Персональная выставка Расима Насибулина «Родная земля – 2», общение с автором подсказали тему и дали серьёзный повод для размышлений о путях развития художественной культуры сегодня. К большому сожалению, большинство материалов, появляющихся в наших изданиях и дающих оценку творчества художника в разной степени «мажорной» интерпретации, являются скорее констатацией факта проходящих выставок.
А ведь любая выставка – это событие. Только сразу нужно определить её масштаб. Камерная, т. е. проходящая в маленькой галерее, либо масштабный международный проект. И то и другое показывает небольшой фрагмент, панораму или ретроспективу пестрой, динамичной картины художественной жизни. На многолюдных выставках – публика, оценивающая творчество художника с позиции узнаваемости: «Картина как живая, красиво, похоже». На других, более сложных для восприятия, где зритель – уже ценящий или старающийся понять современное искусство без предубеждения к поискам художника, народа меньше. Поэтому очень важной для Расима Насибуллина стала высокая оценка его творчества президентом Ассоциации по культуре, продвижению туризма, гастрономии и вин, критиком искусства, спикером департамента торговли и региональной выставки Пьемонте Масимилиано Панеро и его советником Барбарой Даниели, побывавшими в Уфе с деловым визитом.
В своей статье «А балаган все длится» одна из самых авторитетных искусствоведов нашего времени М. А. Чегодаева достаточно четко разграничивает массовую культуру, по её определению – всеобщую, ничью, обезличенную, и культуру художественную, интересную именно своей неповторимостью. По её мнению, «высокое» искусство на протяжении всего ХХ века чрезвычайно усложнилось, заговорило на языке, доступном лишь образованному слою общества, утонченной интеллигенции.
Массовая культура сама по себе не может быть плохой или хорошей. Она и массовая-то потому, что достаточно проста и не требует усилий для понимания. А чтобы понять авторскую мысль, несущую в себе подтекст, приглашающую настроиться на размышление, нужно задержаться у работы. И увидеть мир глазами художника, прочувствовать радость озарения. Это не просто. Нужна работа души, отказ от привычного, согласие на право художника видеть не так, как видит большинство. Необходимо умение разделять радость открытия красоты и глубокого смысла, казалось бы, в самых простых, обыденных вещах. И уровень образования, способность принять чужую точку зрения, учиться и учиться становится решающим моментом в предпочтении выбора.
Работы Расима Насибуллина трудно вставить в жанровую рамку. Его интересы широки, в то же время он старается из каждой «зацепившей» темы взять все, добраться до сути, отбросив наносные – «случайные» – черты. Раскрывается панорама меняющейся и в то же время узнаваемой, родной природы. Мягкая пластика горной линии, отражение в спокойной воде неба и приглушенных оттенков листвы. Как подтекст умиротворения, понимания мелочности сиюминутных проблем перед лицом подлинного величия реального мира. Вечная гармония. У художника имеется целая серия акварелей на эту тему: «Нескончаемый дождь», «Ожидание зимы», «Мостик в лесу». Трудно даже выделить наиболее интересные произведения. Вписываясь в общую очень целостную концепцию выставки, они удачно поддерживают и дополняют друг друга. В отличие от ранних работ, более этюдных, они производят монументальное впечатление. На образ работает все – очень простая сдержанная композиция, широкий уверенный мазок, сложная цветовая гамма. Общее состояние – в противовес восторженному импрессионистическому восприятию и кажущейся легкости письма. Вневременное и одновременно меняющееся мягко, но постоянно окружение человека, заметное разве только при возвращении после долгого отсутствия. И свет, когда солнце уже село, а ночь еще не вступила в свои права. Неуловимый момент грани бытия, приглушающий реальность, обостряющий чувства. Ожидание чуда…
Натюрморты, несмотря на кажущуюся камерность жанра, предстающие формулой вселенной – её малой части: «И в капле росы отражается мир». Самые простые вещи – кувшин, тыквы, медовая рамка, предметы незатейливого быта, земные плоды. Приглушенные оттенки коричневого, охры, зелени, энергичная живопись. Уверенная лепка формы. Минимум, говорящий больше, чем сложная и яркая композиция. Это только часть работ, созданных художником в последнее время, дающая представление о его преданности своей теме – родному краю, живущим там людям. Меняется стиль, техника, палитра – но главная тема всегда прочитывается однозначно.
Как говорит сам художник – каждый человек развивается: «Старые работы отражают поиск себя, своей манеры, своих красок. Сейчас у меня уже есть отработанные технологии, живопись моя очень активна по цвету. Новый стиль – архитектурная колористика, став ответом на вызов времени, используется при обучении студентов. Постоянное участие в интересных выставочных проектах помогает творческому росту, не позволяет расслабляться. Учатся у тебя, учишься сам. Это очень важно для художника». И вся биография мастера служит подтверждением этих слов.
Расим Насибуллин родился в деревне Рятамак Ермекеевского района, расположенного на западе республики. До десяти лет Расим прожил в тесной связи с миром природы, в небольшой деревне, где все настолько хорошо знают друг друга, что становятся почти родственниками. Плавные очертания гор, капризный Ик, постоянно меняющий русло, смена времен года – вечная игра природы. Позднее детские, может быть самые яркие, впечатления лягут в основу ряда работ, посвященных родным местам: акварели «Дождь на реке Ик», «Одинокая ива». Художник считает, что тесная связь с землей, людьми, привычный жизненный уклад оказали влияние на мировосприятие, сформировали философский взгляд на жизнь и наложили отпечаток на все дальнейшее творчество.
Затем художественная школа – интернат имени Давлеткильдеева. Продолжение образования на художественном отделении Уфимского государственного института искусств. Имена педагогов, говорящие сами за себя: Рашит Нурмухаметов, Ахмат Лутфуллин, Михаил Назаров. Работы раннего периода разноплановы, что свидетельствует об активном поиске своего стиля. Выставки с очень разными творческими группами – «Альянс», «Инзер», «Крик», «Артыш». Первые успехи. Преподавательская деятельность и поездки по стране. Расим Насибуллин знакомится с Прибалтикой, Петербургом, Казанью, другими городами. Возит на пленэрную практику своих студентов, пишет вместе с ними. Но город так и остался для него местом работы, не став родным. Городской пейзаж, по его словам, никак выше этюда не идет. Хотя были успешные, нашедшие своего зрителя работы, на большую картину как-то пока не тянет. Город – это все-таки не мое, заключает художник.
Именно глубокое понимание искусства, размышления над путями его дальнейшего развития делают Расима Насибуллина интересным собеседником. Также постоянная работа со студентами способствовала развитию умения четко формулировать мысль, убедить, что в спорах с молодыми авторами очень важно, особенно в процессе обучения. А убеждение кистью – лучший вариант в таких дискуссиях.
Вызывает глубокое уважение позиция художника. «Я не могу оставаться равнодушным к отношению зрителей на проявление агрессивности и трагизма в искусстве, – говорит он. – Более широкая аудитория всегда склонялась к мажорной теме, предпочитая часто сложной, требующей работы мысли подлинной красоте красивость и легкость темы. Искусство может радовать, но не должно играть роль развлечения». В то же время, считает Насибуллин, во внутренней культуре художника должен существовать нравственный барьер. Выплескивать накопленный годами (жизнь ведь не всегда легка и радостна) или вызванный моментом негатив не всегда уместно, да и некорректно. Вопрос, понятно, дискуссионный. Существуют разные мнения, можно привести ряд аргументов за и против. Например, в Китае традиции, насчитывающие несколько тысяч лет, заслуживают уважения и изучения. Обратите внимание, как там жестко регламентируются предметы искусства, вводимые в окружение человека, ведь они должны радовать глаз, а не добавлять отрицательных эмоций. В то же время, сохраняя свою школу, китайские авторы проявляют интерес к европейскому искусству, особенно к русской академической школе. В 1920-е годы в Шанхае и других городах оказалось большое количество русских эмигрантов, в том числе художников. Китайские мастера, воспринимая европейскую школу, получают более широкие возможности для творческой реализации.
У нас растет количество выставочных площадей, но качество выставляемых работ, к сожалению, падает. Раньше цензура художественного фонда хотя бы гарантировала профессиональный уровень. А сегодня выставки (особенно молодых авторов) показывают проблему со школой и с объединяющей экспонентов общей идеей. Нет вызывающих споры ярких работ. Это проблема не только искусства, утверждает художник. В России уже на уровне всей страны идет поиск национальной идеи. Хотя основная идея искусства никуда не исчезала. В основе любого творчества лежит хорошая школа, умение рисовать и писать, в первую очередь профессионально. Проблема особенно заметна на молодежных выставках. Зачастую ни техники, ни свежих идей, ни вызывающих споры ярких работ. Нет и уважения к своим национальным корням, которые необходимо знать и развивать. У нас много хороших художников, чье творчество нужно показывать, на работах которых можно учить студентов художественных учебных заведений. Но где музей современного искусства? Столице это непростительно. В то же время политика художественного фонда, пытающегося законсервировать национальную культуру, лишает права на свободу поиска новых средств выражения. Искусство не может застыть монументом. Особенно это видно во время выставкомов, когда работы отбираются по критериям соответствия традиции с точки зрения членов выставкома.
С этими мыслями художника трудно не согласиться. Постоянная экспозиция работ современных художников, собранных во время закупок с проходящих выставок, стала бы хорошей школой для молодых, площадкой для тематических выставок «Учитель – ученик». Показ творчества художника, ведущего педагогическую деятельность, и работ его учеников в рамках одной выставки стимулирует творческую активность обеих сторон.
Сам же Расим воплощает свои теории в жизнь, вся его жизнь записана кистью. Детские воспоминания нашли отражение в полотнах «Посвящение матери», «Вечерний мотив», «Нежность». Термин «пластический фольклор», введенный в искусствоведение Альмирой Янбухтиной, как нельзя лучше отражает суть творчества Расима Насибуллина. Этот слегка приглушенный колорит и кажущаяся простота композиции, характерная для народного декоративно-прикладного искусства, всегда доминировали в лучших работах.
Устойчивость и повторяемость образов становятся краеугольным камнем мироздания. В данном случае вспоминается живопись Павла Кузнецова, особенно вещи, связанные с образом Востока, созданные во время путешествий в киргизские степи и узбекские города. Но если условность пространства и фигур «восточных» картин Кузнецова все-таки идет через символику иконы и сплава византийской традиций с Парижем, поисками европейскими художниками новых путей в искусстве, в работах Насибуллина можно увидеть врожденное, абсолютно естественное чувство декоративизма, пластики, цвета. Это впитанное с детства эпическое чувство времени и пространства, их неразрывности лежит в основе его творчества. Орнаменты вышивок, аппликация, украшения, традиционный крой и украшение одежды с памятью функции оберега, сохранившаяся натура. На территории нашей республики еще счастливо сохранились оазисы красоты упорядоченной жизни, где у каждой вещи, каждого человека было свое неизменное место и свое предназначение.
Интересно композиционное решение: постройки и немудреные предметы сельского быта, растения и животные, человеческие и фантастические фигуры сплетаются в причудливый узор, Дерево превращается в живое существо, приглашая под свою сень («Бабушка Сания»). Еще интереснее композиционное решение в полотне «Семья». Женщина, мужчина, ребенок, корова, кошка. На переднем плане – ваза с фруктами. Не персонажи – символы. Плоскостность, условность, два цвета – алый и бирюза. Устойчивые конструкции. Основательность: внутреннее пространство дома, печь – тепло, в центре – детская кроватка. Луна нимбом над головой матери. Мужская фигура, связующая землю и небеса. Глаза, объединяющие всех действующих лиц почти библейской сцены. Такая вневременная и внеконфессионная «Троица». Камерная тема вырастает в них до эпического уровня.
По убеждению художника, обращение к глубинным слоям исторической памяти расширяет возможности искусства. Образ, отшлифованный веками и ставший архетипом, становится якорем, помогающим удержать стремительно разрушающийся привычный мир. Человеку всегда нужна точка опоры, запас прочности. Художник старается противопоставить дьявольскому двадцатому и начавшемуся двадцать первому веку с тенденцией саморазрушения свое творчество. В работах Насибуллина – гармония, пластика, образность, приятная для глаза. Эта, не побоюсь термина, «пасторальность», мечта человека о «золотом веке», который для каждого свой: детские воспоминания, природа, не испорченная цивилизацией…
Творчество Насибуллина двояко. В нем есть неприятие современного города и нежность, рустикальность, максимальная архаизация собственного мира, сотканного из воспоминаний, мечты, убежденности, что человечность и её вечные ценности не меняются от изменения внешнего антуража. Тут, может, основная мысль – показ на контрасте с традиционной культурой «пустозвонства и суетности большинства “измов” этого странного века» (Е. Беляева. «Из ненависти к поп-арту». – Культура, № 1, 2011, с. 11). Но если в музее мы видим многое, вырванное из привычного окружения, под мертвящим светом искусственного освещения, то в своем творчестве художник не оживляет ушедшую историю. Он показывает живой мир, существующий рядом с нами. Это возможность остановки, отдыха, неспешного размышления и осмысления. Часто в повседневной суете некогда задать себе вопрос: «Для чего я живу, где моё место, цель, к которой нужно уже не идти, бежать, сталкиваясь и набивая шишки?» И как часто, вроде получив желаемое, человек не находит ни счастья, ни удовлетворения. А может быть, истина, лежащая в основе творчества художника, дает ответ на этот вопрос? Может быть, просто нужно уметь её увидеть?
