Уважаемые коллеги! После публикации в вашем журнале моего обращения «Невостребованная память» я получил много откликов. Мне написали и позвонили десятки людей, которые поделились своими рассказами, семейными историями и, конечно, письмами времен войны, которые они бережно хранили семь десятилетий.
Роль полевой почты в годы войны трудно переоценить. Это была своего рода кровеносная система, питавшая сложный организм огромной страны, который боролся за выживание. Эта проблема давно требует своего решения. Однако не все знали, как к этому приступить? Поэтому обращение от имени Тель-Авивского университета нашло горячий отклик. Сообщение из газеты люди передают друг другу, пересылают родственникам из одной страны в другую. И как результат - звонки и письма участников войны и их наследников из Америки, Канады, Австрии, Австралии... Меня самого отыскали в Иерусалиме дальние родственники, которые переехали в Германию из Ташкента, а также сослуживцы матери из Чикаго. Часть корреспондентов активно включилась в мой проект, выступая в роли волонтеров. Они помогают переписывать письма из рукописного в печатный вариант, делают переводы на русский, в том числе с идиша…
Удивительно, что письма отправляют в мой адрес не только заказной, но даже простой почтой. Открываю почтовый ящик, а там подборка из 20 писем и открыток 1942-1943 гг. и похоронка… Оригиналы! Сердце стучит, когда их читаешь. Первое письмо – мама и папа, меня уже многому научили, еду на передовую. Второе – перед боем. Третье – представлен к медали «За отвагу» за подбитый танк. Четвертое – похоронка. Пятое – письмо из госпиталя о том, что все время был в сознании, умер и похоронен на еврейском кладбище Харькова.
Есть и другие примеры. Звонит из Германии женщина и говорит, что есть письма, куда послать? Спрашиваю, а фотографии участников переписки сохранились? Да, но они у брата в Израиле. А, как позвонить брату? Записываю телефон. Созваниваюсь и слышу, что фотографии не у него, а у старшей сестры, которая тоже в Германии, вместе с письмами… Нет, уточняю, письма - у младшей сестры, которая и дала Ваш телефон (брата в Израиле). Наконец, выясняется, что всего было три десятка писем от погибшего отца, которыми в семье очень дорожили. Когда мама умерла, то дети разделили письма на три равные части… Теперь они соединились в архиве Центра диаспоры при Тель-Авивском университете.
Почти каждое письмо – исповедь. Исаак Гремпель послал единственное, сохранившееся у него письмо папы от 17 августа 1941 г., написанное перед боем под Днепропетровском, и вскоре он пропал без вести. Письмо хранила вдова, пока была жива, а сейчас хранит Исаак, которому самому исполнилось уже 76 лет. И как напутствие: «Буду рад, если оно пригодится. Поддерживаю Ваше благородное дело».
Владимир Цыпини поделился письмом Любови Самойловны Гринфельд из блокадного Ленинграда - его отцу М.Б. Цыпину. Единственное письмо на пяти страницах, которое сохранилось от Любы. Событиям, описанным там, предшествовал переезд девяти машин по ледовой дороге через Ладожское озеро в начале зимы 1941 г. На одной из машин переправлялась семья Цыпиных (бабушка, мама, четверо детей и Люба - автор письма). На другую сторону Ладоги добралось только семь машин - две ушли под лёд вместе с пассажирами. И далее следовала приписка В. Цыпина: «В нашей с Вами переписке будет некоторый перерыв - в воскресение ложусь на операцию…»
Марк Филатов (Надельштейн) решил сделать для детей и внуков подборку из дневниковых записей и книг своего отца, Надельштейна Давида Самойловича, а также из писем родного брата гвардии старшего лейтенанта Михаила Надельштейна, погибшего в феврале 1943 г. Письма сохранились, несмотря на многочисленные переезды, хотя многое было утрачено. В одном из них упоминается мама Миши – Геля Надельштейн. Она поехала накануне войны к своим родственникам в Барановичи и погибла там в первые дни оккупации.
Владимир Купершмидт сожалел, что у него нет писем, написанных перед боем или в другой экстремальной ситуации, а есть обычная людская переписка тех незабываемых лет. Жена пишет мужу на фронт или его родители, друзья, ответные письма, полные забот о детях и родных. Большинство писем в плохом состоянии, но по-прежнему передают дух того времени, отношения между людьми. Отец Владимира воевал в морском десанте на Севере. Вернулся весь обмороженный и умер в 46 лет…
Юрий Новофастовский сохранил десять писем друга своей мамы из действующей армии в Магнитогорск, где она была в эвакуации. Молодой человек не стал её мужем и его судьбе больше ничего неизвестно. Эти письма дороги Юрию как память о маме, которой давно нет в живых.
Евгения Эндельман уехала на постоянное место жительства в Германию из Киева. Она призналась, что в предотъездном пароксизме, не имея наследников, уничтожила все, что бережно хранила всю жизнь - фронтовые письма отца и некоторых близких родственников. Недавно Евгения случайно обнаружила несколько непонятным образом сохранившихся писем и справок. Много раз она пыталась уничтожить и эти письма, но не могла себя заставить(курсив мой – ЛС). Теперь они нашли свое место в архиве Тель-Авивского университета.
Виктория Горинштейн написала о своей приятельнице (никаких родных у неё не осталось) о моей работе. У этой женщины сохранилось несколько открыток военных лет и награды её матери. Конечно, можно продать, но она это делать не хочет. Хорошо бы отдать в музей, возьмёте?
Каждое письмо – это судьба, но есть просто уникальные. Из краеведческого музея в Червене я получил письма, фото и похоронку на Петра Кишко. Биография очень интересная. Одно письмо Петр прислал из Германии, куда в 1942 г. его угнали на принудительные работы. Второе 1944 г.- из Красной Армии после призыва из освобожденной Белоруссии. Что между этим было? Год назад умерла женщина, которая приносила в музей эти документы. И вывод: «А сколько такого есть в фондах любого музея? И вывод - если бы не Ваша просьба, когда бы дошли руки до этих писем»?
Есть письма загадки. Например, официальное сообщение из госпиталя о том, что умерший от ран солдат-еврей был похоронен на еврейском кладбище в Житомире (февраль 1944 г.) Как это могло произойти? Кто был инициатором, неужели местная еврейская община, но что от нее осталось зимой 1944 г.? Родители не могли в этом участвовать, поскольку находились в это время в Татарии и ничего не знали о судьбе сына. Или были указания властей? Если да, то в какой связи? Что было отмечено на могиле, стандартная звездочка? Сплошная головоломка. Можно предположить, что вместе с умершим от ран солдатом служили и другие евреи. Вероятно, они и похоронили его.
Несмотря на то, что письма военной поры – это частная переписка из прошлого, нет ощущения, что я подглядываю в замочную скважину. Наоборот, есть чувство сопричастности к трагедии, которую пережили люди в годы войны. Наверное, это потому, что я как человек из будущего, знаю, чем закончится война и что наступит потом - это привилегия историка. Поэтому я особенно остро чувствую ответственность за то дело, которым занимаюсь. Сделать все, чтобы не видеть старые письма на барахолках от Москвы до Яффо…, наверняка, и в Нью-Йорке или где-то еще.
Ирина Чкалова рассказала, что когда она читала письмо с фронта брата своей бабушки, адресованное ее отцу, тогда мальчику, она думала, что должен же кто-нибудь этим заняться? Одно единственное письмо от Эдика с фронта (вскоре его самолет был сбит) сохранилось в семейном архиве Чкаловых. Ирина пишет: «Я его должна разыскать, отсканировать, и пошлю вам. Единственное, чуть позже. Всей душой поддерживаю Вашу идею. И буду помогать.» А в конце вопрос - Вы собираете письма все, независимо от национальности? Письма родных людей будут опубликованы и уже не пропадут никогда.
Важно не пойти на поводу внешней стороны писем, проникнуть в их суть. Один из моих добровольных помощников написал:
«Здравствуйте Леонид. Вы затеяли хорошее и благородное дело, но мне кажется, что из таких писем, как, например, Вани Ладутько, ничего нельзя взять, все как будто "под копирку" - 7 или 10 писем. Парень поехал на войну погулять. У них всё есть - сыты, одеты, полно мяса и сала, войны рядом нет, а иногда пролетает пуля, которая задела его в ягодицу. Правда, цензура работала строго, но неужели до такого уровня. Что Вы на это думаете?»
Не соглашаюсь. Такие письма тоже по-своему красноречивы. Налицо попытка успокоить родных. Конечно, обеспечение в Красной армии в 1944 г. было другим, чем в начале войны, паренька из деревни легко было запугать. Ваня Ладутько вскоре погиб в бою...
Отсутствие почтовой бумаги, конвертов или открыток не останавливало людей. Некоторые использовали обыкновенный лист бумаги из тетради или конторской книги и приспосабливали его под открытое письмо. Так поступила Фейга (Фаня Марковна) Бернштейн из Кисловодска. Она написала письмо сыну на половине листа из конторской книги, даже не сложив в виде треугольника. Сверху была сделана пометка: «Действующая армия. Полевая почтовая станция №… Военная прокуратура. Давиду Бернштейну». И письмо дошло, о чем свидетельствуют почтовые штампы – 8 августа 1942 г. Это оказалось первое и последнее письмо матери к сыну, поскольку связь оборвалась. Фаня Марковна вскоре погибла от рук местного жителя, пообещавшего помощь бежавшей еврейской семье перед лицом наступавшей немецкой армии, а вместо этого - убившего и ограбившего их.
Разбираю фотографии, приложенные к военным письмам. На одной - девочка в симпатичном платьице. Круглое личико, озорные глаза-миндалины, ощущение торжества момента. Детская шубка, валенки, стоит на стуле. На обороте написано: "Папочка, мне сегодня четыре годика!" И дата 25 ноября 1942 г. Почерк явно взрослого человека. Звоню Софье Цеханской, чтобы узнать подробности, это она послала мне письма. Софья отвечает, что писала мама на фронт отцу. Старший лейтенант Златокрылец Рафаил Израилевич погиб, и его сослуживцы вернули семье фото. Так и осталось невыясненным, успел ли он увидеть это фото? И вот теперь оно передо мной. Уже давно нет в живых мамы Софочки - Марии Исааковны Фейгиной. Софочка живет в Израиле, ей самой уже много лет, шутка ли сказать, девять правнуков!
Дмитрий Зильберман сообщил, что собирает сведения по теме "Полевая почта красноармейцев в пропаганде Вермахта". Известно, что в годы войны в руки нацистов в качестве трофеев попало большое количество красноармейских писем. Их содержание неоднократно было темой немецких листовок. Информация "из первых рук" о плохом материальном положении в тылу, цензуре, о якобы существовавшем засилье евреев вдали от фронта, активно использовалась пропагандой врага в психологической войне против Красной Армии.
Намерения нацистов использовать советскую полевую почту в своих интересах понятны. Советское командование, воспользовавшись этим, наложило полный запрет на любую информацию, помимо официальных источников. Трагедия состояла в том, что письма, как единственная тонкая нить, связывавшая ушедших на фронт людей с родным домом, оказалась слишком ненадежной. Бойцы и командира Красной Армии мучились неизвестностью. Они вынуждены были писать пустые, ни о чем не говорившие письма, взывая сообщать им любые новости из дома. Отсутствие полноценной переписки пагубно сказывалось на моральном состоянии бойцов и командиров. Двойная мораль, благодаря этому, процветала. Приходившие на побывку раненные и комиссованные (отвоевавшиеся) с фронта люди рассказывали правду - здесь уже цензура оказывалась бессильной ...
Очень показательно, что в Вермахте цензура была выборочной, а в РККА - стопроцентной! Отсутствие доверительной переписки, стремление изворачиваться, приспосабливаться, пускаться на хитрости, чтобы сообщить родным хоть толику правды, увеличивало разрыв между командованием и "низами" в советской армии. Наказание за отступничество было суровым. В лучшем случае письма не доходили до адресата (уничтожались), а в худшем - их авторы брались на учет в СМЕРТШ со всеми вытекавшими последствиями.
Военные письма - это бумага, которая "дышит". Каждое письмо, каждая фотокарточка могла стать последней. Вот почему люди ждали писем с войны с таким трепетом. Хранили снимки сыновей и мужей в военной форме как самое дорогое. Помню из детства, что в белорусской (в русской, украинской, молдавской) деревне, в какую б хату не зашел, на стене, подобно иконе в красном углу, висели рамки. Большие и маленькие, а в них - фотографии дедов и прадедов, свадеб и похорон, выпускных вечеров ... В центре - всегда старались размещать фотографию человека в военной форме.
У меня есть своя концепция. До сих пор большинство тех, кто пытался поднять тему военно-полевой почты, останавливался на подборке писем с их кратким комментарием. Тогда как весь массив корреспонденции 1941-1945 гг. таит в себе интересный анализ. И не обязательно замыкаться в еврейской проблематике. Проект требует более широкого подхода и немалого терпения, ведь придется читать и вникать в ткань огромного количества отрывочных сообщений. Большинство писем войны имели бытовой и случайный характер. Однако в целом, это было уникальное явление со своими закономерностями.
Письма – это достоверные свидетельства, как именно обстояли дела в ту трагическую эпоху. Я и мои коллеги понимаем всю деликатность поступающих на хранение материалов и не собираемся нарушать тайну личной жизни. При публикации полных текстов писем мы просим владельцев и их наследников дать свое письменное подтверждение.
Собранная коллекция будет иметь описание на русском и английском языках. Это даст представление, чьи именно письма поступили в архив, в каком состоянии они находятся и не закрыты ли владельцами (или их наследниками) для доступа читателей и исследователей? Возможность, при которой любой желающий при помощи Интернета познакомиться с содержанием коллекции, исключается – этого требует защита авторских прав. Однако можно будет задать интересующие вопросы о наличии писем от того или иного корреспондента. Лица, заинтересованные в знакомстве с полным содержанием коллекции, должны будут посетить университет.
Создание архива можно сравнить с колодцем, который копают сначала для себя, а потом он достается людям. Это источник, который всегда полон живительной влаги. К нему припадают все, кто испытывает «жажду». Умело собранные сведения, хорошо описанные и систематизированные, снабженные справочным аппаратом и комментариями, трудно переоценить. С течением времени их значимость многократно возрастает.
По итогам этой кропотливой и многоплановой работы, рассчитанной на годы вперед, планируется издавать сборники писем, и готовить монографии по истории полевой и гражданской почтовой службы в годы советско-германской войны.
В заключение я хочу еще раз поблагодарить всех читателей, которые откликнулись и подержали мою идею собрать и сохранить письма войны. Я надеюсь получить новые отклики, рассказы, письма и дневники военных лет, которые можно еще уберечь от забвения. Напишите мне по эл. почте smilov@zahav.net.il позвоните: + (972)-2-672-3682; 02-672-3682 или пошлите письмо на мой рабочий адрес:
Dr. Leonid Smilovitsky, chief researcher,
The Goldstein-Goren Diaspora Research Center,
Carter Bldg., Tel Aviv University,
Ramat Aviv, Tel Aviv 69978, Israel
Заранее благодарен, Леонид Смиловицкий, доктор исторических наук, старший научный сотрудник Центра диаспоры при Тель-Авивском университете.
___
Напечатано в "Заметках по еврейской истории" #2(161) февраль 2013
berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=161
Адрес оригинальной публикации - berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer2/Smilovitsky1.php
