда. Я бы хотел написать. Но, разумеется, только в том случае, если ты не будешь против. Впрочем, дело не только в этом. Мне самому интересно. Я тоже верю в Б-га, но нет у меня убеждённости по-настоящему верующего человека. Кстати, папа сказал, что с ним ты не хотел на эту тему говорить.
- Верно, - подтвердил Гриша. - Раньше не хотел. Не хотел, потому не люблю вмешивать родителей в свою личную жизнь. Но теперь могу. Вчера я всё ему рассказал. – Почему?- Гриша радостно улыбнулся.
- Потому что ровно через две недели у меня свадьба. Кстати, приглашаю Вас.
- Спасибо. К сожалению, через неделю я должен улетать в Германию.
Я говорил, видимо, слишком громко, потому что похожий на раввина мужчина оторвал голову от книги и недовольно взглянул на нас.
- Давайте выйдем, - предложил Гриша.
Мы вышли. Солнце начинало припекать. У Стены собирался народ. Недалеко стоял племянник и смотрел в нашу сторону, ожидая моего сигнала.
- Ну, так что же это за человек, который так подействовал на тебя?
- Когда приехал в Израиль, в Хайфу, взял напрокат автомобиль, чтобы съездить в Иерусалим и, вообще, страну посмотреть, - Гриша говорил спокойно, немного растягивая слова и, вообще, производил впечатление уверенного в себе человека. - Уже в Иерусалиме мотор заглох. Я не очень в машинах разбираюсь. Стою рядом с машиной и не знаю, что делать. Мимо проходил мужчина в кипе. Спросил, не нужна ли помощь. Мужчина этот, зовут его Исаак, сумел машину починить и, узнав, что я в городе один, пригласил к себе домой, отметить Шаббат. Дело было как раз в пятницу. А невеста моя - дочка Исаака. - Гриша помолчал - Вот, собственно и вся история.
- Значит, в твоём приходе к вере в Б-га, любовь тоже сыграла свою роль?
Гриша рассмеялся, - Выходит так.
Спор о смысле жизни
Я помахал рукой и Женя подошёл.
- Мой племянник, Женя живёт в Израиле и тоже хочет тебя о чём-то спросить. Ты не против?
Гриша приветливо улыбнулся:
- Спрашивайте.
Мы отошли от Стены и свернули по узкой улочке. Навстречу всё больше стали попадаться молодые и не очень молодые люди в чёрных костюмах. Видимо, тоже студенты иешивы.
Студенты иешивы
Великий спорщик Женя, который недолюбливал хадерим, (так в Израиле называют религиозных евреев), сразу взял тон, на мой взгляд, излишне эмоциональный:
- Не кажется ли Вам, Григорий, что значительная часть всех этих молодых людей, изучающих Тору, (Вас не имею в виду) делает это не потому, что верит в Б-га, а потому, что не хочет работать и служить в армии? И, вообще, разве это нормально, что они, в своём большинстве, сидят на шее налогоплательщиков?
Гриша отвечал в своей неторопливой манере:
- Если Вы думаете, Женя, что изучать Тору такое уж лёгкое дело, то ошибаетесь. Кроме того не забывайте, что изучая Тору и другие книги еврейской мудрости, человек становится чище, мудрее и значит у нас в Израиле становится больше хороших людей. А это, поверьте, не так уж мало.
Мы подошли к небольшой детской площадке. В песочнице играли мальчик и девочка лет пяти- шести. Мальчик был в кипе. Недалеко сидели их мамы с покрытой головой. Похоже, это был район, где живут ультраортодоксы. Рядом в тени была ещё одна скамейка. Мы присели.
- Но неужели, - продолжал горячиться Женя, - нельзя изучать Тору и становиться, как Вы говорите, мудрее и чище, в свободное от работы время?
- Не забывайте, что изучение Торы это и есть наша работа. Израиль попросту не сможет существовать, потеряв еврейские корни и еврейский характер. Вы думаете, что нас защищают «Железный купол» и новейшее вооружение, а я считаю, что нас, главным образом, защищает Всевышний. Пока мы соблюдаем Заповеди, бояться нечего. Он будет нас поддерживать.
- Значит, Вы так и собираетесь всю жизнь молиться и изучать Тору? А как же талант к математике? Дядя рассказывал, что Вы хотели поступать в Кембридж. Ведь если Вы верите в Б-га, то должны верить, что талант дал Вам Всевышний. Вы же свой талант зарываете в землю. Может, в занятии математикой и есть Ваше предназначение?
- Я не знаю. в чём моё предназначение. Я не знаю, какие цели у Б-га. Изучая Тору, беседуя с раввинами, я бы хотел это узнать.
- И потратить на это всю жизнь?
- Может, всю, а, может, и не всю. Пока не знаю. Повторяю ещё раз: изучая Тору, другие еврейские книги, я как раз и хочу понять, в чём моё предназначение.
- Но почему Вы так уверены, что Б-г есть? - взволнованно возражал Женя. - Почему? Ведь нет никаких доказательств. Ведь вера в Б-га, это, что называется, интуитивное суждение. Не больше.
- По Вашему нет доказательств, - всё также спокойно и тихо отвечал Гриша, – а, по моему, сколько угодно. Взгляните на этих детишек, на их мам, на эти пальмы.
Взгляните на весь окружающий мир. Возникновение такого прекрасного, гармоничного мира из хаоса, а, точнее, из ничего не могло произойти само по себе. Это и есть доказательство.
- Если Вы, Гриша, считаете, - возразил Женя, - что окружающий мир прекрасен и совершенен, то ошибаетесь. Разве Вы не видите, сколько кругом ненависти, несправедливости, лжи?
- Вот тут я согласен, - сказал Гриша. - Тут я с Вами согласен. Но в этом и состоит миссия евреев, которым Всевышний вручил на горе Синай Заповеди и заключил с ними Договор. Мы должны Заповеди выполнять и помогать Ему этот мир совершенствовать.
Женя собирался возразить, но Гриша посмотрел на часы:
- Извините, надо идти. Мы попрощались. Григорий отошёл на пару шагов и обернулся:
- Если хотите написать, то я не против.
На обратном пути Женя продолжал всё также горячо и взволнованно говорить то, что не успел сказать Грише:
- Они делают мир чище и благородней, а мы должны за них работать и с арабами воевать. Представляешь, что он говорит: «Всевышний нас защитит лучше «Железного купола». Почему тогда Он не защитил нас от Холокоста? Гриша думает, что молитвами можно защититься от арабов. Это же смешно. Как ты считаешь?
Я помалкивал. Потому что не знал. Существование евреев в течение 2 тысяч лет изгнания - чудо. Возникновение нового Израиля в окружении врагов - чудо. Может быть, победы еврейского государства в бесконечных войнах с арабами - это тоже чудо? Может быть, только благодаря существованию хадерим, религиозных евреев, изучающих Тору, эти чудеса и стали возможными? Не знаю. Так или не так. Никто не знает…
Приложение 1
Кто прав - В.В.Стасов или В.В.Соловьёв?
Владимир Васильевич Стасов (1824-1906 г.г.)
Владимир Сергеевич Соловьёв(1853-1900)
Начнём с вопросов. Как правильно сказать: писатель-еврей или еврейский писатель, художник-еврей или еврейский художник, композитор-еврей или еврейский композитор? Какое слово из этих двух ключевое? На какое следует сделать ударение? На первый взгляд, вопросы звучат абстрактно и мало что значат. Но только на первый. Даже слегка углубившись в историю 19-го, 20-го и нашего, набирающего скорость 21-го века, начинаем понимать, что ответить на эти вопросы не так просто. Что они до сих пор не имеют однозначного ответа…
Немного истории.
Странно как-то сложилась, но среди известных и талантливых российских деятелей литературы и искусства 19-20 в.в. да и нашего времени много антисемитов. Как вполне откровенных, (не хочется повторять набившие оскомину, особенно, на сайте Берковича, фамилии), так и скрытых. А, точнее, таких, которые пытаются скрыть свои юдофобские наклонности, за байками о лучших друзьях-евреях, разговорами о специфических особенностях еврейского национального характера, антисионистскими, антиизраильскими высказываниями и другими рассуждениями.
Наверно, поэтому в этих заметках я с особенным удовольствием хочу вспомнить русских интеллигентов, которые постоянно и целеустремлённо выступали на стороне еврейского народа и боролись с антисемитизмом во всех его проявлениях, художественного критика В. .В Стасова и литературного критика и философа В.С.Соловьёва.
Учитывая особенность темы, хочу подчеркнуть два момента. Во-первых, оба защитника евреев происходили из знаменитых, русских семей. Среди предков у них не было евреев, и они не были женаты на еврейках. Другими словами, их деятельность в защиту евреев никоим образом не была связана с какими-то национально-конъюнктурными соображениями. И, во-вторых, деятельность эта, учитывая, всегда царившие в российском обществе антисемитские настроения, требовала значительной смелости, напряжения сил, даже самоотверженности. Но есть нюанс, который и составляет тему этих заметок. Стасов и Соловьёв защищали евреев с несколько различных позиций и потому по-разному отвечали на вопросы, приведённые в начале статьи.
Владимир Васильевич Стасов во многих своих работах подчёркивал, что «нет искусства без национальности» и что евреи, даже, как он писал, «…самые оевропеенные», не должны уходить от своих национальных корней. Великий русский критик призывал каждого художника-еврея «… творить в национальном духе и вносить в европейскую культуру черты национального еврейского гения» Более того, по убеждению Стасова, так называемые «оевропеенные» евреи « …должны представить миру национальные оригинальные мелодии и самобытные ритмы». Многие работы русского музыкального критика были как раз посвящены своеобразию еврейского искусства и национальному гению еврейского народа.
Другой защитник потомков Авраама, Владимир Викторович Соловьёв, напротив, видел разрешение «еврейского вопроса» не в изоляции евреев, а в изменении их специфически-еврейской сущности, в единении с другими народами, а также в «…грядущем соединении дома Израилева с православной и католической церковью на почве духовного и естественного родства». «Грядущее иудейство, – писал он в статье «Еврейство и христианский вопрос», - будет жить новой жизнью в обновлённом христианстве» И далее, развивая свою мысль, Соловьёв доводил её до логического завершения: « Если Христос не Бог, то иудеи не более виновны, чем эллины, отравившие Сократа. Если же Бог, то и иудеи народ Богородящий». Заканчивается статья несколько фантастичной, но прекрасной и возвышенной идеей будущего - идеей вселенской Теократии.
Кто же прав из этих двух великих защитников евреев? С этим вопросом я обратился к знакомому, русскоязычному раввину реформистского направления, который, не хотел бы, чтобы его имя упоминалось в этих заметках.
- Когда сталкиваются две, противоречащие друг другу точки зрения таких светлых и симпатизирующих нашему народу личностей, как Стасов и Соловьёв, - сказал ребе, - то не хочется отвергать ни ту ни другую, а хочется попытаться найти некое компромиссное решение. Я, думаю, что в данном случае это возможно. С одной стороны, мы хотим, конечно, остаться евреями и сохранить своё национальное лицо. Но, с другой, наше будущее, несомненно, в объединении с другими народами. Не столько в религиозном ключе, сколько в смысле участия в мировой, общечеловеческой культуре.
Мне пришлись по душе слова раввина. Пускай, и не ортодоксального. Я тоже считаю, что еврейский писатель, художник, композитор-это вторично. Прежде всего, писатель, композитор, художник-еврей. Причём, на мой взгляд, это относится не только к творческим людям, проживающим или проживавшим в Диаспоре (Мендельсон, Пастернак, Мандельштам, Шагал, многие другие), но и к тем, кто живёт в самом Израиле. Я тоже считаю, что общечеловеческое важнее национального. Как прекрасно сказал английский писатель-фантаст Герберт Уэллс: «Наша истинная национальность-человек».
Приложение 2
Тернистый путь в иудаизм
Тот, кто видит смыслом жизни – посвятить себя служению Единому и Всемогущему Творцу,
тот, кто находит в традиции народа Израиля – Б-жественное Откровение,
тот, кто готов разделить тяжелую долю избранного народа вплоть до самопожертвования –
такому человеку путь в лоно еврейского народа открыт всегда!
(Из выступления раввина перед желающими принять гиюр)
Проживающее в 1992 году, в небольшом немецком городе (учитывая, что случай, о котором хочу рассказать, не придуман, хочу сделать героев неузнаваемыми) семейство Шмидт: бухгалтер Кристина, (38), изящная, с хорошей фигурой и кукольным, но ласковым и добрым личиком, Диттер, её муж (42), слесарь, приземистый, широкоплечий, с замедленными движениями и речью и дочка Сара (16), рано сформировавшаяся, уделявшая мальчикам больше времени, чем положено девочкам её возраста, было обычной немецкой, христианской семьёй. Некоторая конфессиональная разница (Кристина - принадлежала к католической церкви, Диттер - к евангелической) не играла особой роли, так как религия занимала в их жизни, как и в жизни других жителей бывшей Восточной Германии, немного места. Но, всё- таки, они считали себя верующими, на праздники ходили в церковь (поблизости была евангелическая, что не смущало Кристину), а в трудных обстоятельствах, просили Господа о помощи. Так было, например, когда Саре исполнилось пять лет, и она заболела тяжёлым дифтеритом. Тогда Кристина регулярно ходила в храм, зажигала свечку и подолгу молилась за здоровье дочки.
В 1992 году произошло событие, изменившее их жизнь. Точнее, целый ряд событий, в которых, как это часто бывает, одно вытекало из другого. Во-первых, Диттер после Объединения потерял работу. Он работал на заводе, производящем моторы, который закрыли. По одной версии в местной печати завод был признан экологически вредным, по другой, слишком успешно конкурировал с заводом того же направления в Западной Германии. Во-вторых, после увольнения Диттера, чтобы как-то компенсировать резко ухудшившееся материальное положение, они стали сдавать комнату в своём доме. И, в-третьих, комнату они сдали (для нашего рассказа это важно) кантору местной синагоги, молодому человеку, Моисею (21), почти мальчику, приехавшему в этот город из Мюнхена.
К этому времени отношения с дочкой резко обострились. Сара пропускала школу, иногда не ночевала дома (в 17 лет забеременела и сделала аборт) и всё больше отдалялась от родителей. Может быть, поэтому Кристина и Диттер так привязались к новому постояльцу. Он стал для них почти сыном. Моисей, действительно, был необыкновенный молодой человек. В шесть лет он потерял родителей (они погибли в автокатастрофе) и воспитывался в еврейском приюте. Там он получил религиозное воспитание. Кроме того, директор приюта сумел разглядеть в мальчике хорошие музыкальные способности и отдал его в музыкальную школу. Так что Моисей играл на фортепиано и прекрасно пел. На его примере Диттер и Кристина впервые увидели, что вера в Б-га может быть не формально-традиционной, какой она была в их семье, а глубокой, страстной, определяющей всю жизнь. Моисей тоже привязался к Кристине и Диттеру. Он не рассказывал им об иудаизме, не выставлял напоказ свою религиозность, но его убеждённость, его веру, его строгое соблюдение еврейского образа жизни скрыть было невозможно.
И вот тут произошло нечто не совсем обычное: у Кристины и Диттера появился интерес к иудаизму. Началось с чтения книг. По вечерам Моисей любил читать. В основном, это были книги религиозного характера: рабби Акивы, Рамбама, трактовки Талмуда, «Зогар», многие другие. У Моисея была целая библиотека. Часть книг на иврите, часть на немецком или английском. Читал он до глубокой ночи, не отрываясь, и это поражало Кристину и Диттера. Особенно удивителен образ жизни Моисея был в контрасте с их дочкой, Сарой, которая читать не любила, проводила вечера на дискотеках и на подростковых тусовках, а учение в школе ненавидела.
Однажды, когда Сара в очередной раз не явилась домой до поздней ночи и на телефонные звонки не отвечала, Кристина заглянула к жильцу, погружённому, как всегда, в чтение:
- Извини, Моисей. Ждём Сару, волнуемся и не можем уснуть. Не дашь что-нибудь почитать из твоей библиотеки. Желательно, на немецком.
- Но у меня, в основном, религиозные книги.
- Ничего, мне интересно.
Так они познакомились с книгой раввина Йосефа Тёлушкина «Еврейский мир», которую читали вслух. Потом были другие книги раввинов и еврейских мудрецов. Особенное впечатление на супругов Шмидт оставила книга раби Моше Хаим Луцато «Путь Творца», в которой красочно и ярко были изложены основы еврейского мировоззрения. Однажды Кристина и Диттер в Шаббат пошли с Моисеем в еврейскую общину. Раввина в этот день не было и Б-гослужение проводил их постоялец.
Они впервые были в синагоге и им понравилось. Понравилось, как пел Моисей еврейские молитвы. Понравилось, что служба проходила не в огромном храме, как они привыкли, а в сравнительно небольшой комнате. Было уютно и почти по-семейному. Понравилось, что после Б-гослужения все собрались за столом, выпили вина и отметили праздник Субботы. Но особенно понравилось Кристине и Диттеру, как тепло их встретили члены общины, в основном, русскоязычные евреи, приехавшие из стран бывшего Союза. С тех пор супруги Шмидт стали ходить в общину каждую пятницу, а, иногда, и на утреннюю молитву в субботу.
Постепенно у Кристины и у Диттера появилась мысль о переходе в иудаизм. Когда они рассказали об этом Моисею, то их постоялец, как им показалось, не проявил особой радости и посоветовал поговорить с раввином. Раввин общины Ханин (46), уроженец Румынии, небольшого роста, с резкими движениями и быстрой, немного захлёбывающейся речью, человек горячий и даже вспыльчивый, совсем не походил на мудрого учителя, каким его себе представляли Шмидт. Ханин выполнял обязанности раввина сразу в четырёх общинах и в их город приезжал раз в месяц. В назначенный день супруги Шмидт, немного волнуясь, пришли на встречу с ребе. Они уже многое знали о процедуре гиюра из книг и от Моисея, но кое-что из того, что рассказал ребе, было новым и неожиданным.
- А Вы всё обдумали? - говорил ребе, расхаживая по комнате и поблескивая чёрными, немного на выкате глазами.- Вы знаете, что принимающий гиюр должен отказаться от своих родственников, в том числе, от отца и матери? Вы знаете, что Вы получите новое еврейское и станете, как бы, новорождёнными? Причём, это новое еврейское имя больше не будет связано с именем вашего кровного отца, так как отцом вашим будет наш отец Авраам.
Ханин перестал ходить, сел за стол напротив Кристины и Диттера, помолчал. Потом заговорил тихо, взвешивая каждое слово:
- Прежде чем принять гиюр, вам надо всё ещё и ещё раз обдумать и взвесить. Вы должны не забывать, что многое в вашей жизни изменится. Я имею в виду не только то, что вы должны будете соблюдать субботу, есть кошерную пищу и исполнять многие другие мицвот. Хочу напомнить также, что евреев в течение тысячелетий преследовали и что сегодня уровень антисемитизма в мире достаточно высок. Обдумайте всё это и давайте встретимся ещё раз через месяц…
После разговора с раввином, о котором все быстро узнали, по общине поползли странные слухи. Один нелепее другого. Диттер безработный, и супруги Шмидт хотят принять иудаизм, чтобы он получил рабочее место в общине.
Кристину и Диттера спецорганы внедряют в общину, чтобы они доносили о том, что здесь происходит. У Клауса, либо у Кристины отец служил в СС и они хотят искупить вину перед евреями. Не знаю, кто распускал эти слухи, но я был знаком с Кристиной и Диттером довольно близко и понимал, что слухи эти не имеют ни малейшего отношения к действительности. Впрочем, одно предположение у меня было. Слухи мог распускать председатель правления, Иосиф Браверманн. Не исключаю, что Иосиф, единственный немецкоязычный еврей в общине, боялся, что Клаус, которого все успели полюбить, составит ему конкуренцию на этом хорошо оплачиваемом месте.
Рут Моавитянка - первая женщина, прошедшая гиюр
Ровно через месяц состоялась вторая встреча соискателей еврейства и раввина. Кристина и Диттер сообщили ребе, что не передумали. К этому времени в их жизни многое поменялось. Они теперь строго соблюдали субботу и в Шаббат уже не приезжали на машине, как раньше, а шли вместе с Моисеем через весь город, к счастью, небольшой, пешком. Супруги Шмидт купили второй холодильник, чтобы не держать вместе молочное и мясное. Кроме того, они делали по утрам тфилин. Незадолго до этого случилось нечто необыкновенное, почти чудо, что только усилило их веру. Об этом мне рассказала Кристина, активно, прямо-таки, по-еврейски жестикулируя:
- Вы представляете, Лёва. Это просто невероятно! Мы решили купить принадлежности для тфилина и, как выяснилось, стоят они 900 евро. Вы знаете, что у нас сейчас материальные трудности, и мы думали, где достать эти деньги. Хотели даже брать кредит в банке. И тут Диттеру на день рождения друзья подарили лотерейный билет. Всего один. И надо же такому случиться - билет выиграл. Причём, что удивительно, как раз 900 евро. Мы считаем, что это Б-г послал нам сигнал, что мы на правильном пути.
- Я не могу один провести гиюр, - сказал ребе. - Для этого необходимо, как минимум, участие трёх раввинов. Но я попробую выяснить, как это лучше сделать то, что вы должны будете соблюдать субботу, есть кошерную пищу и исполнять многие другие мицвот. Хочу напомнить также, что евреев в течение тысячелетий преследовали и что сегодня уровень антисемитизма в мире достаточно высок. Обдумайте всё это и давайте встретимся ещё раз через месяц…
После разговора с раввином, о котором все быстро узнали, по общине поползли странные слухи. Один нелепее другого. Диттер безработный и супруги Шмидт хотят принять иудаизм, чтобы он получил рабочее место в общине.
Шло время, но ничего не менялось. В каждый свой приезд Ханин говорил, что пока неясно, как всё это организовать. Кристина и Диттер терпеливо ждали и, под руководством Моисея, делали всё новые и новые шаги в направлении своей мечты. Так они стали усиленно изучать иврит и могли уже читать некоторые книги на иврите. Кроме того, супруги Шмидт стали выписывать из Берлина кошерную пищу, что стоило немалых денег. Впрочем, теперь их материальное положение улучшилось, так как Диттер, наконец, нашёл работу. Поиски Диттером работы тоже показали, насколько серьёзно он относится к религиозным вопросам. Два раза соискатель еврейства отказывался от предложений только потому, что в договоре было указано, что иногда придётся работать в пятницу и субботу, т.е. в те дни, когда евреи должны отдыхать.
Между тем, Браверманн не упускал случая подчеркнуть, что супруги Шмидт в общине случайные люди. Так однажды, раввин из Израиля привёз в подарок общине только что написанную Тору. Каждый член общины имел право приписать одну букву, и все, в том числе Кристина с Диттером, выстроились в очередь.
И тут Браверманн подчёркнуто громко попросил супругов выйти из очереди: «Это могут делать только евреи». Они вышли, и я заметил, как на глазах у Кристины показались слёзы.
Однако, именно после случая с Торой, в движении супругов Шмидт к еврейству наметился прогресс. Раввин, который привёз Тору из Израиля, в тот же вечер подошёл к ним:
- Моисей рассказал мне о вас. Возможно, я смогу помочь. Приезжайте в Иерусалим. Поступите на специальные месячные курсы для желающих принять ортодоксальный гиюр. Я дам рекомендацию. Позвоните и мы договоримся о времени. - Раввин протянул визитку.
Через некоторое время Кристина и Диттер улетели в Израиль. Вернулись весёлые и взволнованные. Наконец-то их мечта осуществилась. Отметить радостное событие Шмидт пригласили несколько членов общины и, в том числе, меня. За праздничным столом новоиспечённые иудеи много рассказывали об Иерусалиме, о раввинах, с которыми они встречались, о других посетителях курсов, желающих принять гиюр. Рассказы эти опускаю, так как они сделали бы очерк чересчур громоздким, но общее впечатление от страны обетованной, которое Кристина и Диттер повторяли в некоторых вариациях многократно, привожу с удовольствием: « Живая, яркая, светлая страна. И живут в ней милые, приветливые, свободные люди».
Кристина и Диттер были счастливы, но тут случилось нечто непредвиденное. Сара, которой к тому времени исполнилось 19 лет (она жила отдельно и родила вне брака девочку), неожиданно заявила, что раз папа и мама теперь евреи, то это не её родители, и она с ними не хочет иметь ничего общего. Это был тяжёлый удар. Кристина рассказал мне об этом, едва сдерживая слёзы:
- Лёва, я не знаю что делать? Просто не знаю. Сара даже не разрешает нам встречаться с внучкой. Думаю, что это повлияла на неё моя сестра. Она фанатичная католичка и была резко против нашего перехода в другую религию. Мы звоним, а Сара даже не поднимает трубку.
Я не знал, что посоветовать, но понимал, что решение Кристины и Диттера стать евреями подверглось первому серьёзному испытанию.
- Хотите я с ней поговорю? - предложил я. - У нас с Сарой, вроде, были всегда нормальные отношения.
- Не думаю, что из этого что-то хорошее получится, - засомневалась Кристина. – Немного помолчала и добавила, - Ну, попробуйте.- В этот же вечер я позвонил. Сара сразу подняла трубку.
- Привет, Сара. Это Мадорский. Помнишь меня?
- Да, конечно, помню.
- Твои родители любят тебя и переживают, что ты не хочешь с ними общаться. Почему? Они не сделали ничего плохого.
- Как это не сделали? Они изменили своим предкам, своим традициям. Это большое грех. Вот Вы же не хотите принять христианство?
- Сарочка, Б-г один. И для него не имеет значения, откуда с ним разговаривают. Из церкви или из синагоги. Может быть, они и совершили грех, но отказываться от родителей, которые тебя любят, и заставлять их страдать это ещё больший грех. Подумай об этом.
Прошло 12 лет. Моисей переехал в другой город, где по-прежнему работает кантором. Браверманн не был переизбран, живёт в Берлине и, как я слышал, занимается бизнесом. Ханина сменил другой ребе, выходец из Марокко, внешне более соответствующий нашим представлениям о раввине: с окладистой бородой, и спокойной, неторопливой речью. Кристина и Диттер (у них есть теперь и другие, еврейские имена) по-прежнему в Шаббат посещают синагогу и ведут еврейский образ жизни. Сара вышла замуж, родила ещё одного ребёнка и помирилась с родителями. Нелепые слухи о супругах Шмидт забыли, и в общине у них много друзей. Более того, евреи, которые хотят ближе приобщиться к иудаизму, берут пример с Кристины и Диттера, советуются с ними.
Недавно раввин на уроках по иудаизму, которые он проводит каждую неделю, рассказывал о том, как надо относиться к принявшим иудаизм. «Согласно Рамбаму, - сказал он, - заповедь любви к принявшим иудаизм, непосредственно связана с заповедью быть похожими на Творца: «Как Всевышний милостив, так и мы будем милостивы»
В заключение приведу краткий список геров (неевреев, принявших иудаизм) прошлого и современности:
Шмая - еврейский мудрец.
Раби Акива (сын гера).
Булан – хазарский полководец
Потоцкий Валентин (Авраам бен Авраам) сожжён в Вильнов 1749 году.
Александр Возницин, офицер царской армии, казнён в Петербурге в 1752 году.
Лорд Джордж Гордон, организатор антикатолического бунта в 1780 году.
Кристиан Бенер, американский биохимик.
Элизабет Бенкс, американская киноактриса.
Вера Брежнева, певица, актриса.
Мэрилин Монро, американская актриса.
Элизабет Тейлор, англо-американская певица.
И ещё несколько слов, которые не понравятся глубоко верующим ортодоксам. На мой взгляд, супруги Шмидт стали иудеями, но не евреями. Причём иудеями, большими, чем я, еврей по рождению, или другие потомки Авраама, приехавшие из бывшего Союза и получившие атеистическое воспитание. Они не стали евреями так же, как нельзя стать русским, приняв православие, или арабом, перейдя в мусульманство. Стать полностью евреем, если родители - неевреи, попросту, невозможно. Как говорил чеховский герой: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».
___
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #1(160) декабрь 2013 — berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=160
Адрес оригиначальной публикации —berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer1/Madorsky1.php
