Сказка с переодеванием
Живут в нашем городе Лиана Всеволодовна и Марина Вениаминовна. Одна — постарше и попышнее, другая — помоложе и постройнее. Обе работают воспитателями в детском саду «Берёзка». Здание детского сада — старое-престарое, с фронтоном и почему-то без колонн. Но это неважно. Территория давно перестала взывать о благоустройстве, что поправимо. Армия новостроек смела в прошлое все допотопные хибары вокруг. И только садик «Берёзка» остался нетронутым архитектурным старцем. Районная администрация окончательно пообещала денег на капитальный ремонт.
Да что же это мы всё не о том и не о том? Важно ведь совсем другое: внутренний уют и то, что Лиана Всеволодовна и Марина Вениаминовна любят свою работу. Играют с детьми в увлекательные игры, читают книжки, объясняют, что есть суп — не наказание, а наоборот, очень вкусно, а если не вкусно, то круто, что если ударить товарища палкой по голове, то «спасибо» он точно не скажет, что все супергерои, когда были маленькими, во время тихого часа спали, а не пялились в потолок. Словом, стараются пробудить интерес к самым обыденным мелочам, из которых, оказывается, состоит большая неделимая жизнь.
Но без чего жизнь — не жизнь? Правильно! А праздник праздников — это, конечно, Новый год. Ёлку и помещение всегда украшали сообща. Причём Марина Вениаминовна говорила детям:
— Пусть каждый из вас нарисует сказочного героя, с которым хотел бы встретиться в жизни. Мы развешаем рисунки на стенах, и пусть ваши родители помечтают вместе с вами!
К назначенному часу собирались родители, украдкой оглядывая стены, с которых счастливо улыбались раскрасневшиеся от мороза Терминаторы и Спайдермены. Входил Дед Мороз, громко сетуя ненатуральным басом, что ему скучно на празднике без Снегурочки, и следом, преувеличенно по-детски напевая «В лесу родилась ёлочка», вбегала Снегурочка.
— Лиана Всеволодовна! — смеялись дети, указывая на Деда Мороза.
— А это Марина Вениаминовна,— комментировалось появление Снегурочки.
И уж тогда появлялись настоящие Дед Мороз со Снегурочкой. Ошеломлённые воспитательницы в один голос признавались, что раньше не верили в Деда Мороза, а теперь верят. Дети радовались обращению воспитательниц. Родители сосредоточенно улыбались и прилежно щёлкали фотоаппаратами.
Канул в прошлое очередной новогодний праздник, а в наступившем году выдалась необычайно ранняя весна. Поддавшись мечтательному настроению, Марина Вениаминовна внезапно ушла в длительный отпуск. Ей захотелось отдохнуть от работы, отремонтировать квартиру и устроить личную жизнь. Однако стоило хорошенько выспаться, как рабочая усталость прошла. Косметический ремонт ничего не изменил — межпанельные швы по-прежнему оплакивали что-то неведомое. А личная жизнь застопорилась на ранней стадии, о чём свидетельствовали вытоптанный под окном газон и надоедливые телефонные звонки.
Усевшись вечером у телевизора, Марина Вениаминовна задумалась. Ей стало казаться, что если продолжать вот так неподвижно сидеть, отключившись от всего на свете, то и время остановится, не двинется ни одной секундой. Главное — ничем не выдать своего присутствия. Если бы ещё не дышать!..
Потом ей представилось, что огромное существо, вроде чудо-кита из сказки Ершова, подождёт её, подождёт и, не дождавшись, уплывёт восвояси вместе со всей жизнью, ни на миг не прекращающейся.
А что, если малыши забудут и уже никогда не признают свою Марину Вениаминовну? Воспитательница нервно пожала плечами. «Чушь какая-то,— сказала она себе таким тоном, точно обращалась к детям,— вот закончится мой длительный отпуск, и я снова вернусь в детский сад». Говорила и, сама того не замечая, искала телефонную трубку.
— Мгм,— ответила Лиана Всеволодовна, торопливо пережёвывая последнюю на сегодня булочку.
Она уже несколько лет боролась с лишним весом и не желала сдавать позиций.
— Я вот что подумала, Лиана Всеволодовна,— быстро-быстро заговорила Марина Вениаминовна.— Вдруг наши детишки забудут обо мне? Пожалуйста, придумайте что-нибудь такое, чтобы не забыли,— понимаете?
Лиана Всеволодовна лишь пожала плечами, так как ещё не успела прожевать диетическую булочку, но Марина Вениаминовна уже положила трубку, потому что и слышать не хотела никаких возражений.
На следующее утро дверь садика распахнулась, и малыши в один голос воскликнули:
— Ура, Марина Вениаминовна пришла!
Марина Вениаминовна сказала «здравствуйте» голосом Лианы Всеволодовны, потом вынула из сумки свежий номер журнала «Диетология». Даже вечно плачущий Миша забыл о том, что мама ушла на работу и ему пора зареветь,— таково было потрясение.
Все поняли, что Лиана Всеволодовна переоделась Мариной Вениаминовной, но не поняли зачем. Оставалось вести себя как ни в чём не бывало, а там, глядишь, всё и объяснится.
Так и вышло. В конце дня в садике появилась настоящая Марина Вениаминовна и объявила, что завтра же выходит на работу, что очень по всем соскучилась и ни за что не станет дожидаться окончания длительного отпуска.
— Ура! — зазвенело вокруг.
Малыши радовались так, словно Дед Мороз вот-вот раздаст подарки. Хотя Марина Вениаминовна не была Снегурочкой и отопление в садике давно отключили, ей показалось, что она тает.
Сказка с выздоровлением
В стародавние времена, когда не было ни компьютеров с компьютерными играми, ни DVD-плееров с DVD-дисками, и вообще не было никаких виртуальных пространств, а наоборот, жизнь отличалась суровым и грубым реализмом, маленькие дети начали посещать детские сады, чтобы с помощью воспитателей моделировать жизнь общества. Однако и теперь, несмотря на появление Интернета, детские сады продолжают приносить пользу, потому что никакая виртуальная реальность не заменит живого общения.
С тех пор как молодой педагог дошкольного образования Марина Вениаминовна устроилась работать в детский сад «Берёзка», малыши в ней души не чают. Марину Вениаминовну полюбили, во-первых, за доброту и жизнерадостность, во-вторых, за то, что лучше всех стреляет из лука, в-третьих, за то, что на ходу выдумывает увлекательные небылицы. Другая воспитательница — Лиана Всеволодовна — стреляет хуже, держится строже и ничего не выдумывает, но всё равно не злая. Однако речь пойдёт не о Лиане Всеволодовне.
Однажды вечером Марина Вениаминовна пробегала глазами статью «Интернет и дошкольное воспитание», а вслух рассказывала детям историю о том, как маленький мышонок научил простуженного крокодила заваривать и пить вкусный чай с малиной. Потом пришли родители, и Марина Вениаминовна пообещала закончить историю завтра.
По дороге домой размышляла над высказанными в статье смелыми предположениями, а ночью ей снились целые миры, заточённые в плоские блестящие диски. Из мониторов на Марину Вениаминовну глядели дети. Она знала, что им нужно помочь, и понимала, что ничего нельзя сделать.
Пробуждение пришло вместе с головной болью и общим недомоганием, так что о работе нечего было и думать.
— Где наша Марина Вениаминовна? — спрашивали малыши у нянечки, подменившей больную воспитательницу.
— Она простудилась,— терпеливо объясняла нянечка каждому ребёнку,— ей сейчас чаю с малиной самое то!..
А когда убаюканная однообразными вопросами и шёпотом дождя нянечка задремала, детишки самостоятельно надели свои курточки, шапочки, обули сапожки, взяли на кухне заварку и банку с малиновым вареньем. Затем, построившись попарно, отправились на автобусную остановку.
Дети шагали так уверенно, так целеустремлённо, что прохожие даже не замечали, что во главе колонны нет взрослого человека, или, наоборот, казалось, что такой человек есть, пусть даже и виртуальный. Лишь в салоне автобуса одна дама в шляпе спросила, ни к кому не обращаясь:
— Интересно, куда едут эти милые детки?
— Мы едем к Марине Вениаминовне! — дружным хором ответили те.
А Настенька серьёзно добавила:
— Она заболела, и мы будем её лечить.
— Я знаю эту Марину Вениаминовну,— отозвался водитель автобуса,— она каждый день ездит по нашему маршруту, симпатичная такая.
— Да, это наша воспитательница,— с гордостью подтвердила Настенька.
— Какие милые, чуткие дети! — воскликнула обладательница шляпы.— Но кто же отпустил вас одних?
— Объективные причины,— вдруг выпалил Никита, и салон наполнился гулом одобрительного удивления.
— Значит, всё в порядке? — вновь спросила дама.
— Да,— подтвердил шофёр,— если никто не против, я довезу их до самого дома.
Марина Вениаминовна лежала, закутавшись в плед. Её знобило. Рядом на маленьком столике сгрудились таблетки аспирина, баллончик с «Ингалиптом», стакан с водой и журнал, раскрытый на странице с заголовком «Компьютерные вирусы и здоровый образ жизни». Настроение — хуже некуда.
Она безразлично глядела в окно, за которым не было ничего интересного — даже дождя не было.
Когда в дверь позвонили, Марина Вениаминовна не шелохнулась. Подумала: «Может, какие-нибудь знакомые или родственники — не открою». Звонок повторился. Она стиснула зубы и пошла открывать.
Из зеркала в прихожей на миг выглянуло и тут же спряталось осунувшееся лицо с воспалёнными глазами. Увидев за дверью дружный отряд своих воспитанников, Марина Вениаминовна лишилась не только дара речи, но и того мрачного чувства реальности, которое ни разу за последние сутки её не покинуло.
Она замерла в дверях, точно изображение в мониторе — с таким нелепым видом, что нельзя было не рассмеяться. И дети смеялись так заразительно, что Марине Вениаминовне сразу захотелось ожить и шагнуть с экрана. Позади отряда водитель автобуса красноречиво разводил руками.
Сказка с выздоровлением 2,
рассказанная Мариной Вениаминовной
Все дети знают, кто такое Чудо-Юдо. Чудо-Юдо — это ни на кого не похожее существо с переменчивым характером, но всегда по-своему милое, особенно если попадает впросак в самый неожиданный момент. Как, например, сейчас. Все, кто должен был переболеть простудой и гриппом, уже переболели и выздоровели. Западный ветер стих, слякотная погода сменилась хрустким морозцем с пышными сугробами и ясным небом. А что же наше Чудо-Юдо? Оно тотчас же затемпературило, засопливело и улеглось, свернувшись калачиком, в своей круглой постели. Почему круглой? Да потому, что у Чуда-Юда всё не как у людей.
Вы, должно быть, думаете, что у Чуда-Юда нет друзей? Как раз наоборот, друзей у него очень много по всему свету, однако самые близкие его друзья — тоже существа необычные, прямо скажем, волшебные. Только не думайте, что волшебные существа живут в каких-нибудь далёких местах, как, например, материк Антарктида или, скажем, Луна! Вовсе нет. Эти существа живут совсем рядом, только мы не всегда замечаем их в повседневной жизни.
Взять хотя бы наш с вами город, на окраине которого, если повернуть налево, потом направо... Ой, то есть наоборот: сначала направо, потом налево... Ну, в общем, разберётесь. Так вот, как раз там находится небольшой волшебный лес...
Что? Уже слышали про волшебный лес? Где-то уже было? Прекрасно! А вы хоть раз там побывали? То-то! В этом лесу средь бела дня все деревья отсвечивают лунным светом, но если светит яркое июльское солнышко, то знайте: за лесом расстилается тёмная и, скорее всего, зимняя ночь. Одним словом, с этим лесом такая путаница — даром что волшебный!
Ну вот, а посреди волшебного леса — пруд с кувшинками. В пруду живёт Крокодил, на которого мы и пришли посмотреть. Но чем же он знаменит? Да вроде бы ничем — просто живёт себе в зелёном пруду посреди волшебного леса. Неужели только по этой причине Крокодил считается волшебным существом?.. Какой такой Чебурашка? Разве мы про Чебурашку говорили? А ну-ка, про кого мы говорили? Правильно, про Чудо-Юдо, молодец, Настенька! А ещё про кого? Ах, да! Так вот, Крокодил...
Проснулся Крокодил рано утром, чтобы насладиться звуками пробуждающейся природы, палитрой расцветающих красок, и вдруг не узнал привычного мира. Солнце оказалось похожим на лужицу разбавленной жёлтой краски, разлитой по бледно-голубой бумаге, а вся окружающая флора вообще представилась какой-то мрачной чёрно-белой гравюрой. Даже птичий щебет был неуместен. Наваждение длилось одно мгновение, которого, однако, хватило Крокодилу, чтобы понять: Чудо-Юдо, его лучший друг, заболело.
«Ай-ай-ай!» — сказал Крокодил сам себе, поскольку разговаривать ему было тут не с кем. Похоже, во всём лесу он действительно был единственным волшебным существом. Но как же он всё-таки догадался о том, что Чуду-Юду не здоровится, спросите вы. Ну что ж, может быть, это телепатия или какая-нибудь особая... э-э-э... Что ты, Никита, говоришь? Ага, вот Никита нам подсказывает: ментальный контакт. Спасибо, Никита, мы запомним! Информационное поле? И это запомним! Так, всё, на этом достаточно! Главное, запомним, что все эти штуки доступны только очень добрым, отзывчивым существам!
Прихватив с собой баночку варенья из лесной малины — никакой не лайт, с нормальным сахаром, да, свекольным, да, тростниковым, да, без консервантов...
В общем, прихватив варенье, Крокодил заспешил в город. Все его мысли оказались заняты целью путешествия, и холодная зимняя ночь, поджидавшая за лесом, была напрочь забыта. Крокодил был одет в бриджи, рубашку с коротким рукавом, старомодные парусиновые туфли, а в самый последний момент он нацепил соломенную шляпу.
Несмотря на лютый мороз, Крокодил решил не возвращаться и не терять драгоценного времени, да и неохота ему было вновь и вновь проделывать долгий путь, чтобы переодеться в пуховик. Да, пожалуй, это экстрим. Что? Нет, «морозофил» — такого слова нет! Хорошо ещё, что Чудо-Юдо живёт недалеко, а то Крокодилу пришлось бы совсем туго. Ведь трамваи по ночам не ходят, и добирался он пешком.
На улицах не было ни души. Лишь в 4-м Сказочном переулке повстречался бывший хулиган Пуговкин, который в эту ночь захотел побыть добрым, но не знал, как это сделать. Увидав Крокодила, Пуговкин ничуть не удивился, а взял да и отдал тому шарф.
— Держи, придурок,— сказал Пуговкин.
— Весьма признателен, молодой человек! — церемонно раскланялся Крокодил, дрожа от холода.
Он тотчас же обмотался длинным шарфом. Жаль только, ноги шарфом не обмотаешь.
— Позвольте узнать ваше доброе имя! — продолжал Крокодил, яростно пританцовывая.
Пуговкин опешил от неслыханного обращения.
— Ну Пуговкин,— пробормотал он недоверчиво.— Ну и чо дальше?
— А то, что вы очень добры, господин Пуговкин,— заметил Крокодил, постепенно из зелёного становясь синим,— и ваш поступок до конца дней будет согревать мне сердце!
Оглушённый риторическим потоком, бывший хулиган только крякнул в ответ. Он был небольшого роста, и в детстве его этим дразнили. Тогда Пуговкин сделался хулиганом, чтобы всем доказать свою силу и побыстрее стать взрослым. А вчера увидел по телевизору, как один здоровенный дядька с гранатомётом сказал тому, который помельче, с небольшим пулемётом: «Мы тебя ценим, потому что ты добрый малый!»
Вроде бы в шутку решил подобреть Пуговкин, даже не подозревая, каким серьёзным оказалось его решение. Выйдя на улицу, бывший хулиган обнаружил, насколько глупо класть на трамвайные рельсы бутылочные пробки, как обидно бывает детям, если отобрать у них деньги и мобильный телефон, а с этим, похожим на крокодила, и вовсе не знаешь, как себя вести. Крокодил совсем окоченел и, кажется, уже заболел, потому что без конца бормотал о каких-то Чудах-Юдах и волшебных лесах.
«Бредит»,— решил Пуговкин и, схватив Крокодила в охапку, ускорил шаг. Даже пожертвовал несчастному тёплую куртку.
— Понаехали, а надеть нечего,— ворчал бывший хулиган, пошатываясь от тяжести.— Этот, чо ли, дом?
Такими и встретило Чудо-Юдо наших путников, когда они ввалились к нему: один в лёгком тренировочном костюме, другой похож на перебинтованную шарфом мумию, да ещё в куртке цвета хаки.
Что ж, как выяснилось, не только Чудо-Юдо попадает впросак, но и близкие друзья. Кто-нибудь скажет, что дружить с Чудом-Юдом невыгодно, но мы-то с вами знаем, что дружба... Что, Никита? Не имеет денежного эквивалента? Молодец!.. Нет, денежки врозь — это про другое. Запомним, что дружба всегда бескорыстна!
Чудо-Юдо так обрадовалось и в то же время встревожилось, что вмиг выздоровело и забегало, и запричитало без толку.
— Н-да,— сказал Пуговкин.
Он уложил больного в постель и укутал тем, что сумел отыскать в доме. Чудо-Юдо по-прежнему слонялось из угла в угол, истерически заламывая руки.
— Ну почему, почему он такой неприспособленный? — вопило оно что есть мочи и кидалось к постели.— Ты слышишь меня, Крокодилушко? Хочешь ананасового мороженого?
— Ему чаю надо,— заметил Пуговкин, гусиным жиром смазывая больному пятки.— С малиной.
Чудо-Юдо стремглав бросилось в кладовую, и оттуда донёсся страшный грохот. Через минуту оно воротилось с большим мешком. Пуговкин протянул банку с вареньем.
— Вроде малиновое,— проговорил он, с сомнением наблюдая за действиями хозяина.
Чудо-Юдо вывалило варенье в мешок с заваркой, и Крокодил ахнул всю смесь. Пуговкин поперхнулся. А когда появилась Мышь и принялась ругать Чудо-Юдо за чай, он вдруг заметил, что вся компания какая-то необычная: натуральный простуженный крокодил, Чудо-Юдо вообще чудо-юдо, а Мышь не просто говорит — ругается! «Полный финиш,— подумал бывший хулиган.— А я-то чего тут забыл?»
Разъярённая Мышь пищала и топала задними лапами, но Чудо-Юдо упорно делало вид, что ничего не замечает. Из-за этого Мышь свирепела ещё больше, и тогда казалось, что она вот-вот превратится в тигра. «Прям как мои предки»,— изумился Пуговкин и невольно втянул голову в плечи.
Наконец Чудо-Юдо сделало вид, будто вспомнило что-то важное, и затараторило, уставившись на Пуговкина:
— Слушай, Пуговкин, что же мы с тобой наделали, что наделали?
Тут Чудо-Юдо изобразило театральную скорбь, а затем окончательно перешло в наступление:
— Что ж ты мне не сказал, что чай пьют, а не едят?!
— Не слушай его,— пропищала Мышь.— Это оно нарочно!
— Я вообще-то пью «Спрайт»,— нашёлся Пуговкин.
Он, хотя и был втянут в перебранку, не мог отделаться от ощущения, что остаётся зрителем немыслимой фантасмагории или что всё это ему снится и чувствует он себя в этом сне невозмутимым и уверенным. Неизвестно, чем бы всё закончилось, но тут вмешался разбуженный шумом Крокодил.
— Друзья,— заговорил он хриплым от простуды голосом,— как здорово...
Он хотел сказать что-нибудь возвышенное, но не мог подобрать слов.
— Что все мы здесь сегодня собрались,— подсказал Пуговкин.
— Прекрасные слова,— обрадовался Крокодил,— и я уже не чувствую себя больным, а напротив, пребываю на седьмом небе от счастья!
Он попытался выбраться из вороха одеял.
— Ещё бы не на седьмом небе,— заметила Мышь,— четыре кило чаю!
Пока Чудо-Юдо кружило вокруг больного, пытаясь заново укутать и заодно напоить яблочным уксусом, а Крокодил ловко уворачивался, Мышь изливала душу Пуговкину:
— Эти двое клоунов считают, что я стою на низкой ступени развития,— тут ей пришлось увернуться от пикирующей подушки.— А я умнее их обоих — веришь мне?
— Верю,— подтвердил Пуговкин, и Мышь сразу повеселела.
— Пойду заварю чаю,— сказала она, заговорщицки подмигнув.— Что бы они без меня делали!
Дом был не очень маленький, но и не слишком большой — в самый раз по нашим холодам. Печь дышала жаром. Морозные узоры на окнах высверкивались бисеринками далёких огней. Пока Мышь хлопотала, накрывая на стол, Чудо-Юдо нашёптывало Пуговкину:
— ...Мелочная, приземлённая натура...
Пуговкин не слушал. Он думал о том, как много ему предстоит сделать в жизни, чтобы не увязнуть в бессмысленных дрязгах, то и дело изливая неизбывную скорбь на того, кто сильнее и рассудительнее, кто сочувственно покивает и уйдёт, понимая, что ничего тут не изменишь. Уйдёт, не вмешиваясь в чужие дела, как взрослый человек. Пуговкин выпьет чаю и тоже уйдёт. И проводят его очень даже почтительно, как чужого взрослого человека. Сегодня Пуговкин впервые почувствовал себя взрослым.
— ...продукты подворовывает,— шепнуло напоследок Чудо-Юдо и заёрзало под внимательным взглядом Мыши, усевшейся напротив.
А теперь, дети, закрываем волшебную дверь и уходим тихо-тихо, чтобы не мешать чаепитию. Вы же видите: Крокодил разлил по чашкам чай, о чём-то вдохновенно говорит, то и дело поглядывая на морозный узор, в котором, должно быть, угадываются очертания волшебного леса.
Самый счастливый грузовик
Жил да был самосвал-трудяга — огромный, неуклюжий, с толстыми колёсами и вместительным кузовом. Летом возил щебёнку, зимой — уголь. Трудился, не жалея сил, и вдруг понял, что устал ужасно и не хочет больше заниматься привычным делом. Взревел раненым медведем, примчался в гараж и говорит мастеру:
— Слушай, Петрович, не могу больше — работа тяжёлая, платят мало...
— Угу,— вздохнул Петрович.
— Летом я весь пыльный от щебёнки,— продолжал самосвал,— а зимой — чёрный от угля!
— Ох-хо-хо! — опять вздохнул Петрович, большой знаток техники и вообще большой души человек.
В общем, впервые в жизни самосвал излил душу.
— Так чего же ты хочешь, дружище? — голос Петровича излучал сочувствие.
— На тебя, Петрович, вся моя надежда,— мелодично заурчал самосвал,— придумай, ради Дизеля, что-нибудь такое, чтобы жизнь моя изменилась!
Поскрёб мастер затылок гаечным ключом, да и демонтировал гидравлический привод для опрокидывания, а кузов прикрутил к платформе мощными болтами. Почуяв перемену, бывший самосвал взревел и уже было рванул хвастаться всему свету, но Петрович оказался начеку. Он развернул перед непоседой буклет с красочными фотографиями грузовиков. У того аж фары разбежались.
— Ничего, ничего,— усмехался довольный Петрович,— мы и того лучше сделаем!
И пошла работа! Теперь-то бывший самосвал терпеливо ждал, не рыпался — наоборот, ему страшно хотелось нутром прочувствовать перемены, которые, словно по волшебству, совершает Петрович. Но все старания были тщетны. Новшества будто сыпались из рога изобилия, громоздились, заслоняя друг друга, не давая времени к ним привыкнуть. Ему казалось, что он вертится в гигантском калейдоскопе, ежесекундно умирая и рождаясь, не замечая ускользающей жизни. Кабина пухла от этой чехарды!
Когда бывший самосвал пришёл в себя, он оказался лёгким грузовиком-симпатягой с голубой кабиной. И началась новая жизнь — жизнь горожанина. Вымытый и начищенный до глянца, подтянутый и корректный в общении с окружающими, он вливался в утренний поток служащих, спешащих по делам.
От склада к магазину, из магазина на склад, ещё магазин, ещё склад, да не тот, надо было на другой конец города, протри гляделки, полчаса на перекусить, снова магазин, ты чо привёз, здесь чо написано, по пути заскочить в контору, склад, магазин, мать твою, а где остальное, кто не дал, склад, магазин, домой, еле волоча колёса.
Засыпал с одной мыслью: завтра — всё то же, и послезавтра, и послепосле... Да разве об этом он мечтал, круто меняя жизнь?! Как хочется просто побродить по весеннему городу, поглазеть по сторонам, поперемигиваться с молоденькими легковушками — некоторые, успел заметить, на него заглядываются, но, измотанный дурацкой беготнёй, он не находил ни сил, ни желания даже для лёгкого дорожного флирта. «Прямо сейчас взять зарулить на пустынную ночную дорогу да промчаться с ветерком!» — ещё успевал он подумать и вырубался.
Всё чаще вспоминалась прежняя, самосвальная, жизнь-жестянка. Едкая пыль и рабочий юморок, тоже едкий. Раскатистый рокот на вольном ветру, где никто не взглянет с презрением, как на неотёсанного деревенщину или полоумного. А раздолбанные дороги! Бывало, так сиганёшь на крутом бугре, что рессоры хрустнут. Или зимой! Буксуешь, буксуешь на радиаторе — целый айсберг, зарычишь аж до визга от злости — и в Дизеля мать, и в самосвалову душу.
И ведь тоже поначалу думал: романтика! Он всё сравнивал и сравнивал себя нынешнего с прежним, но никак не мог решить — тогда было лучше или сейчас. Неуверенность раздражала и прямиком вела к сознанию собственной ничтожности. «Ты — грузовик, и нечего гидравлику распускать, нечего Дизеля гневить,— осаживал он себя,— грузись и шевели колёсами; у них — своё, у тебя — своё».
Значит, такова судьба, и незачем ворошить прошлое. Никто не посмеет обвинить его в предательстве! Кого он предал — бывших товарищей-работяг? Ничуть не бывало. Просто взял и изменил жизнь — свою собственную. Кому какое дело? Однако раздражало теперь буквально всё: никчёмные грузы всякой дребедени, вышколенные пустокабинные коллеги, которых он с наслаждением распугивал рычанием, холёные легковушки, которые визжали и замирали от его неприличных сигналов.
Однажды, загрузившись где-то у чёрта на куличках очередным барахлом — не то тряпьём, не то бижутерией,— он ловко встроился в плотный поток на город и только сейчас сообразил, что прямо вслед за ним идут двое бывших его товарищей-самосвалов. «Не признали, вот и не сигналят,— горько усмехнулся грузовик.— Дай-ка я им посигналю, тряхну стариной!» Но ответа не последовало. «Разучился я, что ли?» — вздохнул он и в ту же секунду услышал за спиной знакомые голоса.
— Видал? — взревел первый самосвал.
— А то,— развязно зарокотал второй,— форсаж-мажор, да и только!
— Не, ты гляди — вырядился-то! — вовсю рычал первый.— А груз — самокат больше утянет!
— Ну брось, ну чего ты,— дурашливо хрипел второй,— это блокнотики, он, небось, стишки пишет!
И оба зарокотали так, что у грузовика зазвенела кабина.
Сиганув в первый подвернувшийся переулок, он замер как вкопанный и торчал там неизвестно сколько, силясь прийти в себя. Лазейка в прошлое отрезана окончательно. Жалостливый Петрович, понятно, сделает что угодно — только попроси,— но после такого позора... Нынешняя жизнь тоже опостылела. Разогнаться и врезаться, чтобы всмятку, но он и на это не способен, ничтожество...
Следующим утром грузовик отправился гулять по городу. Как и мечтал когда-то. Но теперь на душе было пусто, и от таких же пустых фар убегало пространство. Проезжая улицу за улицей, грузовик даже не понимал, где находится. Да разве это важно? Вдруг его внимание привлекла молодая женщина, у которой был очень целеустремлённый вид. Она быстро шла, почти бежала по тротуару. Грузовик предложил подвезти, и вскоре они оказались у ворот детского сада. Оставшись за воротами, он увидел, как навстречу женщине высыпала детвора, и в утреннем воздухе словно зазвенели колокольчики.
— Ура! Здравствуйте, Марина Вениаминовна!
У грузовика потеплело на душе. Ему вдруг захотелось стать маленьким, игрушечным, чтобы играть с детьми. Он приезжал каждое утро и становился за воротами. И вот однажды его попросили съездить за детской мебелью. Грузовик нёсся по городу на крыльях, истошно сигналя, точно он не грузовик, а скорая помощь. Да он и есть скорая помощь, потому что помогает детям!
С той поры грузовик по праву занял место на территории детского сада, выезжая по разным поручениям. Как-то раз он посадил детей в кузов и принялся катать вокруг садика. Заведующая потом долго бранилась, что дети, мол, не картошка и чтобы это было в последний раз.
— Клянусь Дизелем! — проурчал грузовик виновато.
Дня не проходило без того, чтобы не наседала детвора: покатай да покатай! «Навещу в выходной Петровича, пусть за меня порадуется»,— в один прекрасный день решил он, как всегда осёдланный малышнёй. И вдруг увидел: в ворота въезжает один из тех двоих — с грузом мелкой щебёнки для благоустройства территории. Деваться было некуда, да и не хотелось никуда отсюда деваться. Грузовик не шелохнулся, готовый к чему угодно.
— Слыхали, слыхали про тебя,— весело заревел тот,— привет от всех наших!
Вывалив щебень, самосвал отправился восвояси.
— Ты заезжай как-нибудь, не забывай друзей! — прогремел он, скрываясь за поворотом.
Грузовик продолжал стоять, ошеломлённый новой радостью. Ему и не нужно ничего забывать, потому что он — самый счастливый.
