* * *
Горький жребий выпал
в смене дней:
До озноба сомневаться вправе
Говорить от имени теней
Под луной в серебряной оправе.
Слушать бредни сереньких
вождей,
Возлюбивших злато
лютых наций
И живущих в мареве идей
И в плену чужих галлюцинаций.
Но нельзя не верить, не любить,
Не внимать таинственному
пенью.
А поэтом быть или не быть? -
Одному известно провиденью?
* * *
Пусть вы о нас не слышали
пока -
Нет нашей диспозиции на карте.
Мы - воины засадного полка,
Не мыслящие службы
в арьергарде.
Наш полк, как никогда,
необходим.
Мы вступим в бой однажды
поневоле,
Но политое русской кровью
поле
Врагам за серебро не отдадим.
Самарский, вологодский ли,
тверской -
Не падки на чины и эполеты,
Но Дух, что нам оставил
князь Донской,
В душе храним,
поскольку мы - поэты.
Мы знаем цель засадного полка.
Мы - скрытая опора авангарда.
Враги о нас не ведают пока,
А значит - и не бита наша карта.
* * *
На посошок налейте мне вина,
И я Вас больше не побеспокою.
Мне сквозь бокал
вселенная видна
И то, что открывается изгою.
Из города скорее убежать
Замыслил я к нетронутым
сугробам,
Но не затем,
чтоб зайцев обижать
Иль до погоста следовать
за гробом.
Предназначенье видится
в ином -
Ходить-бродить в обнимку
с тишиною
И опьяняться вовсе не вином,
А памятью и ветром за спиною.
* * *
А. Каберову
Устану от мыслей,
прощать разучусь,
А душу заездят обиды -
Просёлками памяти
в юность умчусь,
Где грёзы ещё не разбиты;
Где печь да полати,
а рядом - безмен,
Весов незатейливый предок,
И дни не отравлены ядом измен,
И смех беззаботный не редок;
Где в старом овине
стоят жернова,
А в горнице - прялка с куделью,
И мысль о бессмертии
так же ?нова?,
Как детская тяга к безделью;
Где выгон истоптан стадами
коров,
Где светлые мысли теснятся,
Где кажется тесным
родительский кров,
Но рифмы ночами не снятся.
Пусть вечно там росы
звенят поутру,
Земле помогая вращаться,
И я от обид и тоски не умру -
Мне будет куда возвращаться.
* * *
Голубем в окно стучится ночь,
Превращаясь в чёрную ворону.
Чем же я смогу тебе помочь?
Разве - тишину твою не трону.
Погляжу сквозь толстое стекло,
Взглядом крылья трепетно
поглажу
И увижу: время потекло,
Унося житейскую поклажу.
Вместе с ним и мне
по жизни течь,
Суету вовек возненавидев,
И пытаться душу уберечь,
Никого напрасно не обидев.
* * *
Быть может, потому,
что наглецом я не был
И трепетно держал
твою ладонь в своей,
Несмелая любовь
порхнула мимо в небыль,
Лишь жаром обдала,
как ветер-суховей.
Несла меня судьба, а я, её стегая,
Спешил поверить в то,
что всё уже забыл;
Доверчивой душой
суть жизни постигая,
Наказан был не раз
за искренность, за пыл.
Но высветит порой
негаснущая память
Под звёздами тебя,
бегущую овсом,
А ночи, тишину стригущие
серпами,
Напомнят обо всём,
напомнят обо всём?
