* *
Что сказать тебе, если нет тебя,
если это не ты, —
толика осколочной памяти,
допустим, звук осыпающейся магнитной ленты,
вечная игра в догонялки?
Догоним — согреемся — поговорим.
Может быть.
Вероятно.
Не в этой жизни.
* *
Научись вымирать
без поправки
на культурные особенности цивилизации.
Это примерно как переход
с Восстания на Невский.
Там всё равно ничего нет,
кроме в той или иной мере
переполненных поездов.
И линии на схеме разного цвета.
(А если представить себя дальтоником?..)
Так или иначе
попадёшь
в своё Автово
или Озерки.
Сколько бы их ни было,
приблизительно одинаковые люди
покидают помпезное, пусть и временное
царство тьмы,
щурятся,
поднимают воротники.
* *
прекращай караимскую службу свою
нас не более сотни в последнем раю
остальные ушли в каббалу
да и рая-то нет только серый просвет
между небом и небом где столько-то лет
рисовали мелком на полу
недовыпитый куст несгоревший бассейн
или что-то ещё стадо диких гусей
тянет к полюсу в пешем строю
их пурга отожмёт попрощаемся брат
где на целую роту один автомат
но сиропа и там не нальют
* *
на скользких полах мегатонны овна
в натуре трамвай переехал слона
из женщины вышибли искру ли стружку
а скольких нам резать пришлось пополам
давясь четвертушками их по углам
и пить незастывшую синюю юшку
но смерти как водится нет и не жди
идут косяком проливные вожди
порой в негопад на лету пресекаясь
какой ни на есть не иван не дурак
не круглый хранит хоть и правда пора
читать приговор по слогам заикаясь
* *
там есть женщина не ведущая никуда
тупиковая улица говорящая никогда
с непременным оркестриком на обнажённой спине
у вечно закрытых зелёных ворот вовне
там разболтанный чай бьётся о борт корабля
сахар кристаллизуется и кричит земля
словно вперёд смотрящий увидевший на живца
свет в начале туннеля которому нет конца
поворот ещё поворот развилка за ним
горизонтальное дерево несёт на ветвях огни
на верхней электрик сгоревшую заменить спешит
лампочку небо дыбом над ним словно рекламный щит
ты не верь там и смерти нет совсем почти говорят
вон петрушка в замке копается только зря
проржавел механизм кто-то спичек в скважину натолкал
что нам до этого скрипа пусть радеет пока
аллилуйя маленький вот тебе твой предел
покуда сахар в стакане не затвердел
стонет и плачет чай что коньяк на просвет
а говорили яблоки сорта горький ранет
вот и верь до последней буквы читанному с листа
только улица но всегда не та
ПЯТЫЙ УГОЛ
Накосил травы, покурил, отвалил в астрал;
было холодно, будто в трамвае в зимние пять утра.
Задремал. Привиделся эллипс, не то овал,
или квадратные капли писали кубы на воде ведра.
Пропадом пропадаю, а ты гони свою полуявь,
волком вою — рисуй овец о сплошных когтях и клыках,
электронных рыб, чья кубическая чешуя
аэродинамику ввергнет во грех ли, повергнет во прах.
Даже когда много больше, пространство есть четыре угла,
время — пятый угол его, туда и станем играть.
Выпаду вот, ты же звени за стеклом, как цепная пила,
сорвалась, как накосив воды, на траве ведра нацарапав квадрат.
* *
Быстрее только по встречной при сложении скоростей,
только во сне, захлёбываясь и дрожа.
А мы бредём из каких-то незваных гостей.
Вот и пришли, куда шли, вот и едим с ножа.
Губы в крови, в горле булькает веселящий газ,
в баках пустых поселились баночные пауки.
Кто сказал, что эта история не про нас?
А про кого ещё? Только признание не с руки.
Не кори меня, что ушёл из людей, —
невесело было там, особенно по утрам;
ставили к стенке, да не пришёл злодей, —
то ли запил, то ли помер ещё вчера.
Населеньем не стал, частью речи не захотел —
верно, мёртвому быть веселей, чем жить девять веков подряд.
Быстрее только по небу — ни встречки, ни прочих дел,
Лишь параллельные ангелы дальним светом в глаза свистят, —
может, весть благую несут, может, топить котят.
* * *
Пронеси мимо господа твоего и т.д.,
завтра как-нибудь допридумаю этот мир,
просыпаясь в чужой лебеде (Не читай «беде»,
«кислой среде), стану тих, как мимо прошедший мим.
Это вы из графьёв, мы же, батенька, из вечных жидов —
тех самых, бывших ещё до самого того до;
я и сказал, что в начале не слово, а вечный вдох,
если есть куда выдыхать, я и сочинил бусидо.
...Мимо забывшего веретено, ничей дарующего закон,
не помнящего слепых слюнявых хозяек веретена;
им-то без разницы, кто из вас настоящий Он,
перекусили нить — все свободны, война
окончена, всем спасибо. Мимо тридцати трёх
девственниц, мимо стольких же неизменных лет,
всякого течения, естественно, поперёк,
даже там, где течения больше нет,
мимо четырёх сортов хлеба (зерна, бобов),
мимо четырёх родов вод из гладких болот,
заповеданных шастающим меж разных богов,
знавших до всякого до, что и оно пройдёт.
