Судьба гимназии и гимназисток
Гимназистка-гимназистка, белый фартук, белый бант,
Солнца луч ударил в парту: “На, вытягивай свой фант!”
Сергей Цлаф
1. “Устроить жизнь на лучших началах”
И все-таки зря говорят, что чудес в нынешней жизни не бывает... Бывают! Теперь я в этом совершенно уверен.
Вот легли они на стол, старые папки, развязал я матерчатые тесемки, перевернул первые бумажные листы, высохшие, чуть пожелтевшие от времени, и — открылась передо мной прошлая жизнь, давно минувшая, канувшая в лету, но не потерявшая своего обаяния и прелести даже сейчас, спустя больше века.
Там, за стенами, совсем рядом, бежал, ехал, суетился и торопился по своим неотложным делам огромный полуторамиллионный город, в котором из-за плотного шума порою не различить людских голосов, а здесь, в тишине городского архива, неторопливо и обстоятельно разворачивались картины совсем иного времени и звонкие юные голоса, перемежаемые задорным смехом, звучали так явственно, словно пробегала мимо веселая стайка новониколаевских гимназисток...
Они жили на заре нового века, на заре своей туманной юности, они мечтали и влюблялись, они огорчались и, случалось, плакали; они ходили на праздничные вечера, тайком бегали в кинематограф и мечтали о будущей жизни, которая непременно должна была быть счастливой...
Давайте вглядимся в них, а заодно и в историю нашего города, тогда еще совсем юного Ново-Николаевска.
В 1898 году журнал “Нива” писал: “В настоящее время Ново-Николаевский поселок по виду представляет нечто хотя и весьма грандиозное, но в то же время все еще хаотическое: у центра густо сплотились дома, по большей части неотстроенные, не имеющие ни ограды, ни надворных построек; от центра правильными улицами тянутся по бору к северу и югу разбросанные дома на большое пространство. Что будет с поселком дальше — неизвестно, а пока он растянулся к югу, вверх по р. Оби, версты на три, к северу поселок ушел за станцию Обь, находящуюся от центра поселка в трех верстах, но тут поселок еще не кончается, так как расчищенная улица далеко уходит от последних домов. Все это пока еще строится, и теперь совершенно законченными и вполне приличными можно считать только здания железной дороги близ станции Обь”.
Как видим, столичный корреспондент задавался вопросом — что будет дальше с поселком? Он, по всей вероятности, и предположить не мог, что здесь будет город, порожденный народной волей и энергией.
И вот уже на календаре 1902 год.
Совсем мало времени минуло с тех пор, как после торжественного молебна началось строительство железнодорожного моста через Обь, а уже летят по рельсам, пересекая реку и обозначая свой ход бойкими дымами, быстрые паровозы, курсирующие по Великому Сибирскому рельсовому пути, именно так называли тогда Транссибирскую магистраль. Не по дням, а по часам рос город. Заводил ремесла и торговлю, ставил дома и корчевал последние пни на прямой и ровной просеке, которая легла посреди дикого бора, как стрела, обозначив главную улицу — Николаевский (ныне Красный) проспект.
Бойкий, расторопный мастеровой народ селился на берегу Оби в юном городе, который притягивал к себе, словно магнит, людей особых, с душевной искрой, умевших собственными руками и трудами устраивать жизнь “на лучших началах”, как принято было тогда говорить.
Почетное и достойное место среди этих людей занимает Павла Алексеевна Смирнова.
Родилась Павла Алексеевна в 1869 году, в семье священника. Это значит, что выросла и воспитывалась она, прежде всего, в семье православной, с ее вечными ценностями, воплощенными в Божеских заповедях. В 1884 году окончила Самарское епархиальное женское училище и получила звание домашней учительницы. Ей было за тридцать, когда она, вместе со строителями из Самары, приехала в Ново-Николаевск и открыла частное учебное заведение — двухклассную начальную школу. При школе Павла Алексеевна сразу же организовала два кружка — хоровой и музыкальный. Будто крепкий зеленый росток поднялся на холодной сибирской земле, а затем стал быстро крепнуть, набираясь сил: 7 мая 1905 Павла Алексеевна открывает женское училище 2-го разряда, в нем четыре класса; в 1907 году появляется пятый класс, и в том же году училище преобразовывается в женское учебное заведение 1-го разряда. Еще через год открывается шестой класс, а еще через год — седьмой. И сразу же Павла Алексеевна начинает хлопотать об открытии восьмого класса — педагогического. Дело в том, что, согласно существовавшим тогда правилам, после окончания седьмого класса гимназистки получали аттестат учительницы начальной школы, а после окончания восьмого — домашней учительницы. Последнее, как бы сказали сегодня, было уже намного престижней. Павла Алексеевна, как видно из обширной переписки и просьб, стремилась к созданию полноценной, классической гимназии.
Второго августа 1910 года попечитель Западно-Сибирского учебного округа издает приказ о том, что частное учебное заведение, учрежденное госпожой П. А. Смирновой, становится женской гимназией Министерства народного просвещения. Этому долгожданному приказу предшествовала целая история. Для того чтобы получать финансовую и иную помощь как от министерства, так и от местных властей, учебное заведение должно было иметь статус казенного. И Павла Алексеевна совершает поступок, который вызывает искреннее восхищение — она передает свое детище городу. Даже не задумываясь о личной выгоде, она делает все, чтобы ее гимназия процветала.
И хотя до полного процветания было еще далеко, дело значительно улучшилось. Теперь руководство всеми финансовыми и хозяйственными вопросами осуществлял Попечительный совет, в который входили самые уважаемые горожане. А насколько серьезно относились к этому вопросу, можно судить по документам.
“Милостивый Государь, Михаил Павлович [1]!
Господин Попечитель Западно-Сибирского Учебного Округа 3 августа сего года (1910. — М. Щ.) уведомил, что частному женскому учебному заведению 1 разряда П. А. Смирновой предоставлены права казенных гимназий, и вместе с тем, принимая во внимание, что Новониколаевское Городское Общественное Управление изъявило свое согласие оказывать вышеупомянутой гимназии весьма существенную в финансовом отношении поддержку, предложил Новониколаевской Городской Думе приступить к избранию членов Попечительного Совета правительственной женской гимназии в гор. Ново-Николаевске, учрежденной П. А. Смирновой, по соглашению с сей последней.
Зная Ваше просвещенное внимание к нуждам образования и Вашу отзывчивость, Городская Управа и П. А. Смирнова надеются, что Вы, Милостивый Государь, не откажетесь принять на себя звание Члена Попечительного Совета при женской гимназии.
Ввиду открытия с 1-го сентября занятий в гимназии, Городская Управа покорнейше просит Вас заявить о своем согласии по возможности в непродолжительное время...”
Далее следует подробная выписка из Закона Российской Империи (Том XI, часть 1-я, статья 2689), в которой, в частности, говорится о правах и обязанностях Попечительного Совета:
“Права и обязанности Попечительного Совета суть следующие: 1 — выборы Попечительницы и Начальницы; 2 — изыскание средств к материальному улучшению гимназии и прогимназии; 3 — составление ежегодной сметы расходов по гимназии и прогимназии; 4 — определение жалованья Начальнице и прочим должностным лицам; 5 — наблюдение за правильным употреблением училищных сумм; 6 — определение размера платы за ученье; ...8 — покровительство и пособие беднейшим ученицам, отличающимся прилежанием и благонравием; 9 — попечение в установлении и постоянном сохранении в гимназии и прогимназии надлежащего порядка и благоустройства”.
Подписано это письмо было городским головой Владимиром Ипполитовичем Жернаковым.
Сам стиль письма и подпись первого лица в городе — все это свидетельствует о не показном, а по-настоящему искреннем уважении.
Стоит ли после этого удивляться, что Михаил Павлович Востоков дал свое согласие стать членом Попечительного Совета.
В октябре того же 1910 года Павла Алексеевна Смирнова получает из Городской Управы письмо следующего содержания:
“Городская Управа уведомляет Вас, Милостивая Государыня, что отношением г. Попечителя Западно-Сибирского Учебного Округа от 11 октября сего года утверждены членами Попечительного Совета при Вашей гимназии на трехлетие с 10 сентября с. г. следующие лица:
Екатерина Николаевна Вставская, Калисфения Платоновна Лапшина, Елена Иосифовна Питон, Алексей Григорьевич Беседин, Михаил Павлович Востоков и Сергей Владимирович Горохов”.
И далее приписка: “Вместе с тем просим Вас пожаловать завтра в 1 час дня в помещение гор. Управы на заседание Попечительного Совета”.
Приписка эта тоже красноречива. Первое заседание Попечительного Совета проводилось не где-нибудь, а в Городской Управе, что также свидетельствовало о важности события.
Чуть позднее в Попечительный Совет вошли Александр Михайлович Луканин и Митрофан Алексеевич Рунин, а в последующие годы его членами были Андрей Дмитриевич Крячков и Николай Михайлович Тихомиров — люди знаковые для истории Ново-Николаевска.
Председателем Попечительного Совета был избран Михаил Павлович Востоков. И, забегая вперед, скажем, что Попечительный Совет под его руководством сделал очень многое.
А Павле Алексеевне пришлось еще раз, уже в 1912 году подтверждать, что она передает свою гимназию городу — бюрократические зигзаги порою не имеют логического объяснения, о чем свидетельствует письмо городского головы Владимира Ипполитовича Жернакова, направленное в декабре 1912 года:
“Г-же П. А. Смирновой
В бытность в Петербурге г. Попечителя округа и М. П. Востокова обсуждался вопрос о внесении в Государственную роспись сумм на постройку здания для женской гимназии в городе Ново-Николаевске и приняли к тому заключение, что учрежденную Вами гимназию нужно официально считать городской, управляемой Попечительным Советом, а для этого, между прочим, нужно от Вас письменное заявление о том, что Вы согласны продать городу инвентарь за такую-то сумму и на таких-то условиях, так как продолжать содержать свою частную женскую гимназию из-за недостатка средств Вы далее не имеете возможности. Город же со своей стороны будет просить Вас остаться начальницей гимназии, получая обоюдно обусловленный оклад жалованья.
Доводя об этом до Вашего сведения, покорнейше прошу не отказать в присылке Вашего заявления”.
Возникает резонный вопрос: но ведь Попечительный Совет уже действует, а от “частного владения” гимназией Павла Алексеевна уже отказалась — зачем понадобилась еще одна бумага? Неизвестно.
Ответ Павлы Алексеевны разыскать не удалось, но совсем не трудно предположить, что таковой был написан, ведь цена этого формального ответа была поистине сказочной — собственное здание гимназии. Но, увы, оно так и не появилось. Впрочем, подробнее об этом расскажем в ином месте...
А город жил...
С утра до вечера ползут по улицам бесконечные вереницы ломовых извозчиков. На длинных телегах — кирпичи и доски, железо и глина, неошкуренные бревна и жерди, а то и готовые уже навесные ворота и вычурно вырезанные наличники. Строится город, строится, без всякой оглядки, и расширяет свои границы от обского берега на три стороны света.
Теперь весь мир стал ближе. И вот уже в местной газете публикуют “Зимнее расписание прихода и отхода пассажирских поездов со станции Ново-Николаевск Сибирской железной дороги по местному времени”. И значилось в том “Расписании...”, что “На Россию, по четвергам, субботам и понедельникам, следует поезд № 1 скорый и прибытие его в 12 часов 59 минут, стоянка 15 минут, а отходит в 1 час 14 минут”.
Сел в первый скорый — и отправляйся мир посмотреть.
Следуя обратно, в Сибирь, этот же поезд, но уже под № 2, доставлял в наш город самую разнообразную публику, в которой ярко и живописно были представлены все человеческие типы, какие только имелись на то время в Российской Империи: от жуликов и шулеров всевозможных мастей до знаковых личностей, составлявших гордость России.
Очень полюбился молодой город всяческим гастролерам. Иные из них просто умиляли своей изобретательностью. Впрочем, чего уж голословно рассказывать, вот вам зазывное объявление с первой страницы новониколаевской газеты “Народная летопись”:
“В понедельник 3-го и в среду 5-го апреля 1906 года
В общественном собрании придворный артист шаха персидского, французский престидижитатор и магнетизер
Роберт Сименс
при участии французской монтивизаторши Нелли Сименс будут иметь честь дать только два сеанса, состоящих в трех разнообразных отделениях физико-оптических опытов, невиданных доселе.
Прошу не сравнивать с подобными престидижитаторами и индийскими факирами, которых вам пришлось недавно видеть, г. Роберт Сименс имеет более пяти сот (! — М. Щ.) аттестатов от всех государств, также и подарки за свои научные опыты, которые производят громадный фурор. Билеты продаются в Общественном собрании. Подробности в афишах”.
Здесь же и портрет “придворного артиста шаха персидского”. Вглядываешься, и начинает одолевать сомнение: шибко уж обличием своим “французский престидижитатор и магнетизер” смахивает на выходца из Рязанской губернии.
2. “Свято и нерушимо, в чем и подписуемся...”
В 1916 году гимназия окончательно получила свое полное наименование. В связи с тем, что в городе к этому времени была открыта еще одна женская гимназия, последовало обращение к Попечителю Западно-Сибирского учебного округа:
“Его Превосходительству,
Господину Попечителю Западно-Сибирского учебного округа
Предоставляя при сем выписку из журнала от 4 сего мая (1916 г. — М. Щ.) за № 1-м Попечительный Совет Ново-Николаевской женской гимназии имеет честь покорнейше просить Ваше Превосходительство на основаниях, изложенных в вышеупомянутом журнале, присвоить существующей в городе Ново-Николаевске женской гимназии наименование: Первая Ново-Николаевская женская гимназия Министерства народного просвещения”.
Наименование это было присвоено, и, надо полагать, вызывало законную гордость не только начальницы гимназии, но и всех, кто служил в гимназии, и самих гимназисток. А как же — первая!
Надо сказать и о том, что гимназия росла очень быстро, даже стремительно, столь же стремительно, как и сам город. Но когда знакомишься с документами, невольно думаешь, что “шапка”, которую возложила на свою голову Павла Алексеевна, была отнюдь не легкой. И каждая ступень в быстром росте ее детища одолевалась с большими трудами. Не только связанными с организацией учебы воспитанниц, но и с делами хозяйственными, прежде всего, с отсутствием собственных помещений. Таковые приходилось арендовать у известного новониколаевского купца Федора Даниловича Маштакова, который одним из первых открыл в городе собственную торговлю и построил на Николаевском проспекте первый каменный магазин. Интересная деталь: договор об аренде с Маштаковым заключала не госпожа Смирнова, а Городское Общественное Управление, что свидетельствует лишь об одном: образованию в Ново-Николаевске придавалось очень важное значение, и считалось оно, даже если учебное заведение было частным, делом общественным.
Договор стоит того, чтобы его хотя бы частично процитировать:
“1908 года, июля 16 дня мы, нижеподписавшиеся Ново-Николаевское Городское Общественное Управление и Ново-Николаевский купец Федор Данилович Маштаков, заключили настоящее условие в нижеследующем:
1. Я, Маштаков, возобновил с Городским Управлением аренду принадлежащего мне двух этажного полукаменнаго дома с двором и всеми надворными постройками, оставляя заднюю часть двора для склада леса, находящегося в гор. Ново-Николаевске по Асинкритовской [2] улице в квартале 27, участки 18 и 19, под квартиру частной женской гимназии, сроком с 1 мая за плату по две тысячи пятьсот руб. в год, сроком аренды считается с 1 мая 1908 г. по 1-е мая 1911 года.
2. Я, Маштаков, в строительный сезон сего года обязан отремонтировать и приспособить отдаваемые в аренду здания по указанию городского управления или командированных им агентов и сдать их в полном исправном виде.
4. В случае, если мною, Маштаковым, к ремонту не будет приступлено в недельный срок со дня получения требования, Городское Управление имеет право произвести его за свой счет.
5. Я, Маштаков, занимать двор и прилегающие части улицы материалами либо какими другими предметами, кроме необходимых для ремонта, не имею права и двор, за исключением части, сказанной в пункте 1-м, предоставляю в полное пользование Городскому Управлению.
10. В случае нарушения настоящего договора сторона, нарушившая таковой, обязана уплатить другой неустойку в 2000 руб.
11. Подлинный договор хранится в Городском Управлении, а Маштакову выдается засвидетельствованная копия.
13. Настоящий договор обязуемся хранить свято и нерушимо, в чем подписуемся”.
Ремонт здания стал в дальнейшем предметом долгой переписки. Правда, произошло это через несколько лет, когда Попечительный Совет женской гимназии забеспокоился о том, что в здании завелся грибок, пошли трещины, а “при осмотре обнаружен сильный прогиб потолочных балок первого этажа, а также найдено несколько подгнивших половых досок 2-го этажа”, как сказано было в акте, который подписали М. П. Востоков (обязанности председателя Попечительного Совета Михаил Павлович исполнял истово!), А. Г. Беседин, Ф. Ф. Рамман (городской архитектор), техник И. О. Клементьев и городской полицейский чиновник Воробьев. О беспокойстве своем известили официальным письмом Ф. Д. Маштакова. Но, как говорится, не на того напали. Федор Данилович, матерый купчина, умевший торговаться и свято берегущий свою выгоду, ответное письмо даже сам подписывать не стал, поручив это дело по доверенности своему агенту. Текст же письма был краток и неуступчив:
“В Попечительный Совет Ново-Николаевской Женской Гимназии, учрежденной П. А. Смирновой.
На сообщение от 1 июня сего года имею честь заявить Совету, что прежде, чем помещение было принято, меня договором обязали приспособить здание к специальному его назначению, что стоило мне больших затрат. Согласно договора, я производил крупный ремонт немедленно по требованию Попечительного Совета и Начальницы Гимназии; кроме того, по договору, окраска полов должна быть произведена спустя два года, а я по желанию Совета сделал через год; словом, выполнил все то, что от меня требовалось, строго выполняя условие по договору, и в будущем имею выполнять. Совет говорит о трещине и грибке, но ведь это естественно, что дом, в котором есть жильцы, должен поддерживаться ремонтом, что я никогда не отказывался и не отказываюсь. Поэтому с моей стороны нет нарушения договора, если же Совет оставляет помещение, то согласно договора, я имею просить неустойку и лишь тогда можно считать договор уничтоженным”.
Иными словами, Федор Данилович сообщил: не нравится — съезжайте, но неустойку — отдайте!
А куда съезжать, если помещений в строящемся городе катастрофически не хватало, вопрос крыши над головой был вопросом очень и очень серьезным.
И все-таки в 1913 году гимназия “переехала”. Барнаульский купец Иван Тимофеевич Суриков сдал в аренду два помещения. Одно из них — на углу улиц Кузнецкой [3] и Гондатти [4]. Дом этот был построен в начале двадцатого века, построен был качественно и с размахом. Третий этаж имел балкон с ажурной металлической решеткой. К ней была приделана вывеска: “Ново-Николаевская женская гимназия”. На крыше имелся красивый парапет с фигурными лепными вазами. Верхние части печных и водопроводных труб были сделаны из фигурной жести.
Своеобразным “путеводителем” по зданию гимназии может служить один печальный документ, помеченный 1919 годом. В это время в городе шла масштабная реквизиция помещений для военных нужд. Не избежал этой участи и дом, где располагалась гимназия. Впрочем, лучше процитировать выдержки из самого документа. Следует лишь пояснить, что в акте подробно перечислялось состояние тех или иных помещений, что мы опускаем, нам важен лишь перечень. Итак:
“АКТ
Город Новониколаевск 2 мая 1919 года.
Комиссия в составе постоянного члена реквизиционной комиссии подпоручика Тимошенко, квартирмейстера 5-й польской стрелковой дивизии поручика Вроздевского, заведующего хозяйственной частью 1-й женской гимназии священника Рябова, городского техника Пытзинского осматривала трехэтажное здание 1-й женской гимназии, находящееся на углу Кузнецкой и Гондатти улиц, на предмет реквизиции и одновременной передачи его частям польской армии, при чем при осмотре подлежащих реквизиции и передаче помещений выяснила следующее:
I-й каменный этаж
1. Комната врача в 4 окна...
2. Раздевальная в 3 окна...
3. Комната 1-го параллельного [5] класса. Пол деревянный, крашеный, прочный. Побелка стен и потолка чистая...
4. Кухня. В кухне имеется один насос “Ниагара” и 4 водопроводные трубы. Русская печь, очаг с составной чугунной плитой...
5. Часть столовой в одно окно отделена перегородкой...
6. Половина коридора...
7. Внутренняя лестница на второй этаж. Лестница прочная...
II-й деревянный этаж
1. Кабинет научных пособий по естественной истории...
2. Комната 5-го класса в три окна...
3. Комната 4-го класса в четыре окна...
4. Комната 3-го класса в три окна...
5. Комната 6-го класса в три окна...
6. Учительская комната в два окна и библиотека...
7. Лестничная клетка парадного хода...
III-й деревянный этаж
1. Коридор...
2. Комната 1-го параллельного класса в три окна...
3. Комната 1-го основного класса в три окна...
4. Комната 7-го класса в три окна...
5. Комната 4-го класса в три окна...
6. Зало...
7. Комната 5-го класса в четыре окна...
8. Внутренняя лестничная клетка. Ступени прочные...
ПРИМЕЧАНИЕ:
В настоящем акте не указано, что во всех комнатах имеются в целости печи, при них: винтовые чугунные герметические затворки с чугунными шишками и медные отдушники, а на кухне имеется бак железный, заслонка и вьюшки, кроме того, во время составления акта разбито солдатами стекол в оконных рамах: на кухне два, в параллельном классе одно, в канцелярии одно, в коридоре одно и в уборной одно”.
Вот мы и прошлись по Первой Ново-Николаевской женской гимназии. Прошлись, правда, не в самый радостный момент ее истории... Там, где раньше звучал веселый девичий смех, по коридорам и классным комнатам загрохотали тяжелые сапоги польских легионеров, а в самом здании, пусть и ненадолго, поселился тяжелый, неистребимый дух казармы...
А ведь Попечительный Совет во все предыдущие годы неустанно хлопотал о собственном помещении для гимназии, отправляя множество писем в Ново-Николаевскую городскую управу, в Министерство Народного Просвещения, Попечителю Западно-Сибирского учебного округа... И дело, кажется, сдвинулось с мертвой точки. Да только грянула Первая мировая война, затем революция, Гражданская война, но и в это время хлопоты о собственном помещении не прекратились. Последний документ, посвященный этим многолетним усилиям, датируется февралем 1919 года — письмо от Попечительного Совета в Ново-Николаевскую городскую управу. Письмо очень большое, подробное, с полной хронологией всех мытарств, поэтому приведу его в сокращенном виде.
“Двадцать четвертого июля тысяча девятьсот восьмого года состоялось постановление Ново-Николаевской Городской Думы... об отводе участка земли для постройки собственного здания женской гимназии...
3 мая 1910 года Городская Дума вновь рассмотрела вопрос о постройке собственного здания для женской гимназии и постановила: отвести участок земли; единовременно ассигновать из средств города на постройку десять тысяч рублей...”
Далее перечисляются с указанием дат все прошения, просьбы, ходатайства и, как в хорошей бухгалтерии, подводится итог:
“Из сообщенных выше данных следует, что с 24-го июля 1908 года по 6-е июля 1913 года Ново-Николаевское Городское Общественное Управление настойчиво ходатайствовало пред Попечителем Западно-Сибирского Учебного Округа и пред Министерством Народного Просвещения... и со своей стороны назначило: под постройку этой гимназии участок земли в центральной части города, в квартале 47, по Асинкритовской улице, и единовременное пособие на означенную постройку в десять тысяч рублей.
В дальнейшем, с началом мировой войны, означенный вопрос отошел на задний план и новых ходатайств со стороны города, по известным причинам, не возбуждалось.
В настоящее время, в силу особенно неблагоприятных условий, создавшихся для Ново-Николаевской первой женской гимназии, основанной П. А. Смирновой, в отношении помещения, вопрос о собственном здании становится вновь обязательно необходимым”.
Напомним еще раз — на календаре 1919 год. И “обязательно необходимый” вопрос, конечно, решен не будет.
А вот здание на углу улиц Кузнецкой и Гондатти простоит еще долго. В нем будет располагаться вечерняя школа рабочей молодежи. В семидесятых годах прошлого века здесь случится пожар, но здание устоит. В девяностых годах полыхнет новый пожар, и обгорелый остов будет долго пугать горожан своим жутким видом.
Правда, со временем здание восстановят, появится здесь странное кафе с не менее странным названием — “У Николая” (кто таков и с чем его едят — неведомо). Казалось бы, радоваться надо. Да только стою я у этого новодела, ищу на стенах хотя бы памятную табличку и не нахожу. И молчит душа, не встрепенется даже. Хотя... Может, и не стоит ворчать — хорошо, что хоть так закончилось, могло ведь быть значительно хуже, и торчала бы сейчас на этом месте аляповатая высотка времен первичного накопления капитала.
Вот уж воистину: что имеем — не храним, потерявши — плачем...
А город жил...
И самые задушевные, самые добрые слова о нем написал в начале двадцатого века отец Митрофан Сребрянский.
Полковой священник 51-го драгунского Черниговского полка следовал в 1904 году на Дальний Восток, на русско-японскую войну. В Ново-Николаевске воинский эшелон сделал остановку. И вот какие впечатления оставил о нашем городе отец Митрофан в своем знаменитом дневнике [6]...
“24 июня.
Утро, 6 часов; наскоро оделся, сейчас переезжаем широкую и глубокую сибирскую реку Обь по мосту немного меньше волжского; на другой стороне станция Обь и новый город Николаевск. На станции Кривощеково простояли лишних два часа, так как в Оби собралось уже восемь эшелонов, и для нас не было места; наконец, тронулись. Переехали реку Обь... Река очень оживлена, много пароходов и барж; видимо, река Обь — хорошая водная торговая артерия, да еще на самом берегу — станция Обь. Соединение железного и водного путей сделало то, что здесь образовался торговый пункт — теперь уже город Ново-Николаевск, или, как здесь его зовут, Никольск. Девять лет назад на месте этого города была непроходимая тайга с дикими зверями, ни одного дома буквально, а теперь большой торговый город с сорока тысячами жителей, чудным собором, еще тремя церквами, прекрасными школами, магазинами... прямо по-американски. Город очень живописно расположен на крутом берегу Оби. Приехали, выгрузились; здесь стоим двое суток, путей запасных мало, а собралось уже десять эшелонов...
...Идет подполковник 52-го Нежинского драгунского полка и говорит: “Советую пойти в баню, здесь рядом казенная, хорошая, вот удовольствие-то!” Действительно, прекрасная баня, и мы вымылись отлично. Вообще на этом пункте построено несколько огромных каменных зданий в два и три этажа каждое; в них находятся: офицерские номера, солдатское помещение, столовые, офицерская и солдатская бани, лазарет, прачечная — все это даром, для отдыха и чистки проходящих войск! Спасибо великое устроителям сказали мы, да все, конечно, говорят то же. Около пристани стоял пароход — казенный, на который сели наши песенники, генерал, офицеры и поехали кататься по Оби; это “водяные”, то есть чиновники по водной части, оказали любезность: пригласили наших покататься на их пароходе... И понеслась удалая черниговская песня в Сибири над водами быстрой Оби!
... Да, особенно поет войско русское: грянет ли хором с бубнами песню военную — заликует друг, затрепещет враг; запоют ли хором “Отче наш” — слышит Бог его веру и молитву сердечную! Люблю я своих воинов, с малолетства стал любить их, а теперь в восхищении от их терпения, безропотности, даже радости, что вот-де и они “сподобились” постоять за Русь-матушку, за царя-батюшку, за веру православную — это их слава!
25 июня.
Утро; стоим в Оби. Услышал звон в железнодорожной церкви и поспешил к богослужению. К обеду купил себе пару копченых стерлядей за двадцать пять копеек; не поверил, когда сказали цену, ведь это вкуснее сига, впрочем, стерляди в Оби сколько угодно, потому и дешево”.
3. “Имеет честь покорнейше просить...”
А теперь давайте обратимся к делам бытовым и насущным. Их решать Павле Алексеевне Смирновой приходилось ежедневно — деньги, сметы, расчеты, доверенности... И ни от одной из этих бумаг нельзя было отмахнуться или отложить до лучших времен, ведь за все требовалось платить, потому что гимназия, как и всякое иное учебное заведение, нуждалось во многом. Возьмем, к примеру, воду. И вот вам — бумажка, написанная тяжелыми каракулями, но вполне разборчиво:
“Счет
1-й женской гимназии от водовоза Михаила Павлова Гутовских за ноябрь месяц 1908 г. Доставлено в первое здание воды 54 бочки по 6 рублей за бочку — 324 р. Во второе здание доставлено 26 бочек по 8 р. — 208 р. Всего следует получить 532 р.”
А вот Сибирское Торгово-Промышленное Товарищество тоже выкладывает счет и требует за бумагу, бязь, муслин, иголки и прочее 129 рублей 07 копеек.
Но особенно умиляет казенное письмо из Канцелярии Попечителя Западно-Сибирского учебного округа, которая “по распоряжению начальства, имеет честь покорнейше просить Вас, Милостивый Государь (письмо отправлено на имя председателя Попечительного Совета. — М. Щ.), сделать распоряжение о высылке в Томское Губернское Казначейство для зачисления на депозиты Управления Западно-Сибирского учебного округа семи рублей за высланные... гимназии циркуляры по Западно-Сибирскому учебному округу”.
Вот так, господа дорогие! Мы вам — циркуляр, как вы жить и трудиться должны, а вы нам — денежки за этот циркуляр, не зря же мы старались! Что и говорить, во все времена российское чиновничество было изобретательно сверх меры.
Хозяйственная переписка гимназии со многими учреждениями, поставщиками, торговцами, хозяевами помещений и прочая, и прочая, убеждает в одном — гимназия в финансовом отношении всегда жила скромно и трудно. Больших и легких денег здесь никогда не было, а экономить приходилось буквально на всем, в том числе и на жалованье работников.
В 1912 году законоучитель гимназии пишет очень красноречивое письмо, которое, пожалуй, ни в каких комментариях не нуждается. Вот оно, дословно:
“В Попечительный Совет Ново-Николаевской женской гимназии.
Наблюдаю в течение почти двух лет за работой библиотекаря нашей гимназии учительницы г. Никольской по выдаче ученицам и приеме книг, по составлению каталога книг и вообще по улучшению библиотеки и по привидению ее в должный порядок, я всегда краснел от стыда за несоответствие вознаграждения за ее труд — 120 р. в год. За последнее же время, когда г. Никольская вместо летнего отпуска проводит вот уже около месяца не только дни, но иногда чуть ли не ночи за работой по библиотеке (подобное замечалось и в прошлом году), я не могу не доложить Попечительному Совету Гимназии, что плата г. Никольской — как библиотекарю — за ее тяжелый, беспокойный и ответственный труд, безусловно мала, а потому нахожу справедливым просить Попечительный Совет выдать теперь г. Никольской единовременное вознаграждение в размере не менее 70—80 рублей...”
К слову сказать, сохранилась справка, отправленная Попечителю Западно-Сибирского учебного округа, из которой можно узнать, какие периодические издания выписывала гимназия для своей библиотеки. Справка помечена 1916 годом, и речь в ней идет о подписке на будущий, 1917 год. Необходимо учитывать, что в это время, в связи с Первой мировой войной, приходилось экономить и на библиотечной подписке. Перечень периодических изданий утверждался Педагогическим Советом. И вот что было утверждено на 1917 год: журналы “Законоучитель”, “Русский паломник”, “Правительственный Вестник”, “Журнал Министерства Народного Просвещения”, “Русская школа”, “Вестник воспитания”, “Естествознание и география”, “Природа”, “Голос минувшего”, “Бюллетень литературы и жизни”, “Вестник Европы”.
Библиотека женской гимназии была одной из лучших в городе.
Но экономия периода Первой мировой войны и дороговизна товаров были еще только предвестниками более серьезных испытаний. В Гражданскую войну положение ухудшилось неимоверно. Невозможно без душевной боли читать два письма, направленные в Правление Союза Кредитных Товариществ и в Администрацию Ново-Николаевской Городской Думы. Тексты этих писем примерно одинаковы, поэтому приведем, с сокращениями, тот, который был направлен в Городскую думу.
“1-я женская гимназия, основанная П. А. Смирновой в 1902 году и получившая в 1910 году... права казенных гимназий, до сих пор содержалась исключительно на средства Попечительного Совета, пользуясь ничтожными субсидиями Городской Думы (2500 рублей) и казны (2500 рублей). До войны расходный бюджет гимназии не превышал 40 тысяч при плате за обучение во всех классах, за исключением 8-го, в размере 60 р. (в последнем 160 р.).
Попечительный Совет имел возможность не только оплачивать весь служащий персонал, производить необходимый ремонт и нести все хозяйственные расходы, но и снабжать гимназию всеми необходимыми общеобразовательными пособиями, пополнять физический кабинет, фундаментальную и ученическую библиотеки. В настоящее время физический кабинет и библиотека — лучшие в городе.
Увеличивающаяся со дня на день дороговизна жизни повлекла за собой увеличение расходов на хозяйственные нужды, оплату труда служащим и ставит все большие и большие затруднения Попечительному Совету в обслуживании гимназии. С одной стороны он вынужден был возможно сократить расходы на свои хозяйственные нужды, прекратить пополнение кабинета и библиотеки, с другой же повысить плату за обучение, доведя ее в нынешнем году до 140 р. во всех классах. Несмотря на это, он все же не мог дать справедливое удовлетворение своему педагогическому персоналу, увеличив ему заработную плату, и заставив вести полуголодное существование...
...В виду вышеизложенного Попечительный Совет и обращается к Городской Думе с просьбой придти на помощь в ассигновании возможной субсидии, чтобы дать возможность обслуживать гимназию, иначе предстоит опасность ликвидации гимназии и оставления за бортом 400 детей, по преимуществу городского населения...
...Попечительный Совет льстит себя надеждой, что Городская Дума не откажет в своем материальном содействии”.
Напрасно члены Попечительного Совета “льстили себя надеждой”. Но самое парадоксальное заключается не в этом, а совсем в ином — 400 детей “за бортом” не остались. Гимназия продолжала действовать, в ней шли занятия, и не иссякал поток тех, кто желал учиться.
В это время в Ново-Николаевске оказалось много беженцев из Центральной России, из поволжских губерний. По справкам, с которыми обращались для приема в гимназию, можно было изучать географию бывшей Российской Империи. Иногда, в суматохе эвакуации, никаких справок и документов захватить не удавалось, и тогда девочек принимали, заменяя все казенные бумаги заверениями родителей, которые к письменному заявлению прилагали своеобразное “свидетельство” — “свидетельствую, что дочь моя закончила такой-то класс такой-то гимназии”.
А что было делать? Приходилось верить на слово.
Но среди множества заявлений о приеме в гимназию того времени меня поразило, пожалуй, одно из самых последних, помеченное октябрем 1919 года.
“В педагогический Совет 1-й Ново-Николаевской женской гимназии.
Крестьянки с. Верх-Ирменского той же волости Новониколаевского уезда
Ольги Алексеевны Хухломиной
Прошение
Покорнейше прошу Педагогический Совет допустить мою дочь от первого брака Капитолину Лапину к испытанию знания для поступления в первый класс и в случае удовлетворительного результата принять ее в Вашу гимназию. Своевременно явиться не могла ввиду большевистского восстания в деревне. Покорнейшая просьба не отказать. При сем прилагаю метрическое свидетельство за № 44 и свидетельство об оспопрививании за № 45.
Н-Николаевск.
Октября 13 дня 1919 года.
Ольга Хухломина”.
Когда я прочитал этот документ в первый раз, невольно подумал: “Лучше бы тебя, милая Капочка, не приняли!” Ведь ни маленькая девочка, ни ее мама не могли знать, что всего лишь через два месяца Новониколаевск погрузится в страшный хаос эпидемии тифа, когда неубранные трупы будут лежать на улицах и оплакивать их будет лишь холодная метель. Уцелеть, не заразиться смертельной болезнью в ту зиму было практически невозможно.
“Лучше бы тебя не приняли!”
Но, когда уже переписывал этот документ, разглядывая его более тщательно, увидел едва различимую, карандашом написанную резолюцию: “Принять 1 класс. 14 окт.”
А может, Бог все-таки смилостивился и уберег Капитолину Лапину?
А город жил...
Одно за другим вставали каменные здания, гудели паровые машины на мельницах и лесопильных заводах; появлялись, словно грибы после дождя, магазины и магазинчики, лавки и лавочки, рестораны и трактиры, гостиницы и постоялые дворы. Любое нужное ремесло находило в городе свое применение, и было таких ремесел изобильное количество: столярное, литейное, жестяное, слесарное, кузнечное, экипажное, колбасное, кондитерское, сапожное, кожевенное, переплетное, портняжное, пекарное, белошвейное, шляпное, шапочное, парикмахерское...
Жить новониколаевцы старались на свой лад, имели собственную гордость и столицам не подражали, а соперничали с ними, как, например, было с кинематографом — он появился здесь сразу же после Москвы и Санкт-Петербурга. Наличие железнодорожной станция и пароходной пристани, через которые переваливались на восток и на запад миллионы пудов сибирского хлеба, способствовало небывалому строительству мельниц, и новониколаевские мукомолы уже снисходительно относились к наградам Нижегородской ярмарки: им куда более приятно было получить золотую медаль и почетный крест из Брюсселя, с международной выставки. Отсюда же отправлялись на запад специальные вагоны-ледники со знаменитым сибирским маслом, они добегали до Ревеля, а дальше, морским путем, продолжали путешествие до Англии и Дании, где привередливые европейцы лишь прищелкивали языками, ощущая оригинальный вкус, который давало разнотравье Барабинской степи...
Все в городе кипело, бурлило и не останавливалось ни на единый миг.
В магазинах купцов Фоменко, Маштакова и Жернакова торговали самым разным товаром; в электротеатре “Товарищество” на Базарной площади ставили вторую часть “Отверженных” Виктора Гюго; в Коммерческом клубе шли с огромным успехом концерты знаменитой певицы Александры Ильмановой; врач Иволин лечил болезни глазные, женские, хирургические и внутренние; госпожа Хавкина распродавала по фабричной цене случайно приобретенные граммофон и пластинки; в Мещанском обществе отказали в причислении в мещане девице Спирюковой, 37 лет, а у господина Косолапова, проживавшего на Спасской улице, похищено было со двора дома разного рода белье в мерзлом виде на сумму 25 рублей и покраденное не разыскано; на складе лесопильного завода предлагали не только пиленые материалы и строевые бревна всех размеров, но также сосновые и березовые квартирные дрова...
Всюду — жизнь в городе, разноликая, как и судьба человеческая.
4. “Глаза, проникающие в душу...”
“Среднего роста, стройная, в синем форменном платье с рюшами. При виде гимназисток Павла Алексеевна улыбалась, на реверанс отвечала наклоном головы, беседу вела тихим, мягким голосом”, — вот такой запомнилась Павла Алексеевна Смирнова гимназистке Э. З. Шамовской, которая со временем станет известным в городе врачом-невропатологом.
А вот еще одно свидетельство: “Удивительны были в ней всегда прямая осанка, добрые, внимательные глаза, проникающие в душу, голос, который она никогда не повышала”.
И вот, пожалуй, все, если не считать воспоминаний З. М. Сиряченко, о которых речь впереди.
Обидно...
Перелистав и прочитав сотни страниц документов, писем, прошений, циркуляров, актов, где едва ли не в каждом втором упоминается ее фамилия, я так и не смог найти подробных сведений о начальнице Первой Ново-Николаевской гимназии. Казалось бы, она присутствует везде, в самых мелких нюансах гимназической жизни — и одновременно остается в тени.
Но сейчас мне почему-то думается, что в этом есть своя закономерность. Как человек, который полностью отдается делу своей жизни и служит ему не за страх, а за совесть, Павла Алексеевна лишена была болезненного честолюбия. Самым важным для нее оставалось всегда лишь одно — ее гимназия, а все остальное, похоже, имело второстепенное значение.
И все-таки документы помогают нам составить своеобразный “портрет” этой незаурядной женщины, помогают почувствовать ее мудрость, упорство и немалый дипломатический такт. Поэтому обратимся к документам, которые порою бывают очень красноречивыми.
В 1916 году в департамент народного просвещения была представлена так называемая “опросная карточка”, своего рода официальный документ гимназии. Его стоит процитировать.
“1. Название среднего учебного заведения.
— Ново-Николаевская Первая женская гимназия ведомства Министерства Народного Просвещения.
2. Местонахождение.
— Западно-Сибирский учебный округ, Томская губерния, город Ново-Николаевск.
3. На основании какого устава, штата и закона существует.
— Частное учебное заведение 1 разряда, учрежденное П. А. Смирновой, преобразовано в гимназию 1 августа 1910 года на точном основании Положения 24 мая 1870 года, ныне действует по закону 3 июля 1916 года.
4. Помещение.
— Помещение наемное с платою по 5 000 рублей в год за счет сумм, полученных за правоучение.
5. Источники содержания.
— Из казны: по параграфу 7 статьи 6 — 2 500 рублей.
Из казны: по параграфу 10 статьи 1 — 1 500 рублей.
Из городских средств — 2 500 рублей.
И из платы за правоучение (сумма не указана. — М. Щ.).
5. Число классов основных и дополнительных.
— Основных классов семь и один (VIII) дополнительный.
6. Число приготовительных классов.
— Приготовительных классов один, но из двух отделений — старшего и младшего.
7. Число учащихся.
— Число учащихся (с I по VIII классы) 280.
8. Кто состоит директором, инспектором, начальницей.
— Начальницей гимназии состоит Павла Алексеевна Смирнова, утвержденная в этой должности с 22 ноября 1910 года. По образованию — окончила курсы в Самарском епархиальном училище с званием домашней учительницы”.
Это не просто очередная казенная справка в бесконечном ряду бумажной отчетности, это, если задуматься, венец той огромной деятельности, которой Павла Алексеевна отдавала все свои силы. И документы, опять же красноречиво, об этом рассказывают. Уже звучало слово “правоучение”. Оно означало, что обучение в гимназии было платное. Но Павла Алексеевна предпринимала немалые усилия, чтобы помочь бедным ученицам в этой оплате за правоучение, а то и вовсе освободить от нее. Да и как она могла поступать иначе, когда, например, читала вот такие письма...
“Сиротский суд имеет честь ходатайствовать пред Попечительным Советом, не найдет ли он возможным освободить сироту, дочь умершего мещанина города Ново-Николаевска Тимофея Андреева Суковатова — Анну, от взноса платы за правоучение ее во 2-м классе женской гимназии, в настоящем 1911—1912 учебном году. В опеке покойного Тимофея Суковатова хотя и имеется домик, но он служит квартирой опекунше Екатерине Гавриловой Суковатовой с ее тремя малолетними детьми, из которых самая старшая Анна, 12 лет. Сама же опекунша Екатерина Суковатова женщина уже пожилая и, в добавок, больна хроническим ревматизмом. Средства на пропитание зарабатывает стиркой белья”.
Продолжение этого “сиротского письма” находится в “Журнале Ново-Николаевской городской Думы”, в котором под № 193 значится следующий вопрос: “Рассмотрение заявления об освобождении от платы за правоучение в женской гимназии, учрежденной П. А. Смирновой”. И далее обозначена суть вопроса.
“Городской Думе доложено: от П. А. Смирновой поступило в Городскую Управу заявление следующего содержания: имею честь довести до сведения Городской Управы, что, по примеру прошлых лет, в будущем учебном году мною решено освободить от платы за правоучение 10 учениц гимназии и 2 (учениц. — М. Щ.) приготовительных классов...”
Дальше начинается длиннющая дискуссия, записанная на нескольких страницах. Как и ныне, на все требуется “статья бюджета”, особое постановление, но главный аргумент — денег в казне мало. Выступает Михаил Павлович Востоков, подробно рассказывает о нуждах гимназии, и вот, наконец, итог: “Выслушав и обсудив доложенное, Городская Дума ПОСТАНОВИЛА: препроводить все поступившие в Городскую Думу заявления об отмене платы за право учения на благоусмотрение Попечительного Совета гимназии П. А. Смирновой...” Но самое главное: в списке учениц, освобождаемых от платы, значится — Суковатова Анна Тимофеевна.
Хозяйственные заботы и хлопоты, огромное количество бумажной переписки, преподаватели, гимназистки, отцы города, чиновники учебного округа — все это присутствовало каждый день в деятельности Павлы Алексеевны, и со всем этим многообразием она, как не трудно догадаться, справлялась вполне успешно.
А кто же были ее соратники и помощники, ведь одному человеку, даже при наличии больших способностей, просто не по силам было бы “вытянуть” этот груз, именуемый гимназией. Сохранилась часть списка на 1916 год, в котором перечислены классные надзирательницы, а также члены Попечительного Совета. Давайте познакомимся...
“Классная надзирательница Екатерина Гавриловна Чуклина. Православная. Окончила VIII классов Ново-Николаевской женской гимназии с званием домашней учительницы. Дочь чиновника. Год рождения — 1895. Девица.
Классная надзирательница Елена Михайловна Пузакова. Православная. Окончила Томское епархиальное женское училище с званием домашней учительницы. Дочь священника. Год рождения — 1890. Девица.
Классная надзирательница Александра Антоновна Ледяшова. Православная. Окончила VIII классов Томской Мариинской женской гимназии с званием домашней учительницы. 24-х лет. Девица.
Классная надзирательница Анна Прохоровна Кирпичникова, урожденная Лобастова. Православная. Окончила VIII классов Ново-Николаевской женской гимназии с званием домашней учительницы. Год рождения — 1896. Замужняя.
Председатель Попечительного Совета — врач Михаил Павлович Востоков, православный, окончил медицинский факультет Императорского Томского университета.
Член Попечительного Совета — Адольф Иссидорович Монасевич, директор Новониколаевского отделения Сибирского банка, православный.
Член Попечительного Совета — Иван Климентьевич Пименов, директор Ново-Николаевского отделения Русско-Азиатского банка, православный”.
Список этот, напомним еще раз, не полный, более подробный мы находим в “Сведениях для Памятной книги по Западно-Сибирскому учебному округу” от 25 марта 1916 года. После краткой справки по истории гимназии следует, собственно, сам список, который начинается с Начальницы, Павлы Алексеевны Смирновой, сведения здесь о ней те же самые, какие уже были приведены выше, с одним лишь существенным дополнением: в графе о семейном положении указано — “Девица”. Иными словами, у Павлы Алексеевны не было семьи, судя по всему, ее семьей была гимназия. А вот и сам список.
“Законоучитель священник Тимофей Илларионович Лазурин. Православный. Окончил Томскую губернскую мужскую гимназию. По выходе со второго курса медицинского факультета Томского Императорского университета выдержал экзамен по богословским наукам при Томской духовной семинарии. Год рождения — 1883. Женатый.
Учительница русского языка Августа Ивановна Никольская. Православная. Окончила Томское епархиальное училище с званием домашней учительницы. Дочь священника. Год рождения — 1876. Девица.
Учительница словесности и педагогики Клавдия Андреевна Порапонова. Православная. Окончила VIII классов Мариинской Томской женской гимназии с званием домашней учительницы и Высшие женские курсы в Киеве по историко-филологическому отделению. Дочь войскового старшины. Год рождения — 1891. Девица.
Учительница словесности и истории Клавдия Сергеевна Полянская. Православная. Окончила Красноярское епархиальное женское училище и Петроградские Высшие женские курсы по историко-филологическому отделению. Год рождения — 1873. Девица.
Преподаватель математики, не имеющий чина, Владимир Никитич Холкин. Православный. Окончил полный курс Омской мужской гимназии и три года состоял студентом Томского Технологического Института. Имеет звание домашнего учителя с правом преподавать математику. Год рождения — 1882. Женат.
Учительница естественной истории и географии Александра Александровна Мальнева, урожденная Тихомирова. Православная. Окончила Ставропольское епархиальное женское училище с званием домашней учительницы и Петроградские Высшие женские курсы Лохвацкой-Скалон. Дочь протоиерея. Год рождения — 1884. Замужняя.
Преподаватель гигиены Иван Иванович Абдранг. Православный. Окончил медицинский факультет Казанского университета со званием врача. Год рождения — 1866. (Семейное положение не указано. — М. Щ.)
Учительница французского языка Александра Ильинична Алексеева. Православная. Окончила VII классов Усачевско-Чернявского женского училища Императорского Человеколюбивого Общества с званием домашней учительницы. Год рождения — 1890. Девица.
Учительница немецкого языка Мария Фридриховна Рамман. Лютеранского вероисповедания. Окончила VIII классов в Рижской женской гимназии с званием домашней учительницы и выдержала экзамен в Испытательном Комитете Московского учебного округа на звание домашней учительницы немецкого языка. Год рождения — 1884. Девица.
Учительница рукоделия Надежда Алексеевна Петрова. Православная. Окончила VIII классов Томской Мариинской женской гимназии. Выдержала экзамен в испытательной комиссии при той же гимназии на звание учительницы рукоделия в женских гимназиях. Год рождения — 1885. Девица.
Учительница приготовительного класса Домникия Ивановна Кулик (урожденная Каминская). Православная. Окончила Черниговское епархиальное женское училище с званием домашней учительницы. (Год рождения и семейное положение не указаны. — М. Щ.)
Учительница приготовительного класса Лидия Павловна Лапшина. Православная. Окончила VIII классов Ново-Николаевской женской гимназии с званием домашней учительницы. Дочь мещанина. Год рождения — 1894. Девица.
Преподаватель пения и имеющий чин Пантолеон Иванович Юроев. Православный. Окончил Томскую Духовную семинарию и пять лет состоял студентом юридического факультета Томского Императорского университета, но курса не окончил. Переведен на IV курс Петроградских летних Регентско-Учительских курсов, учрежденных С. В. Смоленским. Сын протоиерея. Год рождения — 1872. Холост”.
Список этот, правда, тоже далеко не полный, дает вполне реальную характеристику тех, кто работал в гимназии. Во-первых, все учителя и преподаватели были людьми образованными, иные их них получали образование в столице, во-вторых, здесь широко представлена “география” Империи, а в-третьих, мы уже видим свои, собственные “кадры”, получившие образование именно в стенах Ново-Николаевской гимназии. Иными словами, Павла Алексеевна подходила к формированию учительского и преподавательского состава внимательно и тщательно, случайных людей на службу она не принимала. И еще одно обстоятельство — подавляющее большинство подчиненных Павлы Алексеевны были значительно ее моложе, и поэтому Начальница должна была еще и своих коллег аккуратно и деликатно наставлять “на путь истинный”, быть для них не просто Начальницей, но и советчицей.
Наверное, Павла Алексеевна прекрасно понимала, что гимназия — это, прежде всего, люди. И она старалась сделать все, чтобы люди эти оставались на высоте нравственности и подвижничества.
Она умела “утихомиривать страсти”. Вот рассматривается на очередном заседании Педагогического Совета, казалось бы, рутинный вопрос — “О принятии в число учениц V класса Осиповой и Чернышевой”. Но “вопрос этот вызвал продолжительный обмен мнений”. Дело в том, что класс переполнен, и преподаватель математики В. Н. Холкин выступает против принятия еще двух учениц, его поддерживают преподаватель математики Д. И. Камаев и преподавательница словесности К. С. Полянская. К ним присоединяются другие преподаватели, прямо-таки “бунт на корабле”. В аргументах преподавателей есть своя правда: из-за переполненности классов очень трудно охватить своим вниманием всех учениц, нарушается учебный процесс и качество усвоения материала гимназистками. Но Павла Алексеевна приводит свои доводы: “...Начальница гимназии считает, что две ученицы, принятые сверх нормы, не могут представить больших затруднений, тем более что обе кандидатки... очень способны и будут хорошими и примерными ученицами...” Она мягко, но настойчиво убеждает: нельзя закрывать двери перед одаренными девочками.
Решается вопрос общим голосованием, или, как тогда говорили, баллотировкой. В результате этой самой “баллотировки” появляется решение Педагогического Совета: “Возбудить ходатайство перед Г. Попечителем Округа о разрешении принять Осипову и Чернышеву в число учениц V класса”.
На основании сохранившихся документов можно сделать еще один вывод: каждый важный вопрос, касающийся улучшения деятельности гимназии, Павла Алексеевна старалась сделать вопросом общегородским, как бы сейчас сказали, “привлечь к нему общественное внимание”. И очень часто это ей удавалось. Нужен гимназии телефон? Конечно, нужен. Но средств на его установку, как всегда, не хватает. Павла Алексеевна обращается к городу. И город отзывается. В разделе “Городская хроника” газеты “Народная летопись” читаем: “На установку телефона в женской гимназии поступили: от Н. А. Ипполитова 1 р. 50 к., К. Н. Лапиной 1 р. 60 к., М. П. Востокова 1 р., Д. Л. Нахимсон 1 р., А. М. Луканина 3 р., Н. П. Литвинова 3 р.”.
Современный читатель может воскликнуть: “Суммы-то мизерные!” Да, суммы невеликие, но, сложенные вместе, они в конечном итоге и составят необходимое количество средств, нужных для установки телефона, который вскоре появится в гимназии.
Надо было обладать немалым моральным авторитетом, чтобы люди отзывались на твои просьбы. Павла Алексеевна таким авторитетом обладала, и многие ее начинания находили в Ново-Николаевске понимание и участие. Обратимся еще раз к газете “Народная летопись” за 1909 год. И приведем с небольшими сокращениями одну заметку.
“Об общеобразовательных экскурсиях. Частная женская гимназия госпожи Смирновой, как мы слышали, проектирует экскурсию в Мариинск. Проект в высшей степени симпатичный: значение подобных экскурсий в образовательном отношении настолько достаточно освещено в педагогической литературе, что говорить о нем нет нужды...
...Ново-Николаевск не имеет еще школьных обществ, тем не менее, хочется верить, что городская интеллигенция примет живейшее участие в устройстве той же экскурсии, проектируемой гимназией госпожи Смирновой. В той или иной форме, тем или иным путем — постановкой ли спектакля, путем ли подписки — общество дает гимназии возможность взять как можно больше учениц в экскурсию. И пусть экскурсия гимназисток будет началом постоянных общеобразовательных экскурсий для учащихся новониколаевских школ”.
Есть подвиги громкие, яркие, совершенные в душевном порыве в краткие мгновения, а есть подвиги тихие, растянутые на долгие годы, на множество дней, наполненных повседневными заботами и переживаниями. Подвиг Павлы Алексеевны был именно тихим, растянутым на пятнадцать с лишним лет, и самое печальное заключается в том, что наград и особых почестей за этот подвиг не последовало. Последовало совсем иное. Но не будем пока забегать вперед...
А город жил...
Он набирался сил, расправлял плечи и становился все многолюдней и оживленней. Особенно на Николаевском проспекте, где по праздничным дням летели во множестве, в зависимости от погоды, рессорные коляски или легкие санки и гремел пугающий крик: “Поберегись!” Любили новониколаевцы, как и все русские люди, быструю езду — прав был Николай Васильевич Гоголь. И вот уже во время масленицы “для наблюдения за правильным конным движением по Николаевскому проспекту учреждены два полицейских поста”. Надо же за порядком следить, иначе никак нельзя — безобразие получается!
Правда, истины ради, необходимо признать, что за конным транспортом и в другие дни следили, не только в праздничные. Особенно усердствовал полицмейстер Висман, который был настоящей грозой для городских извозчиков. Преследовал их за грязный внешний вид, за ругань, за плохое состояние упряжи и беспощадно отбирал у них номерные знаки. А без знака не имеешь права заниматься извозным промыслом. Вот и боялись...
Порядок полицмейстер Висман наводил сурово и жестко. Разыскивал воров, разоблачал фальшивомонетчиков, переодевшись, сам пробирался в воровские притоны, где и накрывал “уголовный элемент” с поличным. Всем хорош был служака, да попутал и его бес лукавый и любовь к деньгам. Разрешил тайно содержать больше сотни публичных домов, взимая с них дань, и бесславно погорел на этом деле, закончив свою служебную карьеру в арестантских ротах.
А уж “уголовный элемент” в Ново-Николаевске, в который устремлялось множество самого разного пестрого народа, был, прямо надо признать, отборный и изобретательный. На бегу подметки отрывали! И даже мировых судей не боялись. Вот вам в подтверждение скромная газетная заметка: “Полицейским чиновником г. Курницким был задержан каинский [7] мещанин Герш Израелис, похитивший из прихожей камеры мирового судьи 7-го участка принадлежавшую крестьянке Ирине Сидоровой шаль, оставленную в прихожей во время допроса. Израелис заключен под стражу”.
И рядом с уголовной хроникой — удивительные примеры честности и порядочности. Чего стоит хотя бы вот это объявление, напечатанное в газете: “От Н. П. Литвинова. 8 или 9 января в магазин пришел мальчик 7—8 лет и попросил перочинный ножик; подали просимое, оказалось, у мальчика не достает денег. Тогда он оставил 28 коп. денег на прилавке и, сказав, что остальные принесет, ушел, не взявши ни ножа, ни денег. Прошу родителей получить оставленное. Владелец магазина Литвинов”.
Только за одно это объявление стоит уважать Николая Павловича, первого книготорговца и книгоиздателя Ново-Николаевска, который оставил значительный след в истории города.
А еще в то время был любимый горожанами цирк на конной площади, где проводились даже международные чемпионаты французской борьбы. Зрителей завлекали в цирк изощренно и с “бонусами”, о чем извещала в 1910 году на первой полосе газета “Обская жизнь”: “В воскресенье дано будет праздничное из 14 лучших отборных номеров циркового репертуара представление! Дамы — бесплатно, то есть каждый мужчина, взявший билет на места или галерею, имеет право провести с собой одну даму бесплатно”.
Ну и какой кавалер откажется провести свою даму бесплатно?!
Продолжение следует.
Примечания
1. Михаил Павлович Востоков (1871–1949) — из семьи православного священника, выпускник Императорского Томского университета, врач.
2. Улица Асинкритовская — ныне улица Чаплыгина.
3. Улица Кузнецкая — ныне улица Ленина.
4. Улица Гондатти — ныне улица Урицкого.
5. В дореволюционных гимназиях не было деления на классы “а”, “б”, “в”, а имелись классы “основные” и “параллельные”, и между ними не существовало никакой разницы.
6. Дневник священника 51-го драгунского Черниговского Ее Императорского Высочества Великой Княгини Елисаветы Феодоровны полка Митрофана Васильевича Сребрянского, с момента отправления его в Маньчжурию 11 июня 1904 года по день возвращения в г. Орел 2 июня 1906 года. С-Петербург, 1906.
7. Каинск — нынешний город Куйбышев Новосибирской области.
