В открытое окно влетела горлица, предвестница радости. Она окунулась в солнечный луч, и стало покойно и безмятежно душе, уставшей от ожидания...
* * *
Уже не первую неделю волчью стаю вела седая крутолобая Сахе. Голод, холод, беспощадный ветер с сухой снежной крупой, смешанной с песком и горькой солью, были их неотступными спутниками. Чувствовалось, что где-то маячит смерть, что она уже выбрала себе жертву среди ослабленных и старых, рысью трусила за последними задыхающимися, ожидая, кто первым упадет на жесткий наст, мучительно кашляя и с хрипом хватая снег, неожиданно затихнет, прильнув к промерзшей земле, или, свернувшись калачиком, уснет навечно. Волчица с каждым днем все чаще переходила на шаг, стараясь сберечь силы, но надо было двигаться и искать в бескрайних степях пищу. Она бежала впереди стаи, иногда останавливалась, поднимала голову, принюхиваясь к потокам свистящего ветра, оглядывалась на изнуренную стаю и вновь продолжала свой бег по твердым снежным волнам, на которых не оставалось никаких следов.
В стороне Сахе заметила странные предметы, похожие на небольшие бугры. Ветер сносил запахи, поэтому она не побежала напрямую к ним, а стала делать круг, принюхиваясь и вглядываясь в завихрения поземки. Осторожность никогда ее не покидала, даже в сильный голод. Вскоре среди горьковатых запахов солончаков она распознала густой дурманящий запах кошмы и целый ворох вяжущих запахов человеческого жилья. Волчица резко остановилась и села, не сводя глаз с источника тревожных запахов. Стая сбилась в кучу, молодые волки нетерпеливо перебирали лапами, старые легли на землю и покусывали редкие травинки.
На человеческой стоянке никто не двигался, не было видно и дыма, сопровождающего самое страшное, что есть у людей, — огонь. Сахе поднялась и медленно двинулась к стоянке. Она периодически останавливалась, садилась, выжидала, но признаков жизни не обнаруживала. Когда волки подошли вплотную, то увидели занесенную палатку, обложенную кусками дырявой кошмы; рядом стояла небольшая телега и лежала мертвая лошадь, даже не распряженная. Когда лошадь, обессилев, упала, у людей, видимо, хватило сил только поставить палатку.
Волчья стая кинулась на промерзлый труп лошади, с яростью раздирая останки. Сахе обежала палатку и тоже присоединилась к скудному пиршеству, не услышав ничего подозрительного. Неожиданно к заунывным стонам ветра, хрусту костей и ворчанию серой братии примешался странный приглушенный звук, похожий на щенячье повизгивание. Сахе встрепенулась, ей почудилось, что это зовут волчата, которых вместе с Колченогим летом убили охотники, выследив их логово. Сахе кинулась к палатке, откуда доносился звук, и просунула голову под полог. В палатке лежали двое мужчин. Один из них свернулся калачиком, его лицо с застывшими глазами было обращено к небу, а рыжая с проседью борода примерзла к ветхой ткани палатки; другой лежал, закинув голову в линялом платке и зажав в руках сверток, прикрытый старым лисьим малахаем. Из этого свертка и доносились те странные звуки. Сахе откинула носом малахай, и резкий запах детского тела ударил ей в нос. От нахлынувшего холода ребенок заплакал, — громко, безутешно, жалобно. Волчица упала рядом и, поскуливая, начала облизывать плачущего младенца. Он на время затих, пытаясь беззубым ртом поймать язык волчицы, но после тщетных попыток опять захныкал. Сахе не выдержала, поднялась; дрожь била ее тело, она вскинула голову и завыла с такой смертной тоской и болью, что вся стая подавленно замерла и даже колючий ветер на время затих.
Сахе вылезла наружу, подошла к молодому и рослому волку, тихо подвывая и подставляя свою шею, закружилась вокруг него. Потом остановилась и посмотрела ему в глаза. Он понял, чего она от него добивается, поднялся и побежал в сторону хребта. Стая двинулась за ним, только волчица осталась стоять у телеги. Через некоторое время она забралась в палатку, легла рядом с ребенком и положила голову на замерзшие руки человека так, чтобы своей шерстью прикрыть лицо человеческого детеныша. Он успокоился, почувствовав рядом живое тепло матери-волчицы, и заснул, чмокая губешками во сне.
Стая тем временем настигла в степи одинокого охотника Йолдо из племени тулунов. Он, не ожидая увидеть так много волков, сначала растерялся, потом принялся стегать лошадь. Но волки не приближались к нему, они перегородили путь к стойбищу и, выстроившись полукругом, погнали охотника в степь. Если он пытался уйти в сторону, дорогу ему преграждал молодой волк. Он не скалил зубы, но от него веяло такой уверенностью и бесстрашием, что охотник не решился выпустить в него стрелу. Йолдо понял, что волки не хотят задрать его, а в степь гонят с какой-то таинственной целью.
Под вечер, когда он уже потерял всякую надежду, что этот бег прекратится, они выскочили к одиноко стоящей палатке. Тут волки остановились, а молодой забежал вперед и сел у заметенной телеги. Охотник спешился, привязал ошалевшую от страха лошадь к заднику телеги, подошел к палатке и поднял полог, но, увидев волчицу, невольно отпрянул, зацепившись за что-то, и упал на спину. Когда он поднял голову, то увидел, что волчица вылезла из палатки и пристально смотрит на него. Охотник осторожно поднялся и вновь откинул полог. Когда он зашел в палатку, то увидел среди замерзших тел сверток с маленьким ребенком. Мужчина взял его, малыш проснулся и опять заплакал; тут же в палатку сунулась встревоженная волчица. Йолдо уже освоился, потому сердито прикрикнул на нее:
— Чего пялишься, никто его не обижает! Сейчас утихомирим твое дитя…
Он вытащил из-за пазухи лепешку, откусил ее, разжевал и этой кашицей стал кормить ребенка. Наевшись, младенец уснул, сыто посапывая. Йолдо развернул его, выбросил мокрые тряпки, вместо них подложил под хрупкое тельце свой шейный платок и опять завернул в лоскутное одеяло. Нахлобучив на голову малыша старый малахай, охотник вылез наружу. В степи разыгрался настоящий буран. Человек с трудом подошел к лошади, сел на нее и рысью поскакал в сторону стойбища. Он не был уверен, сможет ли добраться до дома, — такого ветра достаточно, чтобы заблудиться, выйти не в тот распадок и в ночном крошеве бурана замерзнуть в степи. Но как только лошадь сворачивала с нужного направления, появлялись волки, — и Йолдо исправлял ошибку.
К утру, обессилев, он добрался до своих кошар. Вскоре в его юрте собрались немногочисленные жители стойбища, пришел даже старый врачеватель и колдун Джани. Он, осмотрев ребенка, покачал головой и, почмокав беззубым ртом, сказал:
— Мальчик из странного рода… похоже, что из гаргов. Хотя я не уверен, есть в нем что-то от высшей силы. Наверное, само провидение его спасло, отдав в твои руки. Говоришь, волки привели тебя к нему?
— Да, уважаемый. А главной у них была седая волчица, похожая на Сахе, логово которой мы разорили еще летом.
— Вот видишь, как бывает в жизни… Ты убил ее мужа и детей, а она подарила тебе сына. Пусть из него вырастет настоящий охотник, батыр, пусть он будет всегда справедливым и защищает слабых. Как ты хочешь его назвать?
— Я еще не думал об этом.
— Назови Яром. Это слово есть у нас и у гаргов. Он стоял на краю пропасти между смертью и жизнью, его спасли, — пусть будет Яром.
— Хорошее имя, но очень короткое.
— Почему короткое, разве ты забыл, что волки его спасли?! Так что Яр Волчий — его полное имя.
Старик, не притронувшись к угощению, поднялся, уже было хотел уйти, но повернулся к Йолдо и тихо проговорил:
— Знаешь, охотник, мне кажется, что волчица Сахе заговорила твоего названного сына… а может, кто и посильнее ее. Не бойся, не бойся, просто его никогда не тронет ни один лютый зверь, и все стрелы будут лететь мимо.
После ухода старого колдуна Йолдо долго сидел у очага, пристально разглядывая кулон, снятый с шеи мальчика. На черном кулоне был вырезан бегущий волк. Однажды он уже видел этот странный знак, но не мог вспомнить, где и когда. Странное ощущение не покидало Йолдо, ведь не зря волки спасли этого мальчика… и не случайно именно его, самого знаменитого охотника, эти хищники вывели к мертвой стоянке в степи.
У охотника Йолдо родилось еще много вопросов, на которые он не знал ответов, но в одном он был уверен: больше никогда, ни при каких обстоятельствах охотиться на волков не будет!..
