Старенький скрипучий диванчик, стол с надломленной ножкой, засиженный стул, покосившаяся полка в углу и бесконечное множество недорисованных картин, разбросанных повсюду. Вот, впрочем, и всё, что составило интерьер его комнаты. Ах, да! Была там ещё одна вещь. На полке, что в углу, среди пыльных книг, старых открыток, теперь уже даже не вспомнится, чьей рукой они подписаны, и треснутого цветочного горшка, лежал маленький конвертик с письмом.
По вечерам, когда заканчивался ещё один день его «хромой», «треснувшей» жизни, он тяжело опускался на диванчик и брал в руки конверт. И уносился далеко. Туда, где он не был седым стариком с пустыми, потухшими глазами и рухнувшими надеждами…
В тот день шёл дождь… Отбивая ритм… Тук-тук-тук, а часы на полке в такт отвечали: тик-тик-так… И так без конца и края… Тук-тук-тук, а в ответ: тик-тик-так…
Она взглянула в зеркало, поправила шифоновый надушенный шарфик, одела маленькую чёрную шляпку, и, взяв со спинки стула зонт, вышла на улицу. Она спешила… Она шла мимо маленьких придорожных кафешек, где люди пробуждали себя крепким кофе, готовясь к дневной суете. Дождик слегка накрапывал, продолжая отбивать свой незамысловатый ритм. Она прибавила шаг. Нужно было успеть…
Ветер растрепал её волосы, солнечные сияющие волосы, разметал их по плечам, по спине. Ветер, он ведь безжалостен. Но как иногда завидуешь ему, ведь он может касаться людей, до которых ты не сможешь дотянуться даже кончиками пальцев!
О, безжалостный ветер! Он хлестал её по щекам, дул изо всех сил в спину, забираясь под плащ, и становилось зябко. Он словно шептал на ухо: «Скорее, скорее!». И она прибавляла шаг, ловко лавируя между лужиц, обгоняя задумчивых прохожих. Главное – успеть…
Он открыл глаза, сладко потянулся. Сегодня новый день. И снова можно творить. Как это было для него важно! В голове ворох идей, которые то рознились, то сплетались воедино, создавая всё новые и новые картины. Неважно, что пока он не создал великого творения. Оно обязательно будет. Вся жизнь впереди. Он ещё совсем молод. И главное – ворох идей…
А тем временем невидимый кукловод уже писал в своей толстой книге судеб ещё одну маленькую историю. Он то усмехался, то становился задумчив, то вдруг начинал смеяться, а потом плакать, горько и бесконечно долго. И слезы его капали, капали, капали: тук-тук-тук, а часики вторили: тик-тик-так.
Она раскрыла зонт, чёрную изящную тросточку. Он отлично дополнял её изысканный образ. Всего в ней было в меру: и красоты, и ума. Никаких излишеств в лице и фигуре. Одним словом, она была как эта самая тросточка: стройна и изящна.
Она продолжала идти вперёд под назойливый звук дождя, стучавшего по зонту. Тук-тук-тук…
- Зое! – раздался голос, перебивая шум дождя.
Девушка обернулась. Перед ней стоял мужчина лет 40-ка. Одет он был в серый костюмчик, который облегал его крепкую фигуру, на голове фетровая шляпа, прикрывавшая волосы, слегка тронутые сединой. Он широко улыбнулся.
- Привет, Зое!
- Привет, Донат!
- Ты, наверное, промокла?
- Нет.
- Пойдём?
- Да-да.
Она взяла его под руку, и они двинулись в сторону маленького кафе.
Люди оборачивались им вслед, думая, какая чудесная пара. И лишь небо продолжало плакать.
Он надел старенький плащ и шляпу, взял зонт со спинки стула и вышел на улицу. Дождь всё лил. Люди прятались под зонтами, под крышами остановок, под пакетами. А небо будто прорвалось. Тучи были низкими, такими низкими, что, казалось, можно дотянуться до них рукой. Он поглубже закутался в плащ, раскрыл зонт и направился в сторону кафе. Это было его любимое местечко, где он постоянно завтракал. Оно находилось совсем рядом с домом и было вполне уютным. Он всегда заказывал несколько круассанов и крепкий кофе и располагался за столиком у окна. Но сегодня этот столик был занят. Он с некоторым недовольством посмотрел на парочку, сидевшую на его привычном месте, и занял столик напротив.
Принесли кофе. Он вдохнул его крепкий аромат, и настроение значительно улучшилось. В самом деле, стоит ли расстраиваться из-за всякой ерунды, можно позавтракать и за другим столиком. Он отвлекся от беседовавшей пары и стал размышлять о новой картине.
- Дождь закончился. Может, прогуляемся? – спросил Донат.
Зое молча кивнула, встала из-за столика, поправила шарфик и двинулась в направлении выхода.
Кукловод звонко расхохотался: выходит, как в дешёвых романчиках!!!
Зое обернулась. С лёгким недовольством глянула на не очень опрятно одетого молодого человека и пошла к выходу вслед за смеющимся Донатом.
- А меня Аим зовут, очень приятно!!!, – проговорил незнакомец тихонько и чуть громче добавил: «И я совсем не обижаюсь на вас… За то, что заняли мой столик. Приходите еще».
Будет исполнено. Кукловод щелкнул пальцами.
На следующий день Зое вновь пришла в это кафе, но уже одна. Она присела за тот же самый столик у окна и заказала чашку горячего кофе.
- Привет!
Она обернулась. За её спиной стоял тот самый молодой человек.
-Привет!
- Вообще-то обычно я сижу на этом месте.
Он сел напротив Зое.
- Меня зовут Аим.
- Очень любимый.
- Что?
- Ваше имя означает «очень любимый». Подходит вам?
- Вообще-то не очень.
- Какая у вас дурная привычка!
- Не понимаю.
- Это дурацкое слово «вообще-то». Нельзя ли обойтись без него?
- Я постараюсь. А у вас есть дурные привычки?
- Нет.
- По-вашему, вы идеальны?
- Честно??
- Никак иначе.
- Да.
- Интересно, как же зовут идеальную девушку?
- Жизнь.
- Мне вас так и называть?
- Да.
- Вам подходит?
- Очень. Мне пора.
-Вы ещё придете?
- Конечно. Куда же вы теперь без меня? Я ведь жизнь. Ваша жизнь.
Зое рассмеялась, накинула плащик, вышла из кафе и растворилась в толпе людей, словно призрак.
Она исчезла, а он остался стоять у окна, наблюдая за прохожими, спешащими по своим делам. Никто из них уж точно не догадывался, что произошло с этим молодым человеком, бессмысленно стоящим посреди кафе. А произошло самое обыкновенное событие: теперь в его судьбе появилась Жизнь. Самая настоящая жизнь, которая наполнила каждую частичку его тела, каждый уголок его неугомонной души чем-то лёгким, невесомым, возвышенным. Самое обыкновенное событие. Нет, скорее, самое необыкновенное. И если только она разглядит хрупкость его души. Он будет благодарен ей. Только бы она разглядела.
Но, собственно говоря, кукловод давно всё решил за них. Он всё продолжал писать, озарённый новыми и новыми идеями. Он был совершенно безумен, бешено строчил буквы, складывал их в слова, слова - в предложения…
Аим проснулся от стука в дверь. Он вскочил от неожиданности, полусонное сознание ещё не понимало, что нужно делать. Автоматически он накинул халат и открыл дверь.
- Доброе утро! Вы слишком долго спите. Уже одиннадцать. Вы многое пропускаете, пока спите. Мир уже давно проснулся и творит чудеса, а вы живёте в своих снах. По-моему, это слишком глупо - тратить время на столь длительный сон,- Зое стояла на пороге его квартиры, как всегда, безупречна, свежа и прекрасна.
- Жизнь, это вы? – Аим решил, что он ещё спит, поэтому потряс головой, чтобы убедиться в реальности происходящего. Он крепко зажмурился и снова открыл глаза. Глубоко и шумно выдохнул. Это не сон. Это она: реальная, до неё даже можно дотронуться. Он протянул руку, желая коснуться Жизни.
- Не нужно ничего проверять. Я здесь. Я не сон. Напротив, я разбудила вас, а то вы наверняка провалялись бы до обеда, а жизнь тем временем незаметно прошла бы мимо вас.
- Но как вы….
- Боже мой, сколько лишних и ненужных вопросов! Просто примите это как должное. Я ведь здесь. Лучше угостите меня кофе, а то я не завтракала.
Зое прошла в комнату и огляделась. Квартирка, мягко говоря, оставляла желать лучшего: стол, диван, два стула и маленькая полочка в углу. Потрёпанные занавески на одном-единственном окне с пыльными стеклами. Комната пропиталась запахом красок и табака.
- Вам бы не помешала парочка цветов на окне, тогда было бы не так тоскливо. А вот ваши картины мне определённо нравятся.
Она замолчала на несколько мгновений, словно что-то обдумывая, прошлась по комнате, затем, присев на стул у окна, продолжила: «Нарисуете меня?».
Вновь воцарилось молчание, в его голове в этот момент роилась куча мыслей, они забирались в самые затаённые уголки его сознания, кровь пульсировала в жилах. Наконец, он ответил: «Конечно».
- Но сейчас не время.
- А когда будет время?
-Узнаете. Я же просила не задавать лишних вопросов. Это ужасная привычка. А сейчас, наконец, угостите меня кофе.
Аим немного растерялся: какая таинственная, очаровательная девушка! Немного груба, но как это притягивает и умиляет! Он очнулся от своих мыслей, вспомнив про кофе, и немедля пошёл к шкафчику. Как же ему стало неловко, когда он обнаружил, что никакого кофе у него нет.
- Пойдёмте, прогуляемся, - неожиданно сказала Зое. – Я перехотела кофе.
Аим уже было собирался громко выдохнуть, но его вздох облегчения был прерван словами Зое: «К тому же у вас наверняка нет кофе». Она улыбнулась.
- Вы совершенно правы.
Неожиданно они рассмеялись звонко и беззаботно, смех разливался, ударяясь о стены, летая в воздухе, наполняя жизнью каждую частичку этой полупустой комнаты.
И они пошли гулять по улицам города… По улицам жизни… Совсем новой жизни для него. Ему ещё никогда не было так весело. Ей так подходило это прекрасное имя Зое, ведь она поистине была жизнью, его жизнью.
Каждый день они встречались и мчались навстречу новым впечатлениям. А ещё она показала ему своё любимое место, на крыше заброшенного здания.
Аим был очарован этим местом. Оттуда всё казалось совершенно иным. Город был как на ладони, а люди выглядели такими маленькими, все бегали туда-сюда, словно муравьи в муравейнике. И было так забавно за ними наблюдать! Зое весело смеялась, и казалось, её заливистый смех улетает в самую высь, смешиваясь с облаками и голубизной неба, а потом вновь проливаясь на город.
В один из этих дней, а точнее, вечеров свершилось самое прекрасное, что когда-либо с ними происходило. Слияние тел и душ. Это безумное, страстное слияние, которое наполняло их лёгкостью и бесконечным счастьем.
Потом они лежали рядом, едва касаясь друг друга пальцами, но этого было вполне достаточно, потому что отныне они просто были едины.
- Спасибо, очень любимый!! У тебя правильное имя.
- А ты моя жизнь…
А потом она ушла так же неожиданно, как и пришла, и лишь её заливистый смех, казалось, продолжал летать по одинокой комнате, находя гулкий отклик у стен.
Аим бродил из угла в угол, и одна-единственная мысль оставляла ему надежду: она хотела, чтобы он её нарисовал, значит, она вернется, ведь она никогда ничего не говорила впустую. Но проходили дни, ничто не менялось.
Аим, казалось, сходил с ума. Он пытался нарисовать её по памяти, но ничего не выходило, образ был слишком размыт, слишком далёк от реальности И он принимался рисовать заново, и так без конца и края.
А невидимый кукловод уже не смеялся, его лицо оставалось непроницаемым, но он продолжал писать. Он старательно выводил каждую букву, каждое слово, каждое предложение.
Давайте же приглядимся, что там написано.
В бесконечных метаниях прошло двадцать долгих лет.
И однажды утром Аима разбудил звонок в дверь, как когда-то давно, в роковое утро. Он открыл, перед ним стояла Жизнь. Будто не было этих долгих лет. Она всё такая же молодая и прекрасная…
Девушка вошла в комнату, не говоря ни слова, присела на краешек дивана. Что-то в ней всё же было другое, еле уловимое, практически совсем незаметное, но другое, незнакомое. И когда девушка заговорила, Аим понял, что это не она, и ему стало так горько и больно.
- Доброе утро, - сказала девушка,- меня зовут Анна. А вас, видимо, Аим?
Он кивнул в ответ.
- Отлично. Тогда это вам. – Девушка протянула конверт и добавила.- Это от неё. Прочитаете, когда я уйду. А сейчас я должна выполнить её просьбу, последнюю просьбу.
Анна замолчала и огляделась вокруг. Её взгляд привлек маленький стульчик у окна, она встала, подошла к нему, протёрла ладошкой и присела также на краешек.
-Нарисуйте меня.
Произошло невозможное. Она вернулась в обличии этой юной девушки, сделав целый оборот длиною в жизнь.
-Что с нею? Где она?
- Вы задаёте слишком много глупых вопросов, - эта знакомая фраза врезалась в истерзанное сознание, принеся с собою боль. А девушка продолжала говорить. – Но она просила рассказать. Она погибла, когда мне было два месяца. Разбилась. Но оставила мне два маленьких конвертика, один из них у вас. Но достаточно вопросов. Я спешу…
Он рисовал её двадцать лет спустя… А потом она вновь исчезла, оставив после себя лишь конвертик с письмом и свой прекрасный портрет.
И каждый вечер Аим садился на диванчик, вновь и вновь перечитывая письмо.
«Здравствуй, очень любимый! Вот мы снова вместе. Я знаю, ты чувствуешь меня, ведь я всегда рядом. Ты читаешь это письмо, а, значит, я уже воздух. Но это здорово, ведь ты можешь мною дышать, и так я буду всегда в тебе. Ты уже познакомился с нашей дочкой, наверняка она прекрасна. И не смей задавать своих ненужных вопросов. Бывают вещи, которые невозможно объяснить. Просто я всегда знала, что так будет. Но я успела… Спасибо тебе. Я всегда рядом, и прости меня за это. Прости, что стала твоей жизнью, твоей «хромой жизнью». Просто я люблю тебя… Зое!»
Ветер раздувал потрёпанные занавески через распахнутые настежь окна. Пахло свежестью после дождя. А дерево под окном шелестело молодыми листочками о чём-то далёком и неизведанном.
В доме напротив горели окна. Жизнь шла своим чередом…
Невидимый кукловод надвинул на лоб свою фетровую шляпу, поправил свой серый костюмчик, грустно усмехнулся и открыл чистую книгу.
. . . И вновь начинался новый дождь новой истории…
