1
3 января 2006 года исполнилось 70 лет со дня рождения, а 19 января - 35 лет со дня трагической гибели замечательного русского поэта Николая Михайловича Рубцова. 2006 год был объявлен годом Рубцова.
При жизни поэта были изданы четыре книги его стихотворений: «Лирика» (Архангельск, 1965), «Звезда полей» (Москва, 1967), принесшая ему всесоюзную известность, «Душа хранит» (Архангельск, 1969), «Сосен шум» (Москва, 1970).
Посмертные же издания стихотворений Николая Рубцова исчисляются десятками. Общий тираж его книг давно преодолел миллионную отметку, а география издательств с каждым годом расширяется. Книги Рубцова и о Рубцове издаются во многих столичных издательствах: в Вологде, в Архангельске и в Новосибирске, в Риге и в Новомосковске, в Мурманске и в Барнауле... Перечень этот можно продолжать.
Вот что писал критик из Вологды Виктор Бараков, доктор филологических наук, профессор Вологодского государственного педагогического университета, в книге «И не она от нас зависит... Заметки и размышления о поэзии Николая Рубцова» (издательство Вологодского института развития образования. 1995 год):
Лирика Н. Рубцова привлекла к себе внимание критиков ещё при жизни автора. С тех пор было опубликовано около тысячи газетных и журнальных статей и рецензий, посвященных его творчеству. Первая попытка научного анализа поэтического наследия Н. Рубцова была предпринята в статье В. Кожинова «Николай Рубцов» (1974). Затем появились интересные статьи В. Дементьева, А. Ланщикова, А. Павловского, А. Пикача, Ю. Селезнёва и других известных ученых.
В 80-х годах были защищены кандидатские диссертации А. Науменко (1984), Т. Подкорытовой (1987), в которых творчество Н. Рубцова исследовалось в контексте литературного процесса 60-70-х годов.
В 90-е годы продолжалось научное изучение его творчества, рубцововедение стало самостоятельной отраслью литературоведения. Обратили, например, на себя внимание статьи Е. Ивановой о новаторстве Н. Рубцова, о его оригинальной поэтической речи и удивительной звукописной манере; статья Т. Очировой об авторском сознании в его лирике...
...В прошедшем десятилетии началось открытие его поэзии за рубежом, прежде всего в Польше, Чехии, Словакии, Румынии, Венгрии. Показательно в этом отношении название очерка польских авторов В. Фаста и М. Кизиля: «Николай Рубцов. Неизвестный поэт» (1988).
Одна из наиболее полных работ, вышедших на английском языке, - статья Р. Фееборна «Николай Рубцов. Жизнь и лирика» (1987). В 1991 году опубликовала статью «Николай Рубцов и «тихая лирика» немецкая исследовательница З. Вабер.
Говорить сейчас о русской поэзии нашего века и не упоминать имени Рубцова просто невозможно. Зарубежные учёные прекрасно это понимают, интерес к его лирике растёт почти на всех континентах. Так, появились рецензии в Японии и Китае, после того, как там были сделаны переводы, в других странах Азии, а также Латинской Америки.
Очень трудно перечислить всё написанное о Николае Рубцове. Ежегодно в России и за её пределами выходят десятки статей и исследований, посвященных его творчеству, не смолкает научная полемика...
Взятые из книги В. Баракова строки были написаны 11 лет назад. В минувшее десятилетие интерес к поэзии Н. Рубцова ещё вырос. Все издания книг с его стихами и воспоминаниями друзей и других людей, знавших поэта, невозможно учесть. Перечислю только некоторые из них: «Николай Рубцов. Последняя осень» (Москва. ЭКСМО-ПРЕСС. 1999), «Николай Рубцов. В горнице моей светло» (Москва. ЭКСМО-ПРЕСС. 2000), «Николай Рубцов. Прощальный костёр» (Москва. ЭКСМО. 2004), «Николай Рубцов. Стихотворения» (Москва. ЭКСМО. 2004), в серии «Всемирная библиотека поэзии». И процитировал я строки В. Баракова лишь затем, чтобы показать, что почти невозможно сказать что-то новое об этом удивительном поэте.
Народная любовь к поэту настолько велика, что по всей стране открываются его музеи, иногда в собственных квартирах. Они есть в Москве и Санкт-Петербурге, в Вологде и Артеме, Приморского края. Из самых отдалённых уголков России и из-за рубежа едут на вологодскую землю ценители его поэзии, чтобы поклониться могиле поэта и возложить цветы к его памятнику во время ежегодно проводимого в середине сентября праздника «Рубцовская осень». Тогда и оказывается, что есть еще живые свидетели его нелёгкого бытия, которые привозят автографы стихотворений, новые факты биографии поэта и другие свидетельства, связанные с именем Н. Рубцова. Среди таких почитателей однажды оказалась и женщина, поведавшая, что стихотворение «Букет» (ныне известная песня «Я долго буду гнать велосипед») поэт посвятил ей в далёкой юности. Об этом и многом другом я прочитал в книге Майи Полётовой «Пусть душа останется чиста... Николай Рубцов. Малоизвестные факты биографии» (Москва. Академия поэзии. 2005).
Не являясь ни критиком, ни литературоведом, ни биографом Н. Рубцова (с этой непростой миссией на протяжении многих лет хорошо справляется вологодский писатель Вячеслав Белков), я решил поведать о том, как вошла поэзия Николая Рубцова в мою жизнь и высказать некоторые предположения об истоках одного из его стихотворений.
2
Истинная поэзия настигает людей по-разному. Одних - в минуты безудержного счастья, других - в минуты печали и отчаяния, а иногда - и непреодолимого горя, навалившегося каменной глыбой и застившего белый свет. Поэзия способна усилить ликование от счастья и растопить ледяные глыбы отчаяния, растворить в себе боль человеческую и облегчить страдания, явив в обычных, казалось бы, словах переживания такой силы, глубины и чистоты, что людские беды отступают, блекнут, начинают казаться маленькими по сравнению с тем, что довелось пережить поэту.
Так было и со мною, когда открыл я, будучи курсантом военного училища, забытый кем-то в тумбочке лазарета сборник стихотворений Н. Рубцова «Подорожники». О, Господи! Чем они стали для человека, мысли и действия которого были регламентированы множеством требований, правил и установок, уставшего от них, вымотанного и подавленного болезнью и несвободой?! Глотком кислорода? Мостком, по которому воображение позволило перебежать в деревенское детство, где всё было узнаваемо и дорого, хотя и навевало не только светлые мысли и воспоминания, но и грусть? Лучиком света, неожиданно озарившим потайные лужайки души?
Скорей всего, всем этим и стали в ту пору для меня стихи Николая Рубцова. Ещё раньше, в школьные годы, стихи его находили отклик в душе, но забылись в суете и в новых непривычных условиях быта. А теперь уже не отпускали, заставляли к ним возвращаться и переживать вместе с поэтом. Звенели строки из стихотворения Рубцова «Деревенские ночи»:
Ветер под окошками тихий, как мечтание,
А за огородами в сумерках полей
Крики перепёлок, ранних звёзд мерцание,
Ржание стреноженных молодых коней.
К табуну с уздечкою выбегу из мрака я,
Самого горячего выберу коня,
И по травам скошенным, удилами звякая,
Конь в село соседнее понесёт меня.
Пусть ромашки встречные от копыт сторонятся,
Вздрогнувшие ивы брызгают росой, -
Для меня, как музыкой, снова мир наполнится
Радостью свидания с девушкой простой!
Все люблю без памяти в деревенском стане я,
Будоражат сердце мне в сумерках полей
Крики перепёлок, дальних звёзд мерцание,
Ржание стреноженных молодых коней...
И казалось, что это не автор стихотворения, а я ловлю коня, пасущегося в совхозном табуне, надеваю на него звякающую уздечку, как бывало много раз, и скачу, скачу, скачу...
Стихи бередили душу, возвращали в детские и юношеские годы, омрачённые частыми болезнями матери, недоеданием, невозможностью одеваться по моде, что могли себе позволить ровесники. Читал строки Рубцова:
Ты одет по моде. Весь реклама.
Я не тот...
И в сумрачной тиши
Я боюсь, что жизненная драма
Может стать трагедией души.
- и понимал, что стихи эти обо мне.
Хорошо помню, что впервые услышал имя поэта и его стихи на уроке внеклассного чтения. В те годы (1967 - 1970) стихи Николая Рубцова, наряду с другими вологодскими поэтами, часто публиковались в областных газетах, и учителя не упускали случая, чтобы познакомить учеников с творчеством земляков. Тем более что имена Николая Рубцова, А. Яшина, Ольги Фокиной, Александра Романова, Виктора Коротаева, Бориса Чулкова к тому времени были известны далеко за пределами области. Класс располагался в одном из деревянных строений, конфискованных во время коллективизации у раскулаченных и высланных крестьян, и сразу же от стихов повеяло родным:
Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи...
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.
- Где же погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу. -
Тихо ответили жители:
- Это на том берегу.
Тихо ответили жители,
Тихо проехал обоз.
Купол церковной обители
Яркой травою зарос.
И далее:
Школа моя деревянная!..
Время придет уезжать -
Речка за мною туманная
Будет бежать и бежать...
И как могло быть иначе, если в какой-то сотне метров от школы находилась полуразрушенная церковная обитель, стены и остаток колокольни которой зарастали не только травой, но и маленькими деревцами, если мать лежала в районной больнице, разбитая параличом, а с реки Сухоны доносились гудки проходящих пароходов и теплоходов. Значительно позже пришло ко мне понимание того, что изображенные в стихотворении картины имеют не только вологодскую прописку.
Поразили своей возвышенностью, глубиной восприятия природы и, казалось, обычной картины осени «Журавли» Николая Рубцова:
Меж болотных стволов красовался
восток огнеликий...
Вот наступит октябрь - и покажутся вдруг
журавли!
И разбудят меня, позовут журавлиные крики
Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали...
Широко по Руси предназначенный срок увяданья
Возвещают они, как сказание древних страниц.
Всё, что есть на душе, до конца выражает рыданье
И высокий полёт этих гордых прославленных птиц.
Широко на Руси машут птицам согласные руки.
И забытость болот, и утраты знобящих полей -
Это выразят всё, как сказанье, небесные звуки,
Далеко разгласит улетающий плач журавлей...
Вот летят, вот летят... Отворите скорее ворота!
Выходите скорей, чтоб взглянуть на высоких своих!
Вот замолкли - и вновь сиротеют душа и природа
Оттого, что - молчи! - так никто уж
не выразит их...
Много раз потом я наблюдал пролетающих над болотом журавлей, и всегда звучали во мне в те минуты удивительные строки Рубцова.
В детстве легче познать мир, опираясь на близкие тебе литературные образы, сопоставляя их с тем, что видел и пережил сам. Вот и строки, теперь уже хрестоматийного стихотворения «Видения на холме»:
Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времён татары и монголы.
Они несут на флагах черный крест,
Они крестами небо закрестили,
И не леса мне видятся окрест,
А лес крестов в окрестностях России.
Кресты, кресты...
- отозвались в душе неземной скорбью и тревогой за страну, поразили точностью картины, которая открывалась сразу, как только зашёл я за полуразрушенную церковь, где находились два кладбища, одно из которых было захламлено ржавеющей совхозной техникой, упавшими от времени полусгнившими деревянными крестами и мусором. Семья наша в те годы жила на хуторе, который и назывался-то «Погост Архангельский». Когда-то на месте его была пустынь, затем построена Успенская церковь, а в советские времена в помещении обезглавленной церкви находились автотракторные мастерские совхоза. Так что, изображённая поэтом картина:
Рукой раздвинув тёмные кусты,
Я не нашёл и запаха малины,
Но я нашёл могильные кресты,
Когда ушёл в малинник за овины.
открывалась сразу за домом, и долгое время мне казалось, что автор этих строк бывал на нашем хуторе и сам жил где-то рядом, если сумел с такой точностью описать окружавшую меня природу и приметы быта. Теперь-то я знаю, что бывал Николай Рубцов в нашем районе, приезжая к любимой девушке, что жила в двадцати километрах от нашего хутора, и было это ещё до моего рождения.
Не раз и не два мне приходилось задуматься о влиянии поэзии Николая Рубцова на людей, на их судьбы, и я пришёл к мысли, что она становится тем ближе, чем дальше уходит человек от своих истоков и корней. Она является для него недостающим звеном в насильственно разрушенной генетической цепи и не
позволяет полностью утратить кровную связь с землёй предков. Замечено, что независимо от того, к какой национальности принадлежат люди, но строки Рубцова:
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
- всегда находят отклик в их душах, потому что они выразили сакральные чувства. Поэтому из года в год и ширится интерес к его поэзии не только в России, о судьбе которой он с такой проникновенностью, болью и тревогой написал, но и далеко за её пределами. Ведь любовь к своему Отечеству - одно из самых сокровенных человеческих чувств, и оно свойственно людям всех национальностей.
Не без влияния поэзии Николая Рубцова, как мне думается, я и стихи начал писать. Красота и сила найденных им слов завораживали душу, звали к поиску своих необычных слов для выражения обуревавших мыслей и чувств. Признаюсь, что влияние поэзии Рубцова в своем творчестве я испытывал очень долго, а избавление от него проходило мучительно. Можно ли избавиться от этого влияния полностью, мне и сейчас сказать трудно, поскольку, утром, видя восходящее солнце, а вечером заходящее, непременно вспоминаю слова Рубцова: ?А утром солнышко взойдёт, - / Кто может средство отыскать, / Чтоб задержать его восход? / Остановить его закат??. Бывая на малой родине в грибную пору и бродя по сентябрьскому лесу, непременно вспоминаю и произношу: ?И под каждой берёзой - гриб, / Подберезовик, / И под каждой осиной - гриб, / Подосиновик?. Поэзия Николая Рубцова давно стала частью меня самого и трудно представить, что её могло не быть.
3
Однажды, перечитывая в очередной раз стихотворение Н. Рубцова «Осенние этюды» и дойдя до строк:
Как хорошо! - я думал. - Как прекрасно!
И вздрогнул вдруг, как будто пробудился,
Услышав странный посторонний звук.
Змея! Да, да! Болотная гадюка
За мной всё это время наблюдала
И всё ждала, шипя и извиваясь...
Мираж пропал. Я весь похолодел.
И прочь пошёл, дрожа от омерзенья...
Но в этот миг, как туча, над болотом
Взлетели с криком яростные птицы,
Они так низко начали кружиться
Над головой моею одинокой,
Что стало мне опять не по себе...
«С чего бы это птицы взбеленились? -
Подумал я, всё больше беспокоясь. -
С чего бы змеи начали шипеть?»
И понял я, что это не случайно,
Что весь на свете ужас и отрава
Тебя тотчас открыто окружают,
Когда увидят вдруг, что ты один.
Я понял это как предупрежденье, -
Мол, хватит, хватит шляться по болоту!
Да, да, я понял их предупрежденье, -
Один за клюквой больше не пойду...
- я вдруг подумал, что где-то уже читал и о клюкве, и о человеке, попавшем в беду на болоте, и о воронье и змеях, как символах беды человеческой. Понимая, что стихотворение могло быть навеяно личными переживаниями, одиночеством и жизненными обстоятельствами поэта, не самыми лучшими его предчувствиями, всё же время от времени я возвращался к мысли, что символы и образы мне знакомы и надо бы поискать источник. И однажды нашёл подтверждение своим догадкам в обворожительной сказке-были Михаила Пришвина «Кладовая солнца», где описана жизнь двоих детей-сирот Насти и Митраши, которые однажды по весне отправились на дальнее болото за клюквой, но в пути поссорились и разошлись по разным болотным тропам, не желая друг другу уступить. И потеряли друг друга. К тому же, Митраша по неосторожности провалился в трясину и начал тонуть.
Еще раньше, описывая природу, состояние человека, находящегося в полном одиночестве на огромном болоте, и его ощущения, Пришвин вводит образ ворона, как предвестника беды: «Весной и у ворона тоже является особый крик, похожий на то, как если человек крикнет горлом и в нос: «Дрон - тон!». Есть непонятные и неуловимые нашим ухом оттенки в основном звуке, и оттого мы не можем понять разговор воронов, а только догадываемся, как глухонемые.
- Дрон - тон! - крикнул сторожевой ворон в том смысле, что какой-то маленький человек с двойным козырьком и ружьём близится к Слепой елани и что, может быть, скоро будет пожива.
- Дрон - тон! - ответила издали на гнезде ворон-самка. И это означало у нее: - «слышу и жду!».
Митраша из-за детского упрямства всё приближает беду, а Пришвин, используя голоса птиц, создаёт картину тревоги в самой природе, как бы желая помочь герою заметить и предотвратить ожидаемую его беду.
- Чьи вы? - закричал в это время чибис.
- Жив, жив! - ответил кулик.
- Дрон - тон! - ещё уверенней крикнул ворон. И кругом в ёлочках затрещали сороки?.
Параллельно идёт описание путешествий по болоту Насти. И символом грядущей беды становятся уже змеи: «Ядовитые змеи-гадюки в это время года стерегут тепло, и одна громадная, в полметра длиной, вползла на пень и свернулась колечком на клюкве. А девочка тоже ползла по болоту, не поднимая вверх высоко головы. И так она приползла к горелому пню и дёрнула за самую плеть, где лежала змея. Гадина подняла голову и зашипела». И дальше: «...Настенька изумлённо смотрела на змею: гадюка по-прежнему лежала, свернувшись колечком в тёплом луче солнца». А ещё дальше: «Она опять поглядела на пень, где лежала змея, и вдруг пронзительно закричала: - Братец, Митраша!».
Я вовсе не исключаю случайность совпадения в произведениях М. Пришвина и Н. Рубцова символов, использованных ими для изображения тревожной обстановки. И всё же, Пришвин написал эту сказку-быль о детях-сиротах, а Рубцов был сиротой. И, если предположить, что он читал Пришвина, то эта сказка не могла не тронуть глубоко его душу. Мне ни разу не доводилось прочесть в какой-либо статье или книге о Николае Рубцове о пересечениях в творчестве и в жизни двух художников слова, и не исключено, что их не было, а все мои предположения - плод фантазии. В литературе, а особенно - в поэзии, часто бывает так, что какие-то идеи, образы и символы витают в воздухе, находятся в общем информационном пространстве и их требуется только считать. Иногда они скрыты от нас веками и ждут своего часа и появления инструмента, способного возвратить их людям. Не исключено, что таким инструментом и стал поэт Николай Рубцов.
4
Природа наделила Николая Рубцова удивительным талантом, а судьба поэта совпала с судьбами миллионов соотечественников, и это позволило ему с непревзойдённой пронзительностью и теплотой отразить через свой жизненный опыт трагизм нескольких поколений советских людей. Поэзия Рубцова печальна и светла. Она не оставляет тягостного впечатления, обречённости, а наоборот - способна заронить в души людей веру во всё светлое и доброе. Рубцов, пройдя путь детдомовца, испытав все мыслимые и немыслимые лишения и невзгоды, оставаясь бездомным почти до конца дней своих, смог сохранить внутренний мир в такой чистоте, что со всей искренностью и с полным правом на то написал: «Поверьте мне, я чист душою!». Обладая даром пророчества, Рубцов не только предугадал дату своей смерти с точностью до одного дня, написав: «Я умру в крещенские морозы. Я умру, когда трещат берёзы», но и его строка «Я не верю вечности покоя» стала пророческой. Нет покоя Николаю Рубцову и после смерти. Появляются публикации, в которых целенаправленно пытаются бытие его низвести до бытового пьянства, доказывая, что оно явилось и причиной его гибели, а убийца, якобы, стала заложницей обстоятельств. Слава Богу, достаточно ещё живых свидетелей бытия поэта, и есть ещё люди, способные сказать искреннее слово о нём. Одно время поднимался вопрос о перезахоронении праха Н. Рубцова рядом с К. Батюшковым на том лишь основании, что поэт при жизни высказывал такое пожелание. А в 2005 году в Санкт - Петербурге был зверски убит внук поэта и его полный тёзка Николай Михайлович Рубцов, как будто само имя великого поэта притягивает к себе тёмные силы бездны?
