(История стихотворения «Одинокая гармонь»)
Люблю Россию я, но – странною любовью…
(Классик)
Обычную траву не замечаешь. Подминаешь подошвами, и все. Цветами же, наоборот, восхищаешься. Остановишься, - и не налюбуешься. Так и в мире литературы. Складывающих стихи – немало. Поэт – среди тысяч один. Трудно сказать, к какой категории можно отнести человека, о судьбе которого пойдет речь. Давайте разберемся вместе.
…Он до сих пор стоит этот столетний дом. Вросся в землю своими нижними бревнами-венцами, словно дуб корнями. Разве лишь тесовую обшивку стен, посеревшую от времени, не раз поменял. Да по старинке крохотные окна тоже чувствовали инструмент плотника. Ссутулилась и тронутая огнем крыша. Чинить пришлось, но как была железная, так и осталась. Видно крепкая семья этот дом ставила.
Сюда, в село Перво, Самгины перебрались из-под Елатьмы (Когда-то она была уездным городом Тамбовской губернии. Теперь поселок в Рязанской области). Еще дед Иван выкупил участок землицы. Возвел дом, поставил на краю подворья ветряк. Остатки того строения из красного кирпича в семидесятые годы, прошлого века, выворотили бульдозером и закопали в соседнем овражке. Не сохранился до наших дней и колодец, вырытый во дворе, удивлявший многих своей глубиной. Все делалось основательно, чтобы жить здесь семейно и достойно.
Все нажитое Иваном Самгиным отошло к его сыну Николаю – наследнику. Ветряная мельница к той поре обветшала, и восстанавливать ее особой нужды не было. Можно было в округе в других местах муку смолоть. Водяные мельницы действовали на речке Ташенка (Каменке - в переводе с татарского языка). Николай Иванович решил заняться мелкой торговлей. К тому же кое-какие деньжата для того, чтобы развернуться, от родителей достались. Теперь в бывшей лавке разместилась кладовка. И невесту Николай Иванович выбрал себе под стать. Глафира Ивановна Живилова, ставшая в одиннадцатом году Самгиной, хозяйство домашнее справно вела. Спустя год в Бетинской волостной больнице появился на свет старший из детей Николая Ивановича – Валентин, известный касимовцам по многим стихам.
Чего греха таить, для того, чтобы уверенно знать, что напечатают, приходилось писать и к датам календаря, к различным событиям. Но самое искреннее, выстраданное, можно сказать, так и оставалось в записях или более маститые авторы, немного переработав, выдавали за свое. Мне еще мальчишкой пришлось слышать историю про то, как один автор, живущий в нашей мещерской глубинке, написал стихи о парне, что до полуночи ходил между деревень, сторонясь многолюдья, и играл на гармони. Называли и имя этого музыканта, говорят, что бродил он возле ждановской, давыдовской и василевской околиц.
Будто были эти стихи поначалу напечатаны в выходившей в конце тридцатых годов в Рязани газете «Рабочий клик». Автор послал их Михаилу Исаковскому. Потом грянула война, и столичный поэт, видно решил, что тот, от кого поступили строки, погиб, ведь знать о себе он больше не давал. Вот и появились тогда в сборниках Михаила Исаковского песня «Одинокая гармонь», зазвучала по радио. Конечно, что-то отличало ее от первоначального текста, но замысел и настрой оставались прежними. Да и сейчас людская молва продолжает приписывать авторство «Одинокой гармони» Валентину Самгину.
Как бы там ни было, а в соседней с моей родной деревней Шемякино - селе Перво жил пенсионер, мастер по столярной части. Звали его Виктор Николаевич Самгин. Уж не родственник ли он тому Валентину? С этим вопросом я и пришел в уже упомянутый дом. Наладить разговор нам помогла супруга Виктора Николаевича – Мария Трофимовна, кстати, сестра Героя Советского Союза Владимира Трофимовича Рубченкова (1922-1977).
- Да, Валентин Самгин был моим родным братом, - подтвердил тогда догадку Виктор Николаевич. А сам кивнул на стопку книг. Жена у него библиотекарем работала, вот и выбирала для него то, что можно было почитать на досуге. А в доме старина так сочеталась с современностью. Новейший светильник соседствовал со столом, которому, не один десяток лет. А возраст кресла с первого взгляда и не определишь, не заметно было, что хозяин его недавно чинил и существенно обновил.
- Я о семье нашей сначала расскажу, - говорил собеседник, трогая натертую оправой очков переносицу. – В селе мало кто знает теперь, что нам довелось испытать.
И пошла речь о далеких временах. Были извлечены и фотографии, хранящиеся в шкатулке, выполненной в форме книги. Интересно, что многие из снимков делал Валентин Николаевич. Вот он в кругу своих родных. Улыбается, а в руках веревочка, которой он дергал затвор фотоаппарата. Здесь он один. С велосипедом. По кепке нетрудно определить, что фотографировался где-то в середине тридцатых годов. Так и хочется представить его с сигаретой, но в семье Самгиных никто не курил. Гладкое, слегка полноватое лицо. Круглые минусовые очки, из-за стекол смотрят немного странные и целеустремленные глаза.
Николай Иванович Самгин был в семье сам – шестым. У его сыновей Валентина и Федора разница в возрасте год. Предпоследний Николай, в отличие от других братьев своим обликом во многом напоминал маму, и очков ему, как остальным, не требовалось. Виктор в семье Самгиных – самый младший. Глава семьи, надо сказать, слыл заурядным человеком и мало чем напоминал сельских лавочников, которых мы привыкли видеть в кинофильмах. Водил знакомство с учительскими семьями, был дружен со священнослужителями. Он, можно сказать, первым из здешних крестьян посадил фруктовый сад, где яблони группировались по сортам. Знал, что так лучше окажется для опыления. Груши удивляли своими размерами и отличались отменным вкусом. Щедро плодоносили сливы и вини. Самгины первыми начали выращивать непривычные для тех мест помидоры. Для этого применял парники. Николай Иванович сам столярничал и к этому ремеслу постепенно и сыновей приучал. Коз Самгины у себя на подворье тоже завели, удивив этим шагом многих сельчан, предпочитавших коров, а они давно проведали, что молоко куда целебней.
Николай и Витюша между учебой в начальной школе пасли коз в Гужовке. (Так до сей поры зовется в простонародье заросший березками овраг между Шемякином и Первом). Потом старшие братья успешно занимались в Касимовском педучилище, а Валентин делал заодно первые шаги в поэзии. Федор к тому же увлекся музыкой. Отец подарил ему гармонь, а потом и баян. Любили сельские девчата игру Федора послушать, а он любил одиноко побродить по округе. Возможно, слова о той гармони и стали затем песней.
…Вечеряли по субботам обычно у самоваров. Так и у Самгиных в семье было заведено. Заодно обсуждали последние новости, журналы перелистывали. Валентин любовно трогал томики собрания сочинений И.С.Тургенева. Младшие перелистывали комплекты «Нивы» и других старинных иллюстрированных журналов. Не отсюда ли, с таких вот вечеров в конце недели в сердце каждого из братьев начала появляться и становиться все сильнее любовь к прекрасному. Вероятно «Записки охотника» или «Хаджи-Мурат» натолкнули на мысль взяться за перо.
Виктор Николаевич долго сожалел, что так опрометчиво раздал всю отцовскую библиотеку и не запомнил первых рифмованных строк, произнесенных Валентином за семейным столом.
…События, происходившие в стране на рубеже двадцатых и тридцатых годов, заставили многое отодвинуть на второй план, расстаться с тем, о чем мечталось годами. Многое порядком подзабыл Виктор Николаевич, но в память отчетливо запал тот день, когда пришли раскулачивать и их семью. Забрали все, включая и солонину в кадке, не посчитав, сколько детей остались голодными. Увели со двора коня, его, правда, удалось возвратить и прирезать на мясо. А вот с тарантасом расстались безвозвратно, да и кого было в него запрягать?
Валентин к тому времени закончил учебу и поехал по направлению в глухую лесную деревеньку Чарус. В местной школе он преподавал все предметы, входившие в программу. И здесь невольно позавидуешь тем счастливцам, кому довелось заниматься у педагога, писавшего стихи. А стихи печатались не только в Касимове, но и в Рязани, и даже Москве. Вскоре в Чарус и Глафира Ивановна вместе с остальными своими сыновьями перебралась. Да и как же иначе было поступать, если ее мужа выслали в Сибирь, на станцию Ишим. Правда справедливость, в конце концов, восторжествовала, через год Николаю Ивановичу разрешили вернуться назад. А спасло его там, в далеком и холодном степном краю то, что умел заготавливать тальник и плести из него корзины и изгороди-плетни.
Наконец-то вся семья собралась в своем старом доме, лишь Валентин, женившийся к той поре на простой крестьянской женщине продолжал жить в Чарусе. Кормились в основном садом. Бывало, поставят шесть колосных (вместительных) корзин на повозку одного из немногих оставшегося в округе единоличника – крестьянина имеющего отдельное от колхоза, самостоятельное хозяйство – Андрея Левушкина переложат чем-либо, дабы не бились и повезут в Касимов на базар. Какая никакая, а выручка. Но направить младшего из сыновей на дальнейшую учебу все же не решились. К той поре обучение в старших классах стало платным, да и трудиться надо было.
Во время Великой Отечественной войны Николай Самгин, единственный, как уже было сказано, не носивший очков служил в авиации на тяжелом бомбардировщике и пропал без вести. Незадолго до службы он окончил Шиморское речное училище. Младший из братьев копал окопы на родине деда, под Елатьмой. Валентин и Федор учительствовали.
Наш разговор тогда зашел о тексте песни.
- Валентин не раз говорил об этом, когда встречались всей семьей, - сказал мой собеседник в тот вечер. – Но хлопотать по поводу авторства не стал.
К тому же, если разобраться, подобная история не столь уже и редкая. Ведь песня о крейсере «Варяг» - неофициальный гимн моряков, как стало совсем недавно известно, - произведение немецкого автора, а «Священная война», пишут и говорят, впервые прозвучала не в 41-м, а еще в 14-м году. Я не собираюсь в чем-то обвинять Михаила Исаковского. Критика в его адрес уже звучала со страниц довольно солидных изданий. Просто хочу поведать более широкому кругу людей о точке зрения, которой придерживаются родные Валентина Николаевича и его земляки. О том, что Самгин написал перед войной стихи об одинокой гармони, мне доводилось слышать от теперь уже покойных ветеранов педагогического труда из Касимова, Рязанской области Василия Андреевича Дашкова и Ахмеда Муртазиновича Ишимбаева. Первый, кстати, герой книг касимовского прозаика-фронтовика Н.Родина, а про второго писал, побывав у него в гостях, знаменитый журналист «Комсомолки» В.Песков. И Василий Дашков и Ахмед Ишимбаев дружили с Валентином Николаевичем Самгиным, в одно с ним время начинали работу в сельских школах. Валентина Самгина давно нет в живых, и лишь в архивах продолжают храниться газеты с его стихами, судьба которых оказалась не очень-то счастливой, как и у их автора.
…Одно из своих стихотворений Е. Евтушенко назвал старинным сибирским словом «Давленыши». Это понятие можно полностью соотнести и с судьбами братьев Самгиных. Какие цветы раздавило на обочине жизни беспощадное время. А «Одинокая гармонь» - считай уже народная песня!
