Георгий Гамсахурдия
Родился 1960 году в городе Тбилиси. В 1978 году окончил 151 среднюю школу в Москве. В 1983 году окончил ГИТИС им. Луначарского, театроведческий факультет. Работал на киностудии «Грузия-фильм», в республиканской газете «Заря Востока» (Грузия). После 1992 года ведет свой бизнес.
Автор пьес «Ромашки», «Сновидения немого, или Ветер в кулаке».
ВСЕ. КРОМЕ ОДНОЙ
(начало повести читайте в альманахе «Под небом единым», № 5.)
…Я написал Ее имя – и сжег! Я вырвал Ее из себя – сердце бросил бродячим псам.
Мы слишком были далеки. Слишком мы были близки. Моя женщина – должна быть только моей. И вряд ли кто со мной не согласится! У нас была разная жизнь, разная судьба, дороги, которые в точности повторяли друг друга, но соединиться им суждено не было. Ей было меня не догнать, а мне не остановиться – мы родились в разных мирах и даже в разных столетиях.
Я знал о ней все – с первой минуты и до последней.
Книга Ее жизни мне была подарена.
И дано право исправлять и дописывать, но сделать это я был не в силах. А читать – я люблю открывать наугад и проживать вместе с Ней минуты Ее жизни. Последняя страница. Она пуста. Оставлено место на несколько строк...
Я одеваю судьбу в праздничные одежды. Я любезно приглашаю на трапезу – она не отказывает и благодарит меня!
Я плаваю в разных мирах, угощаю пьянящей росой возлюбленных. Дикие танцы на кострах. Дерзкие поцелуи... поцелуи. И волны застилают берег. И снова. И сильнее.
Я дарю им свое сердце. Прохожу сквозь стену слез и забираю обратно.
Мой парус одиночества наполняется миллионами женщин, в которых я ищу Ее. И нахожу. Я и Она. Теряемся в лабиринтах и вновь соединяемся, высекаем телами искры, желая сгореть. И горим. Затаив дыхание, ныряем и отчаянно тратим последний вздох, не думая о возвращении.
Она заливает криком луга – «не отпускай!»
Я захлебываюсь. И глоток Ее возвращает мне жизнь.
Я прошу – «не отпускай!»
И потом истошно пою. И каждая песня последняя.
Потому что это не Она.
Деньги, деньги, деньги. Ах, эти вожделенные, злобные бумажки, способные превратить воина в халдея, а княгиню – в потаскушку... И где кончается их сила?
Где начинается вечность.
Рядом всегда были потрясающе необычные женщины. Небосвод любой Вселенной счел бы за честь их присутствие.
Со Мной хотели быть все – но счастлив не был никто. И никогда я ни о чем не жалел.
– Вы боитесь смерти?
Я сказал бы – «еще нет». Потом, повзрослев – «дураки не боятся», а теперь...
– Уже нет, – ответил я. – Уже нет.
Свой страх я зарыл в землю.
Я закрыл дверь и выкинул ключи. Я заколотил окна. Я выцедил кровь и поставил бродить. Я не считал дни и ночи. Я пил крепленное своими слезами вино.
Я потерял друга.
Я мог бы разорвать землю, Я смог бы вырвать себе глаза. Я сделал бы все – но не вернуть друга. Не все можно выразить словами. И... не крик – это было нечто другое. Вырвалось из моей души и заполонило все вокруг.
Я хотел уйти за ним, но не все должно делать, что можешь.
Последний Бокал. Я уже на краю Вселенной... Я выпил за Нее.
У тебя все будет хорошо, – прочитала Она мои слова.
Как сладко пушинке отдаться молодому ветру. Как завораживает быть любимой и любить. Как заманчиво не думать и только лишь довериться сердцу, которое накормят солью и нацарапают на нем «люблю».
Так зачем ценить, что и так твое? Зачем хранить?!
«Давайте исполнять желания друг друга», – прочитал я в ответ.
Она сохранила незабудки – на заливных лугах своей души. О, эта робкая, стыдливая поросль!
Туман моих воспоминаний стелился по траве, едва касаясь полевых цветов. Кто знал, что ветер разорвет его в клочья. И прошлое. И будущее.
Сбежавшие из зверинца всегда возвращаются обратно, если переживут дорогу, если свобода их не убьет. Пустой желудок – неплохой стимул. Пустая душа – болотные цветы для трясины. Но есть и те, для которых дармовая еда – смерть.
– Ты моя, звездочка, – прошептали ей глаза.
– Я не звезда, солнышко. И никогда ею не была! – странная штука – память. Она стирает все, что мешает настоящему. То, что мы приносим в жертву, – все, что было и что будет. И универсальный ответ на все вопросы... «потому» дает нам право сладко спать.
И как надо жить?
Как хочешь.
Как можешь.
Как надо. Кому надо?!
Что желала Она? Чего хотел я?
Когти, вонзившиеся в спину. Искусанное плечо. Дикий стон из самой глубины. Преданные глаза. И отданное мне обессиленное тело... Этого?
Что бы я ни делал, куда бы ни смотрел, мой компас с животным упорством показывал на Нее. Но почему?! Что таилось там, в той стороне? Моя юность звала и умоляла. А дерзкая молодость дразнила и хулиганила. Преданно и ласково смотрело в глаза детство. Время, в котором не думаешь о завтрашнем. Когда можешь разрыдаться и уткнуться в родительское плечо. Когда не сделать неисправимое. Когда возможно невозможное.
В моей жизни всего лишь одна часть света.
Она вернулась. Или вернулся я?
Смотрю Ей в глаза.
– Жить сердцем нельзя...
Неужели, вылезая из постели чужого, для меня нашла лишь эти три слова?! Я хочу слышать совершенно другое. Ненавижу себя. Ненавижу Ее. Ее – ненавижу.
Будь мне воля начать заново – в своей жизни менять ничего не стал бы... Стал бы! Изменил каждую секунду, каждый час, день. А дожив до моих лет, оставил бы измененным, так, как есть? Опять менять.
Но я не буду больше голодным студентом. Дури не будет больше, чем ума, смелости – чем осторожности, любви – чем верности!
А если завяз, любое движение – шаг ко дну. В трясине помощи не ищи – напоит вонючей жижей, обнимет и уже не отпустит. Дотянись до юной и стройной березки и... испей напоследок сок.
Вечная жажда – любви... и крови.
Самка богомола откусывает голову... и съедает своего избранника.
Дочь вышла замуж. Вместе с ней ушла и Она – только дороги были разные. И никто не захотел смотреть Ей в след. И Она не обернулась.
Она купила толстую школьную тетрадь и стала писать. О том, как хотела бы. Она переписывала прошлое с той секунды, как пошло не так, как Ей сейчас хотелось. Она не спешит. Она наслаждается. Каждая минута важна, дорога. ...У алтаря. Отсюда сначала – переписывает написанное. Может, что-то упустила? Нет. Хочет пережить все заново. Придуманное – заново! Заново.
Это будет через много лет. А сейчас...
– Давайте, попробуем еще раз! – в Ее глазах мольба.
Бывает, рыбак отпускает пойманную рыбу. Каково счастье – с развороченной головой, но обратно в воду. А встречаются и голодные рыбаки. Но на крючке еще не знаешь, кто тащит тебя из воды.
– Давай.
Почему я так ответил? Что за идиотский вопрос! Да пусть летит все к чертям – Она моя звезда.
– Больше не буду никогда ошибаться, – жалко Ее... Нет, жалость неуместна.
Что есть силы, я потянул время назад. Начертанное в душе моей оставалось неизменным.
Бывает, мы обсуждаем Ее жизнь без меня. Это какая-то нереальная вещь. Не верю, что у Нее могла быть жизнь без меня.
– Пусть он попросит у меня руки!
Она часто пытается провоцировать – это вызывает смех, а у нее – обиду. Я боюсь слишком приблизить Ее к себе и не думаю о том, что и как Она – без меня.
Я ошибся на несколько недель. Но просьбу выполнил. Зачем Ей было это?! Гордость и глупость – дети одной матери.
Когда-нибудь я заберу у Нее душу.
Свою душу.
Когда-нибудь я назначу ей казнь и приглашу гостей.
Когда-нибудь... Но не сейчас!
Сейчас я дарю то, с чем Она никогда не расстанется – мой крест.
Даже если расстанется.
Нарядная бумажка меняется на мешочек звонкой и блестящей монеты. Для свадьбы он необходим. А еще – маленький букет из роз. И белое... Она любит розовый цвет. Розовое платье. Нет, фаты не будет! Зачем прятать красоту?! Маленькое тоненькое колечко. Два. Еще жених. Красивый, сильный, умный – каменная стена! Которая впечатляет. И волнует. И богатый. Вот оно. Вот оно – ...!
Точка невозврата.
Любовь вызывает привыкание. Она должна быть со мной. Если не рядом, то в душе. И оттуда ей самой не выбраться.
– Ой, как вкусно! А есть то, что делать вы не умеете?
Ее день рождения. Мы летим на воздушном шаре. Низко, почти над землей.... среди персиковых деревьев. Она срывает спелые плоды.
Смотрю на Нее. Перелистываю прошлое. Стискиваю зубы – до боли, сводит скулы. Не могу разжать.
– Угощайтесь!
Я ищу Ее в глазах. Я ищу Ее в Ее глазах – Ее! ...О, боже!
... из ртути меч не выковать, а отравить можно.
Когда-то – в прошлой жизни – я звал Ее показать мир! Она отказывалась и потом жалела. Я опять звал. И все повторялось. Я перестал. Я устал.
Как пьянит любовь, но как невыносимо похмелье.
Она вернулось. Но вера в Нее возвращаться не захотела...
Не стоит испытывать броню на прочность : она все равно треснет.
... если вера не вернется – я верну ее силой.
Я любуюсь Ею. Она расчесывает волосы. Теперь аккуратно приглаживает и собирает в хвостик.
– Не оставляйте меня, пока я не стану сильной, – улыбается мне.
Фальшивая любовь – хищная, изящная, манящая... и желанная сучка.
Волк не изменит своей подруге даже в неволе. Но люди – не звери.
Нет – не звери.
Измена себе – самая мерзкая.
В моих объятьях чужая. И я знаю, что это не Она, и я знаю, что я ее не люблю, и я делаю это.
Такая любовь для тела, а не для души...
Разорвали заблудшую по дороге. Еще одну. След в след – гиены.
Гроза началась.
Падальщики дерутся из-за еды. От хохота леденеют мозги.
Ливень.
Земля блестит. Промок. Ужас.
Под ногами – ужас.
Вымощена глазами моя тропа. И по моим когда-нибудь побегут.
И страх будет подкашивать ноги, а пронзительный визг этих уродов превращать в них же.
Повернулся.
Алчные огоньки. Первой перережу горло крупной самке, что напротив меня.
Перерезал.
– Не оставлю тебя... никогда.
– Иногда «да» означает «нет», – Она повзрослела – я не заметил.
Солнце осторожно похлопывает по щеке и легонько тормошит. Я проснулся. Где Она? Зову. За окном седина тополиного пуха разносится по всему свету. Она красит и мою голову. Одиноко летают миллионы пушинок.
Приготовлю Ей завтрак.
Под моими часами аккуратно сложенная бумага. Читаю: «Многое не говорится и скрывается. Это «многое» – произнести и даже написать... – комом в горле. Но я верю в Вас. Вы не просто так в моей жизни и не просто проходящий человек. Я никогда не перестану Вами дорожить. У Вас есть ответ на все вопросы. Попробуйте их честно произнести вслух».
Из бумажки падает подаренный мною крест.
Календарь – отрываю день, следующий. Стою и отрываю. День за днем.
Долго смотреть – теряешь реальность.
Прошу мельника размолоть любовь. Развею по полю.
Утро.
Среди огромных незабудок – за ночь выросли.
Не видно всадника на коне.
Растут прямо на глазах.
Огромные.
Небо закрывают.
Тысячи желтых глаз надо мною – с голубого неба.
Ветер нежно раздевает цветы.
Падают, падают лепестки.
И небо – под ногами.
Прижимаюсь осторожно к незабудке... в неглиже.
Представляю, как обнимаю, ласкаю.
Целую цветы.
Она уйдет только с моим последним вздохом.
Крест этот теперь мой.
... бегу.
... ищут.
Надо бежать, прятаться. Голоса. Крики. Ни секунды... – не могу собраться. Только побег, и только укрыться.
Змеи парят над землей. И с лаем набрасываются на людей. Стаей. Хлещут хвостами. Выбирают жертву и убивают. И находят следующую.
Страх не дает передышки. Не дает включить мозги. Только инстинкт. Невыносимо.
... еще немного.
... и сломаюсь.
... сдамся.
Нет – бегу. И все сначала. Который день не сплю?! Устал бояться. Хруст веток. Прячусь. Бегу.
Сейчас... сейчас закричу.
Страх.
В холодном поту – очнулся.
На свежий воздух!
Мы не друзья и не враги. Каждый сам по себе. Он пристально наблюдает за мной – я смотрю ему в глаза. Бывает, плачет, сердится, радуется – смеется... ругается. Но мы похожи – я и ночной город. Гуляю.
Ветер в спину. Обнимает и шепчет... – Ты Ее обожаешь.... одно слово, радость..., да что угодно – только лишь бы от Нее. И Ты над планетой. Ты в облаках. Не знаешь, как это назвать? Может, как другие, – любовь.
Нас разделяют тысячи километров. Ожидание следующего письма становится смыслом жизни. Наши мысли мостятся в дорогу, но пока по ней не пройти.
Я подойду сейчас к двери, открою, и на пороге будет стоять Она. Я не спеша подхожу к двери. Медленно проворачиваю замок, снимаю цепочку, берусь за ручку, и... остается только открыть дверь. Сейчас открою. И... не буду открывать! Звонок. Звонок.
Я готов воткнуть в живот кинжал – и провернуть... медленно, с наслаждением, отчаянно. Я проходил этот коридор. Тысячи раз проходил. И не решался открыть. И сейчас не открою. Нет Ее там.
Животные убивают ради еды, но не человек. Ему убивать в удовольствие... даже себя.
Акварель моей жизни размывала слякоть. Очертания таяли, а цвета побеждала серость.
Я спал день. Другой. Десятый. Сотый...
Жизнь прошла, а когда проснулся, ангелы думали о петухах и подыскивали место снести яйцо.
Голубятня для голубей. А небо – для ветра. А для меня?
На переезде я сторож. Пусть мелькают поезда... чужая... моя жизнь. На огонек слетаются мотыльки и ночные бабочки. Мурлыканьем печи заслушиваются влюбленные из проносящихся поездов. Привыкнуть можно ко всему, но к тому, чтобы быть нелюбимым, – нет. Я скучаю. Она нужна мне.
Перед пропастью, свесив ноги, – Я и одиночество. У нас столько общего – интересы... и вообще. Я уверен в нем. Никогда меня не оставит – даже после смерти.
И нам уже сказать друг другу нечего. Кидаем по очереди в темноту камешки – ждем услышать звук.
Ждем.
Тишина кричит, надрывая связки.
– Спасите меня!
Я никогда не понимал, кто я для Нее. Получалось так, что был я всем и одновременно никем. Мы стояли друг перед другом, ощущая дыхание... Каждый знал, что страши, но признаться себе – ...нет! Переступить через нее не хватало смелости – нас разделяла еле заметная черта.
Верный спутник. Не отстанет. Не перегонит. Дышит в такт ударам сердца.
Есть и другой. Но тот предаст. И ненадежен. А веришь в него безгранично.
Время и будущее.
Еле заметная черта.
– Объяснять не надо – скажи, что нужно сделать?
И я сделал. Больше, чем мог. Но сделал.
Мы смотрим друг другу в глаза. Молча. Без слов. Этого достаточно. И разговор без начала и конца.
«Люблю» Она не скажет. Да и надо ли теперь?!
Надо.
Но – не скажет.
Проказа – оставляет свой след на теле, но душа... Душа ей неподвластна.
Будет случайная встреча. Она все так же хороша. Я Ее внимательно буду рассматривать. Потому что другого раза может и не быть.
– Мой муж похож на тебя... – впервые Она обратится ко мне на ты.
И так защемит. Так заболит. Перехватит дыхание. Возьму Ее руку, прижму к губам ладонь, улыбнусь и тихо прошепчу... Всего лишь представлю.
Я не буду знать, что Ей ответить.
Пройдет тысяча лет, и я скажу...
– Можно обняться с дождем? – и обниму. И не смогу разжать объятия.
Соловьи слетятся со всех сторон, рассядутся по веткам и станут тихо слушать, как поет моя душа. Луна уставится в упор единственным глазом. Будет смотреть и застенчиво мурлыкать.
– Я не такая, какой ты меня всегда представлял.
– Самое главное в жизни – убедительно себя обмануть, – отвечу я.
– Возьмите меня с собой.
Я захочу сказать «да». И это уже на языке... Луна закроет свой глаз и растворится в темноте. А соловьи один за другим станут падать с веток и замертво превращаться в воробьев...
Здесь нет камер, охранников и колючей проволоки, нет заключенных. Отсюда не сбежать. Если только срок сократить. Вечность. Темница, сплетенная из лицемерных мыслей, придуманных пут и лживых обещаний. Тюрьма моих заблуждений.
Я ничего и никогда не забываю. Но не тот – день последний. За последними всегда следовали первые. Но тот оказался последним. Я его не помню. Не буду помнить. Не хочу помнить.
Как высоко бы ни парил воздушный змей – без нити полета не будет. Хоть невидимая, но быть она должна. И мы полетели. И нить раскручивалась, а ветер бережно и нежно поднимал все выше и выше. И мы на Млечном Пути. До ближайшей звезды подать рукой. Но она не моя. Моя здесь. Рядом. Прижимается к плечу. И где-то далеко виднеется Земля. А тишина поет свою вечную песнь.
– Тебе не жаль возвращаться?
В ответ – грустная и обезоруживающая улыбка.
Но даже самая длинная дорога когда-то заканчивается. Вот мы на краю. И я не могу сказать то, что должен. Не могу. И это мой выбор.
Любить нелюбимую – обычное дело.
Любить любимую – ...не каждому выпадает.
Мне не снятся сны, и я не вижу, как мы растворяемся теплым майским вечером в утренней дымке. Не вижу, как Она целует мои глаза, а я каждый Ее пальчик. Как умываю Ее утренней росой. Как бегу за цветами – успеть, пока Она не проснулась...
Нет, не то. Не то! Мне надо еще рассказать моему сыну, как найти звезду. Научить драться. А кому он расскажет о своей первой девушке?! А еще мне... Я просто не смогу ему сказать. Не смогу.
Комета разрезала небо, как праздничный торт – это наш танец – томный, мучительный. Последний. Я не спешил. Передо мной была вечность. Я знал, что больше к ней не прикоснусь. Не услышу ее смеха. Не поймаю взгляд.
И день прошел без Нее. За ним – другой. За ним еще и еще... и еще, и еще. Краски тускнели. Звуки теряли остроту. Сердце спокойно и размеренно отсчитывало предоставленное ему время. Все возвращалось на свои места.
Но вместо солнца взошла луна.
Передо мной белый лист. Беру перо. Макаю в прошлое и возвращаю Ей все слова. Все до одного. А главное – пишу то, что должен был сказать. Обязан. Мысли пролетают пулями. Но я успеваю. Исписаны сотни страниц. Они, как ласточки перед дождем, кружат надо мной и смотрят преданно в глаза – и ждут. Лететь – знают, куда.
Первой вспыхнула страница, где я написал – «не отпускай!» И этот огненный хищник жадно заглатывал мои беззащитные чувства, излитые на бумагу. Их уже сотни – меня осыпают пеплом. И каждая оставляет на темени свою предательскую черную метку.
Вырваться из вечности – удел немногих. А смерть – она для всех. Я состарюсь и умру. И это неизбежно.
Ожидание смерти.
Завещание.
Каждый получит необходимое. Кто – деньги, кто – доброе имя, кто – зажженный мной очаг, одежду, картины, мебель, книги, машину, землю. Я раздал все – до последней ржавой булавки. Осталось сердце.
Не нужно никому.
Даже мне.
В помойку.
Такова моя воля. Таково мое завещание.
Мне не стыдно ни за одну из прожитых жизней. Я не вырывал у времени лишнее. Не отказывался от своих слов. Помогал и не требовал взамен благодарности. Не дорожил настолько жизнью, чтоб принести в жертву чужую...
Любил. Не предавал.
Закрываю глаза...
Стрела летит. Другая. Попадает и ломается. Со всех сторон пронзительный свист натянутой тетивы. Лучницы в масках целятся в упор и стреляют. Колчаны истощаются. Подбираю стрелу. На ней написан... Знаю ответ. Беру следующую. И этот мне известен. И этот. И этот... И вот у каждой осталось по одной стреле.
Одна за другой снимают маски. Они так похожи друг на друга. Знакомые черты.
Одна из них натягивает лук – и с криком выпускает ввысь стрелу. Летит и исчезает из вида.
Резкая боль в плече. Наконечника не видно. Выдернул. Рассматриваю.
– На этой надписи нет.
Они молча, одна за другой, вкладывают стрелы в лук.
– Пусто, – удивленно говорю я.
Натягивают.
И отпускают.
Стрелы исчезают в вышине.
– Моя звезда не должна была упасть. Я позволил. Я виноват. Но мне дано было право искать, а не познать истину...
Ничего уже не изменить – стрелы возвращаются. Я встречаю их с распростертыми объятиями...
Вновь открыть глаза не хватило сил.
...Она не проронит ни слова. Она продолжает варить обед. Убирает дом. Кормит кота. Стирает. Моет посуду. Меняет постель. Поливает цветы.
А утром ветер жадно пьет соленую влагу с Ее постели. И следующим утром тоже. И следующим. И следующим... И не может напиться.
Розы в поганом ведре. Сморщенные, опавшие, голые. Красота бывает бывшей?! А любовь?
Я больше не возьму ее за руку. Не поранюсь о Ее колючки... и не подарю частичку себя. И не встречу ни в одной из последующих жизней.
Страшное слово – «никогда». Теперь Она поняла его смысл.
...я не могу Ей ничем помочь.
Ибо Звезда, упавшая на землю, превращается в пыль. А человек, Ее покинувший, – в ангела. Ангела-хранителя – чтоб исполнять мечты.
Пришла зима...
Весна...
Лето...
И осень...
Но никто никого не ждал... и не искал!
...А мечты исполнялись...
Все!
Кроме одной.
.................................................................................................
Птицы поздно начали свой перелет.
Осень обманула, затяжная и теплая.
Умные остались. Знали, что последнее гнездо в жизни уже свито.
Отчаянные – полетели.
Молча.
Другие горланили.
Прощались. До хрипоты.
Жизнь продолжается даже тогда, когда ей продолжаться не стоит.
(Продолжение читайте в следующем номере)
