И пошли три тысячи человек из Иудеи к ущелью скалы Етама
и сказали Самсону: разве ты не знаешь, что Филистимляне
господствуют над нами? что ты это сделал нам? Он сказал им:
как они со мною поступили, так и я поступил с ними.
Шофтим 15,11
Лет 15 тому назад одна швейцарская дама дала мне почитать любопытную книжицу. Что-то вроде учебника по т.н. «ненасильственным действиям», проще говоря, как издеваться над полицией и согражданами, не рискуя или минимально рискуя при этом пострадать. Восторга у меня эта инструкция по унижению ближнего не вызвала, чем блистательно подтвердилась характеристика «русской» алии как не имеющей представления об истинной демократии, но объяснить толком свое отвращение в тот момент я все-таки не смогла. Лишь позже догадалась, что просто всплыл из глубин подсознания опыт жителей достославного города Колоколамска, обнаруженного некогда Ильфом и Петровым аккурат на полпути между и РСФСР и Туркестанской ССР, в результате чего он так и не был нанесен ни на одну карту. История вкратце такова:
В Москве, у Тверской заставы, фортуна, скрипя автомобильными шинами, повернулась лицом к доктору Грому. Сияние ее лица было столь ослепительно, что доктор упал. Только поднявшись, он понял, что попал под автомобиль. Доктор сразу успокоился, почистил попачкавшиеся брюки и закричал:
- Убили!
Из остановившегося синего "паккарда" выпрыгнули мужчина в опрятном котелке и шофер с коричневыми усами. Пестрый флажок небольшой соседней державы трепетал над радиатором оскандалившегося автомобиля.
- Убили! - твердо повторил доктор Гром, обращаясь к собравшимся зевакам.
- А я его знаю, - сказал чей-то молодецкий голос. - Это посол страны Клятвии. Клятвийский посол.
Суд произошел на другой же день, и по приговору его клятвийское посольство повинно было выплачивать доктору за причиненное ему увечье по сто двадцать рублей в месяц. <…>
Найденную доктором Громом золотоносную жилу граждане принялись
разрабатывать с величайшим усердием.
На отхожий промысел в Москву потянулись все - умудренные опытом старики, молодые частники, ученики курсов декламации и уважаемые работники. <…>
Шофер клятвийской машины, на которого уповало все государство, проявлял чудеса осторожности. Но колоколамцы необычайно навострились в удивительном ремесле и безошибочно попадали под машину. Рассказывали, что шофер однажды удирал от одного колоколамского дьякона три квартала, но сметливый служитель культа пробежал проходным двором и успел-таки броситься под машину.
Колоколамцы затаскали Клятвию по судам. Страна погибала. <…>
Так оно и шло, покуда очередной претендент на клятвийскую пенсию не попал по ошибке под совсем другую машину.
Подлинник вернулся через два дня с забинтованной головой и большим, как
расплывшееся чернильное пятно, синяком под глазом. Левой рукой он не владел.
- Сколько? - спросили сограждане, подразумевая под этим сумму пенсии из отощавшего клятвийского казначейства.
Но председатель лжеартели вместо ответа беззвучно заплакал. Ему было стыдно рассказать, что он по ошибке кинулся под автомобиль треста цветных металлов, что шофер вовремя затормозил и потом долго бил его, Подлинника, по голове и рукам американским гаечным ключом.
Вид мосье Подлинника был настолько страшен, что колоколамцы на отхожий промысел больше не ходили.
И только этот случай спас Клятвию от окончательного разорения.
Из вышеизложенного прямо следует, что колоколамцы раньше Махатмы Ганди изобрели и успешно использовали методы ненасильственной борьбы. В очередной раз Россия оказывается не только родиной слонов, но и первооткрывателем самого непобедимого оружия второй половины 20-го века. Несправедливость в отношении истинных первопроходцев тем более очевидна, что деятельность Ганди энд компании разворачивалась по той же самой схеме, только в роли государства Клятвии выступила британская империя, а в роли шофера треста цветных металлов – некий Натхурам Винаяк Годзе
Вы мне, конечно, можете возразить, что корыстные колоколамцы боролись лишь за собственный карман, в то время как Ганди страдал за правое дело свободы Индии, так на это я дам вам два ответа: во-первых, я не о справедливости тут толкую, а об изобретении оружия, которое, как любое оружие, в разных целях применять можно, а во-вторых, свобода Индии на глазах оборачивается покорением Британии. Возможно, сам Ганди об этом не задумывался, но у войны есть своя логика, победа одной стороны есть поражение другой со всеми вытекающими последствиями, к этому мы ниже еще вернемся. Прежде всего, интересно констатировать следующее:
Что в Индии, что в Колоколамске это оружие без промаха бьет по обществам, живущим по закону современной западной демократии, и неминуемо дает осечку при столкновении с носителями любой другой культуры. Но почему же? Почему на те же самые «ненасильственные действия» англичане отвечают уступками, а индусы – бомбой и пулей? Тем более удивительно, что в сравнительно недавнем прошлом и англичане держать удар умели неплохо, точнее – наносить его. Или вы думаете, что колониальную империю, над которой никогда не заходит солнце, можно сколотить посредством вежливого приглашения на чашку чаю?
Ганди заметил и умело использовал явление, описанное Ханой Арендт в «Истоках тоталитаризма»: общественность метрополии потребовала от колониальной администрации действовать в рамках законов своей страны, иными словами, она утратила представление о разнице между «свой» и «чужой», именно то, что очень неточно именуют ныне ругательным словом «расизм». Прежде-то как-то само собой разумелось, что у человека, воспитанного в другой культуре, представление о правах и обязанностях будет иным, и если он не проявляет желания ассимилироваться, глупо ожидать соответствия его действий нашим законам. Умный лермонтовский Максим Максимыч, рассказывая о поступке черкеса, который по российским понятиям является, безусловно, преступлением, отмечает: «По-ихнему он был совершенно прав».
Сосуществование в таком случае возможно только на договорной основе: как победитель от побежденного я требую от тебя каких-то действий, отвечающих моим интересам, а в остальном – живи, как сам знаешь, признаю твое право быть другим. Так все нормальные империи и поступали всегда: соблюдения предписываемых своими законами обязанностей не ожидали от покоренных, но и права по этим законам предоставляли только тем, кто соглашался на ассимиляцию. Даже в древнем Риме гражданские права жителям провинций предоставили не раньше, чем культурное единообразие стало свершившимся фактом.
Но как прикажете быть бедному Максим-Максимычу, ежели нежданно-негаданно придет из Петербурга депеша, всех черкесов всенепременно немедленно по российским законам судить? Ну ладно, в России-то строгость законов извечно компенсировалась их неисполнением, но в Британии-то было иначе. Остается их либо за неприятие обязанностей всем аулом на каторгу гнать, либо… предоставить им всем права без обязанностей. Как известно, Британия пошла вторым путем, и это не случайно.
Идея прав без обязанностей в первой половине прошлого века стала в Европе общепринятой, вот что писал Жаботинский в 1933 году: «Нельзя убрать с поля весь урожай, часть его нужно оставить на поле или на винограднике для бедного пришельца, сироты и вдовы. И это не акт благотворительности, это приказ «сделать», нечто вроде налога на класс собственников в пользу неимущих. <…> Государство обязано обеспечить каждому человеку пищу, одежду и жилье».
При всем уважении к Жаботинскому позволю себе на этот раз с ним не согласиться. Право на подобную поддержку имеют по древнему закону только люди, которые НЕ МОГУТ себя прокормить: вдова, сирота, пришелец… Трудоспособные же особи в случае неплатежеспособности поступают в батраки (в ТАНАХе написано «рабы», но разъяснение их прав и обязанностей указывает скорее на статус безземельных рабочих), а отнюдь не в захребетники к более удачливым соседям. К тому же, право на пособие не пожизненное и не наследуется. Если вдова бездетна, ее обязан взять в дом, где для нее найдется и работа, и хлеб, ближайший родственник покойного мужа (право левирата), а если с детьми, так сироты подрастут и обеспечат и ее, и себя. Пришелец тоже прибьется к какому-нибудь дому и найдет себе пропитание, хотя бы на положении раба.
В деревне, где все знают каждого, на дармовщинку не проедешь. Недаром Боаз, заметив среди подбиральщиков на своем поле незнакомую даму, тут же осведомляется – кто такая? И незамедлительно получает исчерпывающую информацию о социальном статусе моавитянки Рут. Обеспечивают, стало быть, вовсе не без разбора, права без обязанностей в ТАНАХе существуют лишь как исключение. Правилом, если уж говорить об античности, становятся они в Риме, где всякий босяк, давший себе труд родиться римлянином, требует на этом основании хлеба и зрелищ. Но в Европе начала ХХ века такие порядки стали вводить отнюдь не из пиетета к римскому праву.
В Европе конца XIX века сложилась ситуация, весьма и весьма напоминающая римскую: распад деревни, рост городских трущоб, тысячи голодных, не по своей вине лишенных средств к существованию… права приходилось давать, не имея возможности возложить на этих людей какие ни на есть обязанности – так было поначалу, а потом… потом они к этому привыкли. Не только те, кто получал, но и те, кто давал им без всякой заслуги с их стороны, просто потому что у него есть, а у другого – нету, а раз так, то нет у другого и обязанностей – одни права. Помните, как у Брехта: Сначала дайте нам пожрать немного, а уж потом учите честно жить! Увы и ах – того, кому жратва систематически достается даром, честно жить уже не научишь, поезд ушел. Но и это еще не все.
Не припомню я что-то, чтобы какой-нибудь патриций или император в древнем Риме кроме выдачи хлеба и зрелищ той черни еще и в ножки кланялся и просил извинения за свой высокий статус, чтобы стихотворцы от ее имени слагали победные гимны, а философы в многостраничных трактатах обосновывали ее превосходство и моральное обязательство всех других-прочих, ее содержать во веки веков. Только в современной западной цивилизации возникло поклонение убожеству, культ «слабого», который против «сильного» всегда прав.
Почти все выдающиеся политические деятели прошедшего века работали под брендом друзей и покровителей убогих и сирых. Сами они, за исключением разве что Сталина, не относились к таковым: Владимир Ульянов – из семьи крупного чиновника, Лев Бронштейн – сын богатого арендатора, отец Бенито Муссолини – хоть мелкий, да собственник (ремесленник), мать – учительница, и у Адольфа Гитлера чиновником был отец, предки Ганди – крупные купцы и ростовщики, а папаша был даже премьер-министром своей провинции. …Этого они не скрывали, но объявляли с полной откровенностью, что "перешли на сторону пролетариата", самую солнечную в 20-м веке. Не только (и не столько) в смысле обилия материальных благ, которыми они, если уже не обладали, наверняка смогли бы обзавестись, но, прежде всего, в смысле морального авторитета, самоутверждения, возможности "пасти народы".
Махатма Ганди все основания имел говорить с англичанами «как власть имеющий», ибо сами они наделили его этой властью, но… поддавшись «головокружению от успехов», позабыл он, что властвует лишь за широкой спиной покорившихся ему англичан. Стоило хоть на шаг выйти за пределы контролируемой ими территории, как тут же становился он, как гайдаровский Мишка Квакин, смешон, никому не страшен и не нужен. С ученым видом знатока он поучает Гитлера, ненасильственное сопротивление рекомендует отправляемым в Освенцим евреям, мусульман с индуистами пытается мирить… За что и поплатился жизнью.
"Ненасильственные действия" эффективны лишь там, где на них заведомо не ответят насилием, где любая попытка сопротивляться "бедным и слабым" будет незамедлительно подавлена всеобщим воплем: "Разве ты не знаешь, что "угнетенные" господствуют над нами? Что ты это сделал нам?"
***
Уничтожить тараканов нельзя, но
можно сделать их жизнь
невыносимой!
В. Шендерович
Ну вот, с методами борьбы, кажется, разобрались, теперь самое время переходить к результатам, которые далеко не полностью совпадают с заявленными целями. Не думаю, чтобы это был сознательный обман, скорее уж такова судьба всякого массового движения, тем более что наивность Ганди и его последователей преувеличить трудно. Перед их мысленным взором маячило что-то вроде установления мирной границы между Британией и Индией, чтобы пастись каждому на своей лужайке, в своей традиции и культуре жить, другому ничего не навязывая, и, безусловно, это бы было прекрасно, если бы было, но… вышло иначе.
Вернее сказать, с Индией-то именно так и вышло: она тотчас же раскололась на две части – индуистскую и мусульманскую – каждая из которых по своей традиции стала жить, причем, обе части при всей несхожести синхронно и единодушно отбросили европейские предрассудки, а с ними и возможность "ненасильственных действий". Они принялись воевать всерьез, и по сей день воюют, сохраняя собственное лицо и собственный путь развития. Зато с Британией произошло то, что происходит обыкновенно в истории… с побежденными.
Не то чтобы вовсе неправильными были "экономические" объяснения происшедшего, типа убытков, нанесенных британской коммерции индийскими бойкотами, или "непрестижных" рабочих мест, на которые заманивать стали приезжих, но это – лишь половина правды. На торговые бойкоты ответить можно было своим эмбарго (хотя бы на то же оружие, которое в тех краях понадобилось очень скоро), а приезжим предоставить выбор между временным пребыванием (пока работы хватит) и полной ассимиляцией в местную культуру. Но об этом британцы не смели и помышлять, итак "ненасильственные" военные действия оказались вскоре перенесены на их территорию.
Прежде всего – прорыв границы. Нелегальные иммигранты прячутся в товарных контейнерах, не исключая и рефрижераторов, лезут на колючую проволоку новоотстроенных стен (это ведь только Израилю нельзя, а в Гибралтаре там, или на греческо-турецкой границе – можно), на дырявых посудинах пересекают бурное море. Рискуют, конечно, но… на войне как на войне, и шансы на успех очень неплохие. Ведь по условиям игры останавливать их дозволено только без причинения ущерба (не то что стрелять – и дубинкой врезать не помышляй!), а ежели, скажем, нечаянным порядком в рефрижераторе чего-нибудь отморозится, проволокой кто оцарапается или очередное разбитое корыто ко дну пойдет, так выуживание, перевязка и отогрев – за счет европейской казны с последующим безусловным оставлением в гостеприимной державе и обеспечением на всю оставшуюся жизнь.
Слыхала я где-то, что по исламским законам исконной территорией считается каждая пядь земли, на которую хоть однажды ступила нога мусульманина. Не знаю, так ли это на самом деле, но вот по законам европейских "правозащитников" всякая страна, на почву которой ступила нога иммигранта, обязана безоговорочно признать его право на бесконечное пребывание, полное обеспечение, а со временем и перетаскивание за собой всякого теткиного свата и тещиного брата. Даже за предоставление недостаточно комфортабельного жилья "угнетенные" изволят гневаться и предпринимать ненасильственные действия типа разнесения непоглядевшейся халабуды вдребезги пополам. Но мало территорию захватить, надо ее еще очистить от культурно чуждого элемента.
На этом этапе ненасильственные действия отчасти переходят уже в насильственные, главная цель – интенсивное запугивание аборигенов. Они должны постоянно чувствовать угрозу, но о самозащите не помышлять, дабы не быть обвиненными в злодейском преследовании безоружных и слабых. Очень хорош метод многократной имитации удара, например, навести на вооруженного охранника пистолет – игрушечный, но с виду как настоящий – а когда он первым выстрелит, истошно запричитать в заранее подготовленную телекамеру: убили беззащитное дитятко, что только позабавиться хотело! Несколькими подобными попытками надо исподволь отбить у противника всякую охоту защищаться, и тут уж спокойно стрелять на самом деле, тогда наверняка застанешь его врасплох. Вы, конечно, уже подумали, что я чисто израильскую ситуацию описываю, но вы глубоко ошибаетесь: израильтяне-то как раз, к вящему возмущению всего цивилизованного мира, воспринимают эти игры достаточно цинично и хладнокровно отстреливают «заступников народных».
Куда эффективнее методы эти работают в старушке Европе. Достаточно вспомнить ушедших в подполье голландских политиков и датских карикатуристов, горящие машины в предместьях Парижа и немецких судей, которым подсудимые прямо в зале суда угрожают расправой с их детьми. Ну вот, представьте себе на минутку, что судья потребует угрозу занести в протокол, наказание ужесточит за оскорбление инстанции и добавит, что если хоть волос упадет с головы его отпрысков, весь клан подсудимого со чады и домочадцы в 24 часа вылетит на историческую родину. Представьте, что приехала полиция кого-то арестовать в "проблемный" квартал, тут ее, как водится, обступила толпа строго несовершеннолетних, индейские пляски устроила и арестованного отбила, а она, вместо того, чтоб смиренно признать свое поражение, бедных деток похватала, переписала, да назавтра мамы с папами извещение получают: все пособия вам на месяц вполовину урезаны. На первый раз, а там – видно будет. Может такое быть? Нет, не может быть, потому что не может быть никогда.
Ненасильственные действия – оружие первого эшелона армии вторжения, расчищающего дорогу второму эшелону, оружие которого – дозированный террор. Много убивать не требуется, но важно убийства так разрекламировать, чтобы немцы по вечерам на улицу выходить боялись, французская полиция за версту объезжала предместья, а евреи в Израиле из убежищ вообще не вылезали. Эту работу охотно и бесплатно берут на себя жаждущие сенсаций СМИ, нагнетающие панику аршинными заголовками и круглосуточным прокручиванием "захватывающих" кадров, так что бедный обыватель начинает чувствовать себя волком, обложенным флажками. Как правильно заметил однажды товарищ Ленин, страшит не столь суровость наказания, сколь его неотвратимость. Любая попытка оградить себя от насилия неизбежно заденет живой щит из "ненасильственных", которые тотчас же устроят детский крик на лужайке, а террорист нанесет удар, когда и где сочтет нужным, не оставляя потенциальным жертвам ни минуты покоя. Важно, чтобы они уверовали в собственную беспомощность и беззащитность перед любым произволом "несчастненьких", сопротивляться которым – тяжкий грех.
Еще напор – и враг бежит! Бежит сначала из колоний: Индии, Родезии, Алжира – потом с территорий спорных, типа ЮАР, а потом и из мест исконного своего обитания: Лондон, Марсель, парижские предместья, берлинский Нойкёльн… Нет-нет, далеко не все войны в истории заканчивались непременно поражением одной из сторон, хватало и компромиссов, но… только при условии, что обе стороны обладали военной силой и в случае необходимости не задумываясь к ней прибегали, в отличие от того, кто поддался "ненасильственным действиям" – этот противника никогда не остановит, ни на каком рубеже. Помню, сразу после приснопамятного 11 сентября попалась на глаза мне заметочка какого-то европейского журналиста, что очень опасался, как бы не утратили земляки его с перепугу идеологическую непорочность, не поступились бы принципами, не объявили открыто врага врагом… Да нет, обошлось вроде: запланированное отступление продолжается по всем фронтам.
* * *
…В рамках той военной науки, которая считает
килотонны бомб, километры фронта и миллиметры
брони, никаких оснований для ожидания катастрофы
не было.
М. Солонин
От сотворения мира и до конца ХХ века по рождестве христовом войны, правда, не пользовались особой популярностью, извечно раздавались жалобы на их тяготы, жестокость, временами даже бессмысленность, но вот на асимметрию до тех пор не жаловался никто. С чего бы это? Притом, что войны действительно симметричные характерны разве что для совсем уж первобытных племен, регулярно устраивавших набеги друг на друга с целью отлавливания нескольких индивидов, пригодных для жертвоприношения с последующим пожиранием. В том и состоял весь их смысл, о победе какой-либо из сторон речи быть не могло, да к ней никто и не стремился.
Там, где предполагается победа, нарушение симметрии неизбежно: кто-то окажется слабее, кто-то сильнее, всякий стремится подыскать методы и средства, каких у противника нет. Противник же, оные обнаружив, старается либо такими же обзавестись, либо противодействие эффективное изобрести, либо – то и другое вместе. И никто на это никогда не пенял, все считали, что так тому и быть надлежит, и только в последнее время возник в этом вопросе некоторый когнитивный диссонанс. Прежде-то победа доставалась, как правило, вот именно обладателю методов и средств: не тянут копья супротив пулемета. А нынче-то, похоже, наоборот – рогаткой радары переигрывают.
Вот – столкнулись две армии, одна по всем статьям сильнее другой, что в оснащении, что в подготовке, что даже в численности. Соответственно, она и победила, противник разбит, на том бы и признать ему свое поражение, и заключить мир, ибо, как учат в военных академиях, без армии не воюют. Но афганские моджахеды, например, «академиев не кончали» и потому решительно не желают признавать себя побежденными. Они так понимают, что поражение – это когда они вынуждены исполнять приказы пришельцев, не имея возможности защититься от санкций в случае неисполнения. А покуда эти самые пришельцы только слова говорят, по известной арабской пословице, сколь «халва» ни кричи – слаще во рту не станет. Американцы могут контролировать территорию, но людей, которые на ней живут, контролировать будут совсем другие силы.
Не то чтобы не было у тех же американцев технической возможности бороться с партизанской войной, когда против регулярных войск воюют люди, официально числящиеся гражданскими, в т.ч. дамы, несовершеннолетние и т.п. наносящие удары и быстро-быстро улепетывающие за спину мирных жителей. Такое и прежде бывало, не зря в 19 веке таких штатских, пойманных с оружием в руках, не военнопленными, а бандитами считали и казнили на месте без суда и следствия. И кто бы спорил – у такой войны своя специфика, тут кроме стратегии и тактики дипломатия требуется, чтобы кнутом и пряником у мирных жителей охоту отбить с партизанами водиться, чтобы источников снабжения их лишить. Но и в партизанских войнах случалось регулярной армии побеждать, невзирая на отсутствие сплошной линии фронта, весомого, грубого и зримого противника… взять хоть историю с националистами Прибалтики и Украины или расправу Саддама с курдами.
Но не станут американцы такую войну вести, не потому что не смогут, а потому что не посмеют. Потому что не действует пряник без кнута, а население любой территории, на какую ступит нога демократа, автоматически получает все те же права без обязанностей. На практике это означает, что любой житель Газы или Вьетнама, Афганистана или Ирака имеет шанс стать либо партизаном (террористом) без реального ущерба для себя и семейства, либо его живым щитом. Защитить жизнь мирного населения или воздействовать на его поведение западные вояки физической возможности не имеют, зато имеют моральную ответственность за его смерть. Не позволяют рамки дозволенных ООНом приемов ведения войны предотвратить ни взрывы на багдадском базаре, ни установки касамозапускалок на крышах школ и больниц, ни линчевание "коллаборационистов". Не ошибаются, значит, моджахеды, полагая, что с потерей армии надежда на победу для них не потеряна, скорее наоборот, а значит, и войну прекращать смысла не имеет.
«Запрещенные приемы» в истории войн периодически возникали, но только когда правила реально придерживались обе стороны (например, обращение с пленными), нынешняя же асимметрия не в наличии\отсутствии военной формы или сплошного фронта состоит (да кто же вам мешает для этой ситуации специальное оружие разработать?), не в необходимости иной раз и дипломатию проявить (кто же вам не дает уже накопленный опыт обобщить и использовать?) а в том, что у одной стороны – обязанности без прав, у другой – права без обязанностей.
Вот, к примеру, прекрасное израильское изобретение: отстреливать регулярно тех, кто мирное население использует в качестве живых щитов. Это хорошо, но – мало. По настоящему-то следовало бы отстреливать… ну, конечно, не кого попало, а, скажем, весь клан "полководца", всех, кто его снабжает и поддерживает, вплоть до подключения его бункера к интернету… Да что вы… да как же так… Без суда и следствия… А ежели еще, сохрани Бог, в непричастного угодишь… Ну, а если они свои "касамы" швыряют не глядя, на кого придется? …Ну так это же ОНИ, ИМ можно все.
Весьма распространенным приемом современной войны является, как известно, захват заложников. Самыми разными способами: от угона самолетов и нападения на посольства до постоянной угрозы теракта в самых неожиданных местах. Например, с целью отбить дружков, сидящих в тюрьме. Ну неужели же так сложно похватать тут же всех (давно известных полиции) членов того же, скажем, «черного сентября» и сообщить, что если через NN часов заложники не будут отпущены, те, чьего освобождения захватчики требуют, будут расстреляны, а место их на нарах займут вот эти арестованные лица – на всякий случай, чтоб неповадно было. Вы же захваченных не делите на правых и виноватых, под руку вам подвернулись – вот и все, ну так и мы разбираться не станем, почему да отчего именно вас, сударь, таким способом отбивать надумали, а извольте-ка к стенке – и вся любовь!
Почему такого не происходит? А потому что по твердому убеждению западной общественности у любого разбойника есть права. Без обязанностей! Ему можно, а нам нельзя. А потому что мы лучше, мы нравственно выше на целую голову, …которую никто по этой самой причине не помешает ему оторвать.
«Информационную войну» проигрывает Израиль в первую очередь не из-за арабских денег в газетах, агентствах и на TV, даже не из-за традиционного антисемитизма, не просто из-за лжи и клеветы. Все эти пропагандистские фокусы всего лишь создают нашим врагам имидж «убогих и сирых», но представление о праве «слабого» и обязанности «сильного» не пропагандой той создано, оно – предпосылка ее успеха. Даже если бы палестинцы на самом деле были такими «несчастненькими», какими рисуют их продажные СМИ, вряд ли согласились бы мы на этом основании признать их право на безнаказанное убийство, на господство над нами, и это – не подтасовки, не клевета, это – чистая правда несовместимая с презумпцией собственной виновности, заставляющей Запад падать на колени перед любым «ненасильственным» наглецом. Когда изначально подавлена воля к борьбе, войну еще до первого выстрела уже можно считать проигранной и никакая техника не поможет тому, кто не посмеет использовать ее. За неподдельной обидой Запада на Израиль легко просматривается известный "стокгольмский синдром".
Не было бы побед Шаула и Давида над филистимлянами, если бы за пару поколений до этого не сказал бы Самсон: «Как они со мною поступили, так и я поступил с ними». Он всего лишь объявил войну симметричной, и как только большинство народа с ним согласилось, она и стала такой, и как таковая со временем была выиграна.
Хотя, конечно, и симметричную войну проиграть можно, но… все же не обязательно.
___
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #3(162) март 2013 —berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=162
Адрес оригиначальной публикации —berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer3/Grajfer1.php
