***
Стереги меня, Смерть, потому что хочу устеречься
От забвенья, повтора и моря, где тонет ковчег.
Потому что хочу не успеть ни поступком, ни речью
Подчиниться тому, что возникло до строк и до черт.
Стереги меня, Бог, потому что хотя и безбожно,
Но без доли твоей не хочу ни хрипеть, ни дышать.
Стереги меня, боль, потому что душа моя – ножны,
А без доброго лезвия ножны – пустая душа.
Стереги меня, страх, потому что иначе смеяться
Разучусь и дерзать перестану; спаси меня, страх!
Стереги меня, страсть. Говорят, и тряпичным паяцам
Ты для смерти даруешь высокое чудо костра.
Стереги меня, рать искушений, без коих бороться
Будет не с чем, и грошик базарный – цена чистоте;
Стереги меня, враг, ибо можешь во мне инородца
Все еще различить на земле притяжений и тел.
Для усталых небес, чей закон запылен и нечитан –
Все мелодии тела. Но если душа устает –
Стереги меня, Бес! Потому что иную защиту
Отрицает бессовестно жадное сердце мое.
ПОДРАЖАНИЕ КИПЛИНГУ
Когда вы сыты видом красот
В забытой Богом дыре;
Когда у вас прислуга за всё
И восемь поводырей;
Когда вы вспомните счет секунд
От сотни до восьмисот;
Когда вас ветер на всем скаку
С коня и седла снесёт;
Когда от взгляда вскипит смола,
От вздоха порвется ткань;
Когда терпение - пополам
От первого же глотка;
Когда вас звуки бьют по мозгам
И строки по горлу бьют;
Когда вам тесен стал Зурбаган
И слишком скучен Гель-Гью;
Когда весь мир, едва протрезвев,
Подставит уши молве;
Когда с цепи срывается зверь,
Которому имя - Век;
Когда ни шеф, и ни мать с отцом
Уже не подскажут - как;
Когда у лошади вдруг - лицо,
И морда - у седока;
Когда по дну царапает киль,
В замок не лезут ключи;
Когда вы правой от левой руки
Не можете отличить;
Когда вам совесть жмёт, как корсет,
А компас бешено врёт, -
Тогда... пошлите к дьяволу всех.
Блокнот в кармане? - Вперед.
СЧАСТЬЕ
Опять на месте: на пределе.
Там, где положено: на дне.
Семь понедельников в неделю
По части несчастливых дней.
Приметы прошлого роскошны:
Был домовой, и тот зачах;
Все силуэты встречных кошек
Не серы даже по ночам.
Приметы в будущем бесценны:
Наряд с оборванной каймой,
Из десяти бокалов целых
Один разбитый - будет мой.
Слаба грешить, сильна в расплате,
Горю в огне, тону в воде -
Я даже свадебное платье
Разорвала бы, не надев.
Чего ещё? Какого знака?
Какого камня на тропе?
Но есть же сердце - чтобы плакать.
И даже горло - чтобы петь.
* * *
Тот дом, в который нет ни звонка, ни стука,
В котором лестница есть, но нет этажей,
Тот дом, в котором даже скука - не скука,
Который - вот только сегодня! - построил Джек,
Тот дом, постучаться в который под стать великану,
Но где великану - негде даже стоять,
Тот дом, в котором в окошко кидают камни,
А нынче монету, как в море, кинула я,
Тот дом, в котором такое обилие света,
Что света не видно за стенкой солёных вод,
Тот дом, стоящий неведомо где, но где-то,
И явно не в двух кварталах от моего,
Тот дом, который дороги обходят мимо,
Как мимо обходит смена дней и недель,
Тот дом, стоящий на каждой дороге Рима,
Тот дом, как маяк, обращенный спиной к воде,
Тот дом, который сам себе - кот и сторож,
Тот дом, в котором делят сон, как еду, -
Единственный, может быть, в мире! - тот дом, в котором
Меня никогда, никогда, никогда не ждут.
* * *
Что сами захотите - то имейте!
Дорогой скатерть, щебень и паркет.
А я - струна на этом инструменте,
Натянутая жила на колке.
Во всём ином - сплошная непригодность,
Живая плоть о плоти вопиет -
А нам даётся голос. Только голос,
Чтоб не гадать - откуда нам сие.
Другим даны живые измеренья,
Где мерою за меру обретут,
А я - одно звено Твоей свирели,
Прижатое к невидимому рту.
Другим земля - от Рейна и до Ганга,
Труды морей, сокровища греха,
А я - труба из Божьего органа,
И мой закон - раздутые меха.
* * *
Отпусти. Я уйду холодком по спине.
Я оставлю круги на воде.
Отпусти меня в город, которого нет,
И которым нельзя овладеть
Ни подкопом, ни подкупом. Где - ни дворцов,
Ни казармы, и нет площадей.
Отпусти меня в город, который не сон,
Надо только узнать ещё - где.
Если кто-то захочет тебя променять
На почти нестерпимый восторг,
Отпусти его в город, к летящим коням
На изогнутых шеях мостов,
Где зубчатые башни кичатся родством
С облаками в небесных зыбях...
Отпусти меня в город, который не твой,
И в котором не будет тебя!
Отпусти меня в город недолгих дождей,
От которых заходится дух,
Отпусти меня в город, который не здесь.
Отпусти. Всё равно я уйду.
Отпусти меня в город узорных камней,
На которых - мой собственный стих...
Но сперва отпусти мою душу ко мне.
Отпусти её в город, которого нет!
Я уйду. Только ты отпусти...
* * *
Посвящается Э. Менделевичу
Я, как слеза, у Тебя на реснице колеблясь,
Знаю, что скоро скользну по усталым щекам.
Дай же мне только успеть на последний троллейбус,
Тот, что скучает в ночи по своим седокам.
Мы - талисманы, которыми Ты окольцован,
Ты нас роняешь, когда мы не слишком прочны.
Дай же нам только успеть на последний, бессонный,
Самый бессонный из всех непутевых ночных...
Мы обязательно встретимся, серый мечтатель,
Где-то давно растерявший свои номера, -
Тот, чей маршрут, начинаясь на Старом Арбате,
Нас на Васильевский остров ведет умирать.
Где-то в проулках, глаза добродушные вперив
В темные окна, слоняется сонный чудак...
Пусть же они оборвутся за ним, а не перед, -
Нашей судьбы перетертые сплошь провода.
То умолять об отсрочке, то думать - скорей бы! -
Зная, что разница, в сущности, невелика:
Только бы, только успеть на последний троллейбус,
Чьи провода исчезают в ночных облаках.
* * *
И вот, словно взмыленного коня
С пещерами впалых скул, -
Идёшь по городу - загонять
Ошпаренную тоску.
И вот, зажимая тебя ещё
В сквозных нетвёрдых когтях,
Кривые стремнины ночных трущоб
Тебе навстречу летят.
И вот, поглощая твои шаги,
Струится синяя тень...
Не знаю, бывает ли выше гимн,
Но не завещаю тебя другим,
Мой сон в моей темноте,
Где небо - сверкающий свиток нот
Над серым клочком сукна -
Но в каждом городе есть окно,
А может быть - два окна...
И сквозь аромат машин и костров,
Сквозь пряные своды лип
Я все перфоленты оконных строк
Вычитываю вдали.
И это мерцанье земных планет
Такую наводит жуть,
Что воют собаки, осатанев,
А я на окно, которого нет,
Сквозь собственный сон гляжу.
Моя удача, мой переплёт,
Моё немое кино,
Мой город, что сонную воду пьёт,
Как тощий чёрный щенок,
Мой сущий бред, бредовая гиль,
Где я, плаща не надев,
Всю ночь ненасытно черчу круги...
И я не желаю тебя другим,
Болото моих надежд!
***
Под небом Господнего гнева, под небом чугунным,
Под небом неверным, неистовым, словно вода,
Скажи мне, любовь моя, кто целовал эти губы,
Те самые губы, что мне не познать никогда?
Под небом рассвета, под небом застенчиво-млечным,
Когда распускает истома свои невода,
Скажи мне, любовь моя, кто обнимал эти плечи,
Те самые плечи, что мне не обнять никогда?
Под небом, заснеженным сказками ветра-скитальца,
Под небом веселым, из самого синего льда,
Скажи мне, любовь моя, кто согревал эти пальцы,
Те самые пальцы, что мне не сжимать никогда?
Под небом невинным, расшитым алмазами ночи,
Под небом безжалостным, небом без тени стыда,
Скажи мне, любовь моя, кто заглянул в эти очи, -
Те самые, что на меня не глядят никогда?
Под небом палящим, под небом, пощады не ждущим,
Под небом беспечным, сверкающим, словно слюда,
Скажи мне, любовь моя, кто покорил эту душу,
Ту самую душу, что мне не поймать никогда?
Под небом проклятым, под небом, пропитанным серой,
Под небом, пунцовым от самой бессонной зари,
Скажи мне, любовь моя, кто получил это сердце?
Скажи мне, любовь моя...
Жизнь моя, не говори.
БУОНАРРОТИ
Когда устали старческие спазмы
Измученное тело сотрясать,
Каким тебе обещанным заказом
Творец тебя увлек на небеса?
Он знал тебя, твой нрав необоримый,
Из-за него, строптивейший из слуг,
Ты оставлял Флоренцию для Рима
И ремесло - в угоду ремеслу,
Служа не папе, но всему земному
В его лице (не все ль равно - в каком?)
Тебя для мира было слишком много,
И в этом весь секрет. Ты был влеком
Иной рукой, когда по слову: "Вот он!"
Открыл глаза навстречу всем скорбям.
Ты знал работу. Жизнь была работой.
Когда в глубокой старости тебя
Позвать на пир явился господин твой,
Ответы были грубы и тверды:
"Повремени, Всевышний. Не родился
Еще, кто завершит мои труды".
И отступал, не находя ответа,
Всеведущий. И множились года.
И ты свои бесчисленные лета
Похоронил под глыбами труда.
Но в них душа - трепещущие ножны -
Раскрылась в ожидании клинка...
И вот по этой боли - невозможно
Не догадаться, кто он - тот художник,
Что Господу ваяет облака!
***
Если пути себе под ноги стелешь,
Не разбирая, гнушаясь перил,
Значит, душа не находится в теле,
Значит - на поиски, черт побери!
Если за вычетом горних и дольних
Не остается на скудную жизнь,
Значит – сотри начертанья с ладони
И на ладонь эту мир положи.
Дальше от тяги к родимой могиле,
Дальше от ложа, где Бог постелил;
Пусть на забрале кукуют другие –
За шеломянами твой властелин.
Если однажды расстанется с телом
Эта слепая горячая ртуть,
Некогда ждать свое сердце на стенах –
Надо коней загонять на лету,
Стены оставив усталым и робким,
Снова и снова опробовать взлет…
Полую грудь, как пустую коробку,
Ветер подхватит и враг не возьмет.
Легче, чем голубь, горячий и быстрый,
Мчи напролет через ночи и дни,
Ибо душа, пожелавшая сбыться,
Тянет к себе, как далекий магнит.
Мчи же, дыша горячее и чище,
Мчи от себя, от страстей и от пут,
Ибо никто за тебя не отыщет
Только тебе предназначенный путь.
Здесь не торгуются, здесь не играют,
Здесь не мирволят спрядающим шерсть!
Мир на ладони – от края до края…
… Да не погибнешь, еще не дошед.
* * *
Благодарю Тебя за все мое богатство:
За руки и за слух, за упоенье глаз;
За яркость красоты, которая угасла,
За яркую судьбу, что так и не сбылась.
Благодарю Тебя за вкус воды и хлеба,
За запахи земли, за звонкость мостовых;
Благодарю тебя за каждого, кто не был
Моим, но мог им быть; за шорох той травы,
Которую скосить рука моя не властна,
Но властна все же знать ее упругий вкус;
За вкус горячих губ - и за незнанье ласки;
За все, что не манит; за все, к чему влекусь;
Благодарю за свет, за звук, за осязанье,
За голос и гортань - за чудо из чудес;
За влагу и за соль, что мы зовем слезами;
За сон - последний дар, который знаем здесь.
За похоть и любовь - единственные звенья,
Способные связать несвязанную нить;
За голод и еду; за память и забвенье;
За дар молчания и прелесть болтовни;
Благодарю за речь - за трепетный, нервозный
Ток этого моста - от нищего к царю!
Благодарю за свет. Благодарю за воздух.
И все-таки, за смерть - стократ благодарю.
