Стоматология. До и после...
Если вкратце, страдал Витька зубами. Вернее, их остатками, что ещё не вывалились. Давно. Настолько страдал, что предпочитал под гранёный стаканчик разговоры о чём угодно, только не о зубоврачебном кабинете. Вплоть до налоговой инспекции. Вплоть до ещё более больной темы наших перспектив на будущем чемпионате мира по футболу. Хотя мысль о скудости костных образований во рту периодически посещала, и он регулярно давал себе клятвы заняться этим делом вплотную. Но боялся. Ел давно уже что помягче, мягче уже некуда. Нет, есть куда конечно, но несъедобно. Не муха же он цеце какая-нибудь, в конце концов... Да Витька бы и не стал всё равно ни за что в жизни. Даже под страхом отлучения от винного отдела и прелестей возлежавшей рядом жены Александры. Но внешность его окружающих впечатляла...
Как только он начинал улыбаться, Витьку сразу принимали за своего весьма подозрительные личности со справками об освобождении в кармане. Не мудрствуя лукаво, личности предлагали Витьке приличное трудоустройство под неприличный откат. Устроителем фонда материальной помощи пострадавшим от тоталитарного режима, например. Под заграничные займы и гарантии возврата родным государством с удовольствием просаженного фондом бабла на личные нужды. С помесячной зарплатой несколько превышающей его нынешнюю пожизненную. Вполне, надо признать, успешная и респектабельная судьба могла светить в дальнейшем.
Местные хулиганы откуда-то узнали Витькино отчество и уважительно расступались, не попросив даже закурить...
А ниоткуда появившийся участковый всё порывался смотаться за пивком на свои, вместо вполне правомерной проверки регистрации.
Не надо быть семи пядей во лбу или доцентом юридического факультета, достаточно быть участковым, чтобы чётко понимать в каких пенитенциарных местах, не столь отдалённых, заканчивал свои университеты обладатель такой роскошной челюстно-лицевой хирургии. Кому нужны лишние проблемы с братвой? Участковому тоже не нужны.
А зубы и впрямь напоминали собой остатки забора пятидесятилетней давности, сгнившего и в прорехах, ни разу не познавшего счастья прикосновения крепкой хозяйственной руки. Из-за того всё, что отвратили однажды, ещё в далёком пионерском детстве, Витьку от стоматологии, и — на всю оставшуюся жизнь. Да так удачно получилось, что с тех самых пор пребывал он в твёрдом убеждении: лечили бы советские наркологи столь убедительно, как советские стоматологи, наркологические кабинеты давно позакрывались бы за ненадобностью, а винный прилавок мужики обходили бы ещё более дальней стороной, чем Витька зубоврачебное кресло. Кривая преступности на этой почве понятно, куда бы загнулась, а хвалёный Голливуд сдох бы от зависти к ослепительным улыбкам освобождённого от царского режима социалистического народонаселения!
Витька и дальше бы терпел, но без зубов — никак. Ни пробку из бутылки вытащить, ни по морде получить по-человечески! И хочешь — не хочешь, а натруженному организму всякие белки, жирки, углеводы и прочие углеводороды просто необходимы для поддержания нормальной жизнедеятельности желудочно-кишечного тракта и жены Александры. А как поддерживать, если жевать уже нечем. Да какое там жевать, просто положить в рот — больно. Если рот просто выплёвывает из себя моментально сладко-солёное и холодно-горячее, а при одной только мысли об устрицах его тошнит. Горькую только не выплёвывает с градусом и солёный огурчик следом. Пробовал Витька на одних жидкостях пожить, но воспротивилась Александра уже к двадцатому году их совместного проживания.
— Да иди ты, не бойся,— не раз говорили ему знакомые, продвинутые в вопросах зубоврачебной помощи современной, а не сорокалетней давности. Те, что по каждому пустяшному поводу не терпят десятилетиями, как настоящие мужики, а сразу бегут к зуботехнику. Показывать свои подозрения на кариес. Но стреляного воробья на мякине не проведёшь. Витька давно вышел из возраста пионерской зорьки...
— Сами идите... куда надо,— неизменно отвечал Витька, хотя и сам прекрасно понимал — мясорубку надо чинить. При исправной-то мясорубке он много больше сможет употребить, если под закусочку. А не вырубаться, когда остальные ещё только разминаются и пьют в дальнейшем, получается, целиком на Витькину халяву.
Но легко говорить — не бойся! А как быть, если Витька только увидит по телевизору, как в тайге лес пилят, или передовика производства со сверлильным станком, сразу бежит строчить закладную на супругу Александру, куда положено, хотя никто и не просит? За её бездумное расходование семейного бюджета на новый лифчик себе, а не на пиво ему? Так не по себе мужику... Настолько болевой порог у него близко от порога зубного кабинета находится... А куда девать память о тётеньке со щипцами, эпитафией на гранитном надгробье вбившей в Витькину пионерскую память неизгладимые впечатления от бесплатной стоматологии?.. С тех далёких, незабвенных времён, несмотря на крайне неприличное звучание для невинных уст юного ленинца, Витька стал называть стоматологов зубнюками, по не совсем понятной в детстве аналогии с дяденьками несколько иной медицинской специализации...
Но жить, а значит, и питаться более-менее твёрдыми продуктами, хоть как-то надо, поскольку Александра категорически против жидкостей, а, наоборот, за то, чтобы мужик лучше ел, чем пил. Но у Витьки было своё, отличное мнение, и он всё равно терпел и наверняка сохранил бы свой неповторимый имидж до конца дней своих, удовлетворяя свои потребности манной кашей через марлечку и Александрой на сладкое. Если бы не Александра опять же. Однажды супруга посадила Витьку напротив себя на кухне и велела оскалиться для освежения впечатлений. Удовлетворившись картиной, она сказала, что ей стыдно уже переть рядом с Витькой два мешка картошки с базара на зиму в данной концепции... И что она вполне может лишить своего беззубого супруга нескольких жизненно важных удовольствий в противном случае... И Витька решился.
Буквально года два-три, не больше, готовился и настраивал он себя на подвиг. Выспрашивал потерпевших, едва не бухаясь в обморок при упоминании зубоврачебного кресла и окровавленной плевательницы, утрамбованной чужими корнями, пульпитами и прочими очарованиями стоматологии. Впадая в прострацию, интересовался мельчайшими нюансами у пострадавших до инвалидности от несовершенства зубмедтехники. И всё равно требовал рекомендательных писем и чтобы позвонили за него. Витьке пообещали, как только он разродится...
Ещё он просил жену Александру и других посторонних женщин (во избежание искажения действительности со стороны жены) сравнить впечатления от посещения зуборемонтного отделения и родильного. Чтобы правильно оценить всю значимость будущего поступка. Скоро понял: верить слабому полу в этом вопросе, как, впрочем, и во всех остальных, нельзя. Женщины, конечно, возводили себя на пьедестал, в унисон, словно хор им. Пятницкого заводя песню о ничтожности ощущений в стоматологическом кресле против гинекологического. Чтобы принизить, значит, величие грядущего Витькиного геройского поступка. Но Витька не дурак совсем, сразу раскусил...
За время подготовки и настройки Витька изрядно постройнел, постройнеешь тут на киселях. Стал, между прочим, застёгивать ремень на самую первую дырочку, но всё тянул резину. Когда же, в один прекрасный момент, он окосел от одного запаха при вполне равноправных вложениях, Витька, наконец, разродился. А куда деваться! Сколько можно тщательно сэкономленные от обедов средства совать, строго говоря, псу под хвост, хотя и товарищи? В канун, перед тем, как лечь спать, он тщательно, на два раза, помылся хозяйственным мылом, приготовил на утро чистое бельё и очень ответственно, не абы как, отнёсся к исполнению супружеского долга. Хотелось оставить хорошую память... После чего вроде бы закемарил чуток поначалу, но ему сразу приснился некто в белом, точивший на Витьку кайло своей бормашины на наждаке и Александра рядом, настаивавшая на продолжении прощания прямо на зубоврачебной кушетке... Для закрепления положительных впечатлений... Больше Витька даже глаза не стал закрывать на всякий случай.
Из всех рекомендованных зубнюков он выбрал одного с самыми положительными отзывами, с наименьшим количеством жертв, подкопил и оказался у дверей кабинета с фашистски завуалированной надписью — лечебный. Вроде как оставь надежды всяк сюда входящий...
Приняли на удивление хорошо и направили сначала к рентгену, потому что по знакомству, звонку и за деньги, назло гарантированному Конституцией бесплатному здравоохранению. Витька беспрекословно сфотографировался, прикрыв свинцовым фартучком на всякий случай не грудь, чего там ценного? — а всё-таки нижнюю часть туловища спереди. Вскоре вынесли рентгеновский портрет части черепа от носа до подбородка. «Похож-то как»,— про себя отметил Витька, с ходу, даже неопытным взглядом, распознав знакомые прорехи в редком частоколе его клыков, резцов и коренных. Во всяком случае, как ему показалось, выглядел он довольно молодо и свежо.
Молодой, но уже рекомендованный доктор посмотрел на портрет, сличил с натурой, удовлетворённо, видимо,— понравилось, как и Витьке, хмыкнул и сказал:
— Проходите, устраивайтесь поудобнее...— буднично так, как будто ничего особенного не происходит сейчас. Как будто каждый день ходит к нему Витька. Будто на унитаз он его приглашает присесть, а не на электрический стул. Никакого человеколюбия. Один голый профессиональный цинизм и нажива в глазах.
«А поговорить?»,— хотел затормозить и оттянуть процесс Витька, потому что нельзя же так сразу. Надо же сначала подготовиться как-то. Ему, например, хотелось рассказать доктору всю свою зубную историю, начиная с первого прорезавшегося и заканчивая счастливым пионерским стоматологическим детством... И про первую любовь хотелось... И о том, как чудовищно несправедлива бывает Александра при определении степени его опьянения. Хотя он совсем не нажрался, как свинья, а наоборот даже — не закусил, как следует. Не может потому что, как нормальный человек. О том, как он всю сознательную жизнь готовился к этому знаменательному событию... Стоматологии, стало быть. И чтобы доктор пожалел и проникся ситуацией...
Фиг вам, как говаривал кот Матроскин! Молодой, но уже равнодушный, хотя и за деньги, эскулап явно не понимал всей торжественности момента. Он воспринимал Витьку, как ещё один маленький такой шажок на верном пути к своему материальному благополучию. Не больше. Он даже не догадывался, чего стоило Витьке переступить порог его кабинета с такой издевательской надписью — лечебный. Он вообще не подозревал, похоже, о том, что опуститься в его стоматологическое кресло для простого народа значительно волнительней, нежели, скажем, космонавту в своё космическое, а победившему кандидату — в президентское. Что за такие мужественные поступки в Отечественную, если вспомнить немного историю, если не к Герою представляли, то к Боевому Красному Знамени — точно! Или наливали, хотя бы... Витька вопросительно посмотрел на молодого, но уже непьющего, как ни странно, медика, не заметил никакой ответной реакции, тяжело вздохнул и шагнул в кресло. Так шагают в пропасть...
— Безболезненно и качественными материалами,— обессилено прошептал Витька на прощание, ещё раз нащупав в нагрудном кармане рубашки накопленные средства — дешевле загнуться. Потом сложил руки на груди, как почивший безвременно, открыл рот, закрыл глаза и приготовился покорно принять пытки средневековой инквизиции «испанским сапогом» по собственной морде... Ненавязчиво и плотоядно побрякивали на небольшом столике сверкающие слесарные инструменты в нержавеющем корыте в резонанс проезжающим за окном большегрузам и Витькиным коленкам... Зубнюк попробовал, как работает отбойный молоток, гвоздодёр, пилорама и опустил плексигласовое забрало. Точно такими оборудовали свои похмельные рожи наждачники с участка обрубки чугуннолитейного цеха Витькиного завода. И полицейские на гнилом западе во время разгона демонстрации возмущённой прогрессивной общественности — тоже. Витька сам видел по телевизору.
Перед мысленным взором теряющего пространственную ориентацию пациента галопом пропорхнула жена Александра, потряхивая увесистым крупом, и провихляла вся его худая предыдущая жизнь. Отмечая для себя особенно примечательные вехи не совсем праведно пройденного жизненного пути, Витька вскоре понял: зубоврачебное кресло должно стать совсем неплохой тренировкой перед грядущими сковородками на машинном масле и осиновым колом диаметром со стопятидесятидвухмиллиметровую гаубицу в одно место в грядущей преисподней. Если не сунут его, конечно, куда-нибудь в райские кущи по ошибке, а определят по заслугам. Пока Витька терял остатки сознания, сквозь расплывчатые картины гламурной потусторонней жизни на колу до него вдруг донеслись такие родные и знакомые слова: протравочный гель, штифты и литейная лаборатория, относящиеся явно к его челюстному аппарату. Он тут же вспомнил любимую «травилку», гальванику, «выщелачку», где работала Александра, неожиданно успокоился — Родина-мать не сдаст своего сына — и вырубился окончательно с чувством глубокого удовлетворения.
Теперь над ним могли измываться, как угодно, вплоть до газовой камеры, происков империалистов и протезов на обе челюсти. Теперь предстоящее действие представлялось ему всего лишь лёгкой прогулкой по ботаническому саду. Не более... С последующим нюханьем экзотических цветов под виртуозное исполнение сводным духовым оркестром пожарной части каприса (не путать с кариесом) Паганини для скрипки и виолончели...
...Скоро, через три месяца буквально, Витька явил миру обновку: новую мясорубку с напылением,— и в первый же вечер под ручку с гордой Александрой прогулялся на базар за мандаринами. При этом он сиял, словно экспонат ВДНХ, предвкушая грядущий Декамерон с супругой, и скалился, как скаковая лошадь, выигравшая первый приз на ипподроме...
На следующий день обновку слегка проредили личности со справками в кармане, не признав в Витьке потенциального председателя совета директоров местного банка и вероятного депутата Законодательного собрания.
Ещё через два, только первая прополка начала затягиваться, солидной прорехой отметился участковый, имея в виду отсутствие в Витькином кармане удостоверения личности с местной пропиской.
Успешно завершила начатое старшими товарищами местечковая шпана, насовав в хайло за то, что Витька долго вынимал из кармана курево.
Так потихоньку, общими усилиями, уже к выходным дням Витька стал выглядеть не хуже, чем до похода к специалистам-стоматологам, а рейтинг его неумолимо пополз вверх, навстречу выборам в органы местного самоуправления.
Диверсия
С самого утра редакция газеты «Комсомольская кривда», или, как сокращённо и ласково называли её читатели по первым буквам названия,— «Кака», с ударением на первый слог, гудела, как простой народ в получку. Причина была нешуточная. На территории «Каки» (напоминаю — на первый слог) случилось совершенно неординарное событие...
В связи с событием на ноги была поднята окрестная милиция, МЧС, а местный авторитет получил секретную «эсэмэску» с просьбой немедленно явиться, он знает — куда, для получения задания. Даже мэр сдвинул фуражку на затылок и почесал лоб. И было с чего!
В редакцию пришла фотография по почте. Ничего вроде бы особенного на первый взгляд. И раньше приходило много таких снимков молодых девушек: половозрелых, полностью и не очень, но одетых при этом как можно ближе к тому — в чём мама родила. Чтобы максимально продемонстрировать то, что в конечном итоге выросло из того, что родилось изначально. Подобного минимума мануфактурных изделий на натуре почта приносила вагонами. И это вполне закономерно: сливать отходы некондиционной черепно-мозговой человеческой жизнедеятельности больше некуда, кроме как в средства массовой информации. Вернее, есть ещё помойки, но они глянцевые и устроиться туда на обложку — не каждому соискателю по карману. Точнее, по карману лишь настоящим ценителям высокохудожественных произведений силиконовой архитектуры на фасаде известных продюсерш, спонсорам светских девок по вызову, да жёнам умелых и высокооплачиваемых спортсменов. Настолько высоко оплачиваемых, что им по силам любую сборную обыграть. Сборную Андорры, к примеру, или даже Фарерских островов. И не важно, что на этих островах народу живёт меньше, чем у нас в трамвай набивается, когда пенсионеры на работу едут. Но это, повторюсь, если только глянец по карману. А нет — пожалуйте на последнюю страницу любимой «Каки». Рядом с анекдотами и лекарствами от простаты...
Кроме наличия прелестей, которыми тужились похвастать претендентки на задний разворот, они утверждали, что получили образование и умели писать (не перепутайте, теперь на второй слог ударение). Хотя, если присмотреться повнимательнее к фото, в это верилось с трудом. Тем не менее письма приходили, а девушки не забывали сообщать о себе самые интересные сведения... О том, к примеру, что они необычайно одарённые в некоторых местах проказницы и необыкновенно творческие — этими же местами — личности. А также о том, что предпочитают хорошие машины — типа яхты — и обожают путешествовать в Куршевель со всеми вытекающими извращениями. Можно в костюме Снегурочки. Можно без него. Можно в группе соратниц.
И это вполне нормально в свете современных демократических волеизъявлений.
Но вот когда из одного скромненького конверта (в такие обычно бабушки накладывают жалобы на протекающий пятый год унитаз) выпала фотография соискательницы на публикацию в платье, а не в «неглиже», все сразу поняли — больная. Когда же рассмотрели длинный рукав и отсутствие декольте до колена, стало очевидным — девушка не просто больна, она ещё и заразна! Более того, заразная девушка поведала о своём житье, и из немудрёного повествования выяснились следующие ужасающие подробности...
Работает она, оказывается, библиотекарем, а не проституткой.
Читает книги, а не учебное пособие для слюноточивых девочек пубертатного возраста под скромным названием «Как выйти замуж за олигарха».
Пьёт берёзовый сок, а не пиво.
Гуляет по лесу, а не бегает по тренажёру.
И вместо кокаина, представляете себе, нюхает полевые цветы.
Вдобавок ко всей вышеперечисленной шизофрении инфекционная не готова даже садануть по венам от неразделённой любви к разведённому губернатору северных провинций с ополовиненным капиталом. Или к холостому плавильщику алюминия с неополовиненным пока. Короче — полный отстой!
Реакция сотрудниц моложе пятидесяти, специальных корреспонденток и ответственных за задний разворот, была по-столичному простой, конкретной и нервной:
— Дура какая-то! Ещё бы фуфайку надела и штаны ватные! Послала она... У нас, кстати говоря, своих спецкоров, олигофреников и шизофренов хватает! Фотографируй, сколько влезет!
Кроме естественной реакции сотрудниц задней части, случилось ещё вот что... Будучи в расстроенных чувствах, они допустили недосмотр и преступную халатность — тиснули снимочек «в зад», как нормальный, а «зад» вышел в тираж! И примитивно успокоились...
Но не такой простой, слава Богу, оказалась уборщица баба Шура, прошедшая в своё время закалку идеологическим отделом ЦК КПСС и политпросветом. Она одна не потеряла бдительность и с ходу распознала в ничем не примечательном конвертике диверсию пострашнее той, что произошла не так давно в Англии и взбудоражила весь цивилизованный мир. Тогда, напомню, иноверцы обнаружили в подмётной корреспонденции белый порошок. То ли сибирскую язву нашли, то ли насморк в засушенном виде. Ничего особенного... У нас, к примеру, этой язвы сколько хочешь, едва землёй присыпано, да ещё в каждой квартире по одной в наличии. А то и по две, когда мама жены в гости приходит...
А шуму-то было! Ладно бы по делу! Ну, вымерла бы половина Лондона! Так это как раз та половина, что от нас приехала участки садовые покупать, пока на родине дачная амнистия не наступила! Невелика беда! Природных ископаемых у нас ещё есть, и, ежели что, мы быстренько свежеиспечённых дачников вышлем на замену пострадавшим от пестицидов неизвестного происхождения. За нами — не заржавеет!
Впрочем, это всё в далёких далях случилось, и нам, собственно говоря, до лампочки. Разве что полония из таблицы Менделеева слегка убыло. И не о чём особо разговаривать. И не вспомнил бы никто никогда об этом эпизоде, если бы не эта фотография... А так, если провести некоторые политические параллели, то снимок, извините, это совершенно другой масштаб несчастья. Налицо, так сказать, идеологическая диверсия, направленная на подрыв наших демократических преобразований, ещё до конца не затвердевших! Хотя, в общих чертах, случай и аналогичный!
Не потерявшая бдительность баба Шура сообщила куда «следовает»...
Сигнал был принят, зашифрован и с небольшой утечкой отправлен фельдъегерской службой, куда положено.
На всякий случай закрыли международный аэропорт и чёрный ход в редакцию. Чтобы ни одна зараза! А сам главный редактор «Каки» закрылся на два часа и на два оборота изнутри с одной из спецкорок для корректуры напоследок.
В помощь ранее оповещённому о событии МЧС вызвали санэпидстанцию...
По телевизору передали обращение к дорогим россиянам, и в этом нет ничего удивительного. Случай-то — уникальный! При наших правах и свободах — полностью одетая девушка в центральной прессе! Да ещё и библиотекарь из сельской местности с денежным содержанием на раз нюхнуть! И это при том, что полностью раздетых — девать некуда, в телевизор не входят!
Весть о ненормальной с длинным рукавом мгновенно облетела весьма озабоченное мочеполовым вопросом Сторублёвское шоссе. Элиту, гламур и бомонд обуял тихий ужас...
А что, если это только пробный шар? А что, если после этого происка врагов демократических свобод начнутся перемены в обратную сторону по культуре? Вдруг призы за лучшие женские роли начнут навешивать не гарной дивчине за воротник, а будут торжественно вручать настоящей Народной артистке? или того краше — Чуриковой (которая старше)?
Не случится ли такого, что в связи с диверсией отменят голых девок на шесте, а на их месте будут показывать доярок с ведром и в одежде? Или домну построят какую-нибудь сталеплавильную? Где тогда богатым и успешным проходить фэйс-контроль? На зоне, что ли? (Для тех, кто до сих пор не перешёл с русского на американский, поясню: фэйс-контроль — это, чтобы рожа в дверь проходила). Где культурно потрясти анатомическими особенностями тарзанам со своими русалками-зоофилками? А продвинутым светским кобылицам и другим млекопитающим? А где, скажите, пожалуйста, золотой молодёжи амфетамину соточку принять? А «мажорам» и прочей депутатской неприкосновенности таблеточку глотнуть для вдохновения где? Что, к ромалам в очередь стоять? Вместе с остальным рабоче-крестьянским быдлом?
Куда теперь прикажете деваться комедийным «бла-бла клабам», популярно повествующим про принцип работы наружных половых органов? И их бла-бла клоунам, у которых, вместо мозгов, в наличии лишь самый минимальный набор жизненно важных внутренних органов: рот, желудок и, простите, выход? Что делать силиконовым профурсеткам, повизгивающим в этих сука-клубах от понимающего хохота, чтобы не подумали, будто они блондинки? К тому же — натуральные. И брюнеткам тоже — что делать?..
Но самое противное заключалось вот в чём: никто, нигде, ни слова, ни полслова о самом главном. Не заикнулись даже, каким способом может переметнуться зараза на совершенно здоровых (а не библиотекарей) сограждан. В каком конкретно месте она может накинуться? Каким именно путём можно подхватить антидемократическую инфекцию? Половым, воздушно-капельным или достаточно взглянуть на фото? Как на Кашпировского? Если половым, то, пожалуйста, пусть поточнее объяснят для сторонников и противников: в какой именно позе будет наиболее эффективно, а в какой — наиболее безопасно... Если же с помощью Кашпировского, то давайте побыстрее обратно Украину, чтобы было оперативно, и у доктора не возникало проблем на таможне...
На демонстрацию протеста против бесчеловечных методов выпускников культпросвет училищ вышли Наши, идейно подкованные старшими господами по партии... Они заклеймили несмываемым позором одетую в длинный рукав оппозицию с её устаревшими моральными принципами. А заодно подтвердили свои животрепещущие требования к правительству. Ну, типа, чтобы пиво разрешалось с детского сада, а жениться можно было бы, где захочется...
Смывать несмываемый позор вышли пенсионерские ряды Не Наших. Несмотря на возраст, Не Наши чего-то там покуривших Наших — отдубасили их же плакатами и устно. Милиция молча оттаскивала в сторону потерпевших, не получив точного указания: кто на сегодняшний момент твёрдо — Наши, а кто — колеблется в проруби. Самостоятельно органы так и не решились месить налево и направо без сортировки. Вдруг кандидат какой под раздачу попадёт? Поди, их разбери, ху из ху, когда без кортежа...
Страшно похудел от переживаний за итоги приватизации и демократизации внук героя гражданской войны. Можно даже сказать — получил шоковую терапию.
В густое бордо перекрасился главный энергетик на случай провокационных лозунгов. Типа — бей рыжих!
Юношеской угревой сыпью покрылись от возбуждения пожилые «младые реформаторы»: не начнут ли отбирать назад своим горбом заработанные заводы и трубопроводы? На какие шиши тогда летать завтракать омаров за бугор и с этого же бугра прокатиться на горных лыжах до откушивания обеда? На всякий случай они прилепили обратно комсомольские значки...
Народ насторожился и образовал две очереди.
Одну — за солью и спичками.
Другую — в мавзолей к Ильичу. И начал потихонечку разбирать Красную площадь на оружие пролетариата.
«Шайбу, шайбу...»,— скандировал народ, но вполголоса. Потому что немного опасался гуляющих вокруг незаметных людей в масках и бронежилетах. Идя навстречу пожеланиям трудящихся, хоккеисты сразу стали чемпионами мира, а руководящая и направляющая партия срочно поменяла название на прежнее. В эфире независимого телевидения вновь тревожно зазвучало «Лебединое озеро»...
По утрам в общественном транспорте и в очередях за бесплатной медицинской помощью стали ходить списки на рулонах туалетной бумаги. Конспиративные... Поговаривали, что настоящей мелованной для этой цели — пожалели. Каждый желающий, или у кого накопилось, дополнял готовый свиток своими достойными кандидатурами. Что это за списки, и для каких таких целей они составляются, никто толком не знал, но догадывался.
Поэтому вписали нефтяников, которые уже сидят. Чтобы про них не забыли и ещё добавили. Это, во-первых.
Не упустили из виду и тех, что ещё на свободе — это, во-вторых.
И «открыжили» карандашиком сбежавших в туманный Альбион и прочие земли обетованные — в третьих.
Из чувства справедливости в компанию к первым вписали главного энергетика, хотя он и перекрасился. А для полноты ощущений — и соседей с верхних этажей, которые задолбали своим ремонтом. Получился практически один в один список, составленный одним уважаемым журналом, за минусом одного соискателя. Улизнуть удалось только одному из серединки — она переоделась в брата...
Упала цена на недвижимость у нас и не у нас. Один русский оленевод срочно продавал английский футбольный клуб, но никто не рискнул сделать покупку. От расстройства чукча переименовал команду в «Динамо» и подарил её бесплатно милиционерам с условием предоставления ему общего, а не строгого режима... Благодаря этому бескорыстному примеру, возникла большая конкуренция в ПТУ из раскаявшихся. На специальности «формовщик», «обрубщик» и «секретарь-машинистка». (Или — «секретарька-машинист»?). На буровика никто идти не хотел. Ещё свежа была память...
С облегчением вздохнул — не он это затеял — Президент и объявил большой сбор богатых и успешных в Георгиевском зале. Ежели кто желает добром... Добром пожелали все! Пожелавшие срочно покинули места нормального швейцарского проживания и слетелись на родные эпикурии. Никто же не знал, что в обратную сторону рейсы — отменили. Оставили только два внутренних: в Магадан и Лефортово...
На Сторублёвской асфальтированной дороге срочно обивали бронированные ворота сиротских поместий старорежимным дерматином. Чтобы невозможно было отличить от двухкомнатной «хрущёвки». А хозяева обулись в кирзовые сапоги... Мол, сироты уже пострадали. Мол, как видите, их уже настигло суровое возмездие. Хотя они и не знают — за что... Но согласны.
Опустели улицы городов. Ни один чиновный «мерседес», или того хлеще — депутатский, не рискнул выехать из гаража. Затаились... Вместо них, по встречной полосе нагло разъезжали забуревшие отечественные «копейки» и импортные «запорожцы». А всё потому, что назло Антимонопольному Комитету кто-то снова втихаря сговорился промеж собой, и бензин стал стоить доллар. Нет, не за литр — за бак... Как в Венесуэле...
Нескончаемой колонной движение наблюдалось только в одном направлении. Это дружно уходили добровольцы за сто первый километр. Добровольцам обещали меньше... Возглавлял траурную процессию известный певец, бывший муж и большой, кстати, любитель розовых кофточек. На всякий случай, а также во избежание неприличной статьи, он срочно поменял отчество. Хотя замечен не был...
Замечен был другой, белокурый и двуликий анус, простите,— Янус... Но он был вне правового и по понятиям поля, благодаря своему пенсионному возрасту...
Самостоятельно, для окончательного закрепления первых впечатлений, попросился на работу в камеру предварительного заключения волоокий и полногубый парикмахер. В качестве будильника. В смысле — петухом.
Бедную прокуратуру замордовали тревожными звонками звёзды сериалов и конкурсов красоты. Их крайне волновал вопрос: как в связи с событиями будут обстоять дела с определённой статьёй УПК? Конкретно — за скотоложество. Ну, разделили они с этим скотом-продюсером ложе? И с той скотиной — кастингом — тоже... Что им теперь, срока мотать за этих козлов? Сами-то конкурсантки ведь не очень-то и хотели... И, скорее всего,— потерпевшие...
Срочно складывали манатки в ожидании литерного состава гордые обитатели гор. В связи с неожиданным переездом на новые, целинные места жительства...
В устье реки Москва вошёл американский авианосец и молча встал на якорь и на защиту...
В столице началась паника...
Нужно было срочно принимать меры по спасению свобод и демократических преобразований. Тех самых, за которые так удачно отстрелялись танкисты по какому-то Белому Строению в самом начале свобод и демократических преобразований...
Прибывшей добром на сходняк элите сильно захотелось обратно в альпийские луга и совсем не хотелось на внутренний рейс. На лесозаготовку. Она вытащила из сливных бачков завёрнутые в целлофан сберегательные книжки на предъявителя и... сделала мотивацию органам. (Не путать с другим актом на букву «м», относящемуся тоже к органам, но несколько к иным...). Неподкупные органы, недолго думая и с высочайшего дозволения, решили один раз в жизни поддаться соблазну и скоррумпировать...
Крупнозвёздный бывший оперуполномоченный попросил считать его демократом, если что... Он надел противогаз, химзащиту и контрацептив на всякий случай. Двумя пальчиками повертел заражённую неизвестным вирусом диверсионную закладку в виде фотографии, пришедшую самой обыкновенной почтой, и выяснил место проживания злоумышленника по обратному адресу. А после выяснения послал по этому адресу своё отдельное специальное подразделение с прорезями для глаз. Всего-то и делов!
Тут-то всё и выяснилось в положительную сторону.
Оказывается, произошла ошибка! Письмо, оказывается, пришло не по назначению! Да и не диверсия это никакая оказалась. Наоборот даже — любовь... Одна провинциальная дура, по другому и не скажешь, послала свою фотографию другому деревенскому полудурку, который сам, добровольно, без помощи милиции пошёл в армию!!! Чтобы не забыл он, к кому возвращаться, если выживет... А почта — перепутала!
Перепуганная было столица развеселилась, от смеха промочила непромокаемые памперсы и другое элитное нижнее бельё и вздохнула, наконец-то, полным, накачанным химифекалиями бюстом.
Вся именитая, где-то даже популярная на уровне макак из теледурдома публика нашла происшествие весьма забавным. Сама теледива, заведующая и пациентка одновременно, не сменив даже смирительного обмундирования, прервала гастрольную поездку по себе подобным гуманоидам и снизошла почтить вниманием благородное собрание. Она ругалась матом в адрес дебильной сельской местности и старательно подхихикивала, как и положено главной больной... Простите,— тусовщице. Чтобы не сложилось негативного мнения об университетском образовании.
Понимающе, с мокрыми от слёз счастья глазами за давнишний, но такой удачный выкидыш женского рода, улыбалась произошедшему казусу близкая родственница заведующей и пациентки одновременно. Нет, к сведенью санитаров, близкая родственница оказалась не из шестой палаты как раз происхожденьем! Из верхней, законодательного собрания...
Подпрыгивали от хохота целлулоидные щёчки и кудряшки креативных директоров, лысины давно неизвестных поэтов и «каре» уже известных прозаиков (или «прозаикш» правильно будет?) со Сторублёвского шоссе...
Нежно похрюкивая от удовольствия обладания персональным микрофончиком, рдели пунцовым румянцем полненькие избраннички. Они были счастливы тем, что сели в свои кресла, а не куда начали сушить сухари. Обозначив мыслительный процесс указательным пальцем в носу, избранные и снова переизбранные мучительно думали о том, как жить этой стране дальше, чтобы она не особенно мешала им в законотворчестве...
Перекрестился в другую сторону и снялся с якоря в направлении Белоруссии авианосец...
Вернулся к прямым обязанностям главный редактор «Каки» (с ударением на первый слог). Вышла из кабинета главного и спецкорка с помятым, но добросовестно отредактированным репортажем с места событий.
Народным очередям — за солью, спичками и к Ильичу — вежливо помогли добраться до дома. Бегом. Бойцы ОМОНа.
Ну, что ещё можно сказать по этому поводу...
Слава Богу, что так всё обошлось! А ведь реальная опасность была.
Чуть не провалилась было просветлённая, окультуренная и раздетая совсем недавно Россия обратно в тартарары. В тёмное, некультурное и одетое прошлое...
Всё, кстати...
P. S. Есть такое вполне демократичное мнение, что пора уже палить на кострах библиотекарей вместе с их вредными книжками. Многия знания, как говорится,— многия печали.
Чтобы не случилось более подобных антидемократических эксцессов с длинным рукавом.
Чтобы Россия, не напрягаясь и не думая, семимильными шагами твёрдо окунулась в это... в... просвещённое человечество...
