ПЕЧКА
Она занимала половину задней избы. Мама так удачно замаскировала ее, что гости, пройдя от входа прямо до двери, ведущей в переднюю избу, совершенно ее не замечали. Поахав, поохав при виде разноцветных гераней, затейливой этажерки с фигурными деревянными стойками, отметив компактную печку с небольшой плитой, за которой спряталась двуспальная железная кровать, выходили обратно и уже на крылечке, спохватившись, застенчиво спрашивали,
- А русской-то печи у вас нет?
- Как нет! – гордо отвечала мама, и, пригласив в заднюю избу, показывала направо. Печь, выкрашенная голубой краской, сливалась с дощатой перегородкой, отгораживая кухню от комнаты. К обширному боку печи был придвинут сундук, застеленный лоскутным одеялом. Лоскутное одеяло - не писк моды, а суровая необходимость. Тряпочки для него копились годами в специальном мешочке, упаси боже случайно осле уроков кройки и шитья выкинуть что-нибудь шире одного сантиметра, все шло в ход. Длинными зимними вечерами мама мастерила из кусочков, склонясь над швейной машинкой дореволюционной марки «Зингер», то, что впоследствии нарождалось красивым покрывалом на кровать, накидкой на сундук или ковриком на пол.
Пестрая розовая занавеска закрывала проем в кухню. Мама раздвигала её, пропуская гостей,
- Ах! - вздыхали гости. - Вот это печка!
Печь занимала почти все пространство кухни, идеально прибранной и ухоженной. Небольшие деревянные шкафчики и полка с наклонными рейками для сушки посуды висели справа на стене, а широкий зев печи смотрел через стол в окно, выходящее на улицу.
- А где? – не успевали задать вопроса гости, как мама тут же открывала подпечник, и вытаскивала, вытаскивала на обозрение кочергу большую, кочергу маленькую, ухваты, - все в идельном состоянии. Открыв задвижку печи, показывала ряд чугунков в полутемном нутре. И, продолжая удивлять молчаливых гостей, просила обогнуть печь.
-Ах! – снова вздыхали они.
Плита с двумя конфорками, примыкающая к печи, так еще никто среди соседей не выводил печь. И завершало неожиданную в этой конструкции плиту небольшое кирпичное возвышение, где удобно остывать кастрюлям до теплого состояния. Но возвышение было с секретом - внизу скрывалась печурка.
- Посмотрите назад, говорила мама, не давая очнуться ошеломленным соседям. Гости послушно оборачивались и замирали, зачарованные: стоя у плиты, можно было любоваться в небольшое окошко цветущей яблоней весной, заснеженным садом зимой и неизменно пурпурным закатом каждым вечером. Без слов стояли они пред окном у плиты и медленно, также без слов поворачивались, чтоб выйти знакомым путем.
- Стойте!- останавливала их мама и вела их дальше за печурку к умывальнику, притулившемуся в углу. Оказывается, между печкой и стеной дома был еще проход, и куча печурок, лестничка на полати, огромное лежбище наверху открывались пораженным экскурсантам.
Только выйдя на крыльцо, они обретали дар речи.
- Кто, кто вам выложил такую печь!
- Сами. Муж выложил то, что просила сделать.
- Не дымит?
- Не дымит.
- Наверно, печник?
- Шофер.
Вспоминаю, с какой гордостью стоял тогда рядом отец, он не говорил ни слова, но все видели, что ему это приятно. Так и жили мы на той улице, в том городе, в ореоле неординарных родителей. Мама могла вырастить любые цветы, сшить любую вещь. А отец был мастером на все руки. И, кто знает, кем бы мы выросли, если бы не их постоянный пример перед глазами.
Апельсины на Новый Год
Это история похожа на сказочную. Случилась она 31 декабря 1961 года в одном маленьком городке на реке Вятке. Обычный город, ничем не отличающийся от других, но в предновогодний вечер там произошли волшебные события, похожие на те, какие описывал знаменитый сказочник Ганс Христиан Андерсен.
Жили мы тогда на краю города. Это сейчас наш дом чуть ли не в центре, а тогда там расположилась дальняя окраина, примыкающая к лесу. Уличная детвора всё свободное время проводила в лесу: летом, собирая ягоды и грибы, играя в прятки, а зимой, катаясь на лыжах между елок и сосен.
Как бы хорошо дети не знали лес, родители строго - настрого запрещали им ходить туда после темноты. Медведи здесь не водились, но волки и лисицы пробегали, а однажды весь город напугала рысь, которая вышла из леса, прогулялась по главной улице и спокойно ушла в другую сторону. После этого случая каждый вечер детям во всех ближних к лесу домах родители постоянно внушали, что играть там опасно. Но внушение внушением, а мама и папа целыми днями на работе, и дети так и пропадали в любимых местах, где им был знаком любой захудалый кустик, все муравьиные горки, извилистые ручейки, ароматные кусты можжевельника, пушистые елочки и высокие стройные сосны.
Еще с осени каждый выбирал себе елку, которую поставит дома на новый год. Но дело этим и заканчивалось, потому что перед праздником у родителей обычно было много работы, они пропадали на ней до позднего вечера. Страна только - только начала вставать на ноги после разрушительной войны, прошло всего пятнадцать лет после ее окончания, и работать всем приходилось допоздна. Поэтому просьбы детей поставить дома елку оставались напрасными. Не случайно все школьники с энтузиазмом готовились к новогодним праздникам. Их ждали, к ним готовились: это было счастливое событие для уличной детворы, не избалованной сладостями, фруктами и дорогими игрушками
Примерно за месяц до наступления долгожданного вечера объявлялись конкурсы на лучшую елочную игрушку, карнавальный костюм, детский спектакль силами классов. На постановку спектакля редко какой класс решался, это зависело от ребят, способных не убежать со школьной сцены после открытия занавеса, и классных руководителей, у которых был дар режиссера – постановщика.
А вот при изготовлении игрушек просыпалась фантазия даже у самых ленивых учеников. Особенно ценилось умение виртуозно вырезать снежинки. Не всегда они получались красивые и фигурные. И дети сидели вечерами дома, забыв про снежные горки, санки и лыжи, усиленно тренируясь на старых газетах или оберточной бумаге, чтобы потом на уроке труда торжествующе вырезать из цветной бумаги, выданной учительницей, кружевное чудо. Вырезались не только снежинки. Всем без исключения нравилось делать на уроках труда фонарики и гирлянды. Брался листок бумаги, на нем нарезались поперечные полосы, не доходившие до края, потом края бумаги склеивались и приминались, получался пузатый фонарик. Вот уж где можно было блеснуть фантазией - длинные и пузатые, узкие и широкие, пестрые и однотонные
фонарики складывались на учительский стол в конце урока. И еще были гирлянды. Невозможно забыть гирлянды из колечек самого разного размера, которые выходили длиной с класс, а, если не полениться склеить все подряд, то и во всю длину школьного коридора!
Если снежинки, гирлянды и фонарики дети могли сделать сами, то в конкурсе карнавальных костюмов без помощи родителей ничего бы не получилось. Не знаю, что случилось с нашей вечно занятой мамой, но она решила сшить для старшей сестры, Розы, карнавальный наряд - костюм узбечки. Нашла золотое шитье, оставшееся еще от бабушки, выкроила марлевое платье до пят, приметала ленты с шитьём по подолу, концам рукавов и вместо пуговиц. Подсиненное накрахмаленное платье с золотыми полосами переливалось, блестело, и сестра казалась в нём сказочной восточной царевной, случайно забредшей в далекие снежные края. Из бабушкиного сундука извлекли еще одно удивительное сокровище - темно-бордовую бархатную тюбетейку, расшитую бисером и драгоценными камушками. Волосы сестры мама заплела в двадцать пять косичек, и такой она предстала на новогоднем вечере.
Надо ли говорить, что Роза затмила всех своим костюмом, и ей вручили главный приз – пакет апельсинов. Тогда мы впервые вдоволь наелись заморских фруктов – десять штук, а не один в подарочном новогоднем пакете, как у всех.
О новогодних подарках надо сказать особо. На нашей улице никто из родителей не баловал детей ни конфетами, ни апельсинами с орехами, поэтому подарки всегда были для детворы сказочным богатством, приятным сюрпризом к празднику.
На следующий год в школу пошла младшая сестренка, Неля. Она чуть ли не с первого дня учебы мечтала о новогоднем празднике, о том, как нарядится узбечкой и получит такой же вкусный приз, как и старшая сестра. Стараниями мамы, мы, три сестры, отличались от всех подружек косами до пят, так что двадцать пять косичек можно было заплести любой из нас. Я отказалась наряжаться, потому что стеснялась, когда на меня обращали внимание, а сестрёнке чуть укоротили подол платья, заплели косички, и перед нами стояла вылитая узбечка. На ней, смуглой и черноглазой, этот наряд смотрелся лучше. Радостная и окрыленная, она убежала на праздник вместе с мамой.
Помню, что я с нетерпением ждала возвращения сестрёнки с призом, несомненно, её костюм признают самым лучшим!
Не дождавшись, убежала с подружками на улицу кататься на горках. Зимой темнеет рано, после пяти часов вечера, уличного освещения не было, только огни окон домов освещали прохожих. Погода в декабре выдалась вьюжная, поэтому улицы расчищали тракторами, сдвигая снег с проезжей части к заборам домов. Местная детвора тут же следом выходила с лопатами, выравнивала сугробы, и готова горка! Редко кто чужой появлялся на нашей окраине вечером, поэтому мы катались спокойно.
В разгар веселого барахтанья с санками неожиданно послышался детский плач. Кто-то шел по улице и горько плакал.
- Бежим, там обижают кого-то, - крикнул кто-то из старших детей, и мы всей толпой, побежали на плач. Плакала моя сестрёнка. Рядом шла хмурая мама и молчала.
- Апельсины, апельсины, - захлебывалась Неля.
Оказывается, все отметили ее наряд, как самый красивый, она летала на седьмом небе от счастья, пела, танцевала, читала стихи, а когда настало время вручения призов, заветный пакет вручили другой девочке. Сестрёнке же сказали, что такой костюм уже видели в прошлом году, поэтому он не выигрывает.
Не включая лампу в комнате и всхлипывая, сидела она, поникшая и безрадостная, до прихода папы, но не дождалась его. Девчушка и во сне продолжала горько всхлипывать. Родители шепотом переговаривались за тонкой дощатой перегородкой на кухне.
- Где взять деньги на апельсины, на крупу еле выкраиваю, - расстраивалась мама
- Не могла другой костюм сшить, тогда она не ждала бы апельсинов.
- Не могла, не из чего шить…
- Буди! Я знаю, как успокоить, - решительно приказал обычно тихий и молчаливый отец.
- Буди же!
Проснулись все. И, ошеломленные, услышали невероятную новость. Папа сказал, что с этого года мы будем ставить в доме елку, он сам срубит и принесет её в последний день декабря, от дочек требуется сделать красивые игрушки. А мама напечет нам пирогов.
И вот оно – тридцать первое число! Сегодня впервые у нас будет елка! Мы никогда не отмечали этот праздник и с особым нетерпением ждали наступление вечера. После обеда Неля оделась и вышла к воротам, чтобы не проворонить отца, ведь он обещал прийти с работы засветло, чтобы успеть в лес. Мы с сестрой прибирались в доме и прислушивались к каждому скрипу, доносившемуся со двора. Самодельные игрушки сиротливой горкой лежали на столе. Из русской печки пахло готовыми пирогами. Стемнело. Нет отца, нет ёлки, не будет праздника в доме…
Часы показывали уже девять часов вечера. Расстроенная мама велела позвать упорную Нелю домой.
Я не нашла её ни рядом с домом, ни у подружки по соседству, ни на горках. Кто-то из детей сказал, что вроде бы она шла по улице в сторону леса.
Вот тебе и праздник! Неля пропала, папа не пришел, мама ругается в адрес отца, который не выполняет обещаний. Делать нечего, ей пришлось звать соседей на поиски. Соседи отозвались сразу, никто не возмущался: семилетняя девочка в зимнем лесу, почти ночь, какие могут быть разговоры.
А ночь обещала быть настоящей новогодней. Звездный свет рассеянно освещал заснеженную улицу, сугробами лежал снег вдоль заборов, легкий морозец слегка пощипывал кожу, луна уже поднялась над горизонтом и светила тусклой лампой над чернеющими в полумраке вечера домами.
Несколько мужчин с фонарями собрались у ворот и ушли двумя группами по параллельным улицам в сторону леса.
- Стойте! - Я за полушубком, - крикнула мама и побежала домой. Одна группа остановилась, и тут из-за угла появился отец и замер от неожиданности, увидев сборище у своего дома: мужчины, мать с полушубком.
- Вы тоже за елкой?
- Ёлка! Наобещал, а дочка пропала, - зарыдала мама.
- В лес идем искать, - хмуро сообщил сосед, - так ты с нами? Догоняй.
- Топор возьму, елку заодно срубим.
- То-о-о-поор! Ему елка нужна, а на дочку наплевать, - зашлась в крике мать.
Отец молча прошел в сарай, кинув по пути на крылечко большой серый пакет, и с топором в руке стал догонять соседей, растворившихся в полумраке улицы.
Раньше чем через полчаса нечего было ждать, и мы зашли в дом. От открытой нараспашку двери комната остыла, начала остывать печка. Ожидаемый праздник был безвозвратно испорчен. Все молчали, да и что можно сказать в таком случае? Только ждать и ждать…
Ворота скрипнули неожиданно быстро, минут через десять. Расталкивая друг друга, мама, я и сестра выскочили на улицу.
В открытом проеме улыбалась раскрасневшаяся от мороза и довольная Неля. Рядом с ней красовалась роскошная пушистая елка выше её роста.
Мама, ни слова не говоря, завела всех в дом, быстро поставила ёлку в ведро и велела нам скорее её наряжать. Сама стала расспрашивать сестренку, откуда взялась зеленая красавица.
От сестрёнки ничего вразумительного не добились. Отвечала только, что вспомнила, как еще осенью у края леса приметила елочку, и решила сама ее принести. Сегодня взяла на кухне ножик и быстро до неё добралась. Немного попилила, как появился какой-то дядя и спросил, почему такая маленькая девочка одна в лесу, а не празднует Новый год. Она расплакалась и рассказала ему про апельсины, про папу, который не вернулся с работы. Тогда дядя срубил ей елку и довёл до дома.
На следующее утро мы всей семьей дошли до леса. Елка на краю леса так и продолжала стоять, и около неё были только Нелины следы!
А знаете, что было в пакете на крылечке? Апельсины, много апельсинов.
Вот такая чудесная история приключилась под Новый год в маленьком городке на берегу Вятки.
