Воздуха не было. Каждая попытка вдохнуть отдавалась внутри, будто по застрявшему в горле горячему кому проводили наждаком. Сердце то заполняло всю грудь, то куда-то пропадало. Давид с трудом повернулся и посмотрел на будильник. Три. Медленно встал и сделал несколько шагов по комнате. Ему показалось, что стало легче. А вдруг пронесёт?
Это началось несколько дней назад. Он вроде в шутку сказал, что чувствует тяжесть в спине. Жена шутить не собиралась: «Нужно провериться. Это сердце…» Он отмахнулся: «Я ведь только месяц назад обследовался. Ничего не нашли. Здоров». О том, что на работе почувствовал внутри режущий удар – под дых – говорить не стал. Он тогда попросил у кого-то папироску, хотя не курил уже десять лет. Легче не стало. Правда, потом его отвлекли – и боль незаметно ушла. А сейчас вернулась. Удесятерённая… Что было в последние дни? Ничего. Кроме разговора с директором. Тот проходил мимо его рабочего места – и вдруг остановился.
– Как трудится наш пенсионер? Не тяжело?
– Спасибо, Григорий Иванович. Справляюсь.
Убедившись, что их никто не слышит, бывший сокурсник подошёл ближе.
– Не устал заниматься галиматьёй? К себе не тянет?
– Тянет. А что толку?
Потом долго не мог успокоиться. И так по утрам ему приходилось переламывать себя, без конца напоминая, что цех, в котором знал каждую пылинку, больше не его. Свою нынешнюю работу в палате мер и весов – гирьку туда, гирьку сюда – временами ненавидел. Но зачем Гриша заговорил об этом? Неужели потому, что в незапамятные студенческие времена Давид учился лучше? Да и начальником цеха стал раньше. Когда-то. Были и мы рысаками…
Он вставал, потом садился на кровать, пытаясь найти какую-то неведомую, спасительную позу. Но боль находилась всюду, будто воздух только-только зародившегося октябрьского дня был уже заряжён ею. Нужно позвонить Поле. А что сказать? Что не смог перетерпеть двух часов до окончания её дежурства? Неужели он настолько ослаб? Стыдно…
Давид лёг, закрыл глаза – и увидел жену. Она говорила с кем-то по телефону. Никаких слов нельзя было разобрать, но сам голос действовал успокаивающе. Как снотворное…
Вдруг прямо в ушах застучало что-то тяжёлое, грубое, настырное. Будильник, всего-навсего будильник… Он повернул голову: начало шестого…
Почти на автопилоте встал и подошёл к телефону. Поля ответила сразу. Повезло.
– Полечка, приезжай, – Давиду казалось, что говорит кто-то другой.
– Болит? – Жена скорее утверждала, чем спрашивала. Неужели его выдаёт голос?
– Да, – говорить становилось всё труднее, слова застревали в горле.
– Давно?
– Третий час.
– Давидка, родной, не волнуйся. Позови Лизу.
Он потащился в соседнюю комнату, где спала семнадцатилетняя дочь. Услышав слово «мама», Лиза тут же встала.
– Папочка, пойдём – ляжешь, – вид у девочки был решительный… и испуганный. – Мама уже едет.
Ему казалось, что он не успел прилечь, как раздался звонок в дверь. Дочка, сидевшая рядом, кинулась в прихожую.
В спальню вошла жена – и с ней черноволосая женщина с маленьким чемоданчиком, который раскрылся будто сам по себе.
– Ничего не говорите, Давид Израилевич, – врач вела себя так, будто они давно знакомы. – Сейчас будет легче.
– Что, Сана? Инфаркт? – голос жены слышался, как сквозь сон. Боль неожиданно отступила.
– Похоже, да. И немаленький. Я сделала укол. Будем везти?
– Одну секунду, – Полина подошла к кровати и внимательно посмотрела на мужа. – Да. Зови санитаров.
– Полина Абрамовна, можно выносить? – тихий голос вошедшего в комнату мужчины не вязался с его крупной, сильной фигурой.
– Конечно, Кирилл. Приступайте.
Давид раскрыл глаза. Чьи-то руки ловко выбрали его из кровати. «Зачем? – возмутился внутри двойник, здоровый и сильный. – Я сам».
Санитары медленно спускались по лестнице. Лежать на носилках было неудобно. Точным, экономным движением больной поправил собственное тело.
Возле подъезда стояла «неотложка». Увидев выходящих людей, водитель включил мотор. Жизнь продолжалась.
Июнь 2012
___
Напечатано в журнале «Семь искусств» #2(39) февраль 2013 7iskusstv.com/nomer.php?srce=39
Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2013/Nomer2/Suslovich1.php
