Арье Бацаль
Дата рождения – 10.11.1937. Автор сборника рассказов «Цена бессмертия» – 2006, романов «Камера клаустрофобии» – 2008 и «Божий дар» (трилогия) – 2010, сказания «Послепасхальная агада», а также стихов и рассказов, опубликованных в израильских русскоязычных газетах «Время», «Новости недели» и журналах «22», «Русское литературное эхо», «Хронометр», «Алия» в течение 2003 – 2010 годов.
МАСКИ
Вокруг фигуры в масках маскарадных
В каком-то призрачном волшебном сне,
Одна из самых стройных и нарядных
Как-будто улыбнулась мне.
Иду за ней, от предвкушений таю,
Я этой встрече несказанно рад,
Вот маску я её приподнимаю...
И пячусь в ужасе назад!
Но мысль меня догадкою тревожит,
Что, может быть, под маской маска тоже!
Потом ещё, и там, внутри всего
В конечном счёте нету ничего:
Ни дивных женских глаз, ни ласки!
Не лучше ль жить, не поднимая маски?
СТАРЫЙ ХОЛСТ
Холст, сотканный весенним сном,
Натянут на мольберт мечтаний,
Любовь -художница на нём
Кладёт мазки очарований.
И, отстранясь от полотна,
Глядит и думает, зевая,
О, боже мой, мазня какая!
А я была увлечена.
И холст отправлен на чердак,
И там, заброшенный, пылится,
А в это время время длится,
И жизнь проносится вот так.
Уже с верхушек старых сосен
Спускается на землю осень
И вместо гаснущих желаний
Приносит дань воспоминаний.
Холст возвращён, и взгляд бесстрастно
Забытую картину мерит,
И смотрит, и глазам не верит,
О как же, как она прекрасна!
ДОЛГАЯ БЛАГОПОЛУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Жизнь казалась такою славною,
Были в ней и любовь, и значение,
Так откуда же ощущение,
Что пропущено что-то главное?
Мне было двадцать лет, а ей семнадцать. Я выходил из лифта, а она хотела в него войти. И, естественно, наши взгляды встретились.
– Ну как? – неожиданно для самого себя произнёс я.
– Здорово! – ответила она.
Я не был таким уж невоспитанным хамом, чтобы ни с того ни с сего задавать незнакомой девушке подобный вопрос. Но я же задал его. Задал и потом пытался объяснить самому себе, почему. Она была очень красивая? Да, если уточнить, что такое женская красота. А я давно пришёл к выводу, что это сочетание доброты и здоровья. Её же внешность просто сияла красотой доброты. Поэтому перед неизбежной перспективой её исчезновения за дверью лифт, из меня и вырвалось это несуразное «Ну как?».
Но почему она ответила? Просто была не в состоянии кого-то оборвать или поставить на место? Доброта же. И спонтанно произнесла это своё «Здорово!». А за ним стояло мироощущение девчонки, стремительно входящей в жизнь, где все ей улыбались. Это действительно было здорово.
И был ещё один вариант объяснения. Я ей тоже понравился, и её «Здорово!» выражало восторг именно по этому поводу. Но подобная трактовка, конечно же, выглядела как форменный бред.
Этот немногословный диалог довольно долго владел моим воображением. Потом он постепенно был оттеснён на второй план другими впечатлениями. Я в свои двадцать лет тоже находился в мире, где всё было «здорово». Но мы жили в соседних домах, и иногда мне приходилось издали видеть её. Я был свидетелем, как это угловатое юное создание постепенно наполнялось формами сказочной принцессы на выданье.
Когда мне исполнилось тридцать, у меня возникла странная идея повторить ту, десятилетней давности, встречу. Мечты бывают несбыточными. Но эта, похоже, к ним не относилась. В свои двадцать семь лет она должна была где-то служить. Прикинув время возвращения людей с работы, я вошёл в её подъезд, поднялся на верхний этаж и некоторое время наблюдал за улицей сквозь фигурные щели внешней стены, ограждавшей лестничный марш. Когда показалась её фигура, я вошёл в лифт и стал ждать. Вскоре лифт стремительно понёсся вниз, остановился и раскрыл свою дверь. Мы стояли лицом к лицу. Такой несказанно красивой я её себе и представлял.
– Ну как? – я принудил себя произнести этот вопрос и сделал шаг наружу.
– Прекрасно!
Она улыбалась такой радостной, счастливой улыбкой, что я просто опешил. Ну не по поводу же моего неожиданного появления. Просто я возник перед ней в момент, когда она думала о чём-то очень приятном. Меня-то она, скорее всего, даже не узнала.
Автоматическая дверь безжалостно положила конец нашему диалогу. Я медленно зашагал к выходу. Что значило это «Прекрасно!»? Жизнь возносила её на вершину любви и счастья? Она преуспевала в работе? Мир был полон чудесных замыслов? Да. Очевидно. И она со своей красотой такой участи вполне соответствовала.
Несколько месяцев эта встреча не выходила из моей головы. Но со временем воспоминание о ней потускнело. Меня, тридцатилетнего, окружала жизнь, полная многообещающих надежд. Её тоже можно было оценить словом «Прекрасно!».
Незаметно подкралось сорокалетие. Я отмечал его вместе с женой, в окружении друзей. Мы пили вино, танцевали. Музыка и весёлый смех дополняли атмосферу безоблачного праздника. Но придирчивая система самоанализа всё же фиксировала в этой красочной палитре жизни какое-то пятнышко несоответствия. Только к концу вечера я понял, в чём дело. Я должен с ней встретиться. И задать свой дурацкий вопрос. Её ожидаемый ответ содержал оценку и моего собственного бытия. Между нами существовала какая-то внутренняя связь.
На следующий день я повторил свой нехитрый трюк, обеспечивающий нашу встречу. Дверь лифта сдвинулась, и мы несколько секунд стояли друг против друга. Она узнала меня и обрадовалась. В этом невозможно было ошибиться, глядя на её улыбку. Она чуть раздалась в бёдрах, доброта её лица стала царственной. Это был настоящий апофеоз женственности. Я на мгновение представил себя с нею в интимной обстановке. Какое это было бы головокружительное счастье! Но у каждого из нас уже существовал сложившийся ареал благополучия, и его разрушение едва ли можно было чем-то оправдать.
– Ну как?
– Вполне! – ответила она, находясь уже в лифте.
Её ответ был обоснованной оценкой ответственного человека. Но секунды, отпущенные нам для свидания, кончилось. Я брёл домой, анализируя оттенки произнесённого ею слова. Она продолжала парить на уровне своих высших достижений. Окружающие её обожали. Семейная жизнь складывалась благополучно. В карьере ей сопутствовала удача. «Вполне!» как нельзя лучше выражало подобное положение дел. И ко мне это относилось в такой же мере. Эта встреча уже не исчезала из моей памяти.
Так я дожил до пятидесяти. Отмечая полувековой юбилей, я уже заранее знал, чем он кончится. Конечно же, встречей с ней.
При моём появлении её лицо озарилось улыбкой облегчения. Как будто она что-то долго искала и наконец нашла. Значит, она ждала меня? Она сохранила стройность фигуры и пленительную женственность. Хотя в глазах уже не было прежнего блеска.
– Ну как? – за прошедшее время я так и не придумал ничего лучшего.
– Всё ещё... – она как-то растерянно улыбнулась.
Теперь она стала неотъемлемой составляющей моего внутреннего мира. Иногда я с восхищением наблюдал за ней, но сближения не искал. Зачем? Бог дал нам, может быть, нечто большее – беспрецедентное и бесконечно чистое духовное общение, не искажённое грубыми реалиями материального мира.
Достигнув шестидесятилетия, я прежде всего подумал о встрече с ней и только потом об организации какого-то юбилейного вечера с участием родных и друзей.
Она стояла напротив и не торопилась входить в лифт. Её по-прежнему стройная, со вкусом одетая фигура ласкала глаз. А лицо в ореоле седеющих волос хранило пленительно-ласковую доброту под сеточкой едва наметившихся морщин. Она улыбалась приветливо, но с примесью грусти. Мне даже показалось, её глаза подёрнулись влагой.
– Ну как? – произнёс я заученные слова и сделал шаг наружу.
– Нормально! – её ответ сопровождался шумом закрывающейся двери лифта.
Что значит «Нормально!»? Сияющие прожектора любви и женского счастья остались позади. Колёса её судьбы продолжали катиться по безупречному дорожному покрытию в условиях неяркого, но вполне комфортного освещения. Этот переход в новое состояние произошёл почти незаметно, не давая оснований для мучительной тоски по безвозвратному прошлому. Разве что немного грусти. Я и сам испытывал подобные чувства.
Говорят, после пятидесяти годы несутся с удвоенной скоростью. В этом что-то есть. Ещё, казалось, недавно я отмечал своё шестидесятилетие. А вот мне уже восемьдесят. Значит, наступило долгожданное время нашего очередного свидания. Она оставалась единственной в этом мире женщиной, которая продолжала меня волновать. От своего соседа, знавшего её семью, я случайно узнал, что она стала вдовой.
Когда-то, в плену максимализма молодости, я пришёл к заключению, что настоящая человеческая жизнь кончается, когда из неё уходит любовь. От меня она не уходила. Отправляясь на встречу, я купил розу. Оказавшись лицом к лицу с ней у раскрытой двери лифта, я протянул ей цветок. Со времени последней встречи она почти не изменилась. Только морщин стало больше и кожа лица чуть темнее. А улыбка осталась прежней. Она извлекала из глубин её души свет неугасающего очарования.
– Ну как?
– Вполне! Спасибо за розу.
Автоматическая дверь лифта строго ограничила наше общение несколькими секундами. Но больше и не требовалось. Словно я читал чудесный роман, в котором автор доверил часть изложения воображению читателя. И я привык его домысливать. В возрасте тридцати семи лет она уже употребляла это слово. Разумеется, нынешнее «Вполне!» было совсем не тем. Но в этом возвращении к определению далёкой молодости, возможно, был особый смысл. Теперь, двигаясь в обратном направлении, она могла бы выбрать «Прекрасно!» в качестве следующего определения, а потом и «Здорово!». И тогда круг замкнётся.
А я? Я тоже «Вполне!»? Да, конечно, всё ещё вполне.
Но, достигнув девяностолетия, я явно ощутил дыхание старости. Дети и внуки организовали вечер. Жены и друзей на нём не было. Их уже не было вообще. Улицы, дома, офисы, магазины и пляжи заполняли люди нового поколения. Это было их время. А я оставался одним из немногочисленных осколков прошлого, случайно залетевших в этот новый век. У меня заметно тряслись руки. Это почти ничему не мешало, но неважно выглядело. А в остальном всё было в порядке.
Потом мы встретились с ней у раскрытой двери лифта. Мой пристрастный взгляд скрупулёзно фиксировал все изменения. В её фигуре появилась небольшая сутулость. И вся она как будто слегка уменьшилась. На руках образовались светло-коричневые пятна. И только улыбка не изменилась. Это было чистое сияние её души без каких-либо коричневых пятен. Я протянул ей розу.
– Ну как?
– Прекрасно! И спасибо. Мне никто ещё не дарил таких светлых роз.
Мы уже поменялись местами. Она стояла в лифте, а я снаружи. Я вынужден был придержать автоматическую дверь, чтобы позволить ей завершить фразу. Это открывало путь к продолжению разговора.
– Но «Прекрасно!» вы уже однажды произносили, – я вслед за ней нарушал все условные правила наших диалогов, – вы помните?
– Я всё помню. Я была влюблена в вас. Но вы долго не появлялись, и моя судьба покатилась по другой дороге.
– Вы об этом сожалеете?
– Не знаю. У меня был безупречный муж, хорошие дети, благополучная жизнь. Хотя, кажется, в ней не было чего-то главного. Я всегда испытывала неясное ощущение, что вы где-то рядом. И сердце замирало только при встрече с вами. Я так обрадовалась, когда вы пришли вторично. А после четвёртого свидания уже не могла не думать о вас постоянно.
– А какое слово вы бы произнесли при следующей встрече? – это не было нетерпение. Мы оба понимали, что следующего свидания может и не быть.
– Не могу сказать. Оно возникает само собой в момент, когда нужно отвечать. Между прочим, через пять лет будет платиновый юбилей наших свиданий. Я могла бы напоить вас чаем. Я увлекалась японскими чайными церемониями.
– Благодарю.
В лифт вошло ещё несколько человек. Они по праву были хозяевами этого нового времени и спешили по своим делам. Я не мог их задерживать. Лифт энергично щёлкнул дверью и стремительно помчался вверх. А в моих ушах продолжало звучать её признание. Она сказала, в её жизни не было чего-то главного? Но это же обо мне самом.
Моё предположение оправдалось. Ответив «Прекрасно!», она логично двигалась по направлению к «Здорово!». А толкование определения «Прекрасно!» особого напряжения мысли не требовало. Она не страдала от старческих недугов и могла всеми органами чувств воспринимать этот удивительный, вечный и живой мир. Разве это не прекрасно? Но относилось ли это определение ко мне? Да. Более чем. Я не только созерцал окружающий мир. Я любил. У человека всегда должна быть любимая девушка. И у меня она была. Та самая, которую моя душа любила всю жизнь. И ещё я мечтал. Наверно, в девяносто лет это смешно. Но я мечтал, что через десять лет мы с ней всё-таки встретимся.
– Ну как? – спрошу я.
– Здорово! – ответит она точно так же, как и на первом нашем свидании, когда ей было семнадцать лет.
И сияющий круг нашей любви замкнётся, чтобы уже никогда не померкнуть.
Октябрь 2010
