* * *
Мне эту девочку, бегущую в метро
По полотну вельветовых ступеней,
Улыбкой ангельской и худеньким плечом
Умело так весь мир отодвигая,
Мне эту девочку, зовущую с собой
Счастливым, несчастливым ли мгновеньем,
Игриво строчки на ходу слагая,
Такую кроткую и дерзкую притом,
Нет, не догнать...
Исчезнувшей в толпе
Мне — руку не успевшей протянуть ей —
Хоть крикнуть бы,
хоть голосом своим
Достигнуть слуха чуткого бегуньи...
Увы...
Так почему же иногда
Я нахожу обрывки строк её
В своём блокноте?..
7 января 1983 г.
* * *
Наследницей твоей иду
По миру, полному сиротства,
В немой расцвеченной толпе
Своим нарядом выделяясь...
На самом ветреном ходу
Не думаю о превосходстве, —
Но повторять себя и петь
Слепым — надежду оставляю.
13 января 1985 г.
* * *
«Вот опять окно…» М. Цветаева
Горит долготерпением окно.
В такую ночь дождю бы хоть пролиться! —
Но бесконечно звёздный свет струится,
Когда в цепи разорвано звено…
Разомкнуты упрямые уста,
И руки, позабывшие о деле,
Без сил и без работы оскудели…
Звенит ночным аккордом пустота.
Часы остановились.
И сукно,
Разрезанное для нужды домашней,
Под стол скользнуло, словно день вчерашний…
Горит
долготерпением
окно!
1990 г.
* * *
Дай, Господи, и мне какую-либо силу
Быть в этой жизни заодно с тобой,—
Нащупать ту единственную жилу,
Где — кровь,
и — пот,
и — столбик верстовой...
Где всходит день кроваво-красным диском
Не после ночи — после бытия,
Где крах и взлёт стоят настолько близко,
Что выбор сделать в силах только я.
14 октября 1991 г.
* * *
И всё-таки я есть. И это значит, —
Иду ли я, ловлю ли взгляд лихой,
Во всём я полагаюсь на удачу,
И мне она является. С лихвой.
Мне б только среди лести не зазнаться,
Среди бессильных сил не растерять…
И пусть потом глаза мои вам снятся,
Стихи мои —
и так вам повторять!
1993 г.
ЗАПОЗДАЛАЯ КАРТА
Слышен шорох далёкого платья...
Достаю из колоды времён
Я свою запоздалую карту,
Чтобы броситься снова в объятья
Под распятием старых знамён.
Достаю запоздалую карту
И, как издавна, ставлю на жизнь.
Незатейливо память диктует,
Чтоб в пылу игрового азарта
Не забыть горький привкус отчизн.
Незатейливо память диктует
Сохранить роковые черты.
И в угоду наставнице смелой,
Через время лукаво следящей
Каждодневно — и денно и нощно —
Как иду по ступеням судьбы, —
Моё сердце порой негодует,
Замерев у запретной версты.
И в угоду наставнице смелой,
Отвергая и счастье, и боль,
Достаю запоздалую карту
И, как издавна, ставлю на жизнь...
Игроки предо мной растерялись,
Мой соперник белей полотна,
И рукою холёной дебелой
Он швыряет на раны мне соль...
Но всесильная тень Херувима
Заслонила меня от беды —
Достаю запоздалую карту
И бросаю, как вызов, на стол...
Всё смешалось: века, поколенья,
И в костре догорают поленья, —
Колыханье истёртых знамён:
Вот САФО,
ЖАННА Д’АРК
и МАРИНА —
И неслышное платья скольженье
По паркету уставших времён...
1997 г.
* * *
Стынет река.
Тяжелеют метанья
Вечера синего над Окой.
Но не исчезло ещё колыханье
Вод, предназначенных на покой.
Но не исчезло ещё восхищенье
В небе холодным куском янтаря,
Медленно тающем в изнеможенье,
Щедро прощальные блики даря.
Ветер тревожит верхушки соцветий,
Самых последних в предзимней тоске,
Но ещё светел,
ах, как ещё светел
Берег, который выводит к Оке!
Здесь, на ступеньках заветного рая,
Как бы хотела Марина лежать,
Но, на далёкой земле умирая,
Знала душою — тому не бывать.
Гаснут, сгорая, янтарные блики —
Солнце как будто ушло на покой.
Спеет туман, и доносятся крики:
Клин журавлей над озябшей Окой.
В песне прощальной, скупой — журавлиной
Я различила далёкий привет
И ощутила — я рядом с Мариной
Через канву разделяющих лет!
1 октября 1997 г.
Завещание
Там, где камень над рекой в Тарусе, —
Я — хотела бы лежать...
Этот город, дорогой и русский, —
Вечно обожать!
Не обидится она, Марина,
Что в земле родной
Я — такая взбалмошная Нина... —
Мне — лежать одной.
Но, как Феникс, восстаю из пепла —
Катится вода,
Из седого бредостного пекла
Восстают года
И мои, и солнечной Марины —
И своей рукой
Я пишу — непризнанная Нина —
Бряцающей строкой:
«Я хотела бы лежать там,
Где хотела бы лежать
Марина Цветаева».
10 февраля 2001 г.
Наследнице
Той вдохновенной девочке, которая за мной,
Страдая, обмакнёт перо в небес чернила
И выпишет луны рогалик ледяной
И формулу любви от сотворенья мира, —
Я подарю секрет таинственных высот,
Которых суждено достичь отнюдь не каждой,
И ключ от чар земных — от истинных красот,
Корабль успеха —
Звёздный — не бумажный!
Той вдохновенной девочке, которая за мной
Пройдёт сквозь грани чувств,
не ведая предела, —
Я подарю в ответ великий шар земной
И солнечный полёт,
чтобы душа — летела!
11 апреля 2001 г.
* * *
Мне — сорок восемь.
Мне — почти что сорок девять.
Но крылья где-то потерял мой лучший лебедь.
Он не погиб, не улетел, —
лишь крылья сбросил
И в мире сером позабыл, что в небе —
просинь,
Что бесконечные пути всегда конечны,
Что только дети на земле ещё беспечны,
Что словом каждая душа живёт и дышит,
Что солнце сердца
до конца всей жизнью движет.
Что если Богом дан талант,
то жизнь — под Богом,
Что если мне мужчина дан,
то он — под боком...
Что если крылья за спиной —
всегда трепещут,
Что если проклял ты слова —
они зловещи.
Ах, лебедь, лучший лебедь мой, где твои крыла?
Моя постель без слов, без рук твоих остыла...
Но горше всех, горчайший грех —
тебе помеха —
На месте крыл твоих — дыра —
души прореха.
18 декабря 2004 г.
Через век...
Ах, Марина!
Стынет ветер на губах...
Ты — в Париже,
Я — в России...
Между — «Ах!»
Ты — в XX,
в XXI я теперь —
Между нами —
только маленькая дверь...
Я стучу в неё упругим кулачком. —
Обернулась ты —
но стук мой не знаком...
И опять идёшь по скользкой
мостовой...
Я в России — ты в Париже —
Боже мой!
Мне никак не достучаться через век...
Твой Серёжа,
мой Серёжа —
тяжесть век...
За разлукою — разлука...
Не беда...
Лишь бы капали по капле
в жизнь года...
Ты — в Россию...
Мне — в Париж бы...
Не спеши
Смерть искать
в своей елабужской глуши...
Твой Серёжа канул в вечность,
Мой — навек...
Как к тебе мне
достучаться
через век?..
26 марта 2008 г.
Учусь летать
Гори огонь души моей нетленной!
Гори костёр, пока ещё трава
Командует во всей моей Вселенной, —
Пока жива...
А осенью зажгу костры иные
Закатами в угоду октябрю,
И прослезятся дали расписные —
Пока творю...
На холст зимы я краски накидаю
Всё белые, седой зиме под стать...
Но чувствуешь?
Пределы покидаю —
Учусь летать!
Весна придёт и светлые пространства
Неведомым ключом мне отомкнёт.
Ах, вот оно —
заоблачное странствие! —
Какой полёт!
Пока трава,
и рожь,
и куст согбенный,
И каждый человек
стремятся ввысь, —
Не погасить зарю души нетленной:
За смертью —
Жизнь!
4 июля 2009 г.
Цветаевы в Тарусе
На Ваганьковском кладбище
редко бывает покой —
Здесь и осенью шумно,
и летом,
и даже весною.
Вот могила Есенина…
Хочешь,
немного постой,
Пообщайся с его окрылённой,
высокой душою.
На могиле Высоцкого
тоже толпится народ —
Бесконечной рекою с цветами
текут к нему люди…
Здесь гитары звенят —
и уносится в небо аккорд,
Словно праздник здесь даже
и в самые хмурые будни.
А чуть-чуть отойдёшь,
пробираясь средь мраморных плит
И оград,
где листва, отшумев,
тихо наземь слетает,
И замрёшь —
разве не был при жизни
он так знаменит?
Он,
подвижник искусства,
директор музея,
Цветаев…
Да, Иван — ей отец —
свет Владимирович — дорогой,
Он лежит здесь с любимой женой,
что детей подарила,
А Марина на кладбищах мира,
как будто изгой, —
Хоронили спеша,
не запомнилась людям
могила…
Но в Тарусе есть камень,
где в солнечный день в октябре
Все читают стихи
и цветы от души возлагают —
Через тысячи вёрст
прилетают сюда на заре
Души матери,
папы,
детей — и тебя почитают.
«Здесь хотела б лежать…»
А чуть дальше, над ясной Окой,
Светлый образ застыл в чёрной бронзе,
людей привлекая.
Хочешь — мимо пройди,
но немного,
немного постой:
Вот Марина идёт босиком,
через Время шагая…
На Цветаевский праздник
стекаются люди сюда —
Поклониться Марине,
стихи почитать,
прослезиться…
Поколенья сменяются,
катит беспечно вода —
Поклонение ей будет вечным,
и памяти — длиться!
А Иван — что отец —
свет Владимирович — дорогой,
Будет рядом теперь над Окой
приобщаться к искусству,
И к нему потекут
россияне с цветами рекой,
Чтобы их возложить здесь, в Тарусе,
к подножию бюста.
В этот памятный день
мы стоим, отрешённо вздохнув,
Оглянувшись на прошлое,
книги Марины листая,
И свою благодарность,
все ветры земли развернув,
Посылает нам с неба Иван —
свет Владимир —
Цветаев.
6 октября 2010 г.
Предчувствие чуда
Ах, я не знаю,
я не знаю,
Какого чуда я хочу…
Приметы осени листаю —
Вот лист, скользнувший по плечу…
Вот лес, редеющий без листьев,
Качающий на ветках грусть,
Вот облако на небе мглистом,
Где отражается вся Русь:
И величавые проспекты,
И горький сельский неуют,
И возводимые объекты,
И храмы, что тоску несут
Людскую — в вековом боренье
За святость своих грешных душ,
И чаша, полная терпенья,
И запах предстоящих стуж…
А чуда хочется всё больше —
Уж так устроен человек,
И небо ниже,
гуще,
строже —
Вот-вот на землю рухнет снег…
И обновление нахлынет,
Чтобы прикрыть всю грязь земли —
Весь мир в линеечку из линий,
Что с неба к душам пролегли!
19 октября 2010 г.
* * *
И вот уже листья зажглись
Сплошным предосенним пожаром —
Как видно, пылало недаром
Огромное солнце, как жизнь.
Пора увяданья?!
Ну что ж!
Опять нам является чудо —
Листва — в позолоте как будто,
И — падает солнечный дождь…
Он всюду, коварный беглец,
Рукой поведёт вдохновенно —
И золото —
в кровь,
внутривенно,
И в кроны кудрявых колец…
Ах, молодость!
Ты отцвела.
И вместе с осенним пожаром
Я чувствую, знаю —
недаром
Ты яркой, как солнце, была!
И я напиталась теплом —
В крови моей золото бродит, —
Пусть осень опять колобродит,
Срывая листок за листком…
Итоги ещё подводить
И солнцу, и мне рановато —
Сентябрь ухватил воровато
Небесную тонкую нить
И тянет…
Ах, вот кто творит
Пейзажи, и грусть, и ненастье —
И дарит заслуженно счастье
Всем тем, кто душой говорит.
14 августа 2011 г.
