ДЕВУШКА С ВЕСЛОМ
Заросший парк. Гниющий водоём.
Жасмины дышат душно и ненужно.
Вот здесь стояла "Девушка с веслом",
К целующимся парам равнодушна.
Цветут жасмины, времена поправ,
День из вчера перетекает в завтра.
И толстый грач кричит: - Физкульт- ура!-
Большого червяка поймав на завтрак.
МАКИ
Просияв белозубым оскалом
Красный конь на закат проскакал.
Горизонт наливается алым,
Наполняется ало бокал.
Словно сказки, прекрасны приказы.
Пусть в засаде кричит тишина,
Красной струйкой стекают лампасы
Да взлетают на грудь ордена.
А в забытом степном буераке,
Разрывая вечернюю мглу,
Кровью Авеля вспыхнули маки,
Чтобы Каин подсел на иглу.
КАРУСЕЛЬ
Бойкая девочка, - очи потерянной лани,-
Скулы номадские, чёрная грива - пурга
На карусели свиданий, лобзаний, прощаний
Крепко вцепилась в литые в оленьи рога.
А карусель всё быстрее по кругу, по кругу.
Пол - оборота - и завтра догонит вчера.
Так увлекись, протяни занемевшую руку,
Счастье хватай на лету, только рук не порань.
В поисках принца и в происках чёрного леса
Ласково время, и стремя отыщет нога.
Тьмутаракани лишь восемь веков до Одессы,
Так же, как в песне до смерти четыре шага.
Раннею ранью очерчены тонкие грани,
И карусель замерла у зелёной воды.
Старая девочка, - очи подстреленной лани, -
Ищет потерянный день, да напрасны труды.
ЦЫГАНОЧКА
Вечер. Окон мутные зерцала.
Молода, свежа и весела
Выметает площадь у вокзала
Юбок разноцветная юла.
В птичьих трелях середина мая.
Пахнет площадь гарью и вином.
- Ай, давай, красивый, погадаю
На любовь и на казённый дом.
Про любовь – оно, конечно, стоит.
Впомнилось как в давнюю весну
Аполлон Григорьев пел в запое,
Мучая гитарную струну :
“Басан, басан, басана,
Басаната, басаната!
Ты другому отдана
Без возврата, без возврата”…
Предскажи, цыганка, всё, что было,
Расплещи цветастое враньё.
Дёшево ты что - то оценила
Прошлое разгульное моё.
Что фальшивит ветхая шарманка,
Я об этом лучше промолчу,
И цыганке - шустрой обезьянке
Сморщенную лапку золочу.
ФОНТАН В ВАЛЕНСИИ
Гадает по руке цыганка,
Гитара - на разрыв струны.
Фонтана звонкое фанданго
И мы немного влюблены.
Мы солнцем яростным пропахли,
От жарких губ изнемогли.
И каблучки стучат, как капли,
По плоти высохшей земли.
И мы с тобою позабыли
Какой сегодня день и час,
И в радуге фонтанной пыли
Промокли волосы у нас.
И загорелые колени
Укрылись старым домино,
И не отбрасывают тени
Фонтан, цыганка и вино.
***
Где -то плещет прохладная Лета.
Лето. В житах русалки шалят
И росой выпадают рассветы
На умаявшихся лешачат.
Вызревает до времени вишня,
В батик радуг укутался гром,
И вороны кричат - Харе, Кришна! -
И сверкают индусским глазком.
Не сужу. Да и сам неподсуден
По тропинке иду босиком.
Ах, как утро ступни мои студит
И туманным поит молоком!
Близок берег. Там кружево веток
Горько пахнет седая лоза.
И размеренно капает в Лету
Всё, что я раньше срока сказал.
КРЫМ
Эос с перстами пурпурными вышла из мрака.
Тени неверны, как жёны, и склонны к измене.
Ночь была потно-глухой. Только выла собака
На бутафорски- картонный абрис Аюдага
Да Афродита мерещилась в кремовой пене.
Эос с перстами в крови под кликухой “Аврора”.
Колосники тяжелы и на дно тянут гардемаринов.
Слышишь – стихи прорастают из грязи и сора,
Чтобы в Чека неповинный Поэт шёл с повинной.
Чтобы “Серебряный век” позабытою ложкой в стакане
Звякнул тихонько. Чтоб пахло полынью и мятой.
Скалится “Век – волкодав” и толпа на горячем майдане.
Обыск, погромы, расстрелы, в заложники – каждый десятый.
Крым - за кормой кораблей уходящих, играющих в прятки.
Список Гомера уже Мандельштам дочитать не успеет.
Всё позабудется, кроме стихов в пожелтевшей тетрадке.
“Скрым!” – вскрикнет галька на пляже под твёрдою пяткой.
Крым... Аромат поцелуя и платьице из бумазеи.
***
Скифской бабой был курган увенчан.
На все стороны была видна
Плещущая в горизонт и вечность
Сизая ковыльная волна.
Пустельга висела в чистом небе.
Тишина, раздолье и покой...
Но примчались. Бабу взяли в цепи
И в полон умчали городской.
В таинстве раскопа спозаранку,
Инструментом радостно звеня,
Археолог роется в останках
Страшного, но завтрашнего дня.
пляж
Там, где разбросаны бюсты и гладкость девических ляжек,
Где сковородка песочная терпит их терпкую тяжесть,
Там, где шипение пены, назойливых волн куннилингус,
Запахи йода, и гнили, и ветер прилипчив, как вирус.
Рыбий скелетик лежит на песке, как стрела Купидона,
В жабрах у чаек живут сладострастные стоны.
Вот и Венера выходит из моря разносчицей СПИДа -
Рыхлые бёдра покрыты тату целлюлита.
Вот и киты, одурев, свои туши бросают на берег
Возле Австралий и Африк и Южных Америк.
Высунул морду тупой динозавр, улыбнулся щербато,
В Кембрии или в Девоне забытый в подушках дивана.
Всё это было когда- то тогда, и не верится даже,
Что дельтаплан пеликана парил птеродактилем важным.
Фрикции моря, и небо, и плоть похотливая пляжа...
МЕТАМОРФОЗА
Когда звук превращается в цвет,
Украшая беременность сада,
Наступает пора листопада
И задерживается рассвет.
Когда цвет превращается в звук,
Стонут ветры и хлопают ставни,
И тела обнажившихся яблонь,
Словно тени забытых подруг.
Значит, скоро полозьевый скрип
И органно-тяжёлые тучи,
И деревья, нелепо колючи,
Как скелеты неведомых рыб.
Чтоб однажды без веских причин
Звуки приняли странные позы,
И под тяжестью метаморфозы
Исказилось лицо от морщин.
НОЧЬ
Проходят слоны, сны ногами топча,
Творят обезьяны проказы,
Чугунные птицы поют по ночам
Роскошным Шаляпинским басом.
На их головах завиты парики,
Раскрашены в белое лица.
Потеют в постелях своих старики
И снова мечтают родиться,
Младенцы кричат, не желая взрослеть,
И парус по морде бьёт ветру,
Тяжёлой морокой качается смерть,
Бесстрастно баюкая жертву.
И женщины гонят любовников прочь,
Их сладким посулам не внемля,
И пахнет грядущими грозами ночь,
И падает небо на землю.
___
Напечатано в журнале «Семь искусств» #1(38) январь 2013 — 7iskusstv.com/nomer.php?srce=38
Адрес оригиначальной публикации — 7iskusstv.com/2013/Nomer1/Judin1.php
