Олег Владимирович родился в 1963 г. в деревне Шемякино Рязанской области. Закончил Касимовский индустриальный техникум.
Автор 11 книг поэзии, прозы и публицистики.
«Мому дома жрать нечего, а этих как на убой кормят», – думала Изольда, выжимая опостылевшую тряпку в синее капроновое ведро, и вновь громыхала «лентяйкой» по полу. Уже неделю она мыла полы в интернате для детей-инвалидов в соседнем с их деревней большом селе. «Вон весь персонал отожрался как, одежда по швам трещит, скорее бы дележ продуктов, хоть паленки возьму и забудусь». Во все дела ее заранее посвятили. И приказали держать язык за зубами, иначе, мол, как пробка из бутылки, вылетишь. Голова трещала с похмелья, и руки бил колотун. «Скорее бы, Господи, грех-то какой – воровать у детей, вот твари, и зачем я сюда пошла». Но в другое место ее не брали – алкоголичка, сразу видно. Домыв полы в туалете, она прошла на кухню. Кухонная бросила ей ее долю в облезлом пакете. Сегодня это была пара банок говяжьей тушенки, килограмм дорогих рожек, солидный кусок сливочного масла и пара булок хлеба. В трехлитровую банку ей налили остатки супа. «Это ребенку, а продукты загоню», – с такими мыслями, обмозговывая на ходу план, она зашла в свой закуток. Раскрыла дверцы шкафа для инвентаря, чтобы достать стеганую фуфайку и шаль. Вдруг табачные пальцы зажали ей рот. Коленкой под зад ее втолкнули головой в шкаф с одеждой. Правая сильная рука быстро нырнула под синий халат и стащила колготки вместе с бельем…
…Виляя из стороны в сторону, она шла по пробитой тропинке вдоль улицы без рева, как их корова тогда на убой. Мороз крепчал. Почему-то Изольде припомнилось, как били Торку кувалдой меж рогов, и сынишка, которого вывезли на прогулку, увидевший вместо мяса дерьмо в кишках, тогда спросил, почему его так много. «Вот и в людях его предостаточно», – мыслила она.
Первым у нее был таксист в Москве, куда она удрала от безбожно пивших родителей в день четырнадцатилетия. Он торговал у Казанского вокзала водкой из-под полы. К нему и подсадила ее услужливая цыганка, нагадавшая ей богатого жениха. Тогда она попала в Загорск и долго молилась в Лавре, рядом с бившимися лбами о пол грешницами. Ее поразила «Троица», не помнила, как вернулась домой. Мольбы не помогли. Родители нещадно били дочь за принесенного в подоле ребенка. Она не отдала его в приют. Родился он от пьяного «папаши» убогим, «хрустальным», с хрупкими костями. Приютили ее бабушка с дедушкой. Пока они не умерли, жили в одной комнатке. Не до мужиков, да и охладела она к ним полностью…
Продукты она загнала здесь же, у продуктового магазина, «сердобольным» старушкам, видевшим ее состояние, за полцены. И подалась на поиски радости. Паленки в шинке не оказалось – кончилась. Перед ее приходом последнюю пол-литровку хозяева отдали бомжу, но подсказали, где взять разливной спирт. Он оказался даже дешевле, и денег осталось на две бутылки. Хватила прямо из горла неразведенного, и, видать, лишняку. Да на старые дрожжи, как говорится. Зажевала снегом.
...План такой мог созреть сам собой лишь в одуревшей на некоторое время голове. Изольда завернула на центральную улицу и в магазинчике с красивой вывеской «Морозко» купила несколько упаковок крысиного мора. «Отомщу этому Алику, попрощаюсь с сыном… в интернат попадёт, хоть кормить будут».
Она нашла Алика в массажной комнате, где он выворачивал ноги в нужную сторону высохшему, словно щепа, подростку-дебилу с огромной головой, лежащему на столе. «А, понравилось!», – только и сказал он, погоди, мол, освобожусь.
Изольда прошла в подсобку. Прямо в половом ведре развела мор со спиртом, свернула воронку из листка плотной бумаги, на который заметала мусор, и долила в бутылку. Алик пришел в ее закуток как миленький…
Морозило еще больше. В сумерках запорхал снег. «Господи, что я наделала – молоточками стучало в ее висках, – прости меня, Господи». Она присела на заснеженную кочку. Сознание просветлело. Прежде чем допить и выбросить посуду из-под спирта в белое безмолвие поля, Иза всю свою жизнь непутевую, как изорванную кинопленку в клубе, с перерывами на хорошее время прокрутила в своей голове. Детство, учеба с отличием в школе. Побег в столицу. Тяжелые роды. Сын в инвалидной коляске. Старики на ее попечении. Ранняя смерть родителей, сгоревших заживо от замкнувшего ночью самодельного обогревателя в доме. Наследственный алкоголизм, вынуждавший работать лишь подтиралкой, да и то по блату, за кусок хлеба. Как корове, ходящей по лугу и удобряющей угодья, ей ничего не платили в этом мире. Ни добротой, ни богатством, ни людским отношением. Сделав из нее, красивой, дородной бабы, усатую, исхудавшую старуху. «Да, я – пустое место, Боже, но кто тогда те люди, сделавшие меня такой? Есть ли ты, Боже? Помоги мне увидеться с сыном».
Утром ее нашел участковый милиционер, ехавший на своей белой «Ниве» с зарешеченными сзади окнами в их деревню торговать самогоном. Женщина, скорчившись, сидела в сугробе.
