— Елена Григорьевна, расскажите читателям «Паруса», что стало импульсом для выхода Вашего нового поэтического сборника — накопившиеся стихотворения, какое-то событие, предложение издателя? Расскажите немного о том, как складывался этот замысел.
— Всё сошлось — и новые стихотворения, и благосклонность прекрасного издательства «Периодика», и ожидания читателей. Уже давно на выступлениях не могла предложить слушателям книгу. Хотелось бы издать не просто сборник стихотворений, а подчинить его какому-либо знаковому образу. Им стал образ ночной северной птицы, летящей на помощь. Старалась подобрать стихотворения, чтобы они, пусть не явно, но все же соответствовали этому замыслу.
— В Вашей книге много верлибров. Чем они привлекают Вас? Может быть, уходом в большую поэтическую свободу или поиском новой гармонии, данью традиции, эксперименту с формой?
— Только не эксперименту с формой. В верлибрах иногда сильнее концентрируется поэтическая мысль. Но чтобы верлибр стал стихотворением, от автора требуется куда большая образность и напряжение души, чем при работе в классических размерах. Стремлюсь, чтобы в верлибре тоже ощущалась ритмическая интонация, своеобразная мелодия. Работа над переводами, вероятно, тоже оказывает влияние, но рифмованную поэзию я ценю выше.
— Некоторые стихотворения имеют конкретные посвящения. Не могли бы Вы сказать о них несколько слов?
— Да, у меня есть любимые люди, они были рядом, когда происходило то или иное событие, ставшее поэтическим сюжетом. Иногда встреча с кем-либо производит сильное впечатление и навевает строки, иногда какое-либо событие происходит вовсе не со мной, но когда мне рассказывают о нем, я заинтересовываюсь и просто не могу не откликнуться. Так возникло стихотворение «Случайный лес», посвященное ученому Юрию Владимировичу Павлову. Он мне рассказал о понятиях современной математики: случайных лесах, случайных графах. Я увидела в этом столько поэтического, что была под впечатлением несколько дней, а потом появилось стихотворение. Разумеется, я посвятила его Юрию Павлову.
— В целом книга посвящена Вашей дочери и иллюстрирована, в том числе, её рисунками. Как воспринимает дочь Ваше поэтическое творчество? Пишет ли она стихи сама?
— Художник Николай Трухин, оформивший книгу, использовал два рисунка моей дочери Лизы: в разделе «Воздушный твой замок» и «В Готическом квартале». Я рада, что Лиза рисует. Она понимает меня не только как близкий родной человек, но и как художник. Конечно, она и первый читатель, и критик, доброжелательный и справедливый. Многие мои стихотворения знает наизусть. В школьные годы ей это очень помогало — она читала их на поэтических конкурсах, экзаменах. Лиза пишет не стихи, а прекрасные письма.
— Минуты счастья, описанные в Ваших стихотворениях часто связаны с природными явлениями — поздний снег, морозные искры, поход за грибами, озеро, река, лес… Это напомнило мне строки одного из стихотворений Дмитрия Мережковского: «И хочу, но не в силах любить я людей: // Я чужой среди них; сердцу ближе друзей — // Звезды, небо, холодная, синяя даль // И лесов и пустыни немая печаль...» Сходные ли чувства Вы испытываете? Или мир людей привлекает Вас не меньше природы?
— В общении с природой человек счастлив. Я горожанка, приходится бывать на природе крайне редко. Всегда завидовала одноклассникам, уезжавшим на лето в деревню. Поэтому, наверное, любое мое появление в лесу, на реке, в горах оставляет неизгладимое впечатление и сильно вдохновляет. Один мой друг, живший в деревне на берегу озера, услышав, как я восхищаюсь изумительным пейзажем, заметил с неприязнью, что я не имею представления о том, как трудно жить среди этой красоты… Но я люблю и людей, люблю красивых людей. Под стихами Дмитрия Мережковского я бы не подписалась.
— Вас всегда волновали судьба России, судьба русского человека и, конечно, русской женщины. Что, по-Вашему, грозит сегодня русским девушкам, жёнам и матерям? По какому пути им следует идти, чтобы не потерять себя и помочь нашим мужчинам сохранить Отечество? И храните ли в Вашем сознании свой идеал русской женщины?
— Я северянка, а на Севере — скандинавском ли, русском — женщина не была унижена. И для женщин, и для мужчин путь должен быть единым, они должны идти вместе. И женщина, прежде всего, не должна быть товаром. Если рядом с женщиной оказывается мужчина, наделенный властными полномочиями или большими финансовыми возможностями, то и от женщины зависит, на что пойдут деньги — на открытие новых больниц, детских садов, производственных линий или на ее очередные драгоценности, виллы и т.п. Даже в тупиковом капиталистическом обществе мы видим автобусы, заводы, научные лаборатории, музеи с именами владельцев. Мужчины и женщины вместе вкладывают средства в развитие своей страны и сообща оставляют свой след в истории.
Женщина может окрылить, поддержать мужчину или, напротив, уничтожить его творческое, созидательное начало. От женщины многое зависит. Моим идеалом является женщина-творец и женщина-мать одновременно.
— Вы доктор филологических наук, крупный учёный, автор ряда серьёзных монографий… Некоторые стихотворные и исследовательские темы пересекаются. Продолжаете ли Вы свои научные исследования с тем же вдохновением, с каким занимаетесь художественным творчеством? Или это в чём-то несовместимые, противостоящие друг другу сферы деятельности?
— Конечно, научная работа и художественное творчество скорее противоречат, чем дополняют друг друга. Но и то, и другое требует самоотдачи и вдохновения. Увы, сейчас пишущие люди не свободны, не могут прислушаться к собственному голосу в полной мере. Все должны где-то работать. Но, как писал Владимир Маяковский, «землю попашешь — попишешь стихи». Моя работа все-таки очень интересная. Она не только отнимает время, но и подпитывает поэзию. Знакомство с разнообразной литературой, с архивами, подлинными письмами поэтов и художников разных стран, несомненно, обогащает, убеждает, что все поэты — братья и сестры.
— Часто говорят, что настоящего поэта формирует трагедия — так уж повелось, что формула Ф.М. Достоевского «пострадать надо» оказывается действенным катализатором «второго рождения», которое переживает любая творческая личность. Действительно, трагедия воздействует на нас сильнее, чем счастье. Вышли ли Ваши стихи из этой же трагической «шинели» — или Вы сумели найти для себя другие поэтические основы?
— Да, писать легче, когда ты потрясен, и в моих стихотворениях много минорных интонаций, но читателю хочется света. Я сама счастлива, когда нахожу у других поэтов радостные строки. Зажечь другое, даже самое холодное сердце можно только светлыми чувствами.
— В сборнике есть переводы финских, английских и китайских авторов. Могли бы Вы рассказать немного о секретах переводческого мастерства?
— Перевожу я по своему желанию, это не чей-либо заказ, поэтому выбираю только то, что меня взволновало. Хотелось бы, чтобы авторы зазвучали по-русски, чтобы их творчество знали в России. Когда переводишь, то выбираешь между автором и читателем. К кому хочется быть ближе. Приблизиться ли к автору, в ущерб русскому варианту, или приблизить перевод к читателю, отдалиться от автора. Получается по-разному. Не всегда близость к оригиналу дает хороший результат. Важнее передать подлинное чувство, которое лежит в основе, чем слепо следовать переводимым строкам.
— Как Вы переводите — по подстрочнику? Со словарём? Используете имеющиеся переводы или эти стихотворения мы читаем на русском языке впервые?
— Интереснее переводить впервые, чем с кем-то соперничать. Приходится пользоваться и словарем, и консультироваться. Китайских поэтов переводила по подстрочнику.
— Думали ли Вы о следующем сборнике?
— По-моему, важнее думать не о новом сборнике, а о новых стихах. Просто писать стихи.
— Чего бы Вы хотели пожелать молодым поэтам и читателям «Паруса», а также студентам, изучающим филологию?
— Хочу пожелать любить слово, верить в слово, и тогда все получится.
Беседовала Ирина Гречаник.
