ОЛЬГА БАСЮК (Ростов-на-Дону)

Лауреат фестиваля в номинации «Проза», диплом I степени

 

Родилась 10 июля 1991 г. на Камчатке, в небольшом военном городке. С 2002 г. живет в Ростове-на-Дону, где и начала свой творческий путь. Студентка Донского государственного технического университета, участник литературного клуба «Путник» при ДГТУ под руководством члена Союза российских писателей Людмилы Георгиевны Бурцевой. Призер конкурса молодых писателей Дона (2011) в номинации «Проза».

Публиковалась в журнале «Ковчег» № XXXVI (3/2012), в университетском альманахе и нескольких студенческих газетах, а также в сетевых изданиях.

 

Охота

 

Вокруг тихо и зелено. Слишком тихо, я бы сказал. Совсем недавно прошел дождь, и теперь сотни капелек переливаются всеми цветами радуги на невероятно зеленых листьях и прозрачных ниточках паутины в лучах теплого летнего солнца. Джунгли затаились, следя за нами невидимыми круглыми глазами местных обитателей. Если замереть, прислушаться и хорошенько оглядеться, то можно заметить опасливо затаившуюся стаю или услышать, как шуршит трава под маленькими лапками.

Но нам сейчас не до этого. Идет охота, охота на опасного хищника, и отвлечься ‒ значит подвергнуть себя и компаньонов смертельной опасности. Нас и так осталось всего трое: я, Олег, из-за которого и началась наша экспедиция, и Наталья, как всегда чуть нахмуренная и чересчур серьезная.

Солнце припекает все сильнее, и нас накрывает духота летнего полдня. Ужасно хочется пить, но отступать слишком поздно, и поэтому мы упрямо идем в глубь знакомых, но ставших враз враждебными джунглей. Нервы напряжены до предела, и поэтому, когда в звенящей тишине невыносимо звонко трещит ветка, я почти подпрыгиваю на месте, судорожно оглядываясь. Олег опасливо замер, глядя себе под ноги и виновато втянув плечи. Слева от него мгновенно побледневшая Ната тихим шипением высказывает все, что думает о его неловкости и невнимательности. А я только машу им обоим, привлекая внимание. Совсем не время для ссор, когда в просвете вдруг мелькнул ярко-рыжий тонкий хвост. Неужели нашли?

Мы замерли. Кажется, время слилось в одну бесконечно долгую полосу, отмеряемую нашими осторожными шагами. Шаг. Еще один. И еще.

И точно, впереди мечется знакомый рыже-полосатый хвост, и мое сердце от волнения ухает куда-то вниз и быстро-быстро колотится, не давая дышать.

Мы расходимся широким полукругом, отрезая хищнику возможные пути к бегству, и замираем.

Наталья ‒ серьезная, побледневшая, с упрямо закушенной губой, пальцами отсчитывает последние секунды: три… две… одна. Вперед!

Мы набрасываемся на него втроем, с громким воинственным криком, заставившим стаю ворон сорваться в поднебесье, вцепляясь тремя парами рук в гладкую рыжую шкурку, и в ярко-зеленых кошачьих глазах отчетливо проступает понимание бессмысленности дальнейшей борьбы.

 

© Басюк О. В., 2013

‒ Нет, ну как ты могла, Мурка?! ‒ отчитывает Олег ярко-рыжую молодую кошку, встряхивая ее за загривок, ‒ сбежать решила, да? У-у-у, я тебя!

‒ Не ругай ее! ‒ Ната откидывает длинную светлую прядь с лица и гладит нашу общую пушистую любимицу.

‒ Будет знать, как убегать, в следующий раз, ‒ бурчит Олег, но на его лице уже расплывается широкая беззубая улыбка, а кошка, почуяв, что ничего серьезнее ей не грозит, свернулась громко мурчащим комочком в его руках.

‒ Ну, что охота удалась, ‒ я поднимаю длинную палку, с интересом оглядывая ее и, на пробу, пару раз резко взмахиваю, с пронзительным свистом рассекая воздух: ‒ Чем еще займемся?

‒ Мне надо Мурку домой отнести, ‒ отзывается Олег, ‒ а больше меня не выпустят, пока не пообедаю.

И, словно в подтверждение его слов, вдалеке раздался звонкий женский голос, которому тут же вторят другие:

‒ На-а-а-та-а-а, домо-о-о-ой!

‒ Оле-е-жа, обе-е-ед!

‒ Сыно-о-о-о-ок!!

Мы переглядываемся и бросаемся домой по джунглям, превратившимся в знакомый старый парк.

‒ Встречаемся после обеда на качелях, ‒ на бегу бросаю я.

‒ Мы полетим на Луну! ‒ радостно выкрикивает Олег, а Ната, прежде чем забежать в свой подъезд, добавляет:

‒ Я сухарей с собой вынесу!

Я влетаю в прохладный подъезд, тяжело дыша, на ходу срывая с шеи шнурок с ключами. Вот ведь глупая девчонка! Ну разве на Луне едят сухари? Там нужна еда в тюбиках! Вот стащу из ванной зубную пасту, и будем есть. С сухарями.

В раскаленном воздухе смешиваются ароматы сирени, пыли и борща. Пару минут в сонной тишине звенит осколками детский смех, не успевший забежать в подъезды вслед за своими хозяевами. В городе лето…

 

Сказка на ночь

 

«Наверное, в такие ночи должны начинаться самые волшебные приключения: в окно постучит таинственный незнакомец, принцесса решится сбежать, нарисованный на стене глаз вдруг лукаво подмигнет, а кто-то просто и банально провалится в нору маленького малинового кролика. И, несомненно, где-то это все обязательно случится, но моя история будет совсем не о них…»

Строчка за строчкой на пронзительную белизну экрана ложилась незамысловатая история о царствах и мирах, приключениях и предательствах, пока тусклая лампочка не моргнула в последний раз, прежде чем устало отключиться.

Молодая женщина подняла покрасневшие светлые глаза к окну, за которым в очередной раз умирало солнце.

‒ Еще восемь глав, ‒ печально обратилась она к кактусу, стоящему рядом, ‒ мне придется завтра проснуться в пять.

Кактус не ответил, что определенно было хорошим признаком.

«…В одном далеком государстве жила принцесса. Ну, как принцесса, маленькая такая, обычная принцесска. У нее были длинные волосы, красивые платья и разноцветные сны».

Девушка поднялась, разминая затекшую за вечер спину. В подсвеченном воздухе комнаты танцевали пылинки. Она улыбнулась, покачиваясь в такт их музыке.

«Но самым ярким сном принцессы был сон о чудесном принце издалека. Он был… настоящим принцем, конечно же: добрым, сильным и способным на самый настоящий подвиг, особенно ради нее».

Пальцы девушки неосознанно шарят по столу, натыкаясь на пачку сигарет Себастьяна. Она улыбнулась, медленно, по слогам произнося его имя: «Се-бас-тьян». Чудесное имя.

Их столкнула случайность, но нашлась пара общих знакомых, и, наверное, это можно было назвать судьбой. Весь вечер они провели в компании друг друга.

«Однажды в государстве принцессы завелся дракон. Никто не знал, откуда он пришел, но факт оставался фактом: злая рептилия с дьявольской искрой в глазах изо дня в день сжигала деревни и сеяла хаос среди мирных жителей».

Девушка танцует, заставляя память нарисовать знакомое лицо: серые, всегда иронично-прищуренные глаза, мягко очерченные губы, тонкий, почти не заметный шрам на скуле. Его не назовешь красавцем, и он совершенно не годится на роль принца из тех сказок, что она пишет вечерами. В глазах Себастьяна ‒ вечный лед, а кончики пальцев пропахли сигаретным дымом. Опасность ‒ его второе имя.

Она открывает холодильник, и без того зная его содержимое: помидор, полстакана молока и пучок зелени, героически сражающийся со старостью. До аванса еще три дня.

«Положение становилось безвыходным, а спаситель все никак не появлялся. Принцесса с каждым днем все больше и больше проваливалась в бездну отчаяния. И тогда к ней пришла простая идея…»

Разумеется, она знала, что Себастьян ей не принадлежит и никогда не будет принадлежать. В понимании этого факта не было грусти или безысходности, она знала это с самого начала, и, возможно, именно это придавало их участившимся встречам особую прелесть. Так или иначе, он очень скоро, возможно, слишком скоро, оказался в ее снах.

Солнце полностью скрылось за горизонтом, погрузив комнату в вязкий вечерний полумрак. Она лежит на полу, скрестив длинные худые ноги, и докуривает пачку его сигарет, пуская в потолок причудливый сизый дым.

«Дракон был невероятно удивлен, когда дорогу ему преградил маленький отважный рыцарь на темном вороном коне. Еще бы, ведь дракон был уверен, что всех мало-мальски храбрых принцев он давно победил и съел, а остальных припугнул так, что пыль от копыт их лошадей не могла улечься целых три дня.

‒ Готовься к смерти! ‒ воскликнул рыцарь, поправляя забрало».

Себастьян верен только одной марке сигарет и только одному человеку. Это две константы его сложного, ежедневно меняющегося и очень опасного мира. Возможно, были еще какие-то, но он о них ничего не рассказывал, лишь улыбался уголками губ, крепче затягивался и качал головой, выпуская дым через нос, словно старый мудрый дракон из сказки. Определенно, если и выделять ему роль, то коварного дракона.

Девушка устало зевает, притягивая к себе ноутбук. «Можно еще поработать часа три», ‒ решает она, и тут же морщится от накатывающей головной боли. Она прекрасно знает, что это значит. Если поработать чуть дольше, то голова начнет раскалываться и она не сможет уснуть. А значит, и не  увидит сегодня своего Себастьяна. При всех его недостатках существенным был только один, самый главный ‒ его не существовало.

Девушка свернулась клубочком в кровати, притягивая колени к груди. Когда-нибудь она решится написать свою настоящую историю, историю о придуманном драконе, прошедшем войну и влюбившем в себя глупую-глупую принцессу. Когда-нибудь она напишет о том, что влюбилась в своего собственного персонажа.

«…И сидя у тела поверженного врага, принцесса откинула свой шлем подальше и громко разрыдалась. Она спасла свое маленькое государство и победила дракона, но это означало только одно: она перестала ждать своего принца. Она стала полноправной королевой».

 

МАРИНА БОРОДИНА (г. Батайск Ростовской области)

Специальный диплом фестиваля в дополнительной номинации «Стихи для детей»

 

Родилась и живу в Батайске, хотя разумом ‒ космополит.

Даже образование в РГУ на факультете геолого-географическом получила по специальности ‒ туризм.

Но внутреннее ощущение Родины, Руси, истоков ‒ очень острое и трепетное…

Писала стихи в стол ‒ с детства, хотя немного.

А когда стала мамой ‒ начала писать для детей. Оказалось, что это здорово, легко и просто для меня. А главное ‒ очень интересно!

Печаталась, если было время, в детских журналах: «Весёлые картинки», «Маковец», «Улыбка», «Солнечный зайчик», «Детский», «Мой Батайск». В издательстве «Солнечного зайчика» в этом году вышла моя книжка «Зоопарк». По сей день являюсь участником Международных творческих объединений детских авторов «Я ‒ сам» и «Брайлленд». На сайтах этих объединений  есть мои странички. Иногда участвовала в конкурсах стихов и даже, бывало, побеждала…

 

Куда носят чушь?

 

Я допоздна гулял, устал,

Наутро в школу опоздал.

Признаться стыдно. Я соврал,

Что лифт опять у нас застрял;

Забыл я выключить утюг,

И ключ в замке сломался вдруг…

Учитель мой рассказ прервал:

«Признайся, лучше, что проспал!

Позволь урок наш довести.

Садись, и хватит чушь нести!»

 

В загадках, братцы, я не дюж!

Скажите, кто такая чушь?

Быть может, та, что с пятачком

И со щетинистым бочком?

А нужно ли её пасти?

Вообще ‒ куда её нести?!

 

Как я держал ответ

 

Я у доски держал ответ.

Он был тяжёл, сомнений нет.

Старался я, что было сил,

У класса помощи просил.

 

Держать ответ я был готов,

Но завалил в конце концов!

Он не сломался, не разбился –

В журнале в двойку превратился!

 

Кот в мешке

 

Сосед купил большой арбуз;

 

© Бородина М., 2013

 

Хорош – на вид, да плох – на вкус.

Сосед сердито объявил,

Что он кота в мешке купил!»

 

Я заглянул в мешок его –

Но нет там больше ничего!

Сосед ругался и кричал…

Должно быть, по коту скучал.

 

Кота не сыщешь днем с огнем,

Сосед души не чаял в нем!

Мешок покрепче б завязал,

Тогда бы кот не убежал!

 

Пора подвох найти в стишке:

Когда бывает кот в мешке?

 

 Собаку съел?

 

Наш Мастер чинит всё подряд.

Кругом его благодарят:

«Ах, починил! Ах, всё успел!

Собаку он на этом съел!»

 

Я ж не могу понять никак,

Зачем наш Мастер ест собак?

 

ЛЮДМИЛА ЗАЙЦЕВСКАЯ (Ростов-на-Дону)

Лауреат фестиваля в номинации «Поэзия», диплом I степени

 

Я пишу стихи. Я пытаюсь познать этот мир через создание собственного мира. Стараюсь совместить познание с созданием, совместить взаимодополняющие процессы и причинно-следственные результаты, избавиться от конкретики и узости суждений и описаний, оставить читающим и слушающим площадь для додумывания и их собственного восприятия без навязывания чего-либо себе и другим. Процесс творчества как акт познания мира и самого себя – идея не новая, но мне кажется, к этому стремится любое искусство. Своих книг у меня нет, печаталась в некоторых сборниках.

 

Стрекоза

 

Соединяя воздух и лицо,

на переносицу спустилась стрекоза.

Душило лето, плавилось в конце

романа, повести, черновика, наброска.

Пустыня окружала и плыла,

давя на веки раскалённым пальцем,

и обжигала желтизна кольца.

 

Синоптики предсказывали сад,

прохладу лестниц каменного дома.

Ловили шестигранные глаза

сигналы многомерных плоскостей.

Горизонталь, дыша, давила вниз,

песочным звуком испарялось море.

Всё падало и падало… А там…

 

тантамареску мастерил художник,

блестела бирюза на сетке крыльев.

Фасетками в узоры закреплялись

фотограф, серебро, слепое тело.

Белели зубы и летели брызги.

Смотрели разными глазами лица

в окошко стрекозиной головы.

 

* * *

Напротив зари, открывающей рот,

обглаживать мягкое красное нёбо небес ухожу.

Движение метафорических тел

открывает и тайны, и двери, и земли,

совсем не известные мне, но известные вам.

И, наверное, там слишком сладко и весело жить,

на лугах и просторах, открытых глазам

самых разных цветов. Если долго смотреть

понарошку в картонную трубку зрачком,

то, конечно же, многое станет понятным,

простым и великим, как дерево в несколько рук.

Припорошенный инеем карп пишет книгу о смерти и сне ‒

между рёбер покой сохраняя. Перекупщик купает меня

слишком долго в парном молоке. Я опять забываю

 

© Зайцевская Л., 2013

 

значения слов и колоду верчу на авось,

совпадая и падая на половине пути, осмысляя

и небо, и нёбо, и карпа, и дерево.

И картина вершится началом другого конца,

и будильник ломается вовремя, но не во время

сотворения шутки. Бежит человек без лица,

у него головная фронтальная незаполнимая пустошь.

Это лечится. Это, наверное, я

опоздала на встречу с директором грустных историй,

перемолотых зёрен немыслимой ночи и дня

и уставших печалей трамвайного рельсоуклада.

Может быть, это всё что осталось ‒ и больше не надо…

Но опять бородатый старик обошёлся один, без меня…

 

* * *

Слишком просто: раздвигаю мыслям конечности.

Человечность не пахнет. Человечность – не человечина.

Книги, чтимые как память похоти,

читаются желудком и светятся.

Тихо там! Сказано мало немыслимо!

(Как немыслимо мыло с запахом пота).

В животе у животного ведётся работа

по выращиванию резервной копии кого-то там.

В каждом кольце – эволюция ненависти,

ожидание скорого финала и фальши.

Omne animal triste post coitum,

но кто там заботится о каком-то там «дальше»,

если думать и даже шёпотом

стыдно! А, может быть, просто хлопотно…

Совершеннейшая бессмыслица

содрогания словом воздуха –

атмосферная колесница

Феба какого-нибудь, или Аполлона,

пролетающего, обнажённого,

распалённого метафизикой.

По сравнению с тапирами

Аполлоны проигрывают!

Тапиры – молчаливые,

не обнажают свою шизофрению:

исключают кинотеатры,

шоколад, мартини и букеты

несуразных розочек. А как ты там

под всей этой тяжестью ответственности

за мифические обязанности

и придуманные наигранности?

Арифметика складывания двух единиц

даёт всё равно одну цифру,

неважно какого значения,

полярности, бинарности,

неважно какого диптиха,

знака, отражения, квадратного корня,

в который было бы чем зрить! –

ведь можно до посинения выяснять

источник противоречий и бить

друг друга остатками человечности!..

…Или шёпотом, губами касаясь раковины,

держа на ладони связующий провод,

совершенно без повода,

(да и кому он нужен этот повод?),

осознав главные истины,

совершив междуполое перемирие,

повторять мантрообразно:

Любимый… Будешь моим тапиром?

 

* * *

Я вас очень и даже совсем… Но немного чуть-чуть…

Я сама перебьюсь, и не надо сказать ничего –

я сама языком спотыкаюсь, самим

тем великомогучим, который воспет и увечен.

То есть увековечен!

Я же даже сказала о том, что собьюсь!

И не смейтесь! Я, может, сама посмеюсь

не теперь, не сейчас, не потом, а когда-нибудь!

Я ведь стану большой, знаменитой и брошу курить,

буду пить свежесваренный чай по утрам и в обед

вместо всей этой вредной, и твёрдой, и жидкой,

и так называемой пищи.

Вы же знаете: женщины любят любить до неможенья!

Изнеможения до!

Но красивые девочки перехомутаны странными, малоподвижными дядьками,

у которых тариф на камин, магазин, на вино…

Только речь не об этом, постойте, ну что за привычка искать виноватых?

Я совсем о другом: о весне… и немного о вас…

Вы стояли в углу (словно спину свою наказали

за какой-то проступок) в освещённом колонистом зале,

потому что музей… И смотрели куда-то не так…

И тогда я подумала: может быть, даже совсем

я вас очень немного чуть-чуть… Ни за что, просто так, не надолго,

а только внезапно…

Бога ради! Не надо мне имени! Не называйтесь никак!

Мне вас хочется просто… смотреть. Неужели всё так непонятно?

Ну какой телефон? Я не дам, он мне нужен самой!

Вот зачем эти связи из провода, слов и железа?

Нет, не замужем… Это не важно! Домой

я иду! Я вообще выходила за хлебом!

Я зашла в этот клятый музей просто так, по пути,

вот колонны, вот угол, вот вы замеревший!

Что вам нужно, нахал? Отойдите и дайте пройти!

Почему в этом мире так сложно быть женщиной?

 

 

АНАСТАСИЯ КОКОЕВА (г. Ейск Краснодарского края)

Лауреат фестиваля в номинации «Поэзия», диплом I степени

 

Выпускница факультета филологии и журналистики Южного федерального университета 2012 года. Неоднократный лауреат конкурса-фестиваля «Ростовская лира» и ряда других региональных и всероссийских конкурсов. Автор двух поэтических сборников: «Голос души» (2007) и «Игры на ступенях» (2010).

Публиковалась в «Ковчеге» № XXVIII (3/2010) – в подборке «Если крылья есть, то возможна высь» стихотворений участников фестиваля «Ростовская лира – 2009».

Печаталась также в альманахах и сборниках в Ростове-на-Дону, Ярославле и Ейске.

 

Лаэртида

 

Если выпало в Империи родиться, лучше – жить…
И. Бродский «Письма римскому другу» (Из Марциала)

 

Одиссей вернулся с войны, моложав и свеж,

На броне последнего из скакунов Эллады.

Он сидит на скамье, один, не смежая вежд,

Сторожит мгновения ночи, курящей ладан.

 

Пенелопа вздыхает молча: побрал бы чёрт

Этот твой троянский синдром и былые песни…

Но года идут, в океане вода течёт,

Лишь на острове штиль и ряска болот Летейских.

 

Он узнал: Итака – тюрьма, тишина – итог.

Ни друзей, ни подвигов. В море зевает Сцилла.

Расшатался дом – не починит его никто,

И скрипят половицы – в них снова что-то подгнило.

 

И жена, заскучавшая, – кто б её осудил?

Не сносившая в браке ни башмаков, ни платьев,

То кручинится оком, то смеётся другим,

Принимая любовь сорока запоздавших братьев.

 

На причале рыбачки с песней ждут женихов,

Одноглазый старик погоняет овечье стадо…

Здесь всё просто и тихо, продуманно и легко,

И уже ничего от жизни желать не надо.

 

Перемена мест не поможет, мирный герой,

Как бы ветер твоим парусам ни скручивал руки.

Ты бываешь на солнце – слишком часто порой,

И заботливо гонят с воздуха слуги-слухи.

 

Каплей уксуса кровь створожена в молоко,

Ведь имеющий уши – сказано – да ослепнет.

Под шуршанье крыс в полуночной пустыне слов

Не разжечь живую искру в остывшем пепле.

 

И о чём, сын Лаэрта, ты можешь им сочинить?

Здесь бы самое время вдариться в мемуары,

 

© Кокоева А., 2013 

Но уже от разума к сердцу порвалась нить:

Распускай многостопный труд под напев кифары.

 

Ты уснёшь и увидишь сказки о небылом,

Есть ведь многое в свете такого, что только снится.

Что-то можно вспомнить, только забывшись сном,

Береги же, странник, тайну своей темницы.

 

Одержимый своей фантазией старый шут!

В голове – легенды, нимфы, пучины ужас…

Но скорлупки замка от этих снов не спасут,

И иного смысла эти кошмары глубже.

 

Он смертельно устал ворочаться в кандалах,

Лучше мёрзнуть на пьедестале, чем эти цепи…

Из постели гонит, как из могилы, страх,

Лишь пелёнки савана сердце глухое скрепят.

 

Не от желчи плохо – полынью горчит вино,

И жемчужиной муть всплывает со дна бокала.

Может, лучше вправду – уши залить беленой

И скосить себя во цвету – в цветах карнавала?

 

Но в очах души не завесить уже зеркал –

Здесь руины того, за что так боролся с детства:

Королева-мать, бубенцы в верхах колпака

И богатый названьем клочок чужого наследства.

 

Жить грозой иль вовсе не жить? Марциал, ты прав:

Станет истинно мудр только тот, кто взаправду пожил.

И, певец зари, не дождавшийся до утра,

Он отчалит от тверди и ветру натянет вожжи.

 

Снова в парусе норд-норд-вест, под рукой – штурвал,

Значит – сеять в чужих полях пуд ненужной соли.

Что не спето – оставил. Последнее – отписал.

Честь имею, братья! И снова имею волю.

 

Росчерк места и личности, выше – слова, слова…

Верьте слову! Выводит грифель, клинком отточен:

«Королева, прощай! Помяните, коль дорог вам.

Эльсинор, Итака». Подпись – Никто. Многоточье.

 

Ах, Алиса…

 

Ах, Алиса, как бы нам встретиться,

Как поболтать обо всём…

М. Леонидов. Алиса

 

В Закулисье она меняет слова на прочерк.

Угловатый почерк спрямляет стрелой пунктира.

И сама же её начёркала, между прочим,

Между прочих и равных голову очертила

 

Пентаграммой, в которой: Стол. Табурет. Бутылка.

Только знаешь, сколько ни пей, туда не вернуться –

В это старое платье лихих чаепитий с блюдца,

Потому что уже вросла в потолок затылком,

 

Потому что увидела дыры в сырых обоях,

Тараканов и плесень, и в десять соскобов краску,

Там, за зеркалом, где всегда ночевала сказка,

И цветкам-ноготкам маникюр выделывал Кролик.

 

А теперь не плачь. Ты сама себя обгоняла

И колени сбила об угольный фотогравий

Угловатых кукол и лиц в кружевной оправе –

До седьмого календула смазывать будет мало.

 

Потому что все розы – жёлтые, как ни крась их,

И разыгран последний козырь на бранном поле.

А свои пирожки отдала бы кому-то, что ли,

Есть же в мире ещё хоть с какой-то надеждой сказки?

 

И давай, выходи, не зря в квадратные корни –

Научись вязать и чёркать в нотном альбоме,

Ведь кому-то опять неймётся побыть в твоём доме,

Сумасшедшем доме твоём, огорчично-тронном…

 

Ты стала цельной…

 

Ты стала цельной – как раз такой,

За каких раздают небитых парами.

А помнишь, сердце рвалось ударами

Вдоль трещины – резкой и холостой?

 

А помнишь – выстрелами за такт

Что-то ёкало там, где сейчас пустыня?

Теперь не обманешься на мякине,

Поумнела. Смекнула, чего да как.

 

Доклёвывай стёртый до дыр калач,

Доедай собаку до точки в хвостике.

Ты взлетишь… Но пока срастаются кости,

Не лучше ли так – по-над полем вскачь?

 

Просто пара простых движений… 

 

Просто пара простых движений – зарядка с утра.

На краю постели, выпрямить спину, сесть.

Джентльменский набор минимальных сил и затрат.

Не решишься – ладно. Была б предложена честь.

 

Но поверь, так легче. Испытанный натюрморт:

Крепкий кофе. Холодная плитка. Контрастный душ…

И помадой – надпись по зеркалу на трюмо:

Что-нибудь про сплетенье тел и слиянье душ,

Что-то вроде банальной фразы, что, раз смешав,

Не разделишь на части кофейно-молочный фарш.

А теперь – за порог, как из жизни, последний шаг,

Из его – в какую-нибудь свою – шагом марш!

 

 

ЛАРИСА ПУЗИКОВА (Ростов-на-Дону)

Лауреат фестиваля в номинации «Проза», диплом I степени                                                                           

 

Лариса Викторовна Пузикова ‒ предприниматель. Член литературного клуба «Путник» при Донском государственном техническом университете. Лауреат конкурса молодых писателей Дона в номинации «Проза» (2011).

От автора: «Литературное объединение “Путник” стало отправной точкой моих творческих порывов. Робкие попытки начинающего автора здесь поддержали. Именно руководитель объединения Людмила Георгиевна Бурцева подсказала мне попробовать себя в небольших рассказах. Эта идея захватила меня целиком и вылилась в целый цикл разноплановых текстов. Особенно важными и значимыми стали встречи с членами Союза российских писателей. Они приходили на заседания литературного клуба по приглашению руководителя объединения. Маститые прозаики как добрые друзья делились опытом, спорили, давали советы, помогли поверить в себя».

 

Если бы мне дали микрофон!

 

Ах, какая музыка! Неужели только я слышу музыку?! Ростов там, внизу, суетится пешеходами, нервно гудит клаксонами в опостылевших пробках, заполняя все пространство бессмысленным хаосом звуков. А как же моя музыка, она здесь, совсем рядом, она во мне, нет, сейчас я сама ‒ музыка. Мелодия прекрасна и удивительна, но я не умею обращать переливы звуков в ноты, зато теперь точно знаю, что смогу обратить любую мелодию собственной души в слова. Я стою на самой высокой точке над этим суетящимся городом, здесь красиво и спокойно, это место столько раз помогало мне собрать в единое целое остатки своей сущности, но только не сейчас, потому что сегодня я счастлива. Нет тела, нет души, нет разума, только эта скрипка на самой высокой ноте.

Ах, если бы мне дали микрофон, вы смогли бы услышать, что эта женщина родилась четвертого числа, четвертого месяца ровно в четыре часа утра. «Боже, какая необычная девочка! – воскликнул акушер, – какая чистенькая, беленькая, словно в отбеливателе девять месяцев держали, хорошенькая, просто прелесть!» И весь персонал ходил смотреть на маленькое явление!

Когда мне было пять лет, на территории детского сада построили открытый плавательный бассейн, это событие взбудоражило всех маленьких обитателей садика. Мальчишки и девчонки наперебой спорили, кто первым войдет в воду новенького бассейна, кому достанется самый счастливый в жизни билет? Воспитатели старались превратить открытие купального сезона в яркий праздник, поэтому написали сценарий, а роли распределили между малышами. Какова же была зависть моих одногруппников, когда я, маленькая дюймовочка с золотистыми локонами и огромной лилией в руках, самой первой вошла в воду. Как только моя лилия коснулась водной глади, купальный сезон открылся. Ребята с визгами и криками гурьбой бросились в воду, друзья шумно плескались и веселились вокруг, а я совсем ничего не слышала, потому что внутри меня звучала музыка… Как же я была счастлива, но я еще не могла превратить музыку в слова.

Все рухнуло, когда мне исполнилось тридцать три. В мире не осталось ни одной ноты, исчезла не только надежда на будущее, пропала даже связь с

 

© Пузикова Л. В., 2013

 

прошлым. В настоящем удержал только инстинкт, самый сильный, самый главный, материнский. Держалась и ползла, даже дышать пришлось учиться заново. Хрупкая, слабая, без целей и надежд, я зацепилась за случайно услышанную в радийном пространстве фразу: «Если тебе очень плохо, не ищи сильное плечо, подставь свое слабому, и ты в себе откроешь такую силу, о которой даже не подозревал». Сколько лет с тех пор соскочило с моих ладоней, много, мало, не столь важно, эти годы наполнили меня огромной силой, научили управлять своей жизнью и непрерывно подставлять плечо другим. Стержень, окрепший внутри, самым невероятным образом управляет моим поведением, диктует фразы, мысли, создает мироощущение, притягивает друзей и не оставляет места рядом ни подлецам, ни предателям. К черту вас, господа вампиры, больше никто не прикоснется к моему сознанию, это приватная зона только для личного применения. А стержень оказался настолько крепким, что держит теперь не только меня: родные, друзья, коллеги верят в силу моего плеча и не удивительно, нельзя убедить человека в собственной силе, пока ты не научился верить в нее сам.

Ах, если бы мне дали микрофон! Город, ты смог бы услышать: только обретая веру в себя можно наполниться счастьем, услышать музыку и обратить мелодию в слова.

 

Пупочки

 

– Глотай!

– У-у-у!

– Глотай, ирод, пока хворостину не выломала!

Я понимаю, что сейчас влетит, потому как хворостина совсем рядом: прямо во дворе перед домом раскинулся огромный старый вяз. Страшновато, а отступать некуда, бежать тоже бесполезно, бабушка надежно заблокировала своей дородной фигурой выход из сарая. Ладно, глотаю.

– Бабуфка, ты что, оно же вутиное!

Бабушка расхохоталась:

– Ну и чего ж ты его разбивала, коли знала, что утиное?

– Попробовать.

– А почему не проглотила?

– Так не помещалось.

– Что – опять?

Бабушка быстро прошлась с ревизией по куриным гнездам, ни в одном яиц не оказалось.

– Ох, беда! Это ты, поросенок, яиц штук пятнадцать проглотила!

Почему пятнадцать? Это сколько?  Я насчитала только пять, больше не получалось: ведь пальчиков на руке только пять и на другой руке тоже пять – всё просто.

– Бабуфка, пять!

– Чего пять?

– Я считала, получилось – курочки снесли пять, а вуточка не дала посчитать, вон как шипит и ругается, щипается еще, давай лучше ей хворостину выломаем.

– Ох, лиха ты, барынька, на расправу. Да только ты мне зубы-то не заговаривай. Сколько в этом гнезде яиц лежало?

Я обрадовалась, память у меня была цепкая, а считать мне нравилось, сейчас бабушка увидит, какая я все-таки умница.

– Два!

– А в этом?

– Одно!

– Хорошо, коли так, а в этом?

– Три!

– Ну, а тут?

– Два!

– А всего сколько?

– Пять!

– Ох, беда! Не дай Бог заболеешь, мать приедет, задаст нам с тобой на пару. Ну, беги во двор, дед приехал, я обедать собрала, лапша из потрошков стынет. Да ты небось не голодная теперь?

– Бабуфка, ты что, там же пупочки, обязательно съем.

Прямо во дворе, под тем самым раскидистым вязом, стоял круглый стол, накрытый красивой клеенкой, чего только на ней не было: и вишенки, и яблочки, и груши – красотища, глаз не отвести, точно как в моей любимой раскраске. Бабушка подолгу возилась у плиты на летней кухне, а я сидела тихонько на стульчике в густой тени вяза и увлеченно обводила пальчиком вишенки и яблочки на красивущей клеенке.

Дедушка действительно уже обедал, лицо смешное, красное от жары и горячей куриной лапши. Влажные волосы аккуратно зачесаны, только одна непослушная кудряшка выбилась и шкодно упала на лоб. Жаль, не успела посмотреть, как дед умывался: в рукомойнике вода холоднющая колодезная, поэтому дедушка смешно кряхтит и фыркает, а потом причесывает влажные после умывания волосы совсем маленькой плоской расческой. Я забираюсь на стул напротив и с удовольствием наблюдаю, как дедуля шумно дует на горячее, осторожно, с наслаждением отхлебывает лапшу, а вот и заветный пупочек оказался в его ложке.

– Дедуфка, это у тебя там что?

Дед удивленно посмотрел сначала на меня, потом в ложку.

– Да вроде пупок куриный – лапша-то из потрошков.

– Дедуфка, а что ты с ним делать будешь?

– Я собираюсь его съесть, а что – нельзя, думаешь?

– Нельзя!

– Почему?

– Потому что пупочки детям!

– А-а-а, ну тогда держи.

Не заставляя себя долго упрашивать, зажимаю теплый пупок в ладошку и бегу прочь, потому что из-за забора показалась кудрявая голова моего приятеля Андрейки. У нас еще столько интересного задумано на сегодня, нужно все успеть.

– Надо же, – слышу за спиной говор деда: – А пупочки-то детям! Ну, Ларка! Ну, огонь!

Высоких заборов в деревне не было – обычные заборчики из штакетника на фасадной части участка, а уж между соседями заборы зачастую отсутствовали вовсе. Поэтому мы с Андрейкой легко попадаем в соседский сад. Старое грушевое дерево раскинуло свои ветки широко и довольно низко, ветви толстенные, упругие, не дерево, а детская площадка в воздухе. Вечереет, мы совсем  не заметили, как пролетело время, увлекшись своими детскими играми; где-то совсем рядом слышу голос бабушки, значит, пора ужинать. Жаль оставлять раскидистую грушу, ну да ничего, завтра будет новый день. Собираю край платьица в пригоршню и набираю полный подол соседских груш. На широкой лавке у калитки размеренно курит дед, такой серьезный, задумчивый. Подбегаю и вываливаю все груши прямо ему на колени.

– Дедуфка, ешь груфы – они хорофые!

Дед откусил, и лицо его просто перекосило.

– Ой, ну… а где ты, внученька, их взяла?

– Да у Мифки Коновала!

Дедушка потрогал рукой зуб, словно проверяя на прочность, и начал перекладывать груши обратно в мой подол.

– Вот что, внученька, неси-ка ты эти груши бабушке, пусть она нам из них вкусный компот сварит, все и попьем, а то что ж – я такие груши один буду есть? Нехорошо!

Бабушка сварила компот и остудила его, опустив кастрюлю с напитком в таз с колодезной водой. Было уже поздно, мы все сидели за круглым столом, над которым горела лампочка, привлекая на свет ночных бабочек. Мне так хорошо здесь, спокойно и радостно. Бабушка наливает компот в большую кружку.

– Вкусно?

– Угу.

– Дед, отнеси-ка ее в постель, совсем засыпает, поди набегалась за день.

Дедушка бережно поднимает меня на руки и несет в дом. А вот и постель, перина такая мягкая, такая уютная, дедушка целует в лоб, проводит шершавой натруженной ладонью по волосам, и я понимаю, что Андрейка в сегодняшнем споре, конечно, проиграл, потому что лучшее детство точно досталось мне.

С приближением осени магнит большого города набирал силу и необратимо притягивал к себе детей и внуков. Старики оставались одни, тоска неумолимо вползала душу и то и дело вырывалась обратно тяжелым вздохом. Спасали только воспоминания о простых ребячьих шалостях. Так, бывало, наколов за обедом на вилку птичий желудок, дед тяжело вздохнет:

– Ох, бабушка, не могу: ведь пупочки-то детям!

                    

Проекция

 

– Я хочу поломать руками время. Чистый лист, реальная проекция души. Пуст.

– Пока?

– Не знаю, кажется, совсем. Хотя…

– Не это ли «хотя» заставляет тебя ломать время, и, кстати, зачем?

– Мне хочется в обломках рассмотреть живое. Если было.

– Ты уверена?

– Нет. Что мне делать?

– Пиши!

– Боюсь!

– Чего?

– Да всё испортить – ведь чистый лист так совершенен. И ведь я сама этого хотела. Мне было важно добиться именно этой проекции. Она идеальна и уже не терпит ложных форм. Я в тупике. Как быть?

– Я помогу тебе. Давай поставим точку.

– Сюда? На лист? Нет, это все испортит.

– Как сложно мне с тобой! Не спорь, смелей, ну, ну же. Поставила? Смотри.

– Как интересно! Зацепило! Здесь настоящее, живое, может быть. Теперь не страшно. Кто бы мог подумать, простая точка, а такой порыв, такой толчок…

– Я рад! Теперь о содержании, поскольку с формой мы разобрались. О чем?

– О чем? Вот так, без предисловий, ты хочешь, чтобы я поймала суть?

– Нашла.

– Нашла? Но где?

– В обломках посмотри.

– Боюсь!

– Чего? Чего на этот раз?

– Ломать, смотреть… А вдруг там нет живого, и не было. Вдруг всё, чем я жила, самообман, пустая иллюзия, мираж.

– Но ты другая. Неужели не чувствуешь, как изменило тебя время? Хочешь истину?

– Одну? А может, сразу…

– Стоп, не наглей, а то сейчас уйду.

– О Господи! Постой, ну извини. Я слушаю, внемлю.

– Ну, так-то лучше, а истина проста: иллюзии и миражи никого не меняют, на это способно только по-настоящему живое. Ты менялась, когда была счастлива, когда страдала, любила и даже когда ненавидела. Так что не бойся ломать время, там есть главное.

– А что же главное?

– Судьба.

– Ух, это целый мир. Нет, не один, миров переплетенье, все сложно, я запуталась в смятенье. Скажи, с чего начать, хотя бы слово, фразу.

– Всё, я пошел!

– Постой, а как же я, что делать мне?

– Пиши!

– Постой, постой! Совсем не уходи, не уноси… не уноси огонь, отсюда изнутри. Оставь хоть что-нибудь.

– Ну ладно, искру оставляю.

– Прямо из души?

– Нет, для души. Пиши!

 

ЛЮДМИЛА ШУТЬКО (Ростов-на-Дону)

Лауреат фестиваля, диплом I степени

 

В 2006 г. окончила отделение отечественной филологии факультета филологии и журналистики РГУ (ныне ЮФУ). Редактор в издательстве ЮФУ.

Автор поэтических сборников «Свечение» (2002), «Окрестности» (2003), «Под теми же звездами» (2005), «Это не я» (2012, серия «32 полосы»). Опубликованы подборки в интернет-альманахе «45 параллель» и журнале «Ковчег» № XXXVI (3/2012).

В рамках конкурсов-фестивалей поэзии и авторской песни «Ростовская лира» (2007–2009), поэтического фестиваля «Междуречие» (2011) и деятельности поэтического клуба Ростовского филиала РТА «Госпожа Удача» рецензировала стихотворные и прозаические произведения участников, участвовала в работе конкурсных жюри и творческих мастерских, а также в составлении сборников «Ростовская лира – 2007» и «Ростовская лира – 2008».

Из классиков самым близким по складу характера и взглядам на поэзию считаю Осипа Мандельштама: «…обменяться сигналами с Марсом – задача, достойная лирики, уважающей собеседника и сознающей свою беспричинную правоту» (О. Мандельштам. О собеседнике).

 

Потому что для зрения вредно

 

Я могу бесконечно смотреть на огонь,

Если только согласен работать он в этом режиме.

Не боюсь нескончаемой жизни,

Катаракты и радикулита, а только агонии.

Но природа огня такова,

Что всегда перекидывается на что-то другое,

По нему оставляя одно обгорелое горе,

Не помогут которому наши слова.

Пусть природа огня хоть на мне отдохнет,

Из материи вынув ее заостренно-пузатую форму!

Я ищу теперь вечные символы ночь напролет:

Ритм волнений по занавесу дождевому,

Комбинированной и закадровой магии мир,

Свет зеркал, прибавляющий площадь квартир.

Бесконечны, поверхностны, бесчеловечны, безгрешны,

Наши вечные душеньки там и витают, конечно.

Ну а нам на те форумы доступ закрыт –

Не прощают и гонят.

И на кухнях нет газа, за вычетом электроплит,

И нельзя бесконечно смотреть на огонь.

 

Все то же

 

Девочка, что ты несешь, покажи?

Вдруг да мою недостойную жизнь –

Легкого весу, не слишком ли яркую,

Бережно выбранную аватарку.

 

Вот еще один шажок

Детской ножки по дорожке,

Вот еще одно юного ока мгновение, –

Может, огонек мигнет да не потухнет?

 

Тонкая дверь – деэспешная грань

 

© Шутько Л. С., 2013

 

Жизни успешной и смерти поспешной.

С этим нельзя на дороге играть,

Ты обезьянка, птенец пересмешника!

 

Но я не знаю, было бы лучше,

Когда бы по обе стороны двери

Только всепокорность дождя,

Ровные струи без крыши над головой?

 

Нежный ребенок, свет на ветру,

Цветик на талой воде, на виду,

На ладони,

Топай – никто тебя больше не тронет.

 

Нравится, – значит, дарю.

 

Памяти Марселя Пруста

 

Пахнет? Не знаю, а вспомнила в книжке – полынью.

Или смеюсь, говорю – керосином, отлыниваю

От погруженья и поиска правильной линии,

Некому ибо, нагнув, указать.

 

Чем-то съедобным таким, разогретым – ты помнишь

Тут огороды, а строиться было нельзя,

И до сих пор – хрен, амброзия или шиповник.

 

Запахи памяти зримо и вечно встают на пути,

И потому это поле нельзя перейти,

С той остановки попасть нелегко на работу.

Только собаки и скачут, и лают чего-то.

Пахнет? Не помню, а время уходит, прости.

 

Муки слова

 

Замечательный писатель,

Белый, мудрый и большой,

На меня глядит из книги,

Замечает он меня.

 

Ох, не надо, я не буду

Больше никуда кидать

Все твои большие книжки

В состоянии раскрытом

Кверху битым корешком.

 

Лучше я библиотеке

Ими пользу принесу:

Можно затопить буржуйку,

Можно накормить мышей.

Только не руками трогать

И не открывать тебя.

 

Как же я мечтала в детстве,

С невозможною усмешкой!

Как же я тебя любила,

Дорогой мой три рубля,

 

Чтобы ты меня заметил,

Вместе перейдя со мною

Межи времени и смерти,

Рассказав о чем-нибудь.

 

Видно, не тебя любила

Так задумчиво и сладко,

А своей тоски гвоздику

И пустой тревоги звон.

___________

 

Неприятно это как,

Мелко, просто детский сад,

А пора бы поработать.

 

 

Красиво, но не надо:

Обидно, как давно.

По первости понятно,

А дальше все равно.

Дозированно, впрочем,

Удобно – хорошо,

И памятно еще.

Удачи всем, короче!

 

И темно

 

Это еще не холодно,

А всего лишь рано

И вообще не градусник

Через стекло подсвети мобильником,

А Пушкин

За век с лишним до постмодернизма,

Так что ежиться излишне.

Ты уж потерпи.

 

Портрет в пейзаже

 

Скелетные ветки как план или, чтобы понятней,

Как замысел кроны. В нем есть еще белые пятна,

Точнее, зеленые, с тонкой каемкою, листья.

Он выяснится. Любомудрие в нас утолится.

Я радостно верю и самозабвенно смотрю.

И шороху тополя внемлю, и гулу дороги.

Под каждым кустишкой могу отыскать аналогию

Разумной судьбе человеческой ближе к утру.

 

 

ЕКАТЕРИНА ВАХРУШЕВА (Ростов-на-Дону)

Призер фестиваля в номинации «Поэзия», диплом II степени

 

Екатерина Вахрушева – член молодежного объединения Ростовского областного отделения Союза художников России. Активно участвует в выставках (около 50), конференциях и форумах различного уровня.

За творческую деятельность и активное участие в организации системы художественного образования детей в г. Ростове-на-Дону награждена благодарственным письмом Генерального директора концерна «ЭМПИЛС» В. Г. Белобородова, дважды отмечена благодарственными письмами мэра г. Ростова-на-Дону М. Чернышева за достижения в области культуры и искусства (2007 и 2010 гг.), в 2010 г. за выдающиеся заслуги в учебе, научной и общественной работе была удостоена именной стипендии имени Сурикова.

Имеет несколько публикаций (тезисы в научных сборниках).

 

* * *

Вот и пришел ноябрь

В зимнюю осень, не спрашивая.

Внутри повторенье «Не надо…»,

Боясь пришедшей правды.

Душа – вертолётик от липы.

Достаточно взмаха веток,

Так ты взмахнул своей жизнью

В возможность вечного лета.

Воск по ребру свечки

На кожу родных прощением,

Наколенно, бесслёзно, молча!

С прикрытым зеркалом,

С балконным холодом,

С запахом миро

Ты становился ангелом

С каждым словом молитвы…

Я видела её глаза,

Жены выносливой и мудрой,

Так преданно прощавшейся с мужем

На долгие-предолгие года!

На долгие!

На долгие! Прошу,

Родная, будь не только внешне сильной,

Не будем плакать мы эгоистично,

Хоть этого я не стыжусь!

Припав к главе заиндевелой,

Один, и вслед за ним последовал

Невоскресивший поцелуй…

Инвариантно, что мы в небыли,

Где меж «прости – прощаю» только дюйм.

И я в твоё отсутствие не верю!

До чётного количества гвоздик

Сумевший долюбить.

Мы бросали на крышку гроба

горсти сердца… не земли.

(С тщетной просьбою

не уходить!)

 

© Вахрушева Е., 2013

 

в путь последний к

обретению Бога!!!

 

* * *

Короткая вечность – жизнь.

Я одна на безлюдной станции,

И скоростной электричкой

Прибыла, точно расплата

За любовь не по Госту

К ближнему.

Сердцевина души брызжет

Алостью маков,

Все чаще стучится в сны,

В отцовское пальто

Одевшись, прошлое,

Поправляя воротник,

В лицо мне милостыню бросившее.

Приятно побыть одинокой???

Волшебник – старик седовласый –

Не скажет, где растет хмель,

Который зовется счастьем.

Не знает, наверно, где…

Но слышал, как плачут дети,

Как просят быть милосерднее

Тех, кто бросает камни

В души родных людей.

 

Дедушке

 

Ты живешь в раю, родной.

Жаль, что не бывает лифтов

В небо.

Потому что от моих визитов

Частых

Он сломался б всё равно, веришь?

Я б возила тебе только добрые вести

И картины, где наш домик в Мержаново.

Твоим дыханием ветер

Шепчет мне,

Как поступать правильно.

Вот смотрю, выходишь на дорогу,

Одинокий и чуть-чуть уставший…

Но опять мне это показалось…

Ты хоть с голубями передай

Свои новости из рая…

 

 

КИРИЛЛ ГОЛОВИН (г. Красный Сулин Ростовской области)

Призер фестиваля в номинации «Поэзия», диплом II степени

 

Родился и проживаю в городе Красный Сулин Ростовской области. Учился в гимназии № 1, затем в Красносулинском металлургическом колледже. Работаю на красносулинском заводе металлоконструкций ОАО «Стройметкон». Стихи пишу около 10 лет. По крайней мере, занимаюсь этим серьезно именно такой период времени. Первые попытки делал еще учеником 4 класса. Пробовал свои силы и в авторской песне, написав в общей сложности около 20 песен. Участвовал в бардовских и поэтических фестивалях Ростовской области и Краснодарского края, состоял в клубе авторской песни «Пегас», которым руководила Зоя Евгеньевна Хадыкина, которой я и обязан всем, чего достиг.

 

Эскадрилья-призрак

 

Нет войны.

Травы – аэродромы покрыли ковром.

И луна рассыпает по небу алмазные искры.

Прогревает моторы – над степью пульсирует гром –

Эскадрилья-призрак.

 

А на крыльях дрожат черно-белые лапы крестов,

Как угроза,

Как тени на лунно-серебряных ризах.

Первый… третий… пятнадцатый…

К взлету готов!

Эскадрилья-призрак.

 

Начинают моторы всё громче и громче роптать,

И проносятся «юнкерсы», черные, словно беда.

Под ногами пилотов притихшие спят города.

А металл,

Что застыл в бомболюках – распахнутых ртах –

Приготовился воздух наполнить пронзительным визгом,

Как навстречу им молниеносная, ветру под стать,

За машиной машина,

Крыло за крылом,

За звездою звезда,

На врага растревоженным роем заходит с хвоста

Эскадрилья-призрак.

 

Отгремело далекое эхо воздушных боев,

Отчего же кошмары по-прежнему снятся отчизне?

Бьется насмерть, винтами калечит

И рвет окоем,

Эскадрилья-призрак.

 

Хиросима

 

Смотрит в купол по-мирному синий

Юной вишни задумчивый венчик.

День спокойно пройдет в Хиросиме:

Одинокий, а значит, разведчик.

 

© Головин К., 2013

 

И скользит серебристое имя

На дюралесверкающем фоне;

Одуванчик летит к Хиросиме,

Смерть неся в парашютном бутоне.

 

Время каждому ставит оценку –

Всё расскажут вам честно, без фальши

Из бетона круги эпицентра,

И белесые тени в асфальте.

 

И не важно, какому ты богу

Бил поклоны до смертного срока.

Христианин, бросающий бомбы,

И язычник, слагающий хокку.

 

Белый шум

 

Что наша смерть?

Разбившийся дьюар.

А из него на мир зеркально-тонкий,

Летучей влагой оседает пар –

Уходим, не успев собрать котомки.

 

Не дописав родившихся стихов,

Не отыграв положенного кона.

А впереди – последний переход

Сквозь боль существованья Рубикона.

 

Пустой эфир и гулок, и белес,

Течет среди покинутых развалин,

Вращая перья мельничных колес,

Сужая щели между жерновами.

 

Белесый шум доносит нам слова,

Удары волн о призрачные молы,

Перетекает жизнь сквозь жернова

Воздушной явью тонкого помола.

 

 

ИНА ИШИНА (Ростов-на-Дону)

Призер фестиваля в номинации «Поэзия», диплом II степени

 

Ина Ишина является плодом фантазии женщины, крайне похожей на поэта, поэтому все произведения можно считать фантазией фантазии. Любые сходства с реальностью ‒ лишь уловка сознания. Филологическое образование не мешает Ине Ишиной забывать о святости русского языка и проводить над ним сомнительные эксперименты. Однако в целом ее творчество боится уходить от обыденности и реальности, что вызывает массу сомнений о жизни как Ины Ишиной, так и ее создателя. Остальное можно понять только при прочтении текстов автора.

 

* * *

От хорошей женщины вечером уходят,

В лоб целуют, в щеки и скучают вроде.

От безумной женщины второпях бегут,

И такую женщину желают лишь врагу.

От развратной женщины – утром на носочках,

С ней всю ночь, как транспортом на скорости по кочкам.

От печальной женщины откланиваются днем,

И такую женщину не ищут днем с огнем.

От болящей женщины – в любое время дня,

И за поклоны эти на боль должна пенять.

А от истерички никак не отвязаться,

Она хватает за руку и спит, не разжимая пальцы.

 

Холостая

 

Я холостая.

Без брака, без мужа.

Загадка простая –

я пуля, мне нужен

прицел

и два выстрела глаз.

Ты цел?

Значит, мир без нас

скоро развалится.

Стреляй кольцом

на безымянный

палец.

 

Карандаш и грифель

 

А мы с тобой, как

карандаш и грифель.

Я без тебя писать могу.

Так тяжело. Сломалась.

А ты пустой. Пустой. Пустой!

 

 

 

 

 

 

© Ишина И., 2013

 

СВЕТЛАНА КРАВЧЕНКО (Ростов-на-Дону)

Призер фестиваля в номинации «Проза», диплом II степени 

 

Я взяла ручку и начала писать обо всем, что меня радовало, умиляло и беспокоило. В общем, я начала вести дневник. Вначале я это делала просто, чтоб занять себя, мне нравилось выплескивать эмоции на бумагу. Спустя три года я уже не могла контролировать свои чувства без записи в дневнике, проводя параллели и решая таким образом свои проблемы. Спустя еще три года я почти перестала писать о прекрасном и добром, все вокруг рушилось, и я видела только сплошной негатив. Прошло еще три года, прежде чем я перестала вести дневник, просто однажды поняла ‒ мне это не нужно.

На протяжении десяти лет мои истории превращались в рассказы, которые я никогда не читала. Если я брала в руки старую тетрадь, то не могла прочесть и половины ‒ те эмоции, что были зафиксированы двумя, тремя или пятью годами раньше, эмоции, которые волновали меня тогда, теперь смущали мой разум, я будто копалась в чужой жизни, выворачивая ее наизнанку. Все, что я писала столько лет, казалось мне пошлым и фальшивым. Прошло два года, писать я не перестала, но теперь это что-то замечательное и не обо мне, иногда читаю друзьям наизусть и, кажется, им нравится. Подруга предложила принять участие в конкурсе. Сначала я сомневалась, но потом решила, что мне этого хочется, мне это нужно. Мне нужно знать, на что я способна!

 

Письма лета

 

* * *

Галерея.

Открытие выставки молодых художников.

Обстановка располагает к торжеству и хорошему настроению. Огромный, светлый зал наполнен маем, который проникает внутрь солнечными зайцами сквозь витражи, расположенные по всему периметру.

Пришли ценители прекрасного и просто зеваки, зашедшие для какой-то своей собственной галочки, поставленной то ли искусству, то ли себе, журналисты, видеооператоры, спонсоры, организаторы и, конечно, сами художники, в душах которых хранилась радость своих собственных побед.

– Здравствуйте. Журнал «Искусство». Не могли бы вы ответить на вопрос? Как вы пришли к желанию стать художником?

– Сначала я стала художником, а потом пришло желание им оставаться.

Она стояла возле своих работ, наблюдая за пожилой парой, спорящей о прекрасном, находящемся перед ними. Она улыбалась, ее умиляло их желание вот так с кем-то родным стоять рядом и по-доброму спорить. И ей совсем не хотелось отвечать на вопрос журналиста. Не хотелось рассказывать о том, как с пяти лет она мечтала о балете, о сцене, о зрителях, сидящих в своих ложах, о том, как ей хотелось ездить на гастроли по всему миру и с упоением собирать эмоции людей, пришедших увидеть ее жизнь, которую ей приходилось бы надевать перед каждым спектаклям и снимать после. Не хотелось рассказывать о том, как в возрасте девяти лет она уговорила свою мать пойти в балетную школу, и о том, как ее не приняли, обосновав отказ неподходящим возрастом, ростом и весом. И тем более о том, как против воли мать отдала ее в художественную гимназию и спустя десять лет она стала художником, стоящим в этом зале.

Но стоило ей закрыть глаза, как она тут же переносилась в мир своих

 

© Кравченко С., 2013

 

желаний. Один и тот же мир – мир мечты, в котором есть только сцена и она.

Не замечая полного зала жадных глаз, она медлит, стоит в центре под светом софитов и медлит. Ей кажется, она разучилась дышать, но в ее мире это не нужно, только она и сцена, и более ничего. Нет музыки, нет никого за кулисами, нет шепота в зале, ничего кроме глаз, уставившихся на нее, и весь этот народ тоже не дышит, он просто ждет. Вокруг тишина, такая, какую вы вряд ли слышали, представьте, что в мире нет звуков, все замерло, все замерли и не дышат, зрители-манекены неподвижны.

Ожидание затянулось. Уже несколько секунд все неподвижно и тихо. Она по-прежнему просто стоит, она слушает тишину, ее сердце перестает биться. Она закрывает глаза и становится на пуанты, вытягивая свое хрупкое тело, поднимая руки вверх. И снова ожидание, но всего лишь несколько мгновений, тех самых мгновений, что длятся вечность. Для нее вечность, для остальных это – раз, два, три, четыре… Она медленно наклоняется вправо, исполняя отменный пор-де-бра, она словно тонкий прут камыша над рекой, что гнется от ветра. Вы помните камыш, вы видели его когда-нибудь? Если видели, вам повезло, вы можете себе это представить. Представить, отыскав камыш, гнущийся от ветра, в своей памяти. Ее тело будто без костей, ее скелет – камыш. Она наклоняется вправо, насколько это возможно, она гнется легко, без усилий, ей помогает ветер. Хочу вам напомнить, она не дышит, ее глаза закрыты и нет ни единого звука, она – камыш, и она гнется от ветра.

Всё по-прежнему: сцена, свет, тишина и она. Ее танец течет, нет резких движений, нет неожиданных па. Она танцует с закрытыми глазами, как велит ее мир – мир желаний, чувств и небьющегося сердца. Ее пируэт прекрасен, она едва касается сцены, иногда даже парит над ней. Быть может, зритель не видит ее полета, но она не чувствует сцену, ее нет, как нет и звуков, нет жизни, она не дышит, сердце не бьется, нет зрителей, ее глаза закрыты, она не видит их, не чувствует, не слышит. Теперь, когда ожил ее танец, в котором жизни больше, чем в ней и в каждом сидящем в зале, она не может не летать. Нет больше сцены – она над ней. Я прошу вас, не представляйте балерину, летящую над сценой, парящую под потолком театра и несущуюся над зрителями. Нет – это танец, где главный герой, единственный герой, едва касается пуантами сцены. Этот танец настолько невесом и безупречен, что просто не может не казаться – она летит.

Перенесемся в зал. Вы зритель. Вы сидите неподвижно, вы не дышите, вы смотрите. Вы зритель, и вы только видите спектакль невесомости красивого женского силуэта. И снова попытайтесь представить тишину, какой вы никогда не слышали. Представьте, вы словно в берушах, настолько здесь тихо. И вы не дышите, но, в отличие от парящего силуэта, в вас течет жизнь, ваше сердце бьется, но вы не замечаете его, вы не хотите его замечать, ведь перед вами волшебный глухонемой танец.

Она танцует. Когда она танцует – она хороша как никогда. Все, кто пришел в этот зал, все, кто отдал себя тишине, умирают от прекрасного, и вы в том числе. Вам хочется закрыть глаза и сделать глубокий вдох, но вы по-прежнему неподвижны, вы даже не моргаете, вы боитесь – больше всего на свете боитесь пропустить хоть единое мгновение простого, как казалось раньше, движения камыша, гнущегося от ветра.

Но все когда-то заканчивается и умирает, закончился и умер этот танец. Она приземлилась, коснулась сцены, исполнила последний пируэт, все – реверанс. Конец. Тишины тоже больше нет, зритель ее убил. Убил взорвавшимися аплодисментами, безжалостно, неожиданно – в спину убил тишину. Разорвав тишину, зритель разорвал ее сердце. Представьте новогоднюю хлопушку, маленькую хлопушку у вас в руке. Вы дергаете ее за веревку, и она взрывается тысячей конфетти. Вы испытывали когда-нибудь недоумение от того, как они там помещаются. Вы, конечно, знаете, что все они спрессованы, но все же столько помещается их, этих разноцветных конфетти, в одной маленькой хлопушке. Так же аплодисменты взорвали ее сердце, некогда сжатое и спрессованное, теперь оно выскакивало наружу желанием жить. Ее сердце забилось, она открыла глаза и увидела мир – новый мир, полный эмоций, улыбок и звука, который так был нужен ей – звука тысячи ладоней, прикасающихся друг к другу…

 

* * *

Как рой сонной мошкары, зависший под ярким фонарем, звезды повисли под лампой-луной. И этот бесконечный хаос ярких горошин на фоне темно-синего, почти черного неба каждый раз отчего-то приводит в восторг все живое во мне и в каждом, кто хотя бы раз всматривался в эту бездну, уходящую в небытие бесконечной вселенной. Я обещаю, что каждую ночь буду мчаться сквозь эти звезды, сквозь пока еще не известные мне галактики, я обещаю, что каждую ночь я буду сниться тебе…

 

* * *

Жизнь прекрасна, даже если она бледно-серого цвета, как старый асфальт, раскаленный тридцатиградусной жарой. Иногда так хочется закатить себе истерику, рыдать, чтоб море слез, а еще деть себя куда-нибудь. Ну, не знаю, засунуть себя в большую коробку, а эту в другую и просидеть так без телефонных звонков, мыслей, чувств, эмоций и чтоб не думать совсем ни о чем. По сути жизнь – это кусок пластилина в руках каждого, вот все и лепят, кто-то шедевры, а кто-то что получится, где то треснет, то отвалится. Каждый хочет быть лучше, еще радостней и прекрасней, но у каждого свой рубеж. И так часто он не совпадает с простым желанием быть счастливее. Так важно научиться радоваться, искренне смеяться, влюбляться и летать там, где хочется, выбирать себе сны и быть рядом с теми, кто тебе по-настоящему дорог. Жизнь прекрасна, главное найти в себе смелость и сказать ей: «Спасибо за то, что ты у меня есть!».

 

* * *

Забавный народ спешит, бежит куда-то, к чему-то стремится, это если, конечно, не ленится. А я… Да, что я… Я люблю цветы цвета солнца. Кто-то грустит, скучает, рыдает над чем-то зря, кто-то смеется до колик, кто-то счастлив и от этого веселится. А я улыбаюсь четырем стенам комнаты, в которой сижу на полу. Я пишу о том, что люблю. Я люблю цветы цвета солнца. Будет ли завтра дождь, пойдет ли снег, свершится затмение или что-нибудь взорвется – об этом, я знаю, в этом мире кто-то печется. Но не я, не сегодня… Я пишу… Я люблю цветы цвета солнца.

 

28 августа

 

Конец августа – без трех осень.

За окном небо разбивается об асфальт. Машины мчат по мокрым дорогам, оставляя отражение фар. Мимо окна одинокий прохожий, промокший, никуда не спешит под каплями без зонта. Я дома, в тепле и под крышей, но так хочется стать сумасшедшей и с кем-нибудь за руку босиком по лужам никуда и без повода бежать. А после пить чай, укутавшись пледом, шмыгая носом, смеясь над каким-нибудь бредом, улыбаться – надеясь не заболеть. А ведь в каждой капле дождя, пока еще теплой, уже улыбается осень, дышит в летнюю спину и ждет сентября. Дождется, он придет, подарит немного тепла, а после оденет нас в шапки, шарфы, спрячет руки в карманы, раскрасит и осыплет листву, заставляя ее шелестеть под ногами, а меня грустить до весны…

 

Про грусть

 

Сегодня у грусти нет причин посещать меня. Но она пришла и села рядом. И каким бы невозможным это ни казалось, ей было скучно. Сначала она просто смотрела на меня, но спустя какое-то время робко, будто боясь обидеть, спросила, не хочется ли мне погрустить? «Нет. Только не сегодня», – подумала я. Но вы даже представить не можете, как выглядит грусть, которой скучно – болезненно и печально. Я не знаю, насколько ей присуще чувство печали, но казалось, будто именно сегодня, когда ей так хотелось влезть в чью-нибудь жизнь, именно сегодня все радовались и веселились назло ее надменному характеру. В общем, она выглядела паршиво. Мне стало жаль ее. И я согласилась. «Почему бы немного не погрустить», – ответила я. Грусть бесцеремонно и уже совсем не стесняясь влезла в мою душу грустными песнями и такими же грустными воспоминаниями из давно забытого мною прошлого…

 

* * *

Мчались мысли, они бежали прочь, оставляя разум свободным. Мир делился пополам на день и ночь. Мне казалось, что тишина – это лучшее из всего, что я когда-либо слышала. Грусть – что это, болезнь или случайность? Странное чувство, и оно стучалось в душу. Жизнь учила танцевать с закрытыми глазами и делилась пополам, на вдох и выдох…

 

* * *

Она рассматривала проходящих мимо людей, искала в их лицах что-то для себя, как будто читая их судьбы, как книги, оставляя в своей душе их положительные эмоции. Одни спешили по домам, другие просто, не спеша, наслаждались городской суетой, парочки, держась за руки, с упоением любовались друг другом, не замечая никого, их сердца были старательно нанизаны на стрелы Амура. Закат постепенно окутывал городские улицы, наполняя любовным настроением всех остальных. Даже стоящие на автобусной остановке будто не замечали задерживающийся и бесконечно переполненный транспорт. Кто-то читал журнал, кто-то сошелся в незатейливом разговоре о погоде, о жизни в целом. Стройная девушка в мини-юбке кокетливо разговаривала по мобильному, а наблюдающая за ней парочка приятелей обсуждала ее стройные ноги. Стоящая рядом старушка в недоумении качала головой, глядя на девушку-подростка с ярко-зелеными волосами, в широких штанах. Девушка, поймав на себе неоднозначный взгляд, решила отойти в сторону, она закурила, постукивая ботинком на высокой платформе по асфальту, в ритм музыке, поступающей через огромные наушники прямо в мозг…

 

АНДРЕЙ НАСОНОВ (Краснодар)

Призер фестиваля в номинации «Поэзия», диплом II степени

 

Родился в 1978 году. Проживаю в Краснодаре.

Лауреат литературных конкурсов «Поэт Декабря» (2002, 2007) краснодарского городского клуба литераторов «Гамбургский счёт», «Глагол» (посвящённого 65-летию образования Краснодарского края) и «Голоса Надежды» (посвящённого 10-летию Краснодарской краевой общественной организации «Молодые писатели Кубани»). Финалист литературных конкурсов произведений, посвящённых музыке: «Бекар – 2005» и «Бекар – 2006» в номинации «Поэзия». Участник V, VII, ХI форумов молодых писателей России в Липках. Публиковался в журналах «Арион», «Юность», «Дети Ра», «Слово», «Российский Колокол», «Луч» (Ижевск), «День и Ночь» (Красноярск), «Студенческий меридиан», «Южная Звезда» (Ставрополь), «Дарьял» и др.

 

* * *

Клён проклюнулся жёлтым листом.

Время считать цыплят.

Плоды ушли, упав на стол,

листья цепляются,

 

как и ты цепляешься за эту

жизнь: чистишь ботинки,

складываешь плавки и лето

в шкаф, над бровью тикает,

может быть, время, может быть, так,

психоз на ровном месте.

Ты со временем не в ладах,

хоть и бредёшь с ним вместе.

 

Кончилось всё в супермаркете лета.

Ближайший привоз – снега.

Вот и пришёл долгожданный лекарь

с ампулой неба.

 

Господи сколько же нам нищать

духом. Даль дымами курится.

Цыплята волнуются, цыплята пищат.

Убегает облака белая курица.

 

* * *

У тебя пронзительные квадратные глаза

и длиннющие пластиковые ресницы.

Ты суха и жилиста, как лоза,

на которую нацеплены разнообразные ситцы.

 

У тебя маленькая недоразвитая грудь,

Но распахнутая для обозренья, радуйся!

И ты нервная и подвижная, словно ртуть,

выкатившаяся из разбитого градусника.

 

Избыток чудес, удивительные стразы,

прекрасные ногти на зависть Крюгеру.

 

© Насонов А., 2013

 

Татуаж и пирсинг, как следы заразы.

Ты идёшь в ночь добывать свой уголь.

 

И всё в тебе: ты стерва и шельма,

и люди надоели тебе до ромбиков,

ведь ты самая продвинутая и задушевная

модель нового поколения гламурных роботов.

 

Пейзаж с двумя чайными ложечками

 

Пустынная плоскость стола

оканчивается холмами

посуды. Нет ничего, кроме встречи

двух чайных ложечек

и весенних желаний.

Двух чайных ложечек,

забытых на неизвестной станции

поездами чашек;

двух лодочек,

попавших в залив знакомств,

выброшенных из бури будней.

Их до сих пор качает,

то ли от недавнего чая,

то ли оттого, что стол подрагивает,

передавая тектонику волн

их волнующей встречи.

И с этого мига

все их чаянья от чая до чая

и чай вдвоём, и уже отчаливая

в космическом спряжении и разъединении

рук, и уже отчаиваясь,

они будут спрашивать:

это случай или дзинь-дзинь-дзинь?

 

АНДРЕЙ ПЕРШИН (Ростов-на-Дону)

Призер фестиваля в номинации «Поэзия», диплом II степени

 

Андрей Александрович Першин.

Родился в 1983 году в Краснодарском крае.

Окончил русскоязычную физико-математическую гимназию на Украине, позже физический факультет ЮФУ (2007). Преподавал, занимался исследовательской деятельностью.

Автор поэтических сборников «Дальний Порядок» (2009), «Земля Предметов» (2010), «ЯВЬ» (2011), очерков, эссе, тематических проектов в русле основных интересов: философии, фотографии и поэзии. Лауреат нескольких литературных и фото- конкурсов. Председатель литературного клуба (г. Ростов-на-Дону).

 

* * *

я ждал тебя

когда бы вышел весь

как форма разнесённого порядка

и есть другое в мире молоко

среди вещей

метафор и покоя

что обратиться – коронованная воля

моё родное

найдено моё

  

* * *

мне приходит сила в стену

так бесшумно ударять

чтобы выгнулось колено

на троянскую тетрадь

и уже не по колено

но по пояс в высоте

шевелить поверхность меры

в сказки эти

или те

наши способы посева

в гладь телесную и в ней

на поверхность голой веры

возвращенье кораблей

 

* * *

ещё бы как ты радостно поёшь

не погружённый в явь

остаток силы

как будто наших пращуров носили

шагреневые души вместо кож

я вижу тех кого на свете нет

и даже тех

кому не нужно света

и только ты

без тела и предмета

моей тем самым

кажешься

навек

 

© Першин А. А., 2013

 

* * *

у маленьких неласковых стихов

встречаются весомые задачи

умение

для жизни предназначить

поверхность голых

в общем

островов

досадливо

так отстранясь во сне

дыханьем частым правды

беспробудно

они как ты

лежат

лицом к стене

лелея всласть

невидимое

чудо

 

 

ТАМАРА ПЕТРОВА (Ростов-на-Дону)

Призер фестиваля в номинации «Поэзия», диплом II степени

 

Петрова Тамара Георгиевна.

Родилась и живу в Ростове-на-Дону. Стихи и песни пишу с 12 лет. Поэзией увлекаюсь всю сознательную жизнь.

Печаталась в альманахе «Озарение» (два выпуска: 2004, 2005), в сборнике сетевой поэзии сайта «Молодая кровь» (2008). Принимала участие в фестивале авторской песни «Ростовская весна 2001».

Имею два высших образования (экономическое и психологическое) и одно среднее (медицинское).

Последние лет 5 занимаюсь общественной деятельностью. Основное направление «Помощь женщинам и детям в кризисной ситуации».

Любимые авторы: Цветаева, Бродский, Хименес, Лорка.

Люблю людей, люблю жизнь, люблю природу, просто люблю…

 

Опрометчиво 

 

В этом времени рождается печаль.

Звонким выстрелом в оплаченное тело

Ты клеймо на мне поставишь, как печать,

Я картину напишу на белом белым.

 

В этом городе оплаченная топь,

Неприкаянная боль и горы хлеба.

Ты отчаянно  свою транжиришь дробь,

Я картину напишу на небе небом.

 

В этой комнате бетонный потолок,

Пожилая кошка, тень на шторе.

И мне кажется, что я не одинок,

Опрометчиво рисуя море морем…

 

На синий луг

 

На синий луг мне нынче путь,

Где длится день зеленой милей.

Иная там сокрыта суть,

В краю богинь и острых шпилей…

 

Река поет, тараня ил,

И девы пляшут в юбках пышных,

Здесь место для бурлящих сил

И разговоров еле слышных. 

 

В леса, накинув капюшон…

В живое небо, гордо взмывши…

Мне светлый путь и ясный сон

На тонких стропах с острой крыши.

 

Молчанье это допишу

И полечу, ведь скоро вечер…

 

© Петрова Т. Г., 2013

 

Не спрашивай, куда спешу,

Где брошу камень? Я – предтеча.

 

Сокрыта правда, явь и суть

За вешним запахом ванили…

На синий луг мне нынче путь,

В край белых роз и острых шпилей…

 

Подлунные сады

 

Двух голубых волчат

Следы на сером небе.

Грядущий день зачат

В полуночной беседе.

 

И тесен мир людей,

И скачут в сонной прыти

Семь дюжин лошадей

За горизонт событий.

 

И мчатся без узды

Мятежники и гунны

В подлунные сады

Для грешных и безумных.

 

 

АЛЕКСАНДР ЦУРИКОВ (Ростов-на-Дону)

Призер фестиваля в номинации «Проза», диплом II степени

 

Цуриков Александр Николаевич, 24 года, живу в городе Ростове-на-Дону. В 2011 году окончил Ростовский государственный университет путей сообщения с красным дипломом инженера по специальности «Вычислительные машины». Сейчас учусь в аспирантуре и работаю преподавателем на кафедре «Информатика». Выходные люблю проводить на даче, где и зародилась идея «Дачных очерков», представленных на конкурс.

В апреле 2006 года в ростовской газете «Урожайная сотка» был опубликован мой первый очерк «Доброе слово и груше приятно». Вскоре я увлекся написанием научно-популярных статей и фантастических рассказов, некоторые из них публиковались в журналах «Знание – сила», «Инженер», «Очевидное и невероятное», «Машины и механизмы», «Порог – АК», «Юный техник».

Считаю себя не профессиональным писателем, а человеком, увлекающимся литературным творчеством.

 

От Редакции. «Дачные очерки» Александра Цурикова напечатаны в этом номере журнала под рубрикой «Наедине с природой».

 

КАТЕРИНА ДЕМИДЕНКО (Ростов-на-Дону)

Призер фестиваля в номинации «Поэзия», диплом III степени

 

Демиденко Катерина Сергеевна (Катерина Деми).

Родилась 8 июля 1993 года в г. Новочеркасске Ростовской области. В 2008 году переехала в Ростов-на-Дону, где живёт и по сей день.

Студентка третьего курса Донского государственного технического университета, участник литературной студии «Путник» при ДГТУ под руководством Людмилы Георгиевны Бурцевой. Лауреат конкурса молодых писателей Дона (2011) в номинации «Поэзия».

Пишет стихи с семи лет. Имеет публикации в университетском альманахе и в  журнале «Ковчег» № XXXVI (3/2012). Любимые авторы: И. Бродский, А. Вознесенский, С. Довлатов, О. Генри, М. Метерлинк.

 

* * *

Я теперь знаю Вас, современный Обломов,

Вас не спутать ни с кем и со зла не забыть.

Вы не с книжных страниц – Вы мне в жизни знакомы!

Вы забыли, что прежде всего надо жить.

Primum vivere – кажется, так по-латински?

Объясните Вы мне, почему же для Вас

Близость – хуже порой, чем судебные иски,

Ну а по течению плыть – в самый раз?

По судьбе не устанете ль временем чёркать,

Если можно однажды дела все собрать,

Скомкать, поджечь, да и крикнуть: «Пошло оно к чёрту!

Я тепла захотел», – так себя оправдать.

Обязательства – прочь, и условности – ну их!

Выйдите наконец из границ типажа,

А не то муки правильности не минуют,

Если вовремя на перо не нажать.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

© Демиденко К. С., 2013

 

МИХАИЛ ЗАБАРА (Ростов-на-Дону)

Призер фестиваля в номинации «Поэзия», диплом III степени

 

Мне 24 года. Выпускник Ростовского государственного университета путей сообщения. Работаю по специальности.

Имея сугубо техническое образование, все же смог найти в себе поэзию, ведь именно этот вид искусства полностью отвечает моим требованиям и способностям в самовыражении. Трудно сказать, почему год уже практически не пишу. Скорее всего, из-за постстуденческой ломки сознания, связанной с переменами в жизни. Жизнь стала быстрее, и многое нужно успеть.

Ценю друзей, прошедших испытание временем. Держусь людей с неординарными взглядами и в целом интересных личностей. Не терплю фальши.

Любимыми занятиями неизменно остаются чтение, музыка, общение и путешествия – в общем, всё, что позволяет гармонировать со своим внутренним миром и одаривает жизненным опытом.

 

* * *

Все сомненья дорог незаметно сгорят,

Стоит только ступить на согретый песок.

Ни одной из тревог не сокрыться в морях,

Ни одной не сбежать от мозолистых ног. 

 

Догоню – раздавлю. В одиночества сеть

Заплету своей памяти рваную нить.

Я сверяю часы каждый день по грозе,

В двадцать два я зачем-то начал спешить.

 

Обойти целый мир – ничего не успеть,

Лишь состариться взглядом до первых морщин.

Почему же тогда мне так хочется петь

И рвать когти в бега без особых причин. 

 

Вот и льются слова, вот и ночи без сна,

И прокуренный тамбур на исповедь ждет.

По железу ключом прокричать имена

Тех, кто в сердце моем никогда не умрет.

 

Повороты судьбы, как последний рывок,

Оторваться от прошлого, переболеть.

Я простил и прощен. Я подошвами ног

Превращаю песок в раскаленную медь.

 

Автостопное 

 

И как не влюбиться в трассу теперь?

Привыкнуть к покою квартир, когда

Москва и Воронеж, Питер и Тверь,

И все расстояния, и все города –

Не мертвые точки атласов, карт,

А бешеный пульс магистралей в руке.

Когда ты на трассе – почти Икар,

Когда твои крылья – рюкзак налегке.

Когда твое небо – асфальтовых лент

 

© Забара М., 2013

Ликующий свет окраин дождя,

Тревожит лишь выбор – когда и с кем

Открыться рождению нового дня.

 

 

ДЕНИС ЗУБОВ (г. Азов Ростовской области)

Призер фестиваля в номинации «Поэзия», диплом III степени

 

Зубов Денис, 24 года, г. Азов, – молодой и талантливый азовский поэт, студент 4 курса Азовского института экономики, управления и права – филиала РГЭУ «РИНХ», участник городского литературного объединения «Петрович»; призер Третьего областного фестиваля современной поэзии и бардовской песни «ЛиРАфест – 2009» в номинации «Жестокий романс», по итогам которого был принят в ростовскую литературную ассоциацию «ЛиРА» (руководитель – поэтесса Эллионора Леончик). Печатается в альманахе «Азов литературный» международного литературного журнала «Страна Озарение» (г. Новокузнецк) и литературных альманахах «Лира».

 

* * *

Ни «бе», ни «ме», ни «кукареку» –

загнулся старенький экран.

И псы, подобны человеку,

мне лижут шрамы новых ран.

 

Уйдите прочь! Не рой окопов.

Я обойдусь без ваших спин.

Глаза других, как сотни кнопок

для активации причин.

 

Звонки устали ждать ответов,

а я устал смотреть кино,

где на меня наложат вето

и отгородятся стеной.

 

И не помогут сигареты,

спокоен тот, кто не любил.

Смешная майка, джинсы, кеды –

на этот вечер хватит сил.

 

* * *

Они смеялись: «Какая дура!» –

а мы же боги, и нам всё можно.

Послать на утро ей вновь Амура.

Какой из глаз она пустит дождик.

 

Они хотели увидеть муки.

Она любила, и только это,

насильно ветром вело за руку,

богов пугая его портретом.

 

И ей хотелось сорвать обиду,

кричать, сжимая, и в небо кинуть.

Они смеялись над жалким видом,

и лишь один повторял: «Богиня!»

 

 

 

 

 

 

© Зубов Д., 2013

АРТЁМ КАРТАШЁВ (Ростов-на-Дону)

Призер фестиваля в номинации «Поэзия», диплом III степени

 

стихами увлёкся в школьные годы

но по-настоящему начал дышать

ими только на первых курсах

тогда же начал что-то писать

преимущественно в виде

сообщений-статусов

больше привлекает поэзия

свободная от форм и правил

подобная потоку – сюрреализму

или минималистичная по лексике

но острая по фонетике и семантике

считаю, что наше существование

как отражение мира в мышлении

замкнуто в пределах языка

и очень сильно ограничено

всеми его условностями

и только в чувствах

возможен выход за эти рамки

стихи для меня – это трансляция чувств

фиксация в некотором виде

волна или капля света

красота есть истина –

истина есть красота.

 

* * *

не ищи

слов в полёте птиц,

не пытайся подняться вниз.

 

это всё –

несовершенство линз

и семантика чистых страниц.

 

значит,

чувствовать – смысл,

остальное – удел границ.

 

* * *

глотали небо без меры

глазами закрытыми настежь рвались

дышали памятью белой

на выжженных снами шпалах лежали

 

звали птицы море

бесконечность рельсы в руках держали

пили солнечный сок

слезами и росой по утру умывались

 

гнали ночи за грани далей

поездов поющие стаи падали

 

© Карташёв А., 2013

 

искали себя жили жадно

меж пальцев песок не считали

 

ветрами родились

огнями разделись

ветрами остались

  

* * *

сколько ни жги себя – чернее пепла не станешь

понять свет – это как держать в руках пламя

 

* * *

а что останется после тебя – кроме голых рельсов и снов

только ветер хранящий песни птиц и огни костров

бесконечность не ведает слов

 

 

ИГОРЬ КУНШЕНКО (Ростов-на-Дону)

Призер фестиваля в номинации «Проза», диплом III степени

 

Меня зовут Игорь Куншенко.

Родился, вырос и живу в Ростове-на-Дону. В первой половине нулевых отучился на философском факультете РГУ. Теперь работаю преподавателем, вот уже более пяти лет. Начал писать рассказики в шестнадцать лет. Желание писать выросло из большой любви к чтению. Помню, как после поступления в университет подумал: неужели сам не смогу написать законченную историю? Смог, и не один раз. Участвовал в сетевых конкурсах на «Самиздате» Мошкова. Публиковался в нескольких журналах и газетах.

 

Почему Петя ёрзает?

С. Щ.

 

Разумеется, Дмитрий Грузьев, аспирант-филолог второго года обучения, пришел на двадцать минут раньше. Так что ему оставалось только заказать чашечку кофе, сесть за условленный столик в углу кафешки и листать свои записи. Иногда он ёрзал на стуле, вероятно, от волнения.

Разумеется, Григорий Адамович Домовой, выдающийся писатель 90-х, культовая фигура нулевых, седовласый старик с невыносимым характером, опоздал на полчаса. Опираясь на трость с огромным набалдашником, он дохромал до столика и уселся напротив Дмитрия.

Аспирант-филолог тут же вскочил на ноги и сказал:

– Здравствуйте, Григорий Адамович.

За спиной выдающегося писателя тут же образовалась официанточка-брюнеточка с меню в ладошках.

– Доброе утро, молодой человек, – сказал Домовой. – Вы бы сели, что ли. Стакан воды, – это уже официанточке.

– Может быть, еще что-нибудь? – пропищала та.

– Я не собираюсь разорять молодого человека. Просто стакан воды.

Официанточка упорхнула.

– Попка у нее ничего, – заметил выдающийся писатель. – Как вас зовут, молодой человек?

Грузьев спрятал руки под столом, поёрзал и ответил:

– Дима.

– А отчество?

– Анатольевич.

– Спасибо. Ненавижу фамильярничать с незнакомыми людьми. Итак, Дмитрий Анатольевич, вы сразу должны понять, что это наша единственная встреча.

Аспирант-филолог кивнул. Он понимал.

– Также вы должны понять, что если бы не один мой давний знакомый, который является родственником вашего научного руководителя… Замшанского, да?

– Да, моего руководителя зовут Виктор Николаевич Замшанский.

– Память еще не отказала. – Перед выдающимся писателем поставили стакан воды. – Так вот, если бы не родственник этого вашего Виктора Николаевича, то мы бы не разговаривали. Мне надоели все эти молодые иссле-

 

© Куншенко И., 2013

дователи. Все равно вы ничего в моем творчестве никогда не поймете. По крайней мере до того момента, как вам не стукнет полтинник. И еще уясните для себя, Дмитрий Анатольевич, что наша беседа будет короткой. Только самые важные вопросы. По существу и без блеска ума. Ясно?

– Ясно.

Грузьев часто-часто закивал.

Он открыл папку, лежащую перед ним. Посмотрел на первый лист, исписанный мелким почерком. Пальцы у него мелко-мелко дрожали.

И пока наш аспирант-филолог собирается с мыслями, можно сказать несколько слов о Григории Адамовиче Домовом, книги которого вы, несомненно, читали. Не осталось больше в нашей стране человека, который не прочел бы хотя бы страницу из его сочинений.

Уникальный писатель, который по молодости книг вообще не читал и о таком поприще и не мечтал. До сорока трех лет проработал на заводе, в середине восьмидесятых получил серьезную травму ноги и был вынужден уволиться. Оказавшись практически запертым у себя в доме, без жены и детей, Григорий Адамович начал читать. Читал много, очень много. И всякого. А потом и писать начал. Дебютант, которому было уже за пятьдесят, быстро показал городу и миру, величину какого масштаба он собой представляет. За десять лет он выпустил шесть романов. Два очень толстых, два средненьких, а два с тонкую тетрадку. Плюс тридцать три рассказа, которые были опубликованы в Интернете и никогда не печатались на бумаге. После этого Григорий Адамович сообщил, что более писать не будет, так как от гонораров, поди, у него банковский счет просто трещит. И сдержал свое слово. Дал он его 31 декабря 2001 года, на дворе стоял уже год 2012, и действительно – более не строчки. И этот факт сделал его еще более популярным. В конце концов оказалось, что его не только приятно и интересно читать, но еще и удобно исследовать. Масла в огонь подлило то, что сам Даниил Коровин сообщил, что работает над биографией Домового. Биография, правда, пока так и не вышла, но фаворитом аспирантов-филологов Григорий Адамович стал.

– Так… – Аспирант-филолог пожевал губу и заговорил: – Григорий Адамович, я выбрал объектом своего исследования ваш рассказ «Блудливая собачка», посвященный некоему – или некоей – О. С.

– Глупый выбор, – сказал Домовой. – Плохой рассказ. Даром, что ли, это последний мною написанный текст?

– То есть как это последний? – встрепенулся Грузьев.

– А вот так. Сперва я написал отречение от ремесла, а потом этот рассказ. Только выложил эти тексты не в хронологическом порядке. Об этом я столько раз рассказывал, что уже неудобно и повторяться.

– Я об этом не читал…

Грузьев поспешно сделал пометочку в углу странички.

– А еще я не написал к этому рассказу пояснительного предисловия. Для вас, как для филолога, это должно быть очень неприятно.

– Именно поэтому я и выбрал «Блудливую собачку». Нет предисловия, автор не определил четкого направления прочтения. Это интересно.

– К тому же Замшанскому такой подход к выбору произведения нравится, – добавил Григорий Адамович.

Грузьев кинул на него короткий взгляд, но не ответил.

– Как у вас появился замысел этого рассказа? – спросил он.

– Не знаю.

Грузьев снова кинул на выдающегося писателя короткий взгляд и уткнулся в свои бумажки.

– Не знаете…

– Не знаю, Дмитрий Анатольевич. Следующий вопрос.

– Но ведь вы зачем-то написали этот рассказ?

– Искусство по определению бессмысленно, – ответил выдающийся писатель. – Эта идея принадлежит не мне, но мне она чертовски нравится.

– Я не ставлю вопрос о том, что вы хотели сказать этим рассказом, – проговорил Грузьев, не отрывая взгляда от конспектов. – Мне просто хочется знать, как вы пришли к написанию этого рассказа.

Он развел руками, не поднимая взгляда.

– Однажды утром я проснулся и решил, что стоит написать рассказ. Я его написал. Это было прощание с литературой. Всё.

Выдающийся писатель потер кончик носа и, как бы пародируя аспиранта-филолога, тоже развел руками.

– В «Блудливой собачке» вы описываете тот же город, что и в «Кубических стульях»?

– Не знаю.

– Я имею в виду…

– Только не заводите всю эту карусель с хронотопами, дискурсами и мифоэпическими пространствами. А то мне придется облить вас водой.

Грузьев сделал еще одну пометку. Перевернул страницу.

– В начале рассказа мы видим старую, но привлекательную женщину, сидящую на скамейке в осеннем парке…

– Что-то не припоминаю… – протянул Домовой.

Аспирант-филолог оторвался от записей и уставился на выдающегося писателя.

– Вы не помните, как начинается ваш собственный рассказ?! – возопил он.

Несколько человек из сидящих в кафешке обернулись и посмотрели на Грузьева. Между столиками пролетел смешок.

– Я написал его почти десять лет тому назад, – очень громко заговорил Домовой. – Десять. Лет. Назад. – Между этими четко выговоренными словами зияли трещины, в которые, по разумению выдающегося писателя, должны были бы провалиться все аспиранты-филологи. – Мне почти семьдесят лет. Дмитрий Анатольевич, учитывая эти факты, я имею полное право забыть начало рассказа «Блудливая собачка».

– Но эта же женщина фигурирует и в финале рассказа, – поспешил добавить Грузьев.

– А, эта женщина… – протянул выдающийся писатель. – Она неинтересная. Из этого образа диссертацию не выжмешь.

Между беседующими упала пауза.

Аспирант-филолог снова опустил взгляд в свои бумажки, а выдающийся писатель постучал-постучал пальцами по столику, в затем взял чашечку кофе, которая стояла перед аспирантом-филологом, и допил ее содержимое.

– Здесь варят действительно хороший кофе, – откомментировал он.

Грузьев сделал вид, что не видел и не слышал.

– Итак, некоторые исследователи считают, что «Блудливая собачка» это ремейк последней главы вашего романа «О новостройке и пустыре». Что вы сказали бы по этому поводу?

– Мне не нравится слово «ремейк», – ответил выдающийся писатель, крутя в пальцах пустую чашечку.

– Еще что-нибудь…

Грузьев посмотрел на выдающегося писателя глазами, полными отчаяния.

– Еще я могу сказать, что этим исследователям стоило бы внимательней почитать роман Федора Михайловича Достоевского «Братья Карамазовы». Там тоже есть много интересного.

– Так же, как и в романе «Улисс», – заметил аспирант-филолог.

– Вы прекрасно поняли ход моих мыслей, Дмитрий Анатольевич.

– Кажется, еще я понял, что вы не собираетесь отвечать на мои вопросы.

– Пусть будет так, – Домовой подмигнул проходящей мимо столика официанточке-блондиночке. Она была чрезвычайно похожа на брюнеточку.

– Зачем же вы тогда пришли на встречу? – жалким тоном спросил Грузьев.

– Меня попросили прийти на встречу. Я пришел. Кажется, причинно-следственная связь налицо, нет темных пятен и прочих аномалий.

Выдающийся писатель нагло улыбался в лицо аспиранту-филологу.

– Я ехал сюда двадцать восемь часов, – сказал Грузьев, – надеясь на понимание с вашей стороны, на то, что вы проясните хоть что-нибудь. У меня работа в тупик зашла.

– И что? – спросил Григорий Адамович. – Проблемы аспирантов выдающихся писателей не волнуют. К тому же я уже сказал, что «Блудливая собачка» не самый удачный выбор. До вас по ней писали работу всего два человека. Может быть, их имена вам хоть что-нибудь скажут: Анастасия Велесова и Антон Храмов. Настя не защитилась, ее банально опрокинули. Антон покончил с собой. Прыгнул из окна десятого этажа. Какой исход из перечисленных вы предпочитаете?

– Виктор Николаевич будет мною недоволен, – сказал аспирант-филолог. – И мне кажется, я зря отнимаю ваше время.

– А вы быстро сдались, – заметил Домовой.

– Я не сдался, я просто не вижу ничего конструктивного в этой встрече.

– Тогда я вас вознагражу.

Аспирант-филолог недоверчиво посмотрел на выдающегося писателя, культовую фигуру и прочее, прочее, прочее.

– Вы мне не верите? – спросил выдающийся писатель.

– Как же вы меня вознаградите?

– Если вы зададите мне один-единственный вопрос по рассказу «Блудливая собачка», вопрос, который вас более всего волнует, вопрос, который кажется вам самым важным и главным, вопрос, который я не сочту глупым, так вот, если вы, Дмитрий Анатольевич, сделаете это, то я отвечу на него настолько полно, насколько это возможно, даже если это потребует получасовой лекции.

– Еще немного попинать мою тушку захотели, Григорий Адамович?

– Нет. Сейчас я сама искренность, – улыбнулся выдающийся писатель.

От этой улыбки аспирант-филолог тут же закопался обратно в конспекты.

– На размышления минута, – добавил Домовой.

И тогда Грузьев просто-напросто выпалил:

– Почему Петя ёрзает?

– Хороший вопрос, – ответил выдающийся писатель. – Конкретизируйте его, чтобы все поняли.

Аспирант-филолог вздрогнул и заёрзал на месте. Дело в том, что уже некоторое время их разговор внимательно слушали несколько человек за соседними столиками.

– Петя весь рассказ чувствует себя не в своей тарелке, хотя для этого нет ни малейшего повода, – конкретизировал Грузьев. – Он то ёрзает, то заикается, то отводит глаза. Почему с ним это происходит?

– Лекции не потребуется, – ответил Домовой. – Ему просто неудобно.

– Почему неудобно? Из текста рассказа этого как-то не понять…

– Хорошо, я поясню. Просто Петя носит женские трусики. Вот и всё.

Пауза.

На лице у аспиранта-филолога отразилось некоторое внутреннее потрясение.

На лице выдающегося писателя улыбка, которая была уже не улыбкой, а оскалом каким-то.

– Перед уходом я скажу еще несколько слов, – продолжал выдающийся писатель. – Мне показалось, что было бы интересно сделать такого героя, который носит женское белье, будучи, как это понятно, мужского пола. То есть интересно не то, что он его носит, мало ли какие у человека могут быть причуды. Интересно то, что, воображая такого героя и описывая его поведение, манеру говорить и прочее, я умалчивал бы об этой подробности, но постоянно держал ее в голове. Мне просто было интересно писать про такого Петю.

И Григорий Адамович Домовой, выдающийся писатель 90-х, культовая фигура нулевых, хромоногий старикан, поднялся и медленно вышел из кафешки.

Перед часто моргающим Дмитрием Грузьевым, аспирантом-филологом второго года обучения, стоял так и не выпитый выдающимся писателем стакан воды.

 

 

АРСЕНИЙ ПОЛЯРНЫЙ (Ростов-на-Дону)

Призер фестиваля в номинации «Проза», диплом III степени

 

Арсений, 18 лет, 2 курс журналистики ЮФУ. Когда-то давно меня вдохновили повести братьев Стругацких; сказки, легенды, мифы разных стран. Позже – Булгаков и Гёте. Произведения античности, средневековья и Возрождения – в программе филфака – повлияли не моё религиозное мировоззрение. Увлечение астрономией распахнуло границы мира.

Что касается творчества – не делиться же здесь своими дилетантскими трудностями. Поверьте только, что мой внутренний редактор очень строг к написанному.

Романтик, потому что верю. Иногда играю с огнём.

 

Обрывки мудрости

 

Прилетел, наорал, крыльями обмахал, бумаги на столе раскидал. Моя птичка-истеричка.

 

За одним окном птичка поёт, весна. За другим – кот орёт, есть хочет. А вот съел бы кот птичку – была бы тишина…

 

В моём дворе растут грибы и гибнут ящерицы. Кажется, неплохое начало для песни.

 

Четыре чашки кофе = 1 страница 14-м шрифтом. Бездарность!

 

Как надоели эти равнодушные ко всему люди, читающие мои мысли в общественном транспорте…

 

Какие же странные эти люди, из моей паранойи…

 

Нет, это не я. Да, я передам.

 

Думать легко, хочется, но надо.

 

Всё, что вы скажете, кто-то уже говорил до вас. Чего уж! Даже всё, что вы пьете, кто-то уже пил до вас.

 

Дай мне смелости! Или хотя бы отключи функцию дрожи в руках…

 

Воздух грязный. День пройдет неправильно.

 

В людей надо встраивать механизм, автоматически записывающий автобиографию. В трех видах: кратко-документальная, расширенная и расширенная-облагороженная.

 

День должен переходить в вечер, а затем в ночь. Должен! Но с этим днём что-то не так.

 

© Полярный А.., 2013

 

 

Почему – чем больше ты за день успел потратить на себя чужого времени, тем полезней кажется тебе прошедший день?

 

Каждый день чуть позже семи вечера на своей остановке я сажусь в один и тот же автобус. Показываю водителю свой проездной, прохожу в салон. За спиной у меня меч, упакованный в чехол, снаружи которого виднеется только рукоять. Я выхожу через несколько остановок. Проходит два часа, и я еду обратно тем же автобусом (так уж совпало наше расписание). Так же захожу с проездным, только теперь моя одежда и я сама, лицо, руки покрыты чёрными пятнами разных неестественных форм, волосы растрёпаны. От агрегата за моей спиной идёт слабоватый запах керосина. Обычное хобби – бои на горящих мечах, фаер-шоу, в городе таких фаерщиков много. Но во взгляде водителя – узнавание, лёгкий страх и желание понять истину. И какая-то мысль, которую он старательно глушит… что-то вроде «она ходит убивать».

 

Помните, как в «Мери Поппинс» – она сказала до свиданья, а не прощайте, значит, она вернётся! Почему в жизни не так? Люди говорят: «Обсудим в другой раз» или: «Я дам тебе почитать эту книгу» – и всё равно исчезают.

 

Читаю новости – Греция внесла изменения в экономику, Би-Би-Си приняли решение, Медведев назначил кого-то… и вдруг: Томск предложил СЖИГАТЬ НА КОСТРЕ!!! Это я «Уленшпигеля» перечиталась, или мир сошёл с ума?

 

Учебники весят 5 кг, я – 52. Это примерно как пришить мне ещё одну ногу – неудобно, конечно, но до библиотеки, думаю, дойду.

 

Пазолини кажется полным идиотом, если начать смотреть его фильм – и бросить. Если досмотреть до середины – идиотом почувствуешь уже себя… А на последних десяти минутах – вы оба гении!

 

Беспросветная голова кроет меня благим матом. Жизнь дала трещину, благо на потолке. А посему вечер звучит дрелью и сыплется штукатуркой мне на волосы.

 

До следующего Дня пройдёт жизнь. Она будет скучнее этой, но красочней той, что будет после. Или наоборот. Но это уже День решит. И жизни будут проскакивать между Днями. Если ты можешь забыть жизни и оставить себе только Дни – ты победил.

 

Вас ещё можно спасти

 

Спать нужно не больше 7 часов в сутки. И не меньше. Иначе разовьётся дебилизм. Если вчера вы заснули ровно в 00.00, но встав, увидели на часах 7.02, не волнуйтесь, в ваших силах спасти ситуацию. Проследите, чтобы на следующий день вы ни в коем случае не заснули раньше 00.02, но и не позже, и встали ровно в 7. Если же вам не удалось, вы заснули в 00.00, вы просто обязаны встать в 6.58. Не верите, что сможете подняться так рано, с учётом того что вчера не смогли встать раньше 7.02? Что ж, значит, вам придётся проснуться где-то в середине, например в 3.28, и заснуть опять в 3.30. Вы даже можете немного схитрить – заснуть в 3.34, и тогда утром, совершенно не волнуясь, наслаждаться сном аж до 7.04.

Если по каким-то обстоятельствам вам нужно проснуться в 6.50, но заснули вы в 00.00, не волнуйтесь, вас ещё можно спасти. Конечно, если ваш день рабочий, то спать целых 10 минут при свете солнца будет непростительно. Но разве кто будет против, если вы задремлете всего на пару минут? Для надёжности, вы можете засыпать 20 раз на 0,5 минуты. Лучше предварительно составить расписание вашего дневного сна, например, это могут быть 8 раз во время дороги куда-либо, 7 раз во  время обеденного перерыва и 5 раз во время каких-либо внештатных перерывов, которые случаются в любой сфере.

Вас не оставляют в покое ночью больше чем на 4 часа? Вас, конечно же, можно спасти! Разделите остальные 3 часа, например, минут по 20, и опять же составьте график, главное – внимательно за ним следить, и если в одну из этих 20-минуток вы случайно проснулись на минуту позже, то просто лишите себя этой минуты в следующую или, чтобы не травмировать себя так часто, вместо 4 часов следующей ночью спите 3 часа 59 минут.

Вы можете спать по часу 7 раз в сутки, поверьте, или спать 14 часов каждые вторые сутки, или чередовать 5 и 9 часов сна. Главное – не волнуйтесь! Вас можно спасти, даже если целую неделю вы спали по 8 часов. Вам лишь придётся не прободрствовать 24 часа, прежде чем перейти к правильному времени сна.

 

P. S. Я спал по 8,5 часов в течение 563 суток и ещё 4 месяца по 7 часов 24 минуты. Но я знаю, меня ещё можно спасти!

 

Обида 

 

Злость и презрение смешать в равных количествах и влить в слабый раствор бессмыслицы в непонимании и неоправданных действиях кого-либо. Такой напиток называют обидой. Чтобы он правильно подействовал, необходимо выпить до дна.

Последствия: слабо контролируемые, но оправданные действия подсознания, постоянный внутренний монолог, иногда внутренний диалог с тем, чьи действия были добавлены.

Сокращаются мышцы ладони, немного щекочет в носу.

Особое свойство: вы можете приготовить и выпить напиток совершенно бессознательно, но это не отменяет его действия.

 

Очередной дождь 

 

Дождь, как всегда, прошёл мимо раскрытых настежь окон, напрасно ты ждал, что на нос упадёт хотя бы капля. И на улице нет той романтичной атмосферы «после грозы», только серая немая сырость. Но всё-таки мокрую плитку ещё никто не отменил, и ты идешь по ней медленно и ровно, внимательно вглядываясь в каждый свой шаг. Как нелепо выглядит этот дождевой червь в центре города!

Ты давно уже сбился в количестве своих поворотов, пройденных остановок, встреченных людей, хотя последних, кажется, совсем не было. Нет, они были, но ты не заметил. И они не заметили тебя. Им можно, у них ведь тоже был дождь. Знакома ли тебе эта улица? Разве может что-то оставаться незнакомым, когда точно знаешь, в каком направлении море.

Почему уже который раз я пишу во втором лице? И ты не даешь возможности придумывать, оставляешь за мной только право записать. А я всё равно стараюсь изменить хотя бы пару слов в строчке, чтобы напомнить о себе. Тебе напомнить.

И цепь замыкается на двух звеньях — красиво!

 

Наши тени 

 

Перед отъездом, когда в четверг мы ждали маршрутку, ты о чём-то задумался, отвлёкся, а я пошепталась с нашими тенями. Я предложила им поменяться на эти выходные – мне очень хотелось поближе познакомиться с твоей. Моя была несказанно рада – она не любит путешествовать со мной, а я достаточно редко разрешаю тени меня покинуть. Она мигом шмыгнула к тебе и уже не отпускала. Твоя тень тоже дала согласие, но не торопилась покидать любимого хозяина. Она подошла ко мне только когда ты уже садился в маршрутку.

Ты не заметил, но некоторое время у тебя было две тени, а у меня ни одной. Это выглядело крайне забавно! Надеюсь, ты не в обиде на меня за эту маленькую махинацию?

Твоя тень – очень приятный попутчик. Мы вместе спустились тогда домой, вместе собирали сумки следующим утром, вместе садились в опоздавшее на полчаса такси и вместе бегали по вокзалу, опаздывая на автобус.

Я немного опасалась таможни – всё-таки наши с тобой тени внешне не очень похожи. Но можешь не волноваться, она спряталась, немного прижавшись к окну, так, что видно было только профиль, и никто ничего не заметил.

Мы измеряли ветер на границе, считали зелёные домики, проезжая какой-то маленький городок, лазали по деревьям на обочине трассы. Ночью мы смотрели из окна на небо. В южной Украине небо удивительно близко. Тень показала мне ту звёздочку, которую ты всегда показываешь, когда мы идём по Рельефной. И ещё она нашла на небе массу созвездий, а я еле-еле смогла разглядеть Скорпиона.

А по дороге обратно мы представляли, что скоро снова увидим тех двух, мысль о которых не покидала нас всю дорогу. Что мы с тобой посмотрим друг другу в глаза, наши тени возьмутся за руки, мы опять пройдём по знакомым улицам, и всё станет на свои места.

 

Полёт 

 

Нет, не сейчас, завтра. Выходной. Потом будни. Потом опять выходные. В Таган. Потом к кому-нибудь, или кто-нибудь ко мне. Потом, наверное, английский. Наверное, ночью. Так до Москвы. И так после Москвы. Отдыхать? Как, или зачем. Читать – читай, писать – пиши. А что ещё? Что хочется? То, что хочется, – тоже надо. Думать легко. Хочется. И надо.

Если б могла писать так, как думаешь. Если б могла думать, как другие пишут. Ничтожность. Ничтожному лучше, чем гению. От гения ждут. За гением следят. Всегда услышишь: «Такой бред пишет – и небось гением себя считает».

Всё, что пишут, – бред. Всё, что думают, – бред. Бредить приятно. Любовь – бред. Любить приятно. Бояться – бред. Страх безумно приятен.

Бояться того, чего нет, – невозможно. Бояться того, что есть, – бессмысленно. Бояться просто так – надо красиво. Но всё равно потом скучно. Значит, надо читать, смотреть фильмы, слушать что-нибудь и рисовать. Надо потому, что хочется, или хочется потому, что надо?

 

 

АННА РАКОВИЧ (Ростов-на-Дону)

Призер фестиваля в номинации «Поэзия», диплом III степени

 

Меня зовут Анна Ракович, мне 26 лет. Я мама годовалого, замечательного малыша. По образованию я экономист, но натура моя больше склонна к художествам разного рода. Люблю фотографировать всё на свете, люблю кататься на роликах, люблю ездить по городам России, люблю находить что-то интересное для себя во всём, что меня окружает. Очень хочу принять участие в конкурсе фестиваля «Ростовское время», так как являюсь натурой творческой и хочу, чтобы люди, для которых я пишу, услышали и поняли мои сочинения.

 

Когда облетят маки

 

Когда облетят маки

И виноград раскроет всю палитру цвета и вкуса,

Когда мы с тобой пойдём собирать букет из дубовых листьев

И ловить сырой ветер,

Когда начнут за копейки продавать арбузы

И рано по домам разбегаться дети,

Когда не останется в лучах солнца ни грамма высокомерия,

И руки дрожат не от холода, от волнения,

Когда пойдёт дождь, и мы в трамвае от него спрячемся,

Не скрывая смех и ребячество,

Тогда и придёт осень…

Через пару дней, часов в восемь…

 

И сердце – молилось

 

Не расскажет кофейная гуща,

О том, как мыслей паутина

Опутала мои мозги… 

 

Я помню улыбку на лице

И твой голос, он рассказывал о тебе

Больше, чем ты хотел

Мне рассказать…

И сердце – молилось.

  

Мысль

 

нет истины – кроме воздуха

нет счастья – кроме младенчества

и дальше, чем яркого прошлого

но ничего бесконечного.

нет хуже, чем ненависть женщины,

попавшей в «аварию» странную,

разбив свою светлую глупую

о безответность «гуманную»…

 

 

 

 

 

 

 

© Ракович А., 2013

 ТАТЬЯНА ШМИДТ (Ростов-на-Дону)

Призер фестиваля в номинации «Поэзия», диплом III степени

 

Татьяна Шмидт, 17 лет. Ученица 11 «Б» класса МБОУ гимназии № 46 г. Ростова-на-Дону. С 2009 года – член ЛИТО «Взлет». Имеет публикации в альманахе «Судьба и слово-2» ЛИТО «Дон», сборнике произведений слушателей литературного семинара 2009–2011 Ростовского отделения Союза писателей России «Желать, надеяться, любить», журнале «Новый литератор» Ассоциации брянских писателей, газете «Донской писатель», сборнике произведений победителей 1 областного конкурса литературного творчества учащихся Ростовской области, журнале «Образование Дона», газете «Домашний очаг» и др. Пишет стихи с детства.

 

Поэт на час

 

Пить туман и играть словами,

Даже если они из снега…

Чтоб качали дубы главами,

Разливалась по жилам нега.

 

Чтобы ветер кричал от боли,

Бился раненой птицей в стекла.

Чтобы сердце дожди кололи,

Пусть я даже насквозь промокла.

 

Чтоб не знать никогда покоя,

Потерявшись в апреле где-то…

Чтобы резать и шить строкою,

Чтобы стать – хоть на час –

Поэтом…

 

Холодно

 

Я согреваю тех, кто продрог.

Мыслей теряю нить…

Путаюсь в кольцах чужих дорог, –

Мне их не распрямить. 

 

Изредка ветер доносит весть,

Музыкой трав звеня,

Будто у всех, кто со мною, есть

Кто-то ближе меня.

 

Мир под Луною покрылся льдом,

Руки дерев дрожат.

Я поднимусь и впущу их в дом –

Вежливо, чуть дыша.

 

Где-то мои разошлись пути

С вами?.. Не жду чудес.

Если ушли, то судьба – уйти.

Я же останусь здесь.

 

Стала деревьям уже сродни…

 

© Шмидт Т., 2013

 

Сердце кричит: «Прости им!»

И я меняю пустые дни

На вечное «Carpe diem»[1].

 

ЙОЦЕК ВАВОЛЕК (Ростов-на-Дону)

Награжден дипломом участника фестиваля 

 

Магистрант второго курса факультета филологии и журналистики Южного федерального университета (специальность – западноевропейская литература). Научные интересы: поэзия экспрессионизма, творчество В. Набокова, кинематограф А. Хичкока. В поэзии меня интересуют малые и крайне крупные формы. Последние внушают пиетет, но не желание вплотную ими заняться. Я полагаю, что идеальный размер стихотворения – 8–12 строк, стихотворения же большего объема растворяют лирическое мгновение в эпическом псевдовремени.

 

Карандаш

 

Я украл твой карандаш,

Им теперь пишу:

«Знай, что я – твой верный паж,

Или, может, шут…» 

 

Я пишу карандашу…

Нет, карандашом.

Если я его спрошу,

Не ответит он.

 

Всё он знает о тебе,

Но на нём печать,

Дал он клятвенный обет:

О тебе молчать.

 

С нами сны

 

По лианам с луны

К нам спускаются сны

Заволакивать волю и думы,

Шепчут сны: «С вами мы…»

Мы кричим: «С нами сны!»

Но они убегают от шума.

 

Будильник

 

Я сплю – и снится мне будильник.

Я просыпаюсь – он звенит.

Я – кучер, он – мой подзатыльник

От барина, что позади сидит.

 

Я сплю и вижу его стрелки.

Я просыпаюсь – их ловлю.

От механической сиделки

Я утром нелюдим и лют.

 

Я сплю и слышу его тики.

Я просыпаюсь. Значит, так:

 

© Ваволек Й., 2013

 

 

Суёт в петлицы мне гвоздики

Он каждый день, в карман – пятак.

 

Не спать пытаюсь я ночами,

А утрами – не слышать трель.

Я понял, почему молчал Молчалин:

Там дело было днем – он отзвенел.

 

 

МИТХАТ ГАСАНОВ (Ростов-на-Дону)

Награжден дипломом участника фестиваля 

 

Я родился в станице Мальчевской Миллеровского района Ростовской области 2 февраля 1983 года. Для кого-то это населенный пункт, который находится на севере области, а для меня ‒ Отчий дом!

Детство и школьные годы прошли именно там. И именно там я постигал различные науки, учился понимать жизненные ценности и принимать моральные принципы. Большую роль в этом, как мне сейчас кажется, сыграла моя первая учительница русского языка и литературы ‒ Тамара Анатольевна Рудая. Мне не забыть ее уроков жизни! Любовь к поэзии, глубокий анализ литературных произведений, самоанализ и, наконец, просто умение декламировать стихи и выразительно читать прозу ‒ лишь небольшая часть того, чему обучила меня она. Я с удовольствием заучивал произведения Пушкина, Есенина, Блока, Ахматовой, Тютчева и многих других; даже пытался подражать им, сочиняя строфы в свойственном им стиле. Помню свое первое опубликованное стихотворение в местной газете «Наш край», написанное в 7 классе: «Гимн природе», в котором, как Маяковский, я размашистыми порывистыми строфами и характерным ритмом обращал общественный взгляд на экологическую катастрофу. Быть может, то время и стало отправной точкой моего творчества, сложно сказать, однако с тех пор меня не покидает Муза и я вновь и вновь «берусь за карандаш».

 

Утро в маршрутке

 

Они во сне перемещаются на расстоянии,

У них во власти машина времени,

Кто-то путем сидения, кто-то путем стояния,

Но освобожден Морфеем от жизни бремени!

Я вглядываюсь в их ничего не выражающие глаза,

В их изогнутые натруженные сном шеи,

И не нахожу ни одного улыбающегося лица,

Только в отражении стекольном – рот до ушей!

Сложное, видно, дело – телепортация!

Кто не выдерживает – тот просто выходит…

Для открытых глаз стекло с информацией

Двадцать  рублей нам без сдачи подходит!

Заплати и иди, ты свободен от пут!

Ну, а сонный маршрут продолжает свой путь!

 

Привычка разлучаться

 

Я сегодня тебя из поездки лишь встречу –

Завтра вновь провожать буду в далекие чужие страны,

Твой загранпаспорт штампами разноцветными весь увенчан,

Ощущение, будто мы растворены в этих милях и меридианах!

И настолько привыкаешь ко всем этим разлукам,

Что становится это уже в порядке вещей, –

Как поджарить картошку в сковороде с луком

Или сварить кастрюлю давно не варившихся щей.

Ты даже засыпаешь совсем как обычно,

Хоть и с не целованной перед сном щекой,

И твой день протекает в обстановке, ТЕБЕ привычной –

Не вы-во-ро-чен-ной!

Странно все и не укладывается в голове,

Как ты, влюбленный – один,  одинок и так спокоен,

 

© Гасанов М., 2013

Где муки разлуки, тоска, печаль и бабочки в твоем животе?

И от чего ты так всем непривычно доволен?

А вечерами пишешь длинные кружевные сообщенья,

Потом безуспешно пытаешься уснуть, как дурак, считая овец,

А ведь так хочется простого, натурального общенья,

Не по проводам, а через секретный код биения наших с тобою сердец.

Возвращайся, молю, заклинаю тебя, поскорей,

Этот мнимый покой с разрушающей червоточиной внутри,

Подойди поближе, быть счастливой не бойся, не робей,

На рожон иди и границы слепые сотри!

Давай не будем осознанно растрачивать нашу связь

Давай так, чтоб каждое мгновение вместе,

Чтоб отношений наших тонкая извилистая вязь

Не закручивалась штопором на одном месте.

Я жду тебя, я здесь, я никуда не уеду ‒

Это все, что тебе необходимо сейчас знать…

И в нашу с тобой очередную беседу

Мы по новой будем друг друга узнавать!

 

МАРИЯ КОЗАЧЕНКО (Ростов-на-Дону)                       

Награждена дипломом участника фестиваля 

 

Мария Козаченко ‒ студентка строительного факультета Ростовского государственного университета путей сообщения. Инженер с душой гуманитария. Счастливый человек.

С первого курса учебы в университете воплощаю в реальность свою мечту быть журналистом и пишу для газеты «Магистраль», участвую в различных литературных конкурсах. Занимаюсь танцами. Люблю читать, посещать художественные выставки и спектакли.

Мечтаю много путешествовать, стать отличным специалистом в своей деятельности и когда-нибудь написать достойную книгу.

 

Весна – пора мечтаний

 

Мечты – это воспоминания о будущем.
Г. Ландау

 

Уже вовсю греет солнце, радует глаз свежая зелень травы, в воздухе витает запах цветущих абрикосов и яблонь. Весна! Дождались! И даже приближающаяся сессия ничем не может омрачить эти чудные деньки.

Маша Медведева спешила к двадцати двум часам вернуться в общежитие – порядки там строгие. А провожал Машу ее однокурсник и молодой человек по совместительству Андрей Романов. Парочка так торопилась, что прибежала под двери общаги еще и на десять минут раньше. Уже стемнело, но прохлады вовсе не ощущалось. Прекрасный день заканчивался чудесным вечером. И совсем не хотелось уходить в общежитие, сидеть допоздна над курсовиком, а потом рано утром вставать на пары. И Андрею, конечно же, как и всякому влюбленному по уши, не хотелось расставаться со своей ненаглядной. И перед разлукой до следующего утра (а для любящих сердец разлука и на минуту дело нелегкое!) он обнял еще раз свою Машу.

А она, уставшая, но довольная прогулкой, прильнула к Андрею и закрыла глаза. Так хорошо и спокойно. Так уютно, как на диване под теплым пледом с чашкой горячего какао в руках, когда за окном непогода. Единение душ. Головокружение и бесконечное счастье от ощущения, что нужна и необходима, что всегда поддержат и помогут, что поймут. Вот так бы было всегда! Всегда интересно друг с другом, всегда любишь и любима. Жить вместе: пить по утрам чай, драться подушками, опаздывать из-за этого на работу, готовить вместе новые блюда, кататься на велосипедах, путешествовать по миру, ходить в зоопарк, строить замки из песка, топтать эти замки, с разбега прыгать в море, играть в догонялки, танцевать на улице, брызгать водой из фонтана, покупать мебель в квартиру, завести собаку, читать друг другу вслух книги, воспитывать детей, ходить в театр, оставаться загадкой для супруга, быть вечно влюбленными друг в друга. Маша представила всю эту счастливую картинку. Их дружную семью, успешную карьеру. Как было бы здорово все это осуществить! Нереально? Несбыточно? Но мечтать же не вредно. Даже полезно, наверное. Жить ведь значит всегда порываться вперед, к высшему, к совершенству и достигать его. Как говорил Оноре де Бальзак: «Чтобы дойти до цели, надо прежде всего идти». А уж Маша если поставила цель, то непременно добьется ее. Чем фантастичнее мечта, чем труднее ее воплотить в жизнь, тем больше удовлетворения получаешь от

 

© Козаченко М., 2013

результата. Размах крыльев зависит только от того, насколько широко их расправишь!

Ой! А ведь на письменном столе ждет только начатая курсовая работа. Еще и защищать ее надо перед самым строгим преподавателем на кафедре. И завтра не помешало бы убрать в комнате, а еще за продуктами сходить… Бесконечный список «надо»… Устала уже от всего. Вот бы снова стать маленькой и беззаботной щекастой девочкой в беленьких гольфах. Радоваться вкусной конфете, верить в Деда Мороза, решать все проблемы взмахом волшебной палочки и прятаться от всех страхов, лишь зажмурив глаза, ждать дня рождения и задувать свечи на торте, мечтать о кукле с закрывающимися глазами и говорящей «мама». Ах, да! Хочется снова знать, что папа самый сильный в мире, что он все может, что он защитит и от злой собаки, и от соседских мальчишек. И что мама – самая добрая, сама красивая, и, скорее всего, волшебница или принцесса как минимум. Куда подевалась эта детская вера в чудеса? Почему в детстве так хочется побыстрее вырасти, а став взрослым, мечтаешь как можно дольше оставаться ребенком? Ведь, когда ты маленький, все гораздо проще, веселее, интереснее, сказочнее. Вернуться бы туда! Хоть на время!

Андрей и Маша стояли обнявшись. И неважно, что было вчера, что будет завтра или через год. Когда у Андрея выпал первый молочный зуб и когда Маша перестала спать с мягкими игрушками (хотя, может, и до сих пор спит), во сколько лет Маша научилась читать, а Андрей впервые влюбился в девочку, будут ли Андрей и Маша мужем и женой, будет у них одно- или трехкомнатная квартира, какой марки машина, и будет ли она у них вообще. Лишь бы стоять вот так в объятиях любимого, лишь бы остановить это мгновение, лишь бы длились эти десять минут подольше…

 

Встреча

 

Памяти моих прабабушек посвящается

 

Трава в ту весну была зеленее…

Павлику было не впервой оставаться дома за старшего. Когда мама с бабушкой Екатериной уходили работать в поле, Пашка был дома один. Ему это даже нравилось. Он чувствовал себя взрослым и сильным, как папа. Эх, был бы Пашка немного старше, он бы тоже ушел на фронт. Но трехлетних солдат не бывает. Теперь-то ему уже все семь. В школу Павлик еще не ходил, но читать умел. Научился по развешанным везде призывным плакатам. Да и за эти долгие четыре года войны он заметно повзрослел. Дети войны взрослели быстрее обычного.

Война коснулась тогда каждого города, каждой семьи. Но в их поселке было относительно спокойно. Когда пришли немцы, они поселились в доме Пашки. Немцы были разные. Были те, кто мог толкнуть ребенка, мешавшегося под ногами. А потом, раскаявшись, дать ему конфету. Паша с такой радостью получал это сокровище и разворачивал фантик! А внутри – пусто. Немцы ржали, широко раскрыв пасти. А Пашка плакал. Он и до сих пор помнил эти рожи. А вот своего отца, который ушел защищать Родину от таких сволочей, совсем не помнил.

Но были и добрые солдаты, которые даже помогали его матери доить корову и уж очень уважали бабушку Екатерину, потому что та знала немецкий язык. И это однажды ей спасло жизнь.

В сорок третьем году появился в округе партизан по фамилии Рогов, который пускал под откос немецкие эшелоны и везде оставлял записку «это сделал Рогов». Много тогда он фашистской крови попил. И немцы рассвирепели. Арестовали всех Роговых, а в их числе и бабушку Катю. Несколько суток держали всех однофамильцев советского партизана в ангаре, периодически допрашивая, пока не пришел какой-то немецкий офицер и не сказал всем, что они свободны и должны срочно уйти. Арестованные не понимали его и продолжали стоять, придерживая совсем слабых. Бабушка Екатерина поняла слова немца (а оказалось, что это был советский офицер, который играл роль немца и не мог говорить по-русски, чтобы не выдать себя), перевела их, и все проследовали за офицером к выходу.

Но сейчас уже все это было позади. Война закончилась. Больше никаких немцев с их дурацкими конфетами. Даже воздух стал другим!

Павлик, уже проголодавшись, ждал маму и все время выглядывал в окно. Вдали на дороге появился чей-то силуэт. Мужчина с бородой и в грязной одежде, прихрамывая на одну ногу, подошел к дому и стал стучать в дверь. Пашкина бабушка всегда пускала в дом солдат, бездомных и больных. Но этот мужик почему-то уж очень сильно напугал Пашку настойчивостью, с которой он колотил в дверь. Павлик пропищал: «Кто там?» Мужчина стал кричать: «Сынок, это я, твой отец. Открывай скорее!»

«Папа не такой, – думал Пашка. – Он придет в парадном кителе и с орденами». Знавший отца только по рассказам матери, напуганный внешним видом мужчины, привыкший к грабежу и мародерству, ребенок не отомкнул дверь.

Бродяга сначала уговаривал его, потом кричал и ругался, и наконец, устав, сел на крыльце и заснул.

Паша аккуратненько выглядывал из окна все это время и думал, что, когда действительно вернется отец, Пашка не станет никого бояться. Мальчик положил голову на руки и так и уснул, сидя за столом у окна, сморенный страхом и мечтами об отце.

Проснулся Паша от громкого маминого голоса и бабушкиных всхлипов. Ох, и влетело ему тогда за то, что не пустил в дом родного отца, проделавшего долгий путь. Сначала влетело, а потом отец похвалил Пашку, что тот мужественно охранял дом, хоть и задремал.

Встреча не всегда бывает такой, какой ее себе представляешь…

Отец действительно научил Павлика ничего не бояться и воспитал из него достойного офицера и героя афганской войны. А история возвращения отца с фронта стала одной из смешных историй, что все же случались на войне, рассказываемых отцом за большим семейным столом шестерым младшим Пашкиным братьям и сестрам.

 

Нетрадиционный альпинизм

 

Первокурсница Кристина, прожив в общежитии пединститута не более двух недель, осталась на выходные в комнате одна.

Вечер пятницы. Вооружившись кастрюлей с горячей водой, тазиком, ковшиком, мылом, полотенцами, Кристина в халате и резиновых тапочках отправилась в душ.

Той осенью в душе установили новые пластиковые двери, но ручек с замками не хватило, как это иногда случается, и, заходя купаться, девочки закрывали наружную дверь помещения, а дверцу в душевую кабинку оставляли приоткрытой. Обложенные плиткой бетонные стены кабинки всего на полметра не доходили до потолка.

 Итак, Кристина вошла в предбанник. Замкнула дверь. А когда вошла в душевую кабинку, дверца неожиданно захлопнулась. Как истинная блондинка, девушка не запаниковала и вымылась, ведь ради этого она сюда и пришла. Только уже снова надев халат, Кристина стала думать, как же выбираться наружу.

На ее счастье, в кармане халата оказался телефон. Кристина позвонила старосте отрога. Та открыть наружную дверь не смогла. Отправилась за помощью к вахтеру – единственному в женском общежитии мужчине. В тот вечер шел какой-то важный футбольный матч, и вахтер уж очень не хотел пропустить его, поэтому, потолкав дверь, он то ли пошутил, то ли сказал всерьез, что придется ждать понедельника. И ушел. А ведь сегодня только пятница! Горячей воды нет. Кристина в халате и мокрых резиновых тапочках. Уже замерзла, не говоря о перспективе провести двое суток в этой керамической коробочке. И она поняла, что надо действовать.

 После этого случая девчонки в общаге говорили, что запишутся к Кристине на курсы альпинизма, потому что она перемахнула через высоченную стену и спрыгнула с нее, отделавшись содранной кожей на руках (хотя морально уже приготовилась к перелому ног), парой синяков и странной дрожью в теле, когда все было позади. Как она преодолела эту стену, сейчас даже сама не понимает.

Гладкий кафель со всех сторон, ухватиться не за что. И одиноко блестит кран. Вот на него пленница и стала, рискуя вдобавок ко всему получить наказание от администрации за порчу казенного имущества. Но блестящий друг не подвел. Кристина ухватилась за верхнее ребро перегородки. Вскарабкалась. Легла. Страшно просто до ужаса. Но пути назад уже нет. Она спрыгнула вниз, вполне удачно приземлилась и отомкнула дверь, поразив своим появлением все население отрога, собравшееся снаружи.

Теперь даже в общественные туалеты Кристина всегда ходит с сотовым на случай, если вдруг что-то не будет ладиться с замком и придется вызывать на помощь кого-нибудь из подружек.

 

 

ЮЛИЯ ЛЕОНОВА (Ростов-на-Дону)

Награждена дипломом участника фестиваля

 

Я студентка второго курса архитектурного института, мне 18 лет. Основная моя деятельность заключается в создании красивых вещей, радующих сердце, будь то запоминающаяся картина, красочная иллюстрация или необычное украшение. Думаю, удовольствие и созидание ‒ и есть смысл жизни, а также их сочетания: удовольствие от творения и наслаждение результатом труда.

Поэзия – отдельная сфера творчества, радующая человека или утешающая его в смутные минуты. У меня есть несколько стихотворений, когда-то сыгравших свою роль в жизни. Быть может, они станут близки ещё кому-нибудь.

 

Покой

 

Мой дух не в буре, он покоен,

Ничто не ноет, не болит.

Внутри спокойствием лазури

Чуть тёплая вода бежит.

И ничего прекрасней быть не может,

Чем это счастье во плоти:

Когда сомненье не тревожит,

И одиночество не гложет,

И просто знаешь: есть куда уйти.

 

Проза осени

 

В окне видны лишь крыши улиц в тумане,

в сумраке утра.

Я снова выхожу туда и чувствую дыханье ветра,

Как плачет небо, вижу я.

Сырой землёй, асфальтом мокрым – так пахнет осень.

Поблёклый цвет строений хмурых, и грязь, и слякоть – все цвета.

А в небе белом, непроглядном от одиночества, кружат

Воронки воронов крикливых.

Взрезают небо провода.

Ещё темно, ещё так рано…

Идешь, и видишь в зеркалах, что кинуло на землю небо:

Подъезды, ветви с жухлой краской,

«Моих цветов на листья хватит» –

Решила осень, приходя.

Рассыпав серых голубей,

Махнув полой своих одежд,

Покрыв весь этот томный город

Тончайшей сонною вуалью.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

© Леонова Ю., 2013

 

НАТАЛЬЯ МАСЛЕННИКОВА (Ярославль)

Награждена дипломом участника фестиваля

 

Наталья Федоровна Масленникова родилась 29 апреля 1989 года в Ярославле. Окончила филологический факультет Ярославского государственного педагогического университета им. К. Д. Ушинского (магистр филологии по направлению «русская литература»), в настоящий момент продолжаю обучение там же в аспирантуре. Стихи пишу с 7 лет. Во время обучения в школе и университете неоднократно являлась победителем и призером городских, областных и межрегиональных литературных конкурсов, в том числе открытого конкурса-фестиваля современной поэзии и авторской песни «Ростовская лира», а также в течение 3 лет являлась организатором детских и молодежных литературных конкурсов в Ярославле. Стихи публиковались в периодических изданиях и коллективных сборниках Ярославля, Москвы, Ростова-на-Дону, Череповца.

 

Я болею стихами

 

Я болею стихами. Горячими, странными мыслями

Об обломках разрушенных кем-то когда-то миров,

Не рожденными, не зачеркнутыми, не написанными,

Не предсказанными отраженьями жизненных проз.

 

Я болею стихами. Давно… Но куда от них денешься?

Вроде – только забудешься, только войдешь в колею,

И – приходят, чужие, нежданные, как наваждение,

Перекрестными рифмами память чеканя мою.

 

Через тьму всё шагают неслышными, мягкими лапами

И в доспехах спокойствия ищут какой-нибудь слом,

Жизнь врезают в прокрустово ложе священных анапестов,

Расставляют на место хрустальные кубики слов.

 

И ведь нет бы почаще!.. Так нет же, от случая к случаю,

Как жестокий любовник, как в летнюю засуху дождь…

Я болею стихами. Я вдохновением мучаюсь.

А вокруг пожимают плечами. Слова? Ну и что ж…

 

А размер не приходит. А подлая рифма не ищется.

Не победы прошу, не пощады… Хотя бы ничьей!

Я болею стихами. Давно, безнадежно, хронически.

Медицинская карта исчеркана почерком строгих врачей.

 

А они всё приходят – шизофренической вечностью,

Истерическим криком и болью до скрипа зубов,

Раздвоением личности, призрачной битвой с собой…

Я больна… И какое же счастье, что это не лечится!

 

 

 

 

 

 

 

© Масленникова Н., 2013

 

СВЕТЛАНА МИНЧЕНКОВА (г. Азов Ростовской области)

Награждена дипломом участника фестиваля

 

Светлана Минченкова, 16 лет, г. Азов – ученица 11 класса МБОУ «Лицей» г. Азова, член редколлегии лучшей среди школ города ученической газеты, участница кружка «Журналёнок» (руководитель Ольга Коваленко) и молодежного ЛИТО «Ростки Азова» (руководитель Николай Дик) Дома детского творчества г. Азова. Четвертый год пишет стихи, малую прозу и статьи в газеты. Активный участник многих молодежных акций Отдела по делам молодежи администрации города. Печатается в альманахе «Азов литературный» международного литературного журнала «Страна Озарение» (г. Новокузнецк), участник международного интернет-проекта «Юная Росса» (г. Москва).

В начале сентября 2012 года стала активным участником международной встречи юнкоров Донецкой области Украины с юнкорами Азова, организованной Ростовским отделением Союза журналистов.

 

Старая кошка

 

Небо затягивалось серой дымкой, прячущей за собой лучи уходящего солнца. Был обычный осенний вечер, ничем не примечательный для людей. Возможно, единственное его отличие от всех остальных – это чрезмерная сырость. Усталые прохожие ёжились от дуновений ветра. В общем, было не очень-то холодно, просто неожиданно – вроде бы вчера еще лето было, а сегодня все кутаются в теплые шарфы, стараясь согреть свой вечно мерзнущий нос.

Незаметно для всех, словно ее совсем и не существует, по узенькой улочке шла кошка. Ничем не примечательная, самая обычная, дворовая. Такую никто не возьмет к себе домой – слишком уж облезлая шерсть, шрам на морде, хромая… К тому же еще и старая. Ей не повезло в детстве – когда она была маленьким котенком, никто не растрогался ее милыми глазками. Правда, одна девочка хотела взять ее домой, но родители не разрешили. «Блохи заведутся у всех от этой хвостатой», – поучительно сказала мама и выкинула несчастную на улицу. А теперь ей и подавно ничего не светит – кому она такая нужна? Уже отжившая свое… Дикая, противная. Серая, скорее даже – серо-буро-пошкарябанная. С тихим пыхтеньем она ковыляла к мусорному бачку, стоящему у черного входа в мелкую забегаловку. Запашок не из приятных – видно, сегодня выкинули протухшую рыбу.

Но с другой стороны, кошке повезло – сегодня она пообедает. Три дня ходила голодной, ничего не попадалось. Уже обрадованная, чуя запах легкой добычи, она ускорила шаг. Крыса, такая же серая, как и кошка, испуганно пискнув, забежала под порог. Только и видно было, что ее толстый, лысый розовый хвост. Вдруг скрипнула дверь и из забегаловки вышел молодой человек. Заметя кошку, он со злостью крикнул: «Брысь отсюда! Пошла вон!», а затем подкрепил свои слова брошенным вслед убегающей кошке камнем. И дело не в том, что ему так нужен этот мусор. Он был бы рад поскорее от него избавиться. Просто у него было плохое настроение – вот и сорвал злость на том, кто намного слабее его. Хотя этот молодой человек живет не такой уж и золотой жизнью. Если присмотреться, то он еще худее и облезлее, чем та старая кошка, которую он прогнал. В этом и есть одно из главных человеческих ничтожных качеств – когда ты сам слаб, нужно сде-

 

© Минченкова С., 2013

лать больно тому, кто еще слабее тебя. Мне кажется, что даже звери так не поступают. Но человек же не зверь.

Тем временем кошка добралась до тихого места. Тут тепло и уютно – подумала бы она, если бы умела думать. Хотя кто ее знает, может быть, они, кошки, умнее нас, может… Этим приютом, согревшим ее, являлся подвал многоэтажки. Как ни странно – крыс в нем не было, не было и других кошек. Замечательное место для старого животного – не нужно защищать свою территорию, не нужно сражаться за место. Можно отдохнуть. Легкая судорога сводила заднюю левую лапку – дня три назад кошка убегала от собаки и упала в канаву. Брезгливый пес не стал доставать ее оттуда, что и спасло ей жизнь. Однако было очень больно. По-хорошему кошке стоило бы вылизать свою шерсть – она слипалась, а комки грязи свисали с нее сосульками. Но так хотелось спать. Чувство голода утихло. Возможно, желудок уже отчаялся и решил не донимать хозяйку излишними просьбами о еде. Пусть отдохнет. Кошка закрыла глаза. Послышался странный, кряхтящий звук, только издали напоминавший мурчанье. Она мурлыкала сама для себя, чтобы успокоиться… Постепенно тепло окутывало все ее тело. Казалось, будто кошка попала в облако блаженства. Судорога отпустила, вместо нее по телу пробегало приятное покалывание.

Наутро в подвале царила тишина. Старая кошка так и пролежала неподвижно всю ночь. Она умерла. От старости, от голода… Но не все ли равно? Не нужная никому, брошенная всеми. Ее смерть осталась не замеченной для всех, словно ее совсем и не существовало…

 

Лисица 

 

Шорох сухой травы под лапами усталой лисицы разбудил уснувшую на дороге птицу. Та вспорхнула в страхе, не видя, куда она летит – лишь бы поскорее скрыться. Но лисицу совершенно не интересовала эта глупая пташка. Она остановилась и втянула своим потертым носом воздух. «Опасности поблизости нет», – подумала она. Оглянувшись по сторонам, на всякий случай юркнула в неприметную яму, вырытую ею недавно.

Зима выдалась совсем бесснежной. Время от времени холодало, но и то, как бы из приличия, чтобы никто время года не перепутал. Возможно, погоде было совестно за такое несовпадение с календарем. «Это все глобальное потепление, – будто совестливо оправдывались она. – Ничего с собой поделать не могу, извините». И люди конечно извиняли.

Наступление весны добавило в сонную картину леса лишь чуточку изменений: стало еще мокрее и сырее. Остальное так и оставалось неизменным. Словно уставший художник, природа забросила этот кусочек земли, этот лес, пустив все на самотек.

Тем временем неприхотливая лисица стала мамой. Это уже не первые лисята, поэтому ей было не так сложно. К тому же неподалеку жили люди, в свою очередь у которых жили куры и прочая вкусная домашняя живность. Малыши росли и радовались каждому дню под постоянным материнским присмотром. Голодать не приходилось, охотники не тревожили, других крупных зверей в лесу не было.

История этой дикой семьи могла бы закончиться одним предложением: «и жили они долго и счастливо своей лисьей жизнью», но все случилось совсем иначе.

Три лисенка, три брата, рыжие, как самые яркие огоньки, играли под деревом у норы. Мама ушла на охоту, оставив своих ненаглядных чад одних. Учить добывать пищу их было еще рановато, поэтому лисята и пользовались моментом, тратя каждый свободный миг на игры. Ничего не замечая вокруг, они прыгали, кусали друг друга, визжали, не обращая внимания на посторонние шорохи. А зря. Две пары искрящихся от восторга мальчишечьих глаз удивленно наблюдали за малышами. Недолго думая, как помешанные, околдованные непонятным звериным чувством, мальчишки кинулись на лисят.

Наверное, в этот момент материнское сердце лисицы сжалось в комочек, почувствовав, что дети в опасности. Она кинулась обратно, не разбирая дороги, не замечая, как ветки бьют по морде, а ноги спотыкаются об острые камни. Все казалось ничтожным по сравнению с той бедой, что могла случиться, если лиса опоздает.

Завидя разъярённую лисицу, мальчишки опешили. Зверята вырывались из их рук, кусались, царапались, но не причиняли особого вреда. Однако их мама могла укусить так, что мало не покажется. Злобный, низкий рык, переливающийся в некое булькающее шипение, раздался из горла лисицы. Шерсть встала дыбом, а хвост нервно подергивался. Мальчики смотрели на лисицу как завороженные. Даже попятиться не могли. Недолго думая, рыжая кинулась на одного из них. Челюсть сомкнулась на лодыжке мальчугана, издав странный клацающий звук – зубы соскользнули, лишь поцарапав кожу. Но этого хватило для того, чтобы отпугнуть вредителей. В ужасе те бросились бежать, плача и вопя, зовя на помощь, словно на них набросился огромный монстр.

Рыжие братья кинулись к своей маме, жалобно пища и дрожа, рассказывая на своем лисьем языке о том, как издевались над ними люди. Лисица не особо внимательно слушала их – она занялась тщательным вылизыванием своих детей. Вскоре все успокоились и можно было бы забыть о происшедшем. Но человек есть человек, не важно, ребенок он или взрослый. Он всегда считает, что прав.

Ночью дикое семейство разбудил громкий лай собак и топот. Вдруг нора начала осыпаться, будто кто-то ломился внутрь. Длинная, острая морда с отвратительным оскалом показалась внутри. Пес фыркнул и сразу вылез, подав сигнал людям, что лисы здесь.

Не сложно представить, что творилось дальше. Не хочется описывать, думаю, читатель все поймет и сам. Позже в газетах писали о том, что гигантская лиса-убийца накинулась на невинных детей, собирающих ягоды в лесу. Тем чудом удалось спастись и добежать до деревни. Но этого жуткого монстра удалось устранить вместе с его потомством. Так что туристам, отдыхающим на природе, нечего бояться, хотя и стоит быть осторожными.

 

Птица

 

Когда-то давно, в те времена, что уже стерлись из нашей памяти, появилась на свет необычная птица. В самом ее рождении уже заключалось множество вопросов – кто она, кто ее родители? И как вообще так получилось, что из яйца вылупилась столь странная пташка? Человеческое тело, покрытое тонким слоем шерсти по бокам вперемешку с перышками, и птичья голова, уродуемая огромным клювом, совсем не сочетались. К тому же эти руки, постепенно перерастающие в крылья, совершенно сбивали с толку. Что это за зверь такой? И откуда взялся? Не столь важно. Она просто жила, без каких-либо объяснений. Но жизнь ее и жизнью назвать нельзя было. Другие птицы, глупые и малые, боялись ее. Люди отнеслись с подозрением, но всё же позволили поселиться в маленькой заброшенной избушке на краю деревни. Вот так одиноко она встречала рассвет за рассветом, не замечая времени.

Может, прошел день, может, год, а может, сотни лет – ничего не изменялось. Она выходила из дома лишь по ночам. Летала, паря на своих сильных крыльях под куполом звездного неба.

Однажды, когда птица дремала днем, ее разбудил шорох, донесшийся из соседней комнаты. Сначала птица очень испугалась, но затем на смену страху пришло удивление и любопытство. Встрепенувшись, она тихо перелетела в соседнюю комнату. Источниками шума оказались двое: девушка и парень. Видно, незваные гости не ожидали того, что они застанут кого-нибудь в покинутом доме. Увидев птицу, девушка испуганно взвизгнула, парень же молча посмотрел птице в глаза, крепко сжимая ладонь своей спутницы. Ошарашенная птица неловко попятилась назад, но упершись спиной в стену, остановилась. Это глупо – прятаться. Поэтому птица медленно согнулась в поклоне. Из ее давно молчавшего клюва послышался хриплый, кхворкающий звук, будто та прочищала горло.

– Здравствуйте… – прошептала она.

То, что это существо разговаривает, ободрило путников: значит, разумное, просто так не кинется.

– Здравствуйте… – смущенно сказала девушка, выглядывая из-за спины молодого человека. – Извините, если помешали вам, мы не знали, что здесь кто-то живет…

Птица попыталась улыбнуться, но у неё это плохо получилось, так как любую улыбку портит клюв.

– Да ничего… Я тут давно одна… Точнее, всегда. Ко мне еще никто не заглядывал. Мне даже приятно.

– Неужели вы здесь совсем одинешенька? – удивилась девушка.

Птица грустно кивнула. Но в душе она уже питала симпатию к непрошеным гостям – так уважительно к ней обращаются, на вы. Ласковое слово даже кошке приятно, а птице и подавно.

– А как же друзья, родственники? – продолжила уже более уверенно девушка. – Ведь не может быть такого, что вы – единственная во всем своем роде.

– Наверное, нет… Но я никогда не видела таких как я. Обычные птицы просто звери, я не могу с ними жить… А люди, они лишь боятся меня… Меня никто не полюбит, ведь я так уродлива. И не похожа на них. Я всегда хотела быть человеком, самым обычным человеком, чтобы так же, как и вы, гулять с друзьями, любить и радоваться жизни.

– Но с другой стороны, вы можете летать! – возразила девушка. Ее совсем не удивляло, что беседа несколько затянулась, ей хотелось взбодрить грустную хозяйку дома. – Многие люди мечтают о крыльях, они готовы все отдать, лишь бы хоть раз полетать под открытым небом. Это такое счастье…

«Какие же вы глупые, люди», — подумала птица, однако вслух произнесла другое:

– Вы никогда не умели летать, поэтому и грезите о крыльях. Я никогда не любила, поэтому и мечтаю быть человеком. Мы хотим того, что нам недоступно. Хотя ты права – полет похож на счастье. Вот только этим счастьем не с кем поделиться. От этого оно и теряет свою ценность.

Девушка не знала, что ответить. Действительно, хоть она и спокойно говорила с птицей, но все равно побаивалась ее. И ничего не могла с этим поделать. Птица не ждала ответа. Она просто смотрела на своих гостей. Чтобы прервать неловкое молчание, девушка неуверенно потянула руку к птице, но парень резко одернул ее.

– Мы, наверное, пойдем, – смущенно прошептала девушка. Ее спутник, так и ничего не сказав, вышел из избушки, потянув девушку за собой.

– Это сложно – быть получеловеком, – вслух подумала птица, оставшись наедине с собой.

Не знаю, сколько еще времени птица одна встречала рассветы. Наступил день, и в ее жизни появился такой же, как она, птиц-человек. Как появился? Собственно, это сродни и ее появлению. Он просто жил, не задавая лишних вопросов. В дальнейшем птица и птицу связала одна судьба. Они скорее были вместе оттого, что так было нужно, а не потому, что хотели этого. Красивые обычно любят красивых умом и телом. Уродливые, любя красивых, все равно вместе с такими же, как и они. Каждому свое.

Наверное, этот закон действует для поддержания равновесия в мире, а может, просто, по обычной несправедливости жизни.

Птиц и птица не были счастливы, но и не жалели о своем союзе – просто им не было так одиноко.

Вскоре птица отложила яйцо. Мысль о том, что у нее появится ребенок, чрезмерно радовала ее, но стоило ей задуматься, что на свет появится еще один птиц-получеловек, несчастный, как и она, то вся радость мгновенно улетучивалась. В день вылупления в доме птиц собралось много народу – всем было интересно, каким будет новорожденный зверь.

Будущая мама нетерпеливо ходила взад-вперед, птиц внимательно вслушивался в каждый скрежет, доносящийся из-под скорлупы. Вдруг раздался крошащийся звук и яйцо словно рассыпалось… Все ахнули. Можно ли назвать это чудом? Иначе никак и не скажешь. Посреди комнаты сидел обыкновенный человеческий младенец, без перышек, без шерсти, без крыльев! Как маленькая куколка, только испачканный серой скорлупой. Птица подлетела к нему и прижала свое дитя к груди. Ее глаза блестели от счастья. Она прижимала к себе своего маленького ребенка, маленького человечка, которого уже любила больше жизни. В один миг исполнились все ее мечты – ведь у нее теперь есть сын, человек, который любит ее так же, как и она его.

Часто люди говорят, что готовы всё отдать, лишь бы летать научиться. Почему мы так стремимся к небу? Ведь на земле есть вещи, которые намного дороже самых ярких звезд.

 

ТУРАЛ ХАЛИЛОВ (г. Белая Калитва Ростовской области)

Награжден дипломом участника фестиваля

 

Турал Гасанович Халилов родился в 1987 г. в г. Баку Азербайджанской ССР. В связи с переездом родителей обучался в Ильинской СОШ Белокалитвинского района, которую окончил в 2004 г. с золотой медалью. С 2004 по 2010 г. проходил обучение в Ростовском государственном медицинском университете на лечебно-профилактическом факультете. С 2010 по 2012 г. проходил специализацию по хирургии в ординатуре. На данный момент работает врачом-хирургом в больнице г. Белая Калитва. Стихотворения Т. Халилова были несколько раз опубликованы в местной печати (еженедельник «Перекресток») и в альманахе РостГМУ.

 

Хорошо быть молодым!

 

Хорошо быть молодым!

Если рубишь с лету, с маху,

Вытираешь о рубаху

Пот рабочий и крутой.

 

Хорошо быть молодым!

У тебя такие планы,

Убежал от папы с мамой

И погнался за мечтой.

 

Хорошо быть молодым!

Веришь ты в одну большую,

Не в уродливо-смешную –

В огромедную любовь!

 

Хорошо быть молодым!

Хочешь – прыгнул, хочешь – крикнул,

Хочешь – в стену с силой двинул,

Хочешь – в бровь, а хочешь – в глаз.

 

Хорошо быть молодым!

Груз прожитого не давит,

Ничего тебя не парит,

Мозг наивен, свеж и чист. 

 

Хорошо быть молодым!

Вдох глубокий, шаг широкий,

Смысл ещё такой глубокий,

Жизнь – пустой тетрадный лист.

 

И тебе не быть другим,

И пускай всего не знаешь,

Но с волнением вдыхаешь

Всех мостов сожжённых дым. 

 

И пока ещё не грим

На лице моем уставшем,

Я скажу, что очень надо

 

 

© Халилов Т., 2013

Быть искристо-молодым,

Хорошо быть молодым!

 

Погибшим на войне 

 

Братьям моего прадеда,

старшему брату моего деда,

брату моей бабушки

и всем погибшим на фронтах Великой Отечественной

посвящается…

 

Сижу в окопе, свет луны

Рождает ночи освещенье,

И завтра с самого утра

Мы переходим в наступленье.

 

Плащ, магазин и автомат –

Всё проверяю по привычке,

А завтра утром русский мат

Раскатится над полем зычно.

 

Нет дрожи, страха тоже нет,

Всё это позади осталось,

Лишь бременем военных лет

Ложится на меня усталость.

 

Жена и дочка… в полутьме

Рисую дорогие лица,

Мне разве что в хорошем сне

Любимой силуэт приснится.

 

И хоть до чертиков устал,

До темноты перед глазами,

Мечтать я всё ж не перестал

О небе голубом над нами.

 

О том, что мы не попадём

На пулю-дуру иль на мину

И наконец-таки пройдём

Победным маршем по Берлину.

 

И так солдат во сне мечтал,

Тяжёлой головой кивая,

А в завтрашнем бою он пал,

Быть может, сам того не зная.

 

Ну а пока… он спит во тьме,

Ему не так уж много надо –

Дочурка и жена во сне –

Бойцу усталому награда.

 

Всем тем, кого давно уж нет,

Я выражаю благодарность

За то, что видим солнца свет

И знаем, что такое радость.

 

За то, что верили они,

За то, что бились через силу,

И, слава Богу, что прошли

Победным маршем по Берлину.

 

[1] Carpe diem (лат.) – лови момент.