***
мне снится наш ковчег
о комната твоя
мой ангел имярек
о зимняя земля
и оловянный двор
о екатеринберег
и горловой топор
на деревянном хлебе
а слово тяжело
идёт пустынным садом
и тесно и светло
с ним рядом
***
стеклянный дом из белой немоты
на тонком стебле
прозрачен храм распахнутой воды
водой колеблем
ты засыпаешь потолок струится
струятся нити
из темноты сплетённые страницы
на свет несите
меня одну плывущую по шву
подводных окон
снаружи сон похож на ультразвук
на цепкий кокон
из нитей страха игл и обид
водой колеблем
новорождённый дом ещё не спит
ещё не слеплен
***
сколько ни говори но она у рта
пристальная заплечная немота
и безголосы улицы на просвет
вытянуты ладони разжатых бед
там голоса легки самый белый твой
только последний поезд идёт домой
вдох или выдох слева но оглянись
как виновато смотрит сквозь пальцы жизнь
***
как будто бы не тьма но волокнистый купол
сверхзвуковые сны несёт по проводам
и обо мне один то не смыкает губы
то за руку ведёт по городам
запястья у страниц прозрачные как петли
им сказано молчать но темень в рукавах
посмертна до колен когда зима ли нет ли
так невесома ночь в разрушенных домах
не обернись на боль а погляди как босо
идут в огонь стада зажмурившихся спин
и монотонный гул а рядом тихий голос
одной рукой раскачивали дым
[ЭЛЬМИРА И СВИНЦОВЫЕ ШАРЫ (сны)]
1-й сон. Эльмира говорит во сне
Эльмира умирала натощак
и голову с закрытыми глазами
несла на вытянувшихся руках
на кухню, маме.
И слышала Эльмира головой,
как мама (недо)говорила строго…
– опять за старое за каменной стеной
– рукой не трогать.
Эльмире снилось пять больших шаров
и три лица скуластых, незнакомых.
И несколько шаров было свинцовых
на пальцах у притихших докторов…
– кто ты такой за каменной стеной
Эльмира голодна и безголова,
хотела вспомнить три-четыре слова,
летя над непропёкшейся Луной…
– Эльмира, в Рио-де-Жанейро ты
не прятала лица на карнавале
Кто говорил с тобой из темноты,
когда тебя вживую вспоминали?
Какой-то непонятный зодиак…
– и несколько шаров было свинцовых
Эльмира просыпалась натощак.
Шел пятый сон, и не бывает новых.
2-й сон. Эльмира гуляет во сне
Вдоль фонарей с большими головами
она катила впереди свой шар.
Свинцовый извивался тротуар,
и треснуло стекло в оконной раме,
когда грызущимся кривым клубком
три рыжих кобеля на грудь упали,
затянуты свинцовым поводком.
И долгий запах обожжённой шерсти
дрожал и корчился, стоял на месте…
Как дым она катила впереди
себя слепую, полую внутри,
похожую на мать (наутро, полчаса),
а днём напоминавшую отца.
И в грязных парикмахерских, в таких,
где ножницы, ножи и ножевые, –
она катала свой стеклянный миф
сквозь двери, что визжали как живые.
Что делать в этом угольном шоссе?
Весь город, как разобранный конструктор.
Ей душно, но ещё не по душе
сведённый судорогой воя репродуктор…
Прохаживаясь так, (она мертва),
но хорошея на пустых бульварах,
она писала странные слова
вдоль грифа на обугленных гитарах.
Сужался гомерический проспект.
Она катила шар, кипела Троя.
Эльмира заказала на обед:
стакан свинца и гречневый кастет
из греческого тёплого героя.
[КАМИЛЛА КЛОДЕЛЬ]
камилла в перевёрнутой горсти
несёт густые письма ниоткуда
дрожат осколки глиняного блюда
бросая троекратное прости
надломленной иглой своих обид
камилла шьёт безногий дирижабль
он раскрывает медленные жабры
и воздух переводит на иврит
поёт камилла если куст горит
но пуст январь и никого в июле
а в сентябре два голубя уснули
и с ними Бог о чём-то говорит
в своём саду где бронзовые листья
камилла тополя бинтует кожей
и птицы на ветру меняют лица
в саду на воркование похожем
как лодка затонувшая в пруду
глядится в небо набирая воду
и выдыхает сонную погоду
и ангела ведёт на поводу
***
мой сад переверни и снегопады
усталые пойдут тебя искать
по имени по клеверу не надо
не надо называемое звать
и думал огибая все деревья
о том что не расскажешь никому
откуда я у неба цвета меди
и что о мне заведомо
ему
***
приснился и сказал
проснулся и заплакал
а в кружке молока
по щиколотку ангел
и в комнате твоей
живёт одна собака
и стоя у дверей
заплакала собака
восточный лёгкий снег
