Международный день родного языка (International Mother Language Day) был провозглашен Генеральной конференцией ЮНЕСКО в ноябре 1999 г. и отмечается каждый год с 21 февраля 2000 г. «с целью содействия языковому и культурному разнообразию и многоязычию». Генеральная Ассамблея ООН поддержала это решение и призвала государства-члены ООН и Секретариат ООН способствовать защите и сохранению всех языков народов мира.
Как объяснить эту инициативу ООН? С одной стороны, мы видим ускоряющийся процесс глобализации и стирания национальных границ, то есть унификации человечества с превращением его в усредненную биомассу людей материалистической культуры англоязычного американского образца с единым мировым правительством (ООН этому способствует, хотя и не будет таковым правительством). Этот процесс денационализации особенно очевиден в последние десятилетия в Европе, страны которой еще недавно считали себя христианскими, а ныне не смогли добиться упоминания христианства в общеевропейской Конституции.
С другой стороны, в рамках ООН с 2009 г. издается «Атлас исчезающих языков мира, находящихся под угрозой исчезновения». По оценкам ЮНЕСКО, половина из 6900 языков мира находится под угрозой исчезновения, в том числе 136 языков на территории Российской Федерации.
Инициаторами учреждения Международного дня родного языка стали не только политики-представители малых народов, но и ученые-лингвисты. По их мнению, сохранение всех, даже малораспространённых языков, важно не только с точки зрения сохранения самобытности многих малых народов и уважения их национальных культур, но и с научной точки зрения. Ведь многие исчезающие языки несут в себе важную информацию о праистории развития человечества и его праязыке, о происхождении, переселении и культурном взаимовлиянии народов, и они ещё плохо исследованы лингвистами (некоторые языки совсем не описаны). Сравнительные лингвистические открытия в этой области, в том числе в изучении мертвых языков, могут не только служить уточнению исторических процессов прошлого, но и помочь в мировоззренческом осознании духовной истории человечества и места в ней различных народов.
Язык — это удивительное творение Божие. Язык появляется вместе с человеком как способ его общения с Богом, а затем и с другими людьми. В языке мы имеем тончайшую материальную оболочку (в звуковом или графическом виде) для сохранения и передачи нематериального смыслового содержания — мысли. Это содержание изначально создается Богом в виде первичных понятий бытия, а затем творчески дополняется человеком, начиная с момента, когда Бог доверяет ему дать имена зверям и птицам (Быт. 2:19–20).
Язык был бы не нужен самодостаточному индивидууму, это наглядное свидетельство общественной природы людей как взаимозависимых существ, которые не могут ни зародиться самостоятельно, ни развиваться без участия других людей. Таким образом, язык развивается одновременно с развитием человека. В ходе земной истории человечества язык не только количественно обогащается, но запечатлевает в себе развитие духовного состояния общества. Соответственно в языке образуются разные уровни: от высокого священного — до низкого и греховного. И потому язык как великая духовная ценность нуждается в постоянной заботе, уходе, очищении должного от недолжного.
Как говорит Священное Писание, поначалу «На земле был один язык и одно наречие» (Быт. 11:1). Разделение на различные языки было произведено Самим Богом уже после потопа с явной целью создать перегородки для нового распространения зла в человечестве. Это произошло во время горделивого построения людьми Вавилонской башни, которой они хотели достичь Бога и сравняться с Ним (повторяя завистливую похоть сатаны и под его влиянием): «построим себе город и башню, высотою до небес; и сделаем себе имя». Чтобы воспрепятствовать этому, Господь «смешал их язык», «чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь по всей земле» (Быт. 11:4–8).
По мере территориального обособления различных групп людей возникают различные народы с этнографическими отличиями, обусловленными разными географическими, климатическими, политическими условиями. Всё больше различались и их языки; впрочем, при всем различии множества языков в них сохранилось и определенное сходство, на основании которого в языкознании их объединяют в языковые семьи, группы, ветви. С помощью сравнительно-исторического метода лингвисты давно пытаются даже реконструировать праязык. Например, доминирует по сей день теория санскрита, лежащего в основе индоевропейской языковой семьи. Однако выдвинуты и другие теории. Современные методы ДНК-генеалогии дают неожиданное подтверждение «антинаучным мракобесным» утверждениям, известным еще с XIX в., что в основе так называемой индоевропейской цивилизации лежит славянство (см. книгу А. Клёсова «Откуда появились славяне и “индоевропейцы”»?), а следовательно и праславянский язык как основа «индоевропейской» семьи.
Разделение человечества на различные языки было Богом не отменено, поскольку это, несомненно, сдерживало быстрое распространение мирового зла. Однако Христос указал и способ преодоления этого разделения путем обращения всех народов к Истине через вхождение в Церковь. Для этого Христос произвел чудо, обратное вавилонскому смешению языков: дар говорения на разных языках Своим Апостолам, которые стали говорить на разных, не известных им ранее, языках, чтобы нести проповедь спасения по всему миру (Деян. гл. 1–2) (праздник Св. Троицы). Только с этой целью благотворно преодоление языковых барьеров (это должен быть и праздник православных переводчиков).
И вот что еще интересно в сравнительном языкознании. Язык как материальная оболочка духовного содержания может в чем-то характеризовать и дух народа. Генеральный директор ЮНЕСКО К. Мацура верно отметил в 2003 г.: «Родные языки уникальны в том отношении, какой отпечаток они накладывают на каждого человека с момента рождения, наделяя его особым видением вещей, которые никогда на самом деле не исчезнут, несмотря на то, что впоследствии человек овладевает многими языками. Изучение иностранного языка — это способ познакомиться с другим видением мира, с другими подходами».
Это наблюдение, столь очевидное для японца, имеет подтверждение в «теории языковой относительности», которая утверждает, что структура мышления и способ познания внешнего мира зависит от структуры используемого национального языка. Например, только в русском языке слово «правда» имеет значения и «истины» и «справедливости», а слово «жалеть» означает также «любить», слово «наказывать» изначально значит не «карать», а «преподавать наказ должного». Русский язык, происходящий от церковно-славянского, сохранил в себе такие качества благолепия и гармоничности, каких нет ни в каком другом языке (разве что в греческом, от которого святые Кирилл и Мефодий заимствовали благолепные формы при переводе церковных книг и богослужения на славянский язык).
В этом смысле наш русский язык уникален своей христианской сущностью — об этом есть книга православного азербайджанца Василия (Фазиля) Ирзабекова «Тайна русского слова». Ему со стороны открылось в русском языке то особенное, что мы, русские, живя в этом языке, не замечаем, потому что считаем не особенным, а привычным и естественным. (Интересны также филологические лекции на эту тему Т.Л. Мироновой, реконструирующие церковно-славянское значение многих обыденных слов.)
Поэтому мы с полным правом можем считать русский язык проявлением и инструментом удерживающей христианской цивилизации, которой Господь Бог даровал шестую часть земной суши, пока мы сами не стали отказываться от этого своего призвания. А успех английского языка стал инструментом противоположной глобальной духовной силы, подчиняющей себе мир для царства антихриста. (См. статью автора «О “периодической системе народов” в драме истории».)
В связи с этим нужно отметить, что нынешние украинский и белорусский языки представляют собой искусственное, геополитически насажденное врагами России и Православия искажение нашего общего русского языка. И в этом искажении есть две стороны.
Несомненно, что южнорусский, малороссийский диалект русского языка издавна существует, однако он изначально не противостоял русскому языку, а был его местным дополнением и украшением (так мы и сейчас воспринимаем украинские народные песни). В филологии есть такое понятие — диглоссия, когда в одной языковой системе сосуществуют как бы два родственных варианта, имеющих разные назначения и этим дополняющих друг друга. Таковы, например, общенемецкий литературный язык и его северное (платтдойч) или южное баварское наречия (не каждому немцу понятные). В любом языке существуют литературная книжная речь (в том числе ее стилистически высший уровень — сакральный) и разговорно-диалектные разновидности, которые не мешают друг другу. Перевод с одного такого «языка» на другой не нужен и даже невозможен, ибо при этом теряется уникальность его применения: например, невозможно богослужение вести на бытовом языке. Эти разные части одного языка используются каждая в своей сфере применения и вместе составляют общее национальное богатство народа.
Другое дело, что с целью поощрения отделения Малороссии от Российской империи австрийцами и поляками были предприняты специальные усилия по внедрению в малороссийский диалект русского языка немецких и польских слов, была изготовлена и сепаратистская грамматика и соответствующая «антимоскальская» история, которая ныне преподается в школах «независимого государства Украина».
Подобная политическая цель особенно очевидна в белорусском языке с его искусственно внедренной филологической безграмотностью, когда диалектному произношению попытались придать статус особой национальной морфологии, искажающей этимологию слов и их смысл. Например, искаженное сепаратистами слово «Багародица» фактически посягает отменить слово Бог. (См., напр., статьи заслуженного деятеля науки Республики Беларусь профессора Р.М. Игнатищева и А. Гронского.)
Отторжение т.н. «украинского» и «белорусского» языков от русского — это отторжение этих частей русского народа от его удерживающей православной миссии Третьего Рима.
Да и сам русский язык нуждается в защите, в том числе от «прогрессивного» засорения иностранными терминами, в основном англицизмами, даже в тех случаях, когда давно имеются соответствующие русские слова. К сожалению, это разрушение языка насаждается сверху — достаточно послушать речи правителей... Впрочем, на эту больную тему уже много написано.
P.S. Считаю своим долгом выразить личную признательность Анатолию Яновичу Шайкевичу, который в 1970–71 гг. преподавал нам языкознание на первом курсе московского иняза и своими увлекательными лекциями зародил во мне философский интерес к лингвистике. Если бы моя склонность к философии не нашла себе применение в историософии, я бы избрал профессию раскрытия лингвистических тайн. В данной моей заметке о родном русском языке — возможно лингвистически не вполне «профессиональное» отражение основного моего историософского интереса.
