Я хочу разузнать
…Где-то там, далеко, где всё время легко -
Ты осталась, забыв переменчивый край,
И пропала лучом между туч-облаков
И не крикнула мне: «Выбирай! Выбирай!»
И гуляет по лесу, по полю твой гул,
И за память цепляется иглами дней,
Но не ты утопаешь в февральском снегу.
А другая, другая... иду я за ней…
В жидком олове снов растворяемый рай
Пал тоскою на дно сероватых времён..
Почему ж ты не крикнула мне: «выбирай»,
Превращаясь в одну из забытых икон?
Кто-то утром в лесах разжигает костры,
Кто же это? – хотел посмотреть: не могу.
Слишком тени кустов и деревьев пестры.
Слишком блики остры на горячем снегу.
За постоянством немоты
За постоянством немоты
В просторах вечных заблуждений
Живут забытые мечты,
Блуждают их живые тени.
А на осях иных миров,
Где постигается бессмертье,
Нанизан сумрак катастроф
Земной бессменной круговерти.
Когда в дыму случайных фраз
Мелькают контуры вселенной,
Сколь ни бессвязен был рассказ,
Он будет истиной нетленной.
Но срок молчания велик –
Кому знакомо совершенство,
Непостигаемой Земли
Непостижимое блаженство.
Февральские минуты…
Тянулись медленно февральские минуты.
В них не было ни страсти, ни тепла.
И день казался вечным, словно путин.
И скучной, как зюганов, ночь была.
О чём-то возбуждённо говорили.
Молчали принуждённо иногда…
Горел огонь морозной едкой пыли
И на небо смотрели города.
Казалось, ничего не происходит.
И вряд ли тут чего произойдёт.
Бегут минуты. Год сменяет годик.
В толпу преобразуется народ.
И в воздухе витает: по-каковски
Теперь отнимет разум русский чёрт?
Ответ, темнёй, чем мыслит жириновский
И чем не мыслит бывший горбачёв.
Не будет ничего… довольно пыла
Каких-то возражений и обид!
Ведь то, что может быть – конечно, было.
Осталось лишь – чего не может быть.
Серпантин
Стирает время лица дней
С холстов потерянных картин,
Где был и чётче, и видней
Замысловатый серпантин
Огня и тьмы, разлук и встреч,
Приобретений и потерь,
Того, что больше не сберечь,
Того, что лишнее теперь…
И пылью солнечной февраль
Сверкает в дымке голубой
И пьёт сиреневую даль
Молчаньем сосен и дубов,
Печалью мраморных берёз,
Смотрящих тусклую звезду,
Воспоминаньем летних гроз,
Тропой, которой я иду
Туда, где новый серпантин
В очередном своём витке
Откроет двадцать пять причин
Пролить тоску в моей строке.
Тяжёлой поступью времён…
Тяжёлой поступью времён
Идёшь, забытая, ко мне,
Играя искрами в огне
Давно покинутых имён,
Вздымая тяжкую волну
На тёмной глади бытия,
Где шхуна утлая моя
Ни плыть не в силах,
ни тонуть!
Узнав неведомый мне код
У адвокатов вечной тьмы,
Шагая мглой через холмы,
Ты мне пророчишь злой исход.
Кому, скажи, предрешено
Быть повелителем твоим?
Хоть не расправиться мне с ним
И не спастись – я знаю, – но
Определю иную цель,
Другим богам я поклонюсь
И растворю тоску и грусть
В Гольфстриме бешеных недель.
Обрушу замок пустоты
В глухую пропасть под судьбой.
Предстану нищим пред тобой,
Без жажды счастья, без мечты…
Миры
Безликий мир, двоящийся в осколках
Хрустальных фраз, разбитых пустотой,
Как ты смешон!
Не жаль тебя нисколько
В твоей тщете, бессмысленно-простой.
Пропавший мир, забытый иероглиф
Небытия, зачем твоё «тогда» -
Неважно что – изменчивость ли, рок ли, –
Когда прошли парадные года?
Когда хрустит уставшая планета –
Не на одной! – на всех своих осях,
И над мечтой господствует вендетта
И шьют простор скорбями небеса.
Забытых дней бессмысленное эхо!
Тот мир тобой распят в моей судьбе.
Ты знаешь, мне сегодня не до смеха,
Как не до слёз раскаянья – тебе.
Так что же, пусть кружит твой скорбный ангел
Над всем былым, над мёртвой тишиной.
Но где-то там, вдали, играет танго.
Есть новый мир, пока ещё живой.
Весенняя кантата
Смотря на весёлых небесных лошадок,
В карете везущих весеннее солнце,
Легко понимаешь:
Мир вовсе не шаток,
Но знают об этом лишь ели да сосны.
И знают ещё и леса и долины,
Молчащие мглою, поющие солнцем,
Хранящие тайны в сплетении линий
Руки Дульцинеи, не ставшей Альдонсой.
Беспечные лица весенних событий,
Смотря в зеркала беспокойных сомнений,
В себе не находят печали, забытой
В пространствах пяти иль семи? измерений.
Я вижу: играют какие-то дети
На солнечных струнах, в пылающих росах,
И небо – лукавый игры их свидетель
Над ними – таинственным знаком вопроса…
Листая восток, обжигаясь зарёю,
С лесами толкуя на птичьем наречье,
Я сказку найду, а не сказку – зарою
В земле оживающих противоречий.