В 60-70-е годы прошлого века на волнах ,,вражеских голосов’’ и через каналы самиздата в Советский Союз проникло запретное понятие прав человека. Как все запрещенное и ,,забугорное”, оно манило новизной и привлекало своим открыто антикоммунистическим и антисоветским характером. Советские граждане, конечно, знали о своих политических правах, большей частью фиктивных, а также о вполне существенных, как мы теперь хорошо понимаем, экономических правах, записанных в советской Конституции и обусловленных социально-политической природой социализма. А тут вдруг объявились совершено иные права и свободы – универсальные, безусловные и ,,абстрактные’’, от политики прямо не зависящие и с экономикой никак не связанные. Как то: свобода слова и вероисповедания, собраний и демонстраций; право свободного выбора места жительства внутри страны или эмиграции; свобода переписки и информации; невмешательство государства в частную жизнь граждан. Одним словом, все то, чем играючи пользовались люди на Западе и чего были начисто лишены жители СССР. Такой контраст сделал права человека в глазах многих критически настроенных советских граждан своего рода аксиомой идеального общественного устройства. Как мощный рычаг, концепция прав человека обнажила для миллионов мыслящих граждан СССР пропасть между свободным Западом и обнесенным колючей проволокой соцлагерем, чем немало способствовала крушению последнего.
Последние 20 лет своей жизни я прожил в Израиле и Америке. Из далекого идеала права человека стали для меня повседневностью, сделавшей видимой многие скрытые ранее мотивы, механизмы, связи и их последствия. И чем дальше, тем больше стали меня тревожить два внутренних голоса – исследователя, привыкшего искать объективную истину, и бывшего советского гражданина с его повышенной чувствительностью к политически мотивированной лжи.
Прежде всего, меня насторожили легковесность, безапелляционность и некая бездумная рьяность, с которой как рядовые граждане, так и ,,профессионалы’’ – политики, юристы, политологи, дипломаты и всякого рода активисты-правозащитники, – рассуждают о правах человека, как будто это что-то вполне очевидное, конкретное и осязаемое, как, скажем, бизоны в Йеллоустонском национальном парке. Я спрашивал многих из них: ,,А на чем основана Ваша уверенность в существовании универсальных прав человека?’’, и в ответ – в лучшем случае стандартные ссылки на американскую Декларацию Независимости, Билль о Правах и Всеобщую Декларацию Прав Человека, а в худшем – прозрачный намек на то, что я – реакционер, расист и фашист.
Ну что ж, картина знакомая – догматизм, нетерпимость и агрессивное навешивание ярлыков, за которыми неизменно стоят въевшиеся в подсознание страхи. Чего же боятся приверженцы прав человека? Что мешает им посмотреть на права человека прямо, трезво и непредвзято? Во-первых, они боятся показаться менее либеральными и прогрессивными, чем того требовали от них их менторы в школе, колледже и университете и чего ожидают от них, как им кажется, их друзья, коллеги и общественное мнение. Во-вторых, весьма распространенные на Западе административные санкции и шельмование в СМИ как общественных фигур, так и рядовых граждан за их недостаточную чувствительность к правам меньшинств выработали у них защитный идеализированный образ самих себя, с которым они себя отождествили; потеря этого фальшивого образа, своего рода маски, стала для них равнозначной потере самих себя. В-третьих, они смертельно боятся разорительного судебного преследования, и страх этот вполне сродни тому, который испытывали граждане СССР, когда у их подъезда ночью останавливалась машина, а граждане КНР – при появлении толпы хунвейбинов. Вот почему мои собеседники столь остро реагировали на мой вполне, казалось бы, нейтральный и естественный вопрос. Их внешняя агрессия есть признак, и одновременно компенсация, внутренней неуверенности.
Не найдя беспристрастных собеседников по проблеме прав человека среди жителей Запада, я обратился с тем же вопросом к выходцам с древнего Востока. Реакция китайцев и японцев, с которыми я говорил об их отношении к правам человека, была абсолютно однотипной – вежливой и недоуменно-участливой, как если бы они разговаривали со слабоумным или наблюдали за ребенком, не в меру увлекшимся игрой с яркой цветной безделушкой. Их древние цивилизации знали как периоды бесправия и анархии, так и относительного расцвета прав граждан. Долгая и трудная история научила их, однако, что отнюдь не права человека определяют стабильность государств и благополучие граждан, а факторы совсем другого рода: уважение к своей истории и культуре; духовное единство нации; готовность к самопожертвованию ради общего блага; стремление к высоким целям и идеалам; трудолюбие, воля и терпение; следование кодексу чести; мудрость правителей, а также силы совсем уж неземного порядка, вроде благоприятного сочетания космических энергий и баланса первичных стихий.
Но, может быть, я, как полагают мои западные оппоненты, и в самом деле ,,недостаточно сознательный’’ и в темноте своей подвергаю сомнению чистый и светлый идеал? Заглянем за ответом на этот вопрос на правозащитный Олимп, где обитают оракулы и хранители этого светлого идеала. Таковым Олимпом является, конечно же, Совет ООН по Правам Человека, высшая правозащитная инстанция во всемирном масштабе. В нем среди прочих заседают (и периодически его возглавляют), наставляя всех жителей планеты по вопросам прав и свобод и грозя нешуточными санкциями нарушителям, представители полудиких народов Африки, теократий и монархий Ближнего Востока и авторитарных режимов Азии, где не только открыто попираются права человека, но и сама жизнь человека не стоит ломаного гроша. Хочется сказать им: ,,Господа, если вы всерьез озабочены охраной капусты, не берите в охранники козла’’. На что, вероятно, последовал бы ответ: ,,Это дискриминация и расизм, что является вопиющим нарушением прав человека’’. Впрочем, порядки в ООН давно и хорошо известны. ООН заслуженно считается чемпионом по коррупции, безответственности, лживости, расточительности и неэффективности среди всех международных организаций. В ее стенах царит доведенное до полного безумия равенство, а потому правда уравнена с ложью, свобода – с тиранией, а агрессия – с защитой от нее. Так из-за своего маниакального универсализма защита прав человека в ООН выродилась в бесплодную демагогию. Теперь любого тирана, заявляющего через СМИ и с трибуны ООН о нарушении прав его подданных (зачастую им же и попранных), умиленный Запад спешит записать в просвещенные союзники и компенсировать неудобства из кармана своих налогоплательщиков. А террорист, вещающий благоговейно внимающему Западу о том, как жестоко нарушались его права, найдет сочувственное понимание. Непонятно только, почему сотни миллионов людей, находившихся в отнюдь не лучших правовых условиях, не стали террористами.
Особенно ярко деградация правозащитного движения видна на примере отношения к Израилю – единственному государству на Ближнем Востоке, действительно соблюдающему права человека, зачастую в ущерб собственной безопасности. За свою 67-летнюю историю ООН приняла 1088 резолюций, клеймящих Израиль как агрессора и нарушителя прав ,,палестинцев” – несуществующего народа, выдуманного арабскими лидерами для раздувания антиизраильской истерии в западных СМИ и мусульманском мире и содержащегося десятилетиями в лагерях беженцев как готовая армия вторжения (или хотя бы ,,возвращения”) в Израиль. Вопрос о правах палестинцев на ,,оккупированных” территориях не сходит с повестки дня правозащитных форумов вот уже 45 лет, а вот о евреях-жертвах палестинских террористов или еврейских беженцах из арабских стран говорить на этих форумах не принято. Такую же ,,забывчивость” проявляло подавляющее большинство правозащитников и в отношение Гилада Шалита в течение всех 5 лет его пребывания в плену у Хамаса. Чем бы ни была вызвана подобная пристрастность и селективность правозащитников – обыкновенным антисемитизмом, политическим расчетом, страхом перед неудержимо растущим мусульманским населением Европы и Америки или зависимостью Запада от арабских нефтяных шейхов, – ясно одно: на смену бескорыстному и принципиальному поколению правозащитников-идеалистов пришло поколение карьеристов и оппортунистов, ищущих в своей правозащитной деятельности выгоду от ее результатов. Не сулило таких выгод предотвращение массового убийства тутси в Руанде племенем хуту в 1994 году, в ходе которого было застрелено или зарублено мачете около 800 тысяч тутси, – и на геноцид закрыли глаза и впоследствии о нем практически забыли.
Случалось ли вам встретить активиста-правозащитника и оценить его человеческие качества, которые в конечном счете и определяют мотивы и результаты его деятельности? Я встречал таких людей, и поэтому попытаюсь, не претендуя на большую точность, общность и глубину, нарисовать беглый групповой портрет правозащитника. Это человек с внутренним огнем и резкими суждениями. Он не удовлетворен настоящим и воспринимает мир не таким, какой он есть сегодня, а преломляет его через призму соответствия своему умозрительному идеалу. Он сверхчувствителен к несправедливости, склонен к широким обобщениям и стремится радикально изменить окружающий мир. Тем самым он создает вокруг себя поле высокого напряжения, в котором многие люди чувствуют себя некомфортно. Он горд своей причастностью к важным мировым процессам и открыто или тайно любуется собой. В общем, не несет правозащитник мира в своей душе и поэтому неизбежно проецирует свои проблемы и душевные импульсы неудовлетворенности, раздражения, негодования и разрушения на окружающую действительность. Как-то Мать Терезу спросили о секрете ее святости и огромного влияния на мир. Ее ответ я запомнил навсегда. Она сказала: ,,Я стараюсь делать небольшие дела, но с большой любовью”. Не таковы наши правозащитники: они мыслят планетарными масштабами, историческими эпохами и универсальными категориями.
Откуда же взялись права человека? Философские их корни чрезвычайно запутанны и противоречивы, и я не буду утомлять читателя их подробным разбором. Скажу лишь, что над загадкой возникновения и обоснованием необходимости прав человека (юридических, гражданских, моральных, естественных и т.д.) бились, каждый со своих позиций и в своих целях, Платон и Аристотель, Фома Аквинский и Уильям Оккам, Джон Локк и Томас Гоббс, Жан-Жак Руссо и Самуэль фон Пуфендорф, Иммануил Кант и Георг Фридрих Гегель, а также целый сонм более близких нам по времени мыслителей. Важнее другое: права человека и правовые системы есть плод западной цивилизации, и их развитие и расширение всегда было ответом на острейшие социальные проблемы и служило средством их разрешения. Возвышение Римской империи и необходимость управления десятками покоренных народов и их культурной и административной интеграцией породили римское право, которое и после падения Рима продолжало в течение многих столетий господствовать в Европе и питать законодательный процесс. Возмущение разрушительным монархическим беспределом в Англии привело к подписанию в 1215 году Великой Хартии Вольностей (Magna Cartа). Сформулированный в ней запрет на незаконное взятие под стражу (writ of habeas corpus) стал одним из первых и важнейших прав человека; он сохраняет свое значение и в наши дни. Необходимость создания единого правового пространства в Соединенном Королевстве, а затем и на бескрайних просторах Британской империи, над которой не заходило солнце, привело к созданию и распространению английского права (English Common Law). Великая Французская Революция, разбившая вдребезги феодально-сословные устои средневековой Франции, вызвала к жизни и новый радикально демократический свод законов – кодекс Наполеона (1804), оказавший огромное влияние на европейские и американские законы (и кстати до сих пор действующий в штате Луизиана). Огромный импульс правозащитному движению дала Первая мировая война. Миллионы убитых, искалеченных и пленных заставили Европу содрогнуться от содеянного и привели к созданию в 1919 году Лиги Наций, главной задачей которой было обеспечение мира. Наконец, последним и решающим толчком, подвигнувшим мир на расширение, открытое провозглашение, универсализацию и формальную кодификацию прав и свобод человека, стала Вторая мировая война. Десятки миллионов жертв, неизмеримые страдания сотен миллионов людей, неслыханное ожесточение и беспрецедентные разрушения поставили человечество перед выбором: или быть полностью уничтоженным в следующей войне, или выработать высшие принципы, которые поставят преграду геноциду, фашизму, агрессивному национализму, политическому авантюризму, империалистической экспансии и милитаризму. С этими целями в 1945 году была создана ООН, и одним из первых ее постановлений была принятая в 1948 году Всеобщая Декларация Прав Человека.
Права человека весьма неоднородны и относятся к следующим основным категориям:
1. ,,Ограничительные” права, которые ограждают личность от произвола власти, которой могут быть как единоличные правители так и различные выборные органы или государственные структуры. Сюда относятся writ of habeas corpus, запрет на длительное содержание под стражей без предъявления обвинения, право на адвоката и скорое судопроизводство, неприкосновенность жилья и невмешательство государства в частную жизнь граждан.
2. Права-свободы (свобода слова, совести, собраний, ассоциаций, демонстраций, перемещения и пересечения государственной границы; право на предпринимательскую деятельность; право на владение разрешенными видами оружия и т. д.).
3. Информационные права – как ,,разрешительные” (такие как право знать зарплату государственных служащих или содержание своего досье) так и ,,запретительные” (например, тайна переписки и телефонных разговоров; конфиденциальность номеров удостоверений личности, реквизитов банковских счетов и операций по ним; ограничение доступа ко всякого рода медицинской информации).
4. Социально-экономические права (право на равную оплату за количественно и качественно равный труд, пенсию, социальное и медицинское страхование, пособие по безработице, разные виды отпусков и т.п.).
При всей их важности, эти права, тем не менее, составляют лишь внешние условия общественной жизни нации, вторичные по отношению к ее истинным детерминантам: тому во что люди верят, какие ставят перед собой жизненные задачи, в чем видят свой долг и как относятся к свободе, своим обязанностям, воспитанию детей, другим людям, своему народу и миру в целом. Совершенно ясно также, что осуществимость, да и необходимость, тех или иных прав зависит от исторических, культурных и религиозных традиций данного народа, его менталитета, популяционно-генетических особенностей, семейного уклада и уровня социально-экономического развития. Например, избирая и переизбирая Владимира Путина на пост Президента, российские граждане добровольно пожертвовали многими своими политическими правами и свободами в обмен на какой-то минимум экономических прав, относительную безопасность, стабильность и некое утешительное подобие имперского величия. Ну не вписываются права человека, и все тут, в российскую действительность и менталитет россиян с их преклонением перед властью и одновременно ненавистью к ней, самозабвенным культом державы, темными классовыми инстинктами, полным бессилием необлеченной властью личности и приматом ,,понятий’’ над законами. Столь же несуразны права человека и в контексте, скажем, Китая и Японии с их традиционным изоляционизмом, своеобразным прагматизмом, созерцательностью, церемониальностью, коллективизмом, чувством личной и групповой чести и благоговейным почитанием возраста, знания и опыта. Ну а всерьез рассуждать о правах человека в арабских и других мусульманских странах, а также в Африке, могут только обезумевшие от собственной ультрапрогрессивности активисты-правозащитники и профессиональные лжецы из ООН.
Подведем итоги. Права человека представляют собой аккумулированный исторический опыт западной цивилизации, пережившей за 25 веков своего развития великое множество разрушительных войн, кровавых тираний, жестоких междоусобиц и безжалостных народных восстаний и революций. Права человека возникли как своего рода общественный договор европейских и других тесно связанных с ними народов со своими правительствами и между собой, согласно которому они обязались соблюдать определенный набор принципов и правил, выработанных в ходе долгой и трудной истории. В их основе лежит социально-политическое, популяционно-генетическое и религиозное единство Запада, основанное на принципах свободы, индивидуализма, рационализма, уважения к закону, частной собственности и на духе предпринимательства. Разделяют ли эти принципы другие народы и цивилизации? Одни разделяют их частично, другие индифферентны к ним, третьи их активно отвергают, а четвертые в силу своей неразвитости не дозрели вообще до необходимости признания каких бы то ни было общих принципов общественного устройства. Столь же различно и их отношение к правам человека.
Не будем гадать: придут ли все народы к западной концепции прав и свобод, выработают ли свои собственные, или же идеология прав человека канет в небытие как очередная утопия? То как права человека ,,работают’’ на практике в современном мире скорее указывает на последнее. Хотя права человека были задуманы как система высших юридических и этических принципов, стоящих над политикой, на деле они превратились в послушный инструмент политики, в своего рода избирательное орудие, дающее удобный предлог для оказания политического давления на неугодные Западу режимы, введение экономических санкций или повод для ракетного удара, авианалета или интервенции. В своей слепоте идеологи прав человека утратили чувство исторической реальности и впали в цинизм и двуличие. Когда Англия, Франция, Испания, Голландия, Португалия, Германия и Япония, действуя огнем и мечом, создавали свои национальные дома, а затем и колониальные империи, ни правозащитные организации, ни международные суды, ни ,,прогрессивная мировая общественность’’ не стояли у них на пути. Их сдерживали только ограниченность их собственных экономических и людских ресурсов, возможности их военной машины, а также противодействие соперничающих держав и сопротивление покоряемых народов. Это привело к накоплению огромных богатств и расцвету метрополий (в том числе и в области прав человека), а также включению колоний в мировой поток прогресса, образования и цивилизации. Прошло время, и теперь уже другие страны (такие, например, как Китай, Индия, Турция, Грузия, Сербия и Израиль) встали перед необходимостью решать, пусть и в несравненно меньших масштабах, те же задачи национального строительства, которые западные державы решали столетия назад. Но не тут-то было: их естественное стремление к объединению под единой государственной крышей этнически близких народов или к исторически обусловленным защитимым границам встречает яростные обвинения в нарушении прав человека. А вся-то ,,провинность’’ этих государств заключается в том, что они опоздали на великодержавный геополитический пир, после которого насытившиеся хищники подобрели и, отяготившись чувством исторической вины, во искупление оной занялись прожектами всеобщего благоустройства на основе прав человека.
Хочется еще раз подчеркнуть, что права человека – это свободное и добровольное соглашение цивилизованных народов. В этих правах нет ничего ,,священного”, данного Богом, абсолютного и универсального. Напротив, они исторически, национально и культурно обусловлены и меняются со временем, так что чрезмерная формализация и кодификация прав человека в виде законов придает им излишнюю жесткость и раньше или позже выхолостит их суть. Те народы или социальные группы, которые этих прав не признают, таковыми правами и не обладают. Непонимание этого имеет далеко не только теоретическое значение. Оно привело к тому, что на теракты и ракетные обстрелы Израиля западные (и даже израильские!) правозащитники отвечают требованиями о соблюдении прав палестинцев, чем только поощряют терроризм и международный бандитизм. Не менее разрушительна и деятельность американских правозащитников, которая привела к тому, что населенные негритянской беднотой центры многих американских городов превратились в черные дыры, в которых не действуют законы цивилизованного общества.
Главное назначение прав человека – способствовать расширению свободы, подъему человеческого достоинства и духовному росту людей. Все что не решает этих задач, включая разные благонамеренные, но практически бесполезные принципы, правами человека не является. Один из таких принципов – ,,право на стремление к счастью” (pursuit of happiness), провозглашенное Американской Декларацией Независимости (1776). Однако счастье – это внутреннее состояние души, которое достигается не борьбой за право его иметь, а жизнью в соответствии с духовными законами. Стремление к счастью как право дезориентирует людей, побуждая их искать источник своего несчастья не в себе, а исключительно во внешних условиях, якобы препятствующих реализации их права на счастье. Еще более разрушительна наблюдающаяся последнее время на Западе разнузданная пролиферация социально-экономических прав. Все, что хочется получить задаром паразитическим слоям общества, – бесплатное обучение и медицинское обслуживание, субсидированное жилье, налоговые льготы, социальные пособия, фудстемпы, – объявляется ими и их политическими адвокатами ,,неотъемлемым правом человека”. Так социально-экономические права человека стали боевым кличем черни, жаждущей незаработанных и незаслуженных материальных благ. Разумеется, получить их можно только путем конфискации части дохода у продуктивных слоев населения через налоги и другие механизмы.
И последнее. Существует универсальный закон, в равной мере применимый к явлениям материального и духовного мира. Это Закон Цены, утверждающий что за все без исключения блага – материальные, эмоциональные, духовные, – надо платить (разумеется, не обязательно деньгами). Те кто не хотят этого делать сознательно и добровольно, заплатят еще большую цену, хотя, возможно, и в другой форме. Утверждение об универсальности и безусловности прав человека, т.е. о том, что права даны каждому человеку от рождения и не зависят от результатов его деятельности, плохо согласуется с Законом Цены. Разумеется, духовное единство наций предполагает, что каждое следующее поколение может пользоваться правами, завоеванными предшествующими поколениями. Но без массового, заинтересованного участия народа в процессе обновления и расширения своих прав, их дифференциации, приспособления к меняющимся историческим условиям, борьбы против прав, навязываемых ему правозащитной бюрократией и не соответствующих его духу, культуре и традициям, народ потеряет живую эмоциональную связь со своими правами и в конце концов утратит их. К этому же приведет и размывания наций в результате миграционных и других демографических процессов, наподобие тех, что происходили и происходят в послевоенной Европе. В конечном счете, права надо заслужить. Они эффективны только тогда, когда становятся руководящим внутренним принципом для каждого человека. Пугающая легкость, с которой авторитарные режимы, террористические организации и неразборчивые в средствах политики овладели правозащитной фразеологией и цинично используют ее в своих целях при откровенном попустительстве правозащитного сообщества, обнажает огромную опасность, таящуюся в бездумном, потребительском отношении индивидуумов и народов к своим правам – установление глобальной тирании под предлогом защиты универсальных прав человека.
___
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #1(160) декабрь 2013 — berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=160
Адрес оригиначальной публикации —berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer1/Hanin1.php
