Автор книги известен как основатель научной школы рок-литературоведения. Тем интереснее подход Юрия Доманского к самобытному явлению Высоцкого. Фундаментальное исследование рок-поэзии, в частности, даёт Доманскому основания рассматривать преемственность русского рока не относительно авторской песни, как было принято раньше, а относительно поэзии Высоцкого как особого феномена. Высоцкий — не авторская песня, не рок, не шансон, а автономное уникальное явление. Его творчество — важная ступень в развитии русской песенной культуры, предшествующая русскому року.
Юрий Доманский не берётся судить, сложилось ли высоцковедение в том виде, в каком бытуют, к примеру, пушкинистика или чеховедение. Но он отмечает, что количество работ о Высоцком с каждым годом увеличивается, а качество их улучшается. Свою книгу автор не считает монографией в строгом смысле этого слова, но и не хочет называть сборником статей. Он характеризует её как единство, подобное лирическому циклу или песенному альбому.
«Я по-прежнему только ставлю проблему»,— говорит порой автор, решая в это время важные задачи. Он бережно оставляет в книге идеи, которые могут подхватить другие учёные. Отдельные открытые им истины тихонько роняет в мелких шрифтах постраничных примечаний. Например, вывод, полученный в результате деликатной полемики с австрийским исследователем Х. Пфандлем: тексты, перенесённые на бумагу, не только утрачивают важные смыслы, но и — как бы в компенсацию — получают новые.
Бумажный и звучащий текст порой обладают автономными друг от друга смыслами, хотя и являются вариантами одной песни. Бережное отношение к варианту как к новому тексту, к высеканию смыслов песни в контексте книги, альбома, концерта, всего творчества автора, творчества другого исполнителя песни — один из признаков научного стиля Юрия Доманского. Зимние мотивы поэзии Кинчева с их семантикой «страшного мира», проецирующиеся на всю Россию, Русь, пересекаются с мотивным полем поэзии Высоцкого и исполнением лидером группы «Алиса» песни «Я дышал синевой...» в коллективном альбоме «Странные скачки». Через стихи Кинчева поэзия Высоцкого обретает обертоны стихов Башлачёва.
Три коллективных альбома исполнения песен Высоцкого — «Я, конечно, вернусь...» (эстрада), «XX лет без Высоцкого» (барды), «Странные скачки» (рок-музыканты) — по ходу анализа оценены Доманским и как критиком. При исполнении чужих песен происходит перекодировка эстетической системы автора песни в собственную эстетическую систему исполнителя. Если собственной нет, то происходит простое копирование. Наиболее неудачными («вялыми копиями в стилистике бардовской традиции») Доманский считает «Лирическую» Высоцкого в исполнении Чижа и «Письмо» в исполнении «Чайфа». И «Моя цыганская» в исполнении Бутусова близка к копиям; правда, оригинальный бутусовский вокал придаёт песне самобытность.
В книге много живой речи Высоцкого. Изучаются устные авторские прозаические вступления к песням (они обозначены уже привычным в работах Доманского и его последователей термином «автометапаратекст»). Такие комментарии формируют у слушателя предпонимание песни. Изучая явление концерта, Доманский с самых разных ракурсов исследует вариативность этих вступлений и делает вывод: Высоцкий словно осознанно пускал слушателя не по магистральному смысловому пути, уводил в сторону. Слушатель сначала просто смеялся над «шуточной» песней и лишь затем, отсмеявшись, понимал её трагикомический смысл.
Юрий Доманский рассматривает биографический миф Высоцкого в контексте московской Олимпиады 1980 года, в разгар которой умер поэт, и образ Высоцкого в фильме Гарика Сукачёва «Дом солнца».
Такие книги — хороший вклад в становящееся высоцковедение. Если оно ещё не сложилось, то вскоре это произойдёт.
