Михаил Этельзон
Родился в 1959 году в Виннице. Закончил Санкт-Петербургский Политехнический университет и Московский институт патентной экспертизы. Победитель международного конкурса «Эмигрантская лира – 2009» в Брюсселе.
Публиковался в периодике: «Неве», «Арионе», «Новом Журнале», «Интерпоэзии», «Слове / Word», «Дне и Ночи», «Метро», «Настоящем времени», «Чайке», «Эдите», «Новом Русском Слове», «Форвертс», «Труде», «Информпространстве» и др. Участвовал в многочисленных поэтических альманахах, изданных в разных странах. Автор книг «Под Созвездием Рака» и «Соло». В настоящее время живет в Нью-Йорке, США.
КЁЛЬН
Д. Чкония
Шёл путями сюда окольными –
посмотреть на твои дворы...
Что наделал ты колокольнями,
рейнской сталью что натворил.
Я стою под собора сводами,
и не радуют витражи;
видно, старые счёты сводим мы,
снова прошлое пережив.
Мне не спится здесь, мне не ходится,
слишком пиво твоё горчит,
это память за мной охотится,
каждым камнем вокруг кричит.
Вижу загнанно, слово дичь я сам:
вырываясь из древних стен,
башни варваров в небо тычутся –
к Богу вопль, застывший стон.
Упрекаешь весь мир руинами –
как сравняли тебя с землёй.
Ты оставил в земле родных моих,
в небе – дымом, в печах – золой.
Римский пасынок – из колонии
поднимался, неся кресты...
Успокой меня колокольнями,
дай надежду тебя простить.
ГЕНТ
М. Шварцман
Пройдёмся по улицам старого Гента,
минуя каналы – к его площадям...
Из сказки, из мифа, придуманный кем-то,
он входит под кожу, гостей не щадя.
Величьем соборов своих подавляя,
подвалы сознания вдруг всколыхнёт:
не мы ль, очумев от огульного лая,
из средневековья спасались в исход.
Не здесь ли, испанской короной хранимы»,
вдали от костров находили приют?
О, Фландрия, помнишь ли ты моё имя,
каким ремеслом я прославился тут?
Взираю на тысячелетние камни,
пытаюсь понять я фасады твои:
вот церкви – кто строил их рядом веками? –
вот ратуша – что она в недрах таит?
В пожарах и войнах, в чуму и холеру,
в отчаянье к небу вздымающий стон,
теряя надежду и веру, и веру...
какими богами был Гент сохранён?
Чтоб снова сюда – от бетона и стали,
я не пожалею каналам монет...
Возможно, и здесь мои гены остались,
но генты, но Генты остались во мне.
ПРИНЦЕССА НА ГОРОШИНЕ
Я хороший, ты хорошая,
и никто не опроверг;
так откуда это крошево,
даже месиво поверх.
И летят осколки звонкие:
слово за слово – картечь,
оказалось, я-то вон какой,
ты какая – не изречь.
И теперь, как ни расхлёбывай,
не залечишь в гладь и тишь,
виноваты в этом оба ведь –
исподлобья что глядишь.
Ничего, по сути, нового –
мелодрама, как в кино;
но за мною послесловие,
за тобой – супруг иной.
Будет всё тип-топ, как в Греции:
ты – при грации своей,
я с Плутархом и Горацием,
если выживу – сильней.
Огорошил, огорошила –
вместе целое двоя;
ты – принцесса на горошине,
я – горошина твоя.
КОРОЛЬ ЛИР
Теперь такой обычай завелся,
чтоб прогонять отцов без состраданья...
В. Шекспир. Король Лир
Ну что, Король, распалось королевство,
и дочери, которым всё отдал,
прогнали, довели тебя до бегства –
неслыханный в Британии скандал.
«Седлать коней!» – ты королём и не был:
в шуты тебя назначили они.
«Не дай сойти с ума, благое небо...» –
здесь небо ни при чём, себя вини.
«За что?» – тверди и день и ночь блаженно,
весь мир не понимающий гордец;
«Моя ль ты дочь?» – спроси у отраженья,
услышь в ответ: «А мой ли ты отец?»
Рвануть клинок потомственный из ножен,
ударить в отражения свои?
Король не умер, но уже не нужен,
и боги отвернулись – не зови.
Теперь не ты – свели с тобою счёты
за то, что быть осмелился добрей.
«Плох тот, кто поздно кается» – о чём ты?
Корону не вернуть? А дочерей?
Куда глаза глядят – бродить в пустыне,
не сорок лет, а до скончанья дней,
пока твой гнев и тело не остынут,
всё потеряв – и царство, и коней.
Что сожалеть, не дали сына боги –
всю жизнь о том печалился и я,
изгнание – не худший суд в итоге:
суровее с отцами сыновья.
«Порвалась связь времён...» – о, что за дети!
Не торопись, столетья до тебя
и после – за детей своих в ответе –
их проклинают, помня и любя.
«О жребий мой…» – с тобой бродить в пустыне,
сходя с ума, и выть, и бормотать...
Через века грехи Ты отпусти мне,
как дочерям их отпустила мать.
Нет милости – законы в мире те же,
нет сына – быть опорой на войне,
нет третьей дочки – любящей – утешить,
и, что лукавить, королевства нет.
