Неисповедимы пути...0

То была съёмная квартира, состоящая из двух комнат, из двух раздельных комнат, что очень удобно для холостого мужчины, живущего вместе со взрослым сыном. Всегда можно пригласить в гости девушку и при этом нет необходимости прислушиваться, как там дела в соседнем помещении и не пора ли срочно прерывать простые движения, причём, как правило, на самом интересном месте. А после того, как детёныш, якобы не обращая внимания на лежащий на стареньком диване бутерброд из полуприкрытых тел, подушек и простыней, проследует в туалет, скрипя зубами, изнемогая от желания ждать, когда в унитазе спасительно зажурчит вода и сонное существо, кажется, нарочито медленно отправится назад к своему ложу. Такое жильё у них с Романом тоже было, да ещё и на первом этаже, подоконник чуть выше уровня груди, ужас!

Нет, конечно, можно самому поселиться в тупиковой комнате, но зачем тогда вся эта история с переездом из старого, доброго спокойного посёлка городского типа на берегу красивейшей бухты с пастельно-жёлтыми песчаными пляжами, высоким голубым небом и лазурной водой на отмелях, в это серое по утрам и вычурно яркое к ночи скопище машин, людей, магазинов, в эту вечную суету и людское непостоянство.

Сыну нужен покой для учёбы, особенно в период сессий, зачётных недель, контрольных, коллоквиумов, нужна полная отстранённость от окружающего мира, причём в его случае это вовсе не метафора и не красное словцо. Ну, вот он такой, парню самому, не для диплома, интересны науки и предметы. Хотя, конечно, появлялись и такие друзья, говорившие, что вообще нет смысла ехать в город вдвоём, годами и столетиями родители отправляли своих чад на обучение в другие места, и ведь никто не умирал, мол! Всё так, всё верно, но опять же не в данном случае. Можно породить, родить, вынянчить, воспитать и вырастить до десяти детей, и ни в одном из них не блеснёт искра божья, не разгорится страсть к познанию законов и принципов сущего окружения, в котором довелось появиться, страсть всепоглощающая, порой до лихорадочного состояния, с ночами без сна и днями без пищи. Конечно, те другие могут стать и становятся отличными ребятами, тружениками, хорошими семьянинами, будут неплохо зарабатывать, делать карьеру и воспроизводить себе подобных, таких же примерных, или не очень, граждан и налогоплательщиков. И это замечательно, просто великолепно и оно правильно, в том и есть логика движения вперёд человеческой популяции. Больше людей добрых и разных!

Но иногда появляется на свет мальчик или девочка, которых не принимают в свою среду или даже обижают сверстники от самого рождения до старости и смерти, они нутром ощущают, чувствуют на генетическом уровне, что этот индивидуум не из их стайки, он другой, у него с мозгами что-то не так, часто совсем не так, практически до предела, может даже, по их мнению, на уровне неадекватности. Им отчего-то в детстве почти всегда не везёт, в юности редко получается с любовью, да и в зрелые годы практически никогда не приходит простое человеческое счастье, а в старости успокоение с поскрипывающим креслом-качалкой и тёплым пледом на коленках. Но они способны на другое, они готовы ко многому, кажется, они ещё в утробе познали нечто, для простых людей непостижимое. И наше задание от Всевышнего рассмотреть этих деток, помочь им, не дать их в обиду, в том числе, следовать за ними, пестовать, сколько это возможно и нужно, не позволить сгинуть их таланту в многомиллиардном водовороте. Роман рос именно таким человеком, уже именно человеком, взрослым парнем со своими делами, проблемами, желаниями и мыслями, но это сейчас, а тогда, почти пять лет назад всё выглядело иначе… И не важно, как это выглядело тогда, важно, что он бы не справился, и это точно, важно, что нужно было находиться рядом, кормить, стирать, одевать, лечить, морально поддерживать и так далее, другого выбора просто не существовало.

Так думал его отец и мысли эти свои, а главное выводы, он отстаивал до хрипоты при необходимости. В них заключалась его жизнь, жизнь мужчины без жены, без матери его единственного сына, которая жила где-то очень далеко, за тысячи километров от них, в иной, наверно, более счастливой реальности.

А квартирка действительно оказалась замечательной! Кроме раздельности, комнаты ещё имели и плотно прилегающие двери, что вместе с надёжной звукоизоляцией, в романтические минуты и часы создавало ощущение отшельничества вдвоём, даже до некоторой отрешённости от нашего бурного суетного мира, словно вся Вселенная, с её планетарными и галактическими катастрофами, прочими процессами, вдруг, превратилась в точку и была вынесена за скобки текущего времени и настоящего помещения. Вид из окна своей красотой мог бы посоперничать с самыми изысканными известными фотографиями и картинами Владивостока. Это конечно огромная, почти всегда в тумане или дымке непостижимая до слёз даль моря, обрамлённая берегами, грандиозными скалистыми и спокойными в пляжах и набережных. На горизонте расплывчатые, вперемешку с более чёткими силуэтами кораблей, виднелись острова, почти нереальные, как бы случайно вынырнувшие из другого измерения. Но лучше всего смотрелись дома, которых так много, и старых, но подновлённых, раскрашенных в разные цвета хрущёвок, и совершенно безликих панельных многоэтажек, и современных жилых строений со своей незамысловатой, хотя всегда индивидуальной, архитектурой, а ещё, конечно, несколько башен, неожиданно выросших в самых непредсказуемых местах портового города, сейчас их совсем мало, но они уже по-хозяйски осматривают окрестности, как бы прикидывая, куда ещё разместить своих собратьев-исполинов.

И, конечно же, крыши – двухскатные, трёхскатные, четырёхскатные, плоские, под углом, красные, синие, зелёные, шиферные – все они, с седьмого этажа съёмной квартиры, сливаются в одно поле с подъёмами, спусками, наподобие горок, шпилями, башенками и трубами. Без особого труда для фантазии их можно представить холмистой местностью в строгом мире математиков, где царствуют правильные формы, прямые линии и совершенно отсутствуют плавные обводы и перепады. А ещё, вдоль двух комнат с выходом из большей простирается длиннющая застеклённая лоджия, в которой по пятницам вечером, как в автономной подводной лодке, временный хозяин любил расположиться в полной тишине с парой литров разливного пива и пачкой дорогих сигарилл, купленных исключительно для подобных случаев. По-настоящему заслуженный отдых после напряжённой трудовой недели заключался в созерцании постепенно угасающего неба, до появления первых звёзд, и в бесконтрольном блуждании хмельных мыслей по закоулкам памяти, в окружении спонтанно возникающих идей…     

Но сейчас Алексея виды из окна не трогали, как и прелести удобной квартиры, до обеда он уже выкурил штук десять сигарет и, если так пойдёт дальше, то придётся идти в магазин, производя всякие мучительно необходимые действия, например, ехать в старом, оглушительно грохочущем лифте, разговаривать с толстой неопрятной продавщицей, размалёванной раздражающе алой помадой, с выставленными напоказ белёсыми грудями. А если, не дай бог, ещё и очередь в три-четыре человека из хмурых самок, затравленных бытом и всегда желающих выпить самцов, то голова совсем пойдёт кругом. Нужно будет стоять, переминаясь с ноги на ногу, слушая и идиотские рассуждения обо всём и бешеный до истерики ритм собственного сердца.

Фильмы и умные передачи по телевизору не воспринимались мозгом, они утомляли, как надоедливый фон с хаотически бессвязным мельканием пёстрых картинок на большом экране, вперемешку с давящим на ушные перепонки шумом, но прекратить всё это значило погрузиться в полную тишину, пустоту и одиночество, что вообще-то в его сегодняшнем состоянии приравнивалось к смерти через повешенье! Нет, все же хотелось встать и уйти, уйти очень далеко, так, чтобы сильно устать, выбиться из сил, даже, может, упасть, упасть и заснуть, наверное, надолго. Только бы никого не встречать по пути, не разговаривать, не переходить дорог, не ехать на транспорте, а просто тупо идти, скоренько перебирая ногами, и молчать. Найти на горизонте одну точку и всю дорогу не спускать с неё взгляд, но не как со светлого маяка, а как с безынформативного объекта, как с ориентира. Но это не было депрессией, вязким тягучим состоянием души, при котором люди тонут как, мухи в смоле, впадая в безвременье, отсутствие желаний и, наверное, даже в отсутствие возможности желаний.

В расстроенном сознании несчастного поселилось, сияло, царило одно-единственное чувство, страстное, сжигающее дотла, безжалостно рвущее на части испуганное сердце и уставший до покорности мозг. Все сущности и все клеточки зрелого мужчины до безумия, до дрожи умоляли, просили увидеть, услышать, ощутить свою любимую, свою единственную, ненаглядную, добрую красавицу Наташу. Прожив сорок пять лет, Алексей даже и не мог помыслить, что подобное случится с ним.

Давно отбушевали любовные страсти юности, со строптивыми одноклассницами, вечно стремящимися соорудить проклятые многоугольники из своих поклонников, при этом натравливая друг на друга самых близких друзей, разрушая годами спаянные братства. Уже прошла ностальгия по походам в женские общежития номерных заводов и строительных управлений, с обязательным распитием горячительного и последующим скрипом панцирных сеток, сразу всех, числом до пяти в одной комнате. Почти забылось лицо той самой первой девушки, с которой потом хотелось быть всегда и отправиться даже на север к чукчам, если потребуется. Конечно, помнилось ухаживание за будущей женой, тихие тёплые вечера весной на скамеечке, возле корпуса своего факультета в окружении вездесущей сирени, походы в кино, дискотеки, прочее… Но вспоминалось это как-то поверхностно, как давно прочитанная книга про индейцев, мило и безвредно, вот только без счастливого конца, с последующим разводом и мучительным дележом квартиры и детей.

И после случались увлечения, даже страстные увлечения, но то, что произошло пару месяцев назад, вообще не вмещалось ни в какие разумные объёмы. Если это и есть любовь, страстная, что называется, настоящая, то любовь – это ад, причём без всякой сладости и романтики, без намёков на досрочное освобождение или реабилитацию, а именно, как у Данте! Пытка, издевательство и надругательство над душой, здравым смыслом, разумеется, полное отсутствие аппетита, неспокойный, фрагментарный сон с частыми пробуждениями и свалившейся на пол к утру простынёй, а главное, никакой радости, никакой свирели в сердце и никакой торжественности в голове, одна тоска и мучение, непоследовательность действий и хаотичность движений, если девушка отсутствовала. С мозгом вообще произошла непонятная, изматывающая своей невозвратностью в прежнее, стабильное положение метаморфоза. Он самостоятельно, как-то уж сразу после знакомства разделился на две неравные части, одна из которых, меньшая, совсем маленькая, называлась «Наташа», а вторая носила имя «Вся остальная жизнь» и начальные три-четыре недели эти половинки совершенно спокойно уживались между собой. Большая – как-то по-отечески относилась к первой, юной: холила, лелеяла, даже любовалась, гордилась ею – они стали большими друзьями, нет, даже не так, они являлись самыми настоящими родственниками по крови, родными душами.

В то непродолжительное время как раз и была радость, вдохновение, появилась возбуждающая свежесть в устоявшейся до рутины, до удушающей нирваны жизни. Тогда ласкающим взор разноцветьем распустились альпийские луга и сады Эдема, всегда стоял благоухающий природный запах сирени, лаванды, а иногда, по утрам, розы. Но вот однажды произошёл бунт – это случилось вечером, совсем поздно.

«Наташа» попыталась захватить власть, правда, без особого успеха, но спать в ту ночь Алексею почти не пришлось, он не смог себя заставить позвонить в Москву и уточнить у поставщиков некоторые нюансы, нюансы небольшие, не очень важные, но вот это случилось. Ещё он, принимая душ, забыл поменять нижнее бельё, приготовленные трусы так и остались висеть до утра на тёплой блестящей трубе в ванной. Его внезапно, без видимой причины извне поразила рассеянность, как-то вдруг пропала сосредоточенность и спокойная деловитость. Нужно было думать, совершать действия, но всё пошло враздрай, а главное, мысли о текущем моменте казались маленькими и практически ненужными, если они не касались Наташи.

Зато всё, что имело к ней отношение, стало важным и до монументальности огромным, но главное – это ещё недостаточно оформившееся ощущение не думало останавливаться в своём росте и с каждой минутой заполняло собой всё большие участки мозга, практически загоняя часть под названием «Вся остальная жизнь» в подсознание, в отдел безусловных рефлексов. Правда, на утро, после совсем непродолжительного сна всё вернулось к обычному состоянию, а крепкий обжигающий кофе с ароматной сигаретой на лоджии вприкуску с дежурным бутербродом и вовсе возвратили Алексею душевное равновесие, так необходимое в его работе, связанной с поставками на морские суда и ремонтные заводы технологического оборудования.

Идя в офис, он пару раз, очень осторожно, боясь повторения вчерашнего инцидента, вспомнил образ своей любимой. Ничего не произошло, часть «Наташа», как и раньше, выглядела милой, милой, милой, похожей на хрупкий ландыш, слегка колыхающийся под тёплым майским ветерком.

На этот весенний цветочек хотелось смотреть непрерывно, хотелось вдыхать его аромат, гладить его, да просто жить им и для него! Настроение, конечно же, сразу поднялось, несмотря на бессонницу и первоначальную утреннюю вялость, в голове мгновенно всплыли многочисленные дела, связанные с предприятием, и даже просто бытовые заботы по дому. Пришло осознание неправильности собственного поведения вчера вечером, когда не стал звонить партнёрам в столицу, а вслед за осознанием появилось нестерпимое желание сделать сегодня больше по бизнесу, свернуть горы, даже выполнить те задачи, которые месяцами откладывались в очень долгий ящик. Аж руки зачесались, а в душе стал медленно, но с привычным ускорением, раскручиваться тяжёлый маховик, неумолимый в своей уверенности, что любой проект можно реализовать, и именно сейчас!

Однако к обеду ситуация уже поменялась с учётом части по имени «Наташа», она, эта часть, принялась шалить, сначала тихонько, маленькими иголочками, нечасто, раз в десять-пятнадцать минут, покалывая в сердце. Но, хотя иголочки были действительно небольшими и тоненькими, попадали они каждый раз в ту точку, где располагалось самое чувствительное место на миокарде или вблизи неё, там, где нервные окончания собрались в живой оголённый клубок. От этого слева под грудиной всё то, до невозможности вздохнуть, сжималось, то после расслабления органа замирало, и тогда приходилось делать большой глоток воздуха с остановкой в верхней его части, с неестественным выпячиванием груди и чуть заметным поднятием подбородка. Но такие состояния проходили быстро, почти сразу, и деловая активность не страдала, хотя и оставался тревожный след, всего лишь след в виде лёгкой, чуть уловимой ряби на спокойной поверхности душевного равновесия.

Между тем, как и любой процесс на нашей планете, да видимо, и во всей Вселенной, процесс окончательного антагонистического размежевания частей сознания не остановился на мелких уколах в сердце и вечерней ситуации с утренней нормализацией состояния. Всё пошло дальше и пошло неудержимо, и некому было дать отпор «Наташе», да и желания такого ни у кого не появлялось. Разве мог предположить Алексей, что удивительно красивое, святое, воспетое великими поэтами и художниками чувство в течение месяца превратит его в больного человека, практически в инвалида, морального урода, способного нормально функционировать лишь в очень незначительных рамках, вяло поддерживающего домашнее хозяйство и приличную форму незаменимого руководителя.                     

Но это произошло, это случилось. Девушка по имени Наташа, его ненаглядная, его единственная и неповторимая Наташа, по семейному статусу являлась замужней женщиной, причём замужней, что называется, окончательно и бесповоротно! Супруг, преуспевающий бизнесмен, чуть выше, чем средней руки из тех, что с конца прошлого века творят свои маленькие мирки вопреки всему, из тех, у кого работа является жизнью, а всё остальное – лишь факторами, обеспечивающими непрерывность процесса зарабатывания денег и собственной независимости. Красавица жена также относилась к группе поддержки по классу непреходящих ценностей.

Её безупречность античной гетеры во всём, с претензией на аристократичность по греческому типу, с прямым носом, с васильковыми глазами, с упругой грудью второго номера, песочного цвета локонами до плеч, а ещё вечная подтянутость и королевская посадка чуть надменной головки создавали у главы семьи и нескольких предприятий ощущение законченности, правильности, округлости и гармоничности сотворённой им галактики. Разумеется, с такой супругой совсем не стыдно показываться на людях, что тоже немаловажно, хотя и  вторично, его, как неглупого человека с приличным положением, интересовал статус, но уют в собственной душе и доме все-таки был ближе. В награду за обустроенный быт женщина могла рассчитывать на многое, и смело пользовалась неплохим джипом почти последней модели, двумя квартирами во Владивостоке, домом в пригороде, наличными и безналичными на разумные расходы и неперевариваемой уймой свободного времени! А для правильного воспитания позднего, но здоровенького мальчика трёх лет завели образованную няню, в помощь скучающей маме. Незамысловатый российский симбиоз в семье предпринимателей, где у каждого есть своё место и каждый, зная его, не мешает второй стороне; случаи, когда кто-нибудь отказывается от заведённого порядка вещей, крайне редки, до экзотики, даже если речь идёт о поднятии на более высокую ступень. Ситуация простая, всем понятная и абсолютно приличная.

В связи с вышеописанным, положение Алексея с невесть откуда и зачем появившейся страстью выглядело особенно удручающим. Как водится, в первый момент их отношений, сразу после знакомства, роман развивался невероятно бурно! Частые встречи, частые интимные встречи, перезвоны, большие и душевные смс почти круглые сутки, всё относилось к тому периоду, когда часть «Наташа» в сознании влюблённого только формировалась и занимала скромное место рождённого им милого дитя, удивительно красивого и лелеемого всей остальной сущностью мужчины. Но недели через три всё стало как-то сворачиваться что ли; нет, чувства Алексея не угасли, они даже не помутнели, они все так же сияли, искрились, переливались многоцветьем перламутра, он также продолжал беречь их, пестовать, восхищаться и гордиться ими, а вернее, это всё относилось прежде всего к нему самому, он стал безмерно уважать себя.

Как же, его полюбила, с ним встречается не простая барышня из соседнего отдела или продавщица из супермаркета, а очень респектабельная красивая женщина на совсем недешёвой машине, она тратит ради него уйму времени, придумывает новые места встреч и отдыха, готовит и привозит в кастрюльках немыслимые по сложности и вкусу блюда, и столько разговоров между обоими! Они постоянно что-то рассказывали о себе, делились мыслями, причём это были не вялые беседы пары индивидуумов, желающих скоротать оставшееся до сна время, нет, они использовали роскошь общения на все сто процентов, почти всегда перебивая друг друга, шутя, смеясь, дурачась.

Хотелось жить, и  настоящая жизнь буйствовала, оказалось, что окружающий мир можно подвергать трансформации по собственному желанию, увидеть его бездонность в глазах Наташи и замереть от восторга или вмиг сжать до размера одного поцелуя, загнав туда одновременно и всё пространство, и замершее время. И, конечно же, секс, безудержный секс двух животных существ, на несколько минут забывавших не только о своём происхождении, но и вообще о том, что они ещё на земле, а не среди невесомости, секс двух горящих плазмоидов, жаждущих одновременно поглотить и раствориться друг в друге. И такое происходило каждый раз! И каждый раз, дойдя до разрядки и полного изнеможения, можно было в полной тишине, почти отстранённо погружаться в собственную душу и с удивлением рассматривать нагромождение своих желаний и стремлений, удивляясь их незначительности и даже где-то бессмысленности по сравнению с тем, что только что произошло.

О чувствах девушки Алексей мог только догадываться, они не трогали эту тему – все-таки взрослые люди, но в том, что ей с ним хорошо, интересно и радостно он мог поклясться! Однажды произошло событие, которое вообще подняло его на порядок выше самой верхней ступени пьедестала. В разговоре Наташа спросила о его планах на будущее, в смысле квартиры, работы и всего такого, на что получила ответ, что, видимо, после окончания сыном университета они переедут с ним в Москву или Питер, а может быть даже за границу, если повезёт. Мальчик совершенно точно умненький, и во Владивостоке, с уровнем развития науки в городе, молодым амбициозным учёным не только невозможно заработать себе имя, но и вообще нереально хоть сколько-нибудь продвинуться. И тут она расплакалась. Не в смысле начала рыдать, а просто лицо моментом погрустнело, стало серьёзным, даже прибавило себе возраста чуть-чуть и из глаз побежали слезинки, две маленькие беззвучные капельки, насколько они были горькими, ему осталось неведомо, но то, что они появились – это точно, зримые и полновесные...

Конечно, Алексей стал успокаивать её, объясняя, что всё это в далёких планах и пройдёт, наверное, не один год, прежде чем им придётся покинуть край, если такое вообще случится. Какое-то время девушка продолжала плакать, ни на что не реагируя, воспринимая слова и поцелуи лишь как досадные внешние раздражители, после чего практически без перехода последовал очередной секс, страстный до безудержности, впрочем, как всегда, за тем исключением, что у него к обычным чувствам в подобные минуты прибавилось ещё и осознание себя как доминантного самца, покорившего и взявшего самую здоровую, самую крепкую и потому самую привлекательную самку. Кроме того, спать с женой известного состоятельного босса – это почти что иметь его самого, это маленькая, скрытая, но власть над ним, это чувство превосходства холопа над барином, холопа, которого хозяйка затащила в постель попользоваться его мужской силой, как вещью, от скуки, а может быть, от безысходности. Но ему, холопу, оно не важно, он хоть бы на время, а то и вообще на миг может теперь-таки почувствовать себя равным своему угнетателю, и даже если завтра получать батоги от хозяина, то уже с дулей в кармане, с тайной усмешкой, оно-то полегче будет…                                          

Разумеется, немолодой и достаточно искушённый любовник понимал, что вечно в таком ритме отношения не смогут ни развиваться, ни даже просто находиться, что после ожесточённой начальной игры в период совместного познания и насыщения друг другом последует более спокойное время, с установившимся по обоюдному желанию графиком встреч, с дежурными перезвонами и малозначительным трёпом ни о чём. Так бывает всегда и все об этом знают, подобная рутина может длиться месяцы и даже годы, если только партнёры имеют свои настоящие семьи и там их всё, по большому счёту, устраивает, в смысле быта, детей, достатка. И он, зная традиционную логику событий, внутренне приготовился к подобному, даже, наверное, ждал… 

В этот же раз у Алексея всё пошло не так и даже очень не так. К моменту, когда страсти уже должны были начать понемногу стихать, область сознания под именем «Наташа» совершенно вышла из-под контроля и сама поставила под почти полный контроль всё остальное с ней не связанное, даже такие примитивные потребности, как сон и еда. Измученный мужчина совершенно точно, до мелочей помнил тот вечер, хотя и забыл его дату, когда всё изменилось, резко и окончательно, без видимой надежды на выздоровление.

Тогда по одному из каналов показывали передачу про их любимых животных, про кошек. Рассказ длился долго, с обстоятельными подробностями, с хорошей режиссурой и красочными съёмками, и он отправил смс Наталии, чтобы та тоже присоединилась к нему, хотя бы и на противоположном конце города. Однако прошёл час, больше, полвечера, время подходило ко сну, а ответа не последовало… Такого не случалось никогда, о таком помыслить было невозможно! Связь пропала, связи не было, кто-то чужой и недобрый грязным, с зазубренным лезвием мачете одним махом перерезал линию их соединявшую. И наступило одиночество: вокруг появился вакуум, который раздирал, растаскивал мужчину на части, пытаясь заполнить пустоту его клетками, кусками его тела.

Оказалось, что с процессом такой силы совершенно невозможно бороться, находясь в мозгу, он представлялся всё-таки внешним явлением и с необычайной энергетикой. Ни о каком контроле не могло идти и речи, не говоря уже о победе. Хотелось срочно чем-то занять себя, написать смс ещё и ещё, позвонить Наташе, даже поехать к ней, но озадаченный мужчина точно знал, что звонить нельзя, дома муж, и всё может раскрыться; отправлять сообщения, не получив ответ, значит попусту тратить время и деньги, и даже поехать он ни куда не мог, просто не знал, куда – с целью конспирации адрес женщина скрывала. Оставались только бездействие и огромная, по форме как в амортизаторах, медленно сжимающаяся пружина отчаянья и безысходности.

И лишь когда Алексей, озадаченный, расстроенный, раздавленный, улёгся в постель, пришло-таки сообщение с пожеланием спокойной ночи, да ещё и без точки в конце. Ко всему прочему, ему вдруг стало обидно от такого отношения к его вниманию, к его проявлению чувств, к его персоне, и это после всего! Он тоже решил не отвечать сразу, а сделал это лишь часа через два, тем более, что ущемлённое самолюбие и отчаянье от мыслей о том, что предыдущее блаженство и счастье могут вот так просто закончиться, не пускали сон в голову, терзая мозг построением возможных претензий и требований своей возлюбленной. Конечно же, впоследствии ничего из придуманного не высказалось девушке, всё оказалось просто до банальности: муж как-то внезапно заболел и вернулся домой рано, не предупреждая, и та даже не успела сообщить плохую новость своему любовнику. Но часть сознания Алексея под её именем в злополучный вечер перешла в наступление и уже не останавливалась вплоть до последней минуты. То ли разрушилась ритмика в их отношениях, то ли женщина нашла другую привязанность, то ли одиночество при взрослеющем сыне стало искать новый объект для забот, для душевных вложений, но всё стало рушиться и в их взаимности, и в его мироощущении.

Постепенно, медленно, но все же неуклонно встречи пошли на убыль – то супруг вдруг захотел показать ей строящийся новый дом наподобие средневекового замка, то подружке приспичило изливать душу после очередной личной драмы, то батарейка внезапно разряжалась в момент договорного звонка… Всё то были мелочи, незначительные события, но Алексей их фиксировал и детально анализировал, придавая каждому факту обидное для себя толкование. А «Наташа» в его уже не совсем здоровом мозгу продолжала захват и разрушение, словно её образ являлся не набором эмоций, хотя и нестандартных, а настоящей физической раковой опухолью с чудовищными, раздирающими живую плоть нервных клеток щупальцами-метастазами. И чем больше съёживалось время их общения, чем больше становилось незамеченных девушкой смс-сообщений, чем больше пропущенных ею звонков, тем страшнее становился урон в душе Алексея, она терзалась сама и терзала его тело, она рвалась вывернуться, высказаться, ей, как кислород, требовалось общение с той дорогой, милой, единственной, без которой дальнейшее существование казалось немыслимым.

Вторая пачка сигарет опустела уже на четверть, а руки всё искали, что бы такое совершить для отвлечения мыслей от иконного образа Наталии. Сегодня был не его день, в прямом и переносном смысле. Сегодня любимая уехала с мужем загород, в какой-то богемный дом одной из состоятельных светских дам. Поездку рассчитывали на целый день, и всякое общение отменялось. Но по просьбе Алексея девушка обещала, как только они вернутся домой, позвонить ему и поболтать под видом разговора с подружкой, и часы с самого утра замерли! Стрелки напрочь отказывались двигаться в привычном темпе, видимо, что-то произошло с материей, исходя из постулатов Эйнштейна, а его мозг всё ещё продолжал оставаться в том прошлом событийном измерении. Сын, уже работая на кафедре какого-то института по специальности, собравшись, уехал на юг края, на какой-то симпозиум местных корифеев российской науки, и стало совершенно невыносимо.

 Приходилось ждать секунды, из которых с величайшим трудом складывались минуты, а окончание текущего часа вообще казалось несбыточной мечтой… И вот, когда прошла вечность с момента пробуждения, огромная вечность, по продолжительности равная зарождению жизни на планете Земля, где-то около одиннадцати часов утра совершенно неожиданно раздался мелодичный призыв телефона! Если бы хороший дорогой коммуникатор вдруг обернулся шипящей змеёй, то полученное потрясение имело бы меньший эффект.  

– Только бы не рассылка торговой сети, – чуть слышно проговорил Алексей. Безумно хотелось верить, что это действительно она, что вспомнила о человеке, уныло сидящем в съёмной квартире, умирающем от тоски, молящем бога и чёрта, всех их святых и приспешников явить чудо, направить помыслы любимой в его сторону.

И чудо произошло, но то был не голос, а сообщение от милой его сердцу барышни, которое гласило, что у неё всё хорошо и даже чуть-чуть весело (кто бы мог сомневаться), но она помнит о нем и не забыла об обещании позвонить из дома, когда всё закончится. В ответ незамедлительно ушло смс следующего содержания: «Хочу видеть тебя, хочу слышать тебя, мне воздуха не хватает…».

 

* * *

 

Наташе нравился Алексей, высокий, подтянутый, всегда в чистой добротной одежде по фигуре, с прилично короткой стрижкой тёмно-русых волос, в изыскано лёгкой седине на висках, правильными чертами черепа и бездонными тёмно-карими огромными глазами. Если бы не его великовозрастный сынок, с которым он живёт на съёмной квартире и которому он по непонятной причине посвящает все свои чаянья, то его давно бы прибрала какая-нибудь бойкая тётка с зовущими формами. А что, всего-то сорок пять лет, хорошее образование, достойный доход, а в постели другой раз, под настроение и молодым фору может дать. А настроение в такие минуты часто, очень часто дело женское, она-то уж это знала, она-то уж точно умела. Нет, он не мужчина, он простой русский мужик с высшим образованием в приличном прикиде, но основательности и одновременно страстности это не скрывало и не портило совсем. Алексей ей нравился совершенно точно, её в нём манило то, что у нас принято называть загадочным словом  «харизма». В чём она выражалась уловить было трудно, но она имелась, определённо имелась. И вечно занятый какими-то потусторонними учебными занятиями сын совершенно не разрушал цельный образ её любовника, даже наоборот, придавал ему экзотики или, вернее сказать, вкладывал в него этакую изюминку, может даже с перчинкой.

Муж со знакомыми и не очень знакомыми мужчинами из числа гостей званого обеда наладились в баню, видимо, сегодня будет кураж, а может – нет. Может, просто посидят, попьют пивко под нерочку, попарятся и тихонько разбредутся по своим ухоженным квартирам и домам с ласковыми жёнами и любимыми детками. А может, всё же кураж! С тем же пивом, но без рыбы, а с девчонками, с их танцами на столах в голом виде, с жареным мясом в камине, музыкой, весельем, раздольем, с огромным лимузином, хотя, конечно, без медведей и цыган, и то хорошо, благо их тут нет в окрестностях. За своего супруга она не беспокоилась, он в пьяном виде за руль не садится никогда, а после трёхсот граммов водки женский пол его интересует лишь как предмет платонический, ну, пощупает кого за сиську, за задницу, а дальше у него просто ничего не выйдет, таков его организм. Пусть едет, пусть веселится себе на здоровье, зато у неё его огромный джип и куча времени до ночи, а раньше двенадцати с подобных посиделок мужики не возвращаются. А на завтра, если там у них всё сложится не по-детски, будет головная боль и непременное чувство вины перед собой, всем миром, а главное, перед женой, которое немного, без особого фанатизма, конечно, нужно будет усилить для конвертации в какие-нибудь бонусы, ещё надо придумать в какие… Разумеется, прямо такими словами она не думала, всё это формировалось на уровне ощущений и желаний без чёткой конкретики, далее полученное раскладывалось по отдельным коробочкам в подсознании и как неприкосновенный резерв ставки главнокомандующего извлекалось, когда приходил подходящий момент. Наташа давно не верила в экспромты и потому всегда готовилась, в том числе и про запас.  

В усадьбе или, как её называла хозяйка – в родовом гнезде, сегодня действительно было замечательно, тому способствовал и солнечный день с чистым без дымки и единого облачка небом, и недавно законченный ландшафтный дизайн, идеально, без изъяна сочетающийся с естественными перепадами местности и небольшими миленькими лужайками, с коротко подстриженной травой, с кустарником, который тоже испытал на себе ножницы садовника. В нескольких местах, в подходящем интерьере били небольшие фонтанчики. Конечно же, не Версаль и даже не Петергоф, но все выглядело очень и очень миленько – так думали, а иногда и говорили многие. Ещё собравшаяся публика ждала культурную программу с артистами разных жанров, но главное – это атмосфера открытости и доброй беспечности поджидавшая всякого, кто сюда попадал, даже если это случилось впервые, и он не знал тут никого. Просто на этой территории так было заведено и всем нравилось. Разумеется, разносили шампанское, виски, водку, соки. На небольших садовых столиках, поверх сияющих бронзой подносов, лежали маленькие бутерброды с икрой, мясом и сёмгой, яркое солнце не успевало их подсушить, мужики и некоторые дамы пили и закусывали, а пара стюардов в белых рубашках и чёрных жилетках едва успевала подносить свежие закуски.

И вот, наконец, в большом отделанном настоящим дубом зале с куполообразным потолком и множеством стрельчатых окон в виде средневековых бойниц, началось выступление двух девушек, почти девочек, скрипачек. Они исполняли что-то необыкновенно завораживающее, то лирически протяжное и до слёз печальное, то задорно бойкое, от чего хотелось им помочь, в такт музыке, прихлопывая в ладоши. Струны под действием смычков наполнили окружающее пространство некой вибрацией, и уже со второй вещи эта вибрация, переливаясь, создав нестерпимый резонанс, преодолев перепонки органов слуха, пройдя насквозь тела, превратила сердца человеческие в оголённые сплетения нервных окончаний, приготовив их к восприятию голоса Создателя. Замолчали все, все до единого, и даже нарочитые скептики, и уставшие от жизни циники, и те, кто хотел веселиться от души, выпив для того сколько нужно, тоже притихли и немного нахмурились… А в самом конце дуэт сыграл, а вернее сказать, излил такое, от чего душа Наташи, забыв о собственном «Доме-2», вдруг безотчётно захотела влюбиться по-настоящему в непременно достойного мужчину, одновременно сильного и нежного, преданного до гробовой доски и надёжного, как старый добрый танк времён последней войны с немцами.

Она даже мысленно стала проверять, кого можно было бы назначить на эту нелёгкую роль, правда, очень скоро запуталась в лицах и качествах своих знакомых. Ничего не вышло, любовь должна прийти неожиданно, для этого простой подбор точно не подходил. Ей вспомнился старый роман длиной в два с половиной года, который закончился около четырёх лет назад. Партнёр, как и она, несвободный, встречались обычно тайком, нечасто, а когда наступал момент расставания, ей почему-то всегда хотелось плакать, а лучше даже выть в голос, проклиная всех, включая небеса за дьявольскую несправедливость. Возникали мысли уйти от мужа в никуда, на съёмную квартиру, найти работу и жить как большинство людей, но это бы, конечно, не помогло, её любовник не собирался рушить свою семью.

Из головы он не уходил долго, пока вдруг, совершенно случайно, не появился другой человек. Влюблённости в него не ощущалось, но тот как-то умудрился своим ненавязчивым вниманием вытеснить прежнего. Старше более чем на десять лет, новый друг постоянно устраивал мероприятия, по его выражению. Возил её на вечера поэзии, на закрытые выступления для немногих, с приглашёнными модными музыкантами из столиц, а ещё выезды на острова, в заповедник и даже в какой-то монастырь и, конечно, восторженные глаза, тихий бархатный голос и много цветов, которые домой нести совсем нельзя, но и отказаться от которых не было сил.

Казалось, зная её печаль, он просто не давал ей времени на душевные копания и мытарства, к тому же ещё работая в то время, она как-то так всегда оказывалась занятой. Наташа не испытывала к нему сильных чувств, да и в сексе у него получалось, что называется в соответствии с возрастом, но ему удалось-таки это сделать! Они дружили и сейчас, но встречались до крайности редко, почти всегда без интимных отношений, так, поболтать в кафе о знакомых, послушать последние анекдоты.

Всё бы давно уже закончилось, но их связывало общее подозрение, что родившийся три года назад мальчик – их совместный ребёнок, она даже назвала малыша его именем, Владимиром. Подобные мысли пугали, казалось, они не протекали в мозгу беззвучными импульсами, а произносились вслух, чётко и ясно, с указанием точного адреса настоящего отца её сына. Всякий раз, когда она случайно, а по-другому и быть не могло, начинала обдумывать обстоятельства появления на свет малыша, ей становилось страшно, страшно от того, что это правда, что рано или поздно всё раскроется, страшно, что муж, заподозрив, проведёт генетический анализ, а после вышвырнет их на улицу, в лучшем случае купит какую-нибудь малосемейку, и то дай бог. Почти каждый раз во время этих дум возникала паника до истерики, и в испуганном лихорадочном сознании крутилась одна фраза: «Только не это!».

В том месте дорога прямая и ровная, без выбоин и заплаток от ямочного ремонта, словно изготовленная в далёкой благополучной Европе и чудесным образом перенесённая в российскую действительность, делала поворот под прямым углом и опять стрелой уносилась в ею разрезанные сопки, через мосты и эстакады, в сторону любимого города, где так много знакомых, незаконченных дел и увлекательных отношений. Но в данный момент Наташа должна была срочно остановить машину, покурить и направить ход мыслей в сторону от сына, от тайны его появления, от своей той давней ситуации. Она плавно нажала на тормоз, придав рулём автомобилю необходимый вектор в сторону обочины, и, когда тот остановился, спокойными уверенными движениями достала из лежавшей на соседнем сидении чёрной кожаной сумочки розовую пачку тоненьких женских сигарет.

Разумеется, она волновалась, разумеется, ей срочно хотелось избавиться от нахлынувшего морока воспоминаний, вернуться в свой годами выстраиваемый, понятный уютный мир успешной, востребованной женщины. Взволновавшие её чувства располагались в самом центре её души, в специально созданном для мучений и терзаний отделе, плотно окружённом другими частями, с другими, более приятными эмоциональными нагрузками, а потому внешне всё выглядело вполне адекватно, и даже самый опытный психолог не усмотрел бы тут и тени переживаний. Наташа была уверена, нет, она точно знала, что сейчас, как и всегда, даже в очень сложных жизненных ситуациях, у неё будет ровная осмысленная речь, не станут дрожать руки и зрачки, как у годами тренированного разведчика, не поменяют своего размера. Ей удалось приучить себя, натренировать мозг и нервную систему реагировать именно так, как ждали от неё окружающие или так, как необходимо ей в данный момент.

Однажды она раскрыла простой секрет женской психики, который заключался в том, что сознание, оказывается, можно дробить на кусочки и контролировать одновременно, без ущерба для любого из них. Именно тогда самые неприятные и самые опасные части было решено расположить в центре, а не на эмоциональных задворках, для того, чтобы их содержимое гарантированно не выплеснулось в поведенческий отдел и не наделало всяких глупостей вроде унылых, никому не нужных разбирательств, в сущности, с дорогими людьми или, ещё хуже, в неконтролируемые претензии мужу.

Но вот водить машину с возбуждённым центром мучений и угрызений совести Наташа всё-таки боялась, несмотря на тройной запас психической прочности. Её срочно требовалось остановить, дальше – выкурить сигарету, вспомнить о последнем удачном событии, наметить план своих дальнейших жизненных приключений, посмаковать всё это и тем, успокоившись, ввести себя в норму, в привычную размеренную колею. Конечно же, наше сознание не состоит из кубиков, которые по своему желанию мы можем тасовать, переставлять или компоновать, и ещё, цветущая женщина с забытым высшим образованием филолога вовсе не проводила никаких долгих мучительных тренировок по совершенствованию своих реакций, просто ей это всё так виделось, ощущалось на рефлекторном уровне, она так делала, с одной стороны.

С другой, у неё было много тренеров, причём совершенно бесплатных, можно даже сказать бескорыстных, они как-то сами стали возникать лет так с семнадцати отроду, как только мама и папа заселили её, первокурсницу, сдавшую на отлично все вступительные экзамены, в студенческое общежитие. Первого она запомнила на всю жизнь, первого они помнят всегда, как правило, не забывается ничего: ни обстановка, ни погода, ни его имя и даже его запах остаётся в памяти до древней старости, если суждено дожить до неё.

Андрей располагался со своими друзьями в соседней комнате, мужчина уже после армии, он приехал в командировку из далёкого района ремонтировать или строить один из корпусов университета. Особых ухаживаний не наблюдалось, да их никто особо и не ожидал, покупалось пиво на розлив каждый вечер, скрипящий на зубах солью пересушенный минтай, постоянно снующий народ, игры в карты, анекдоты, ключи от пары свободных комнат и тому подобное. В тренеры Наташа его записала потому, что была с ним только один раз, а точнее, одну ночь, после чего он просто перестал общаться с девушкой, да ладно бы только это, он стал принародно рассказывать, что и как произошло, наверное, тем самым поднимая свой рейтинг в глазах окружающих.

И когда приходилось проходить возле него, ноги невольно тяжелели и подгибались, норовя уронить её, покрывшуюся алыми пятнами, на пошарканную в линолеуме белёсую дорожку, и ещё, к стыду, сразу же хотелось помочиться, прямо здесь и прямо сейчас, проходы неконтролируемо открывались, и стоило больших усилий, чтобы приостановить процесс. Именно приостановить, потому что все равно возникало нестерпимое желание в течение ближайших минут забежать в туалет, а после долго мыть руки и умываться холодной водой, придавая себе человеческий вид. Подобное происходило каждый раз при виде Андрея, даже если он не замечал её, и прекратилось, как только тот съехал совсем и, слава богу, неизвестно куда.

 С этим событием пришло облегчение, словно ей вдруг разрешили дышать не через раз, а смело и открыто полной грудью, когда захочется. Через пару месяцев окружающие и она вместе с ними забыли об инциденте, который впоследствии и досадным-то никто бы не назвал. Сказалось действие природных факторов молодой памяти, а также нахлынувшие неудержимо другие события.

Наташа припарковала машину на самом верху одной из многочисленных сопок с роскошным видом на море, ей нравилась его непостижимая даль, она любила эту даль, каждый раз пытаясь в вечной дымке уловить то самое место, которое принято называть горизонтом, она всем своим телом, каждой его частичкой ощущала бесконечность, и бесконечность пространства дарила ей надежду, практически уверенность на долгую и до гробовой доски нескучную жизнь. И тогда приходила безотчётная радость, тихая, негромкая, добрая, своя собственная эмоция, которых всегда немного и которые не принято афишировать, мы складываем их в маленькую корзинку из невесомой бересты и прячем от посторонних глаз в потайное место в душе. Мы знаем про это место, мы о нём помним, мы даже наведываемся туда, чтобы, покопавшись во всякой подобной мелочёвке, попытаться в оправдание доказать себе, что мы не совсем законченные козлы-циники и все-таки способны на божественно красивые чувства.

Сигарета, скуренная впритык к фильтру, полетела вниз через леера, упорно перескакивая отдельные камешки придорожного щебня, её зачем-то тянуло к воде, скорее всего  то было банальное земное притяжение и воля случая, но Наталью подобная, необъяснимая резвость заинтересовала и она проследила траекторию падения до финальной точки. И когда движение окурка все-таки под действием той же силы тяжести, но уже другого случая, прекратилось, на губах женщины появилась улыбка. Надо же, он запрыгнул метров на десять, не меньше! Теперь спокойно можно ехать в город, она теперь совершенно точно успевала к назначенному времени в назначенное место, хотя лёгкая тревога ещё немного беспокоила. А ведь день-то какой красивый, солнечный, голубое небо без намёков на дождь, ветерок совсем как ребёнок ласкал всех, кто обращал на него внимание своими нежными мягкими ручонками.

Снизу, от береговой полосы поднялся разбавленный попутными потоками, чуть уловимый, ни с чем не сравнимый йодистый запах моря с примесью аромата полевой, а вернее сказать, наскальной травы, кузнечики, упиваясь счастьем от тепла и сытости, фанатично стрекотали гимны окружающему, в том числе и себе любимым. И где-то там, в глубине мозга произошёл щелчок, и всё встало на свои места, всё стало, как и должно было быть, всё стало, как раньше, понятно и хорошо. «Боже, что я за дура! О чём думаю! Как всё удачно складывается сегодня, не надо портить своё настроение и расстраивать других», – Наташа отругала себя и тут же себе понравилась. Вот и ещё одну галочку можно поставить на этот день, полюбовалась природой, подышала воздухом, замечательно!

Но, прежде чем продолжить движение, она достала свой старый добрый мобильный телефон и отправила Алексею смс-сообщение, длинное, содержательное, про своё хорошее настроение, про то, что помнит об обещании позвонить вечером из дома, для мужа как будто это звонок подружке. Так нужно, чтобы не забывал, чтобы не расслаблялся… И только подъёмник, закрыв стекло, разделил пространство на окружающий мир и личную территорию, как тут же последовал короткий ответ, сомневаться в искренности которого Наташа не стала, да и не хотела: «Хочу видеть тебя, хочу слышать тебя, мне воздуха не хватает….». Текст ей понравился, текст был красивый и, несмотря на лаконичность, содержательный, такими текстами не разбрасываются, их обязательно используют, в нём столько энергетики из самой глубины подсознания, оттуда, где дремлют наши рудиментарные до первобытности эмоции.

Так, в горах, перекрывая эхо, страшно кричит благородный олень, потерявший уже завоёванную самку, вызывая на бой подлого невидимого соперника, который, пользуясь случаем, страшась прямого вызова, воровато увёл его достояние. И она, не раздумывая, без тени сомнений переправила текст тому, к кому спешила сначала в кафе, а после обязательно в одну из их с мужем квартир, где уже третий месяц шёл ремонт и куда супруг заезжал лишь по утрам проверить сделанное и выдать ценные указания доблестным корейцам, безропотно выполнявшим любые пожелания хозяина за отдельные деньги.

У него всегда и всё шло по плану, ей, ведущей полухаотический образ жизни, трудно было понять подобное, но зато она умело пользовалась этой странной, по её мнению, чертой характера и даже находила заведённый порядок вещей весьма удобным. Сегодня рабочие отдыхали, что происходило до крайности редко, а значит незачем ехать в опостылевший «Якорёк», где без паспорта и лишних расспросов сдавали вполне приличные номера по часам, но где всегда существовала опасность столкнуться с кем-нибудь из знакомых. По Владивостоку одно время даже ходила легенда о том, как муж и жена, занимаясь сексом в соседних комнатах этой гостиницы, каждый со своим партнёром, встретились при выходе, сдавая ключи и подрались, обвиняя друг друга в измене. О том, что в то время делали их любовники, байка умалчивала.

Её очередной новый молодой человек, как говорят современные подростки, действительно являлся молодым, по сравнению с ней. Он не походил ни на брутального русского самца, наподобие Алексея, ни на мальчика-херувима с полотен старых фламандцев, всё выглядело вполне обыденно, начиная от частей тела и до банальной получасовой дрёмы после секса, но всё-таки что-то цепляло. Когда они только начинали встречаться, тот смотрелся совсем уж вялым, каким-то озадаченным, без энтузиазма, тогда она не очень-то верила в возможность развития связи, в развитие связи до состояния своей влюблённости. Но это чувство само какими-то тайными ходами проникло в неё, хотя оно, наверное, всего лишь трансформировалось, переродилось из желания наперекор видимой оболочке мужчины расшевелить, заставить его поднапрячь свой тестостерон, взбодрить личность и тонизировать мышцы. И потому, несмотря на уже имевшегося друга сердца, на их практически ежедневные страстные встречи, внутренне она решила поиграть в ещё большую активность, в активность на гране возможного, в активность на грани саморазрушения.

У неё появилась задача, сверхзадача, не просто затащить в постель этого представителя мужского пола, а ещё и выстроить с ним прочные, максимально долговременные отношения. Разница в возрасте составляла более восьми лет не в её пользу, это означало, что в любой момент он мог найти другую или просто развернуться и уйти в никуда, устав от назойливости, от необходимости совершать традиционные поступки ради бальзаковской дамы, а потому, требовались другие ходы и подходы. Со стороны Наталии происходящее между ними представлялось затяжной карточной игрой, где она, в отличие от возможного любовника, поставила на кон, даже чуть больше, чем могла, чем стоило бы. Поражения не должно было быть, поражение унизило бы её, поражение сказало бы ей, что она уж совсем не та, что впереди незавидный удел стареющей матроны с присущей тем гонкой от настигающей старости, и постепенное неизбежное сползание в сторону уюта и домашнего очага с цветочными клумбами возле коттеджа и мирными тихими вечерами в кресле-качалке с наброшенной на плечи тёплой тужуркой. Осознание возникшей дилеммы добавило изрядное количество адреналина в затихающую после начала романа с Алексеем кровь. Но и его она оставлять не хотела, тем не менее он как-то сразу перешёл из передовой категории женской мечты в раздел надёжного тыла, а далее ему мысленно готовилась судьба запасного аэродрома, которые, как известно, постепенно зарастают сорной травой и, в конце концов, приходят в упадок.

И дело-таки пошло! Внезапно появилась необходимость и желание посещать бассейн по три раза в неделю, разумеется, тут же вспомнили и воскресили, проштудировали всевозможные диеты, экзотические маски и даже физические упражнения для интимных частей тела. Наталья и в относительно спокойное время своей немного феерической жизни не забывала о внешности, ей нравилось, хорошо выспавшись, поутру всласть поваляться, не особо обращая внимание на бормотание телевизора, оказавшего услугу будильника, облить себя упругими струями тёплой воды, съесть совершенно скромный по калориям завтрак с неизменно крепко заваренным вьетнамским робустой, а затем пару часов посвятить уходу за собой.

Три больших, соединённых под углом зеркала с подсветкой позволяли разглядеть лицо, шею, волосы со всех сторон и пока, несмотря на несколько мелких, но всё же обидных моментов, они смотрелись достойно. Пилочки, ножнички, щипчики, другие замысловатые предметы, не имеющие ни названия, ни смысла в мужском языке, блестящие до сияния под лучами ламп, аккуратно разложенные на будуарном столике непосвящённому в таинство инопланетянину могли бы показаться в лучшем случае инвентарём стоматологического кабинета на дому, а то и вообще пыточной времён разгула инквизиции. Но кроме названных и неназванных вещей для самоистязаний в изысканный набор достижения женского совершенства ещё входило и несметное количество тюбиков, баночек, коробочек с мазями и кремами, причём назначение некоторых из них уж и позабылось, однако их не выкидывали, щадили, видимо, они, как обереги, даже своим присутствием должны были ограждать хозяйку от возрастных неприятностей.

Тут же в разнобой и небольшими шеренгами, группами толпились помады, духи, дезодоранты, наборы теней, другая краска для выхода в любую погоду и на разные случаи. Перед началом процесса наведения красоты до изысканного, слегка нарочито небрежного лоска, Наталья всегда минут пять просто разглядывала свои парфюмерные и косметические сокровища, не прикасаясь к ним. Взгляд просто блуждал, он даже ничего не выбирал, он только настраивал женщину на творчество, запускал вздремнувший со вчерашнего дня механизм душевного экспромта, который позволит безошибочно определить, что именно необходимо сегодня, исходя из предполагаемых планов. Священнодействуя над собой, она не любила спешки, всё продумывалось и тщательно проделывалось, формируя выбранный на сегодня образ. Было бы, например, совершенным моветоном использовать агрессивный аромат и вместе с тем выглядеть душевно расстроенной особой, уставшей от превратностей судьбы. Подобный подход касался и всего остального, включая макияж, причёску, одежду, конечно, цвет и форму нижнего белья, а вдруг и его кто-нибудь увидит.

Жаркое в этом году лето совершенно высушило окружающий мир, включая и воздух, который сейчас, окончательно раскалившись от оплавленного асфальта, дрожащей стеной поднимался к спасительно-прохладной голубизне неба, создавая иллюзию, будто теперь женщина едет по мокрой дороге туннеля с искривлённым пространством, со стенами из запылённой увядшей растительности. То ли разбитые бутылки, то ли фольга от сладостей, то ли зеркальные сколы щебёнки периодически били в глаза нестерпимыми по яркости тончайшими лучиками света, те, ударяя в сетчатку, вызывали короткие всплески резкой боли, от чего веки щурились и, несмотря на старание их владелицы, пытались совсем опуститься. Сейчас бы очень пригодились тёмные очки, но они остались лежать в машине, в бардачке, она просто забыла их ещё вчера, оставляя автомобиль на стоянке.

То была большая оплошность, особенно если учесть, что впереди пара открытых перевалов, где морская даль обязательно обрушит в лицо сплошное серо-искрящееся сияние отражённого солнца. Вообще это полезное устройство является одной из самых многофункциональных бытовых вещей, изобретённых хитрым человеческим разумом. Кроме основного предназначения, с помощью них можно скрывать первые едва уловимые морщинки, истинные эмоции, а ещё, совершенно не боясь осуждения окружающих можно проявлять своё любопытство, разглядывая того, кого действительно хочешь разглядеть, включая все части его прикрытого, полуприкрытого или, как иногда на пляже, совсем неприкрытого тела. Но они сейчас мирно дремали в своём уютном футляре из тиснённой замысловатыми разводами светло-голубой кожи и наверняка не догадывались, что их хозяйка в первый основной момент встречи со своим другом останется без должного прикрытия и не сможет досконально изучить его сегодняшнюю внешность и оценить душевное состояние. Кроме того, ей придётся более тщательно следить за проявлением собственных чувств, заставляя работать в нужном ключе не только губы, но и верхнюю часть лица.                

Внешние атрибуты женской привлекательности, разумеется, основа любовной игры, особенно в начальный период, своего рода заявка на место в сердце мужчины или хотя бы на другую часть его тела, мол, вот она я, вся такая гладенька, не больная, аппетитненькая, в том числе готовая к воспроизводству. Ты заметил меня, оценил, ты купился! А вот теперь покажи свою прыть, покажи, на что ты способен, что ты вообще стоишь в нашей жизни, и если меня оно заденет, только тогда тебе будет позволено прикоснуться ко мне, а может, и быть со мной дальше какое-то время. Но это канва, общеизвестная схема, а вообще всё гораздо сложнее, иногда даже романтичнее, отдадим должное нашим девушкам. Однако, с возрастом, в описанную последовательность, особенно после рождения детей, умные или просто опытные барышни добавляют ещё и моральную, душевную, духовную составляющие, связанные с внутренним миром претендентки, а иначе не выдержать конкуренции более молодых и от природы зовущих красавиц. Наташа всё прекрасно осознавала и выбрала беспроигрышное построение, основанное на инстинктивном стремлении любого здорового мужчины постоянно проявлять свою силу, силу не физическую, а, скорее, значимость, хотя бы для персонально этой женщины. А антиподом всякой силы в человеческих отношениях, как известно, является слабость, и обе эти составляющие, подобно штепселю и розетке, должны, по её интуитивному замыслу, составлять прочный контакт.

Физические недуги и отклонения, как известно, не самый лучший фон для первых встреч и последующего развития отношений, обычно мы сторонимся их, внутренне отторгая любое проявление уродства или хотя бы явного нездоровья в других. Сказывается выработанный веками, внедрённый в гены страх того, что и тебя может постигнуть подобная участь, боязнь заразиться, нежелание становиться таким же, способность сострадать – удел уж совсем немногих. Хотя почти все готовы бросить в шапку мелочь безногому калеке, не глядя в его опустошённые жизнью глазницы, суеверно откупаясь, таким образом, принося жертву, выплачивая дань, в надежде на то, что тот, который вездесущий, как бы его не называли, позволит тебе избежать подобной участи. А потому, ничего такого Натальей и не рассматривалось.

Был выбран другой сценарий, основанный на сложной жизненной ситуации со множеством факторов, конечно же, непреодолимой силы, с её неспособностью в них разобраться или хотя бы как-то упорядочить. И не важно, в чём заключалась суть проблемы, имело значение лишь то, что она совершенно запуталась, расстроилась, растерялась, и ему, как спасителю, позволялось, разложив всё по полочкам, разумеется, проявляя недюжинный интеллект, решить возникшую задачу. И он-таки клюнул, и он-таки остался горд собой, молодой мужчина ощутил себя героем, ему дали возможность почувствовать своё превосходство над этой особой, крутой по статусу, в дорогих украшениях, на совсем недешёвой машине и, по-видимому, с преуспевающим мужем. Подобные беседы в разных интерпретациях и вариантах происходили периодически с обязательной благодарностью впоследствии, когда она, якобы послушав его совета, получала если не необходимый, то уж точно достойный результат. Это технология, их много, это как подростка сажать на иглу, делать зависимым от тяжёлых наркотиков. Главное – уловить, понять, где его неприкрытое место, куда предусмотрительные родители и общественность не успели наложить тяжёлые броневые листы из легированной стали. Для подобного годятся не все, в обоих случаях, да и в любом похожем, нужно умение самому настроиться на человека, ощутить боль его кровоточащих  ран, может быть даже мнимых ран, но для объекта воздействия обязательно кровоточащих. Такому сложно обучить, у такого даже имени-то, названия нет в языке основного населения страны, такое, как дар предвиденья, даётся от бога, и как предвиденье, то опасный дар, может даже страшный, в зависимости от того, в какую сторону качнут маятник жизненный путь и внутренние склонности человека.

И он-таки клюнул… Почти сразу выяснилось, что где-то там далеко, в районе хмурого Балтийского моря у мужчины есть жена с ребёнком, который тоже мальчик и ему почти столько же лет, сколько сыну Наташи, и дело пошло ещё бойчей! Теперь при каждой встрече, ещё даже до интимной развязки, промеж прочего появлялись темы для обсуждения воспитания, здоровья, стрижки и прочего по отношению к их детям, то была уже почти общность, и неважно, что маленькие существа рождены разными матерями и от разных отцов, в долгих беседах они стали восприниматься как нечто целое или среднее, несмотря на несовпадение характеров и гигантское расстояние между ними. «Да, мужчина лучше знает, как воспитывать представителя своего пола… Да, я скажу обязательно это мужу, пусть и он задумается…» – таких фраз не звучало в их разговорах, но общий смысл, в отношении детей стал именно таким.

И очень скоро её молодого друга потянуло к Наталье, запущенный в вены искусственный препарат собственной значимости даже слегка преобразил его. Не то чтобы его плечи расправились, но им точно стало тесно в рубашке банального любовника, способного лишь на секс и дежурные комплименты. Ему внушили, и он, недолго сопротивляясь, поверил в свои способности тонкого психолога, властителя дум и душ человеческих, а такое не проходит бесследно, такое внутренне культивируется, лелеется. Оно, как и наркотик в крови, перестраивает личность, требуя постоянной подпитки, а, так как никто другой не догадывался о его вновь открывшихся возможностях, то встречи стали более частыми, отношения более тесными, вплоть до естественной точки. Смысл, которой заключался в почти естественной привязанности к женщине годами постарше, но с приятной внешностью и достаточно энергичной в интимном плане. Разумеется, та точка знаменовала собой не окончание событий, а всего лишь разделение их на две основные фазы. Конечно, исходя из обычной логики вещей, должна возникнуть и третья фаза, а может, и множество других, но то будет после, где-то там далеко за горизонтом, о чём и думать-то не стоило, а сейчас любовники уже который раз стремились встретиться для наслаждения друг другом.                                                   

Особо спешить не имело смысла, женщина всегда ездила спокойно, ДТП не входило в её планы, это всегда дурной тон. Сейчас, после минутной слабости, нужно собраться, сегодня одна из первых интимных встреч с Сергеем, ей нравились первые встречи, в них столько страстности, столько самоотдачи с обеих сторон, столько яркости. Она подбиралась к ним как лисица, всегда выверенными шагами, всегда очень осторожно и всегда предвкушая возможное впоследствии удовольствие, но, несмотря на вышесказанное, она точно не вела охоту, она только общалась, даже когда сглатывала слюну в момент яростного или несмелого начала сексуальной игры, в момент поцелуев и раздеваний.

Просто ей было необходимо общение, без него приходила депрессия, а в ней самое ужасное – после дней вязкого уныния, разбитости и головных болей, с подобным ещё как-то удавалось справиться, внезапно появлявшееся чёрное покрывало, плотное и непроницаемое даже для кислотных сверхультрамариновых цветов клубной светомузыки. Оно накрывало и укутывало с головой, оно замыкала сознание на самосозерцание, и доводило его до отчаянья от собственной обыденности, обыденности до непробиваемой тривиальности, несмотря на удачные, конечно же, прикрытия в виде семьи, достатка и другого прочего. И даже сама мысль о том, что процесс созидания ею впечатления о себе, впечатления о собственном нестандартном образе, есть обычная пористая гипсовая лепнина, вместо векового мраморного эксклюзива, делала невыносимым затворничество или даже простое кратковременное одиночество.

Даже если рядом находились сын с мужем, они, конечно, были главными, они всегда были важны, но лишь как умные, полезные в хорошем, настоящем кожаном переплёте книги, их уже давно прочли, причём ни один раз, и каждый день их приходилось доставать с пыльной полки и читать, читать и читать, потому что так принято… Заученными движениями и интонациями повторять перед сном стихи, склонившись над засыпающим малышом, уже не глядя на страницы «Федореного горя». Принимать привычные, возбуждающие и одновременно удобные для супруга позиции, а после идти в душ и возвращаться, когда он уже издавал храп и другие, ещё менее романтичные звуки. Таков нужный для всех из их ячейки общества ритуал, нужный для её стабильности и непоколебимости, нужный для социума, нужный для статистики, нужный даже для любимой страны, которая и по сей день уверена, что именно на подобных структурах держится её гражданская мощь! Проще и примитивней того были лишь дежурные смены белья и чистка зубов поутру. Именно поэтому когда-то очень давно, лет семь или больше тому назад,  возникла необходимость в общении, другом общении, не связанном с базисными семейными ценностями, которые в своей стабильности вдруг превратились в механический абсолют трёх шестерёнок, не способный занять праздный мозг, кроме как никому ненужными и по-настоящему вредными копаниями на тему глобального предназначения в той жизни, что так удачно сложилась сейчас в материальном и моральном планах.

Тогда, давно, Наташа как-то быстро и без особого, со стороны видимого напряжения, достигла того, о чём сегодня ночами мечтают сотни тысяч юных дев из провинции и даже больших городов. Семья без нужды, здоровый ребёнок с нянечкой хоть на круглые сутки, средства на разумные текущие расходы, конечно достойная машина, раз в год отпуск вдвоём с незабвенным до отчаянья мужем за пределами родины, без повторений. Вся жизненная программа и её результат вместились в одно предложение нашего повествования, и это есть достойный результат, потому что между буквами и строками замерли или попросту остались невидимыми, а то и просто непонятными многим ныне молодым цементирующие события нашей великой эпохи, эпохи тех, кому сейчас за сорок, тех, кто выжил в девяностые!

 Это и очереди за талонами на сахар, мыло, сливочное масло, это и торговля чужим товаром на рынке под общим названием Россия, это и поездки в Китай в составе группы для первой собственной закупки барахла в огромных с синими полосами сумках, это и пьяный таможенник, дышащий в лицо чесночным перегаром, лихорадочно трясущимися пальцами с обгрызенными ногтями, в подсобном помещении, сдирающий трусы вместе с колготками и кожей, это и многое другое, через что пришлось пройти нам, неугомонным, и нашим честным, несмотря ни на что, жёнам, из тех, что остались с нами или просто при нас. И дай бог здоровья этим достойным женщинам за их долготерпение и даже некую покорность, мы прощаем им всё за их мужество, и простите нас, если сможете, вы, любимые наши и единственные, единственные до той самой гробовой доски, которая отделит нас, наконец, от мира, нами созданного, в том числе!

Вы точно единственные, единственные, несмотря на девчонок в сауне, единственные, несмотря на слухи о рождённых от нас другими женщинами детях, единственные, несмотря на увлечения случайными студентками и даже несмотря на безумные подарки и поступки в отношении других, может быть даже более молодых и статных! Мы не бросим вас никогда, потому что вы жили с нами, нищими, без стенаний и причитаний, в то жуткое серое время, когда все были равными, когда все были  такими же, и когда мы уже никому не доверяли, но хотели верить хотя бы в будущее для своих детей и делали его вопреки всему…  

Счастья и долгих лет нам всем и хранит нас в том Бог, господа! Я верю, что он с нами!

 

* * *

   

Перед встречей с дамой в кафе нужно бы плотно поесть, платить все равно ему, иначе могут возникнуть подозрения, недопонимание, другие мелкие неприятности. Ну, вот не принято у нас брать с женщин деньги, даже если это совместный обед, даже если после него мужчина в качестве самца станет производить простые, но необходимые движения, в то время как подруга, сначала закусив за его счёт, получит ещё и массу наслаждений. И кто после этого посмеет говорить о гармоничности и божественной справедливости окружающего мира? Но Сергей даже в пьяном бреду не помыслил бы заниматься переустройством заведённых порядков, просто он их хорошо знал, он воспринимал их как догму, как армейский приказ, как послание свыше. Революционность в их среде воспринималась как нечто сомнительное, на грани глупости. Ещё он был автомобилистом из хорошего, большого и старинного города Санкт-Петербурга, причём автомобилистом со стажем около двадцати лет, его первое транспортное средство – собранный из нескольких украденных мотоциклов байк непонятной марки и породы, разумеется, без номеров и любой иной идентификации – прожило совсем недолго.

Но главное другое: оно дало ему возможность, а точнее, возможность на основе необходимости, изучить все проспекты, улицы, задворки и проулки культурной столицы, а иначе, как подростку уйти от нудных и тупых гаеров! Видимо, тогда и сформировалась нынешняя модель поведения молодого человека, в том числе и в отношении всего окружающего бытия текущей цивилизации. Дома и кварталы – незыблемые законы, догмы и правила поведения. Магистрали любых размеров и конфигураций – направления, нам позволенные, исходя из высших, государственных и общественных устоев. Мы, как атомы и молекулы Броуновского движения, можем метаться лишь в установленных пределах, натыкаясь на запрограммированные препятствия, которые, конечно, меняют свои очертания, но лишь по воле других сил, на основе их понимания сложившейся ситуации, а вовсе не по желанию тех самых элементарных частиц.

Но и там, и тут всегда есть зазоры, в конце концов здания редко возводят впритык друг к другу, также найдётся незаметная подворотня: зная её, следуя по ней, удастся, как минимум, сократить путь и сэкономить драгоценные энергию, время или финансы. Сергей досконально изучил проулки Питера ещё тогда, и он умел наблюдать, смотреть и делать выводы по поводу поступков окружающих, он замечал их ошибки, он ставил себя на их места и мысленно искал другие пути, прогнозируя реакцию лиц, от которых зависит принятие решений. Разумеется, такие ходы всегда находились, разумеется, очень часто с весьма спорными моментами, но зато результативные, а спорными они являлись лишь с точки зрения тех, кто сам способен был не на многое.

 Вот именно потому перед встречей с дамой стоило хорошо перекусить простой и дешёвой уличной пищей, например, парой пирожков с картошкой, запивая их сладковатой газировкой с привкусом апельсина или персика. Вышеуказанное мероприятие, конечно, не избавит от оплаты предстоящего обеда, но расходы, насытившись самому, можно сократить на треть, а то и больше, сославшись на якобы предшествовавший встрече ланч с нужным человеком для решения текущих задач всероссийской стройки. Собственно, какая новизна в подобных рассуждениях? Так думают и поступают многие, не только рядовой командировочный с заочным инженерным образованием, но и вполне состоятельные дядьки на приличных машинах. Сергей сам часто являлся свидетелем подобного и ни один раз, и в историях, куда как более значимых, чем его хитрость с пирожками.

Мужчина без наслаждения доел печёное изделие номер один, как он его окрестил, и, сделав несколько больших спасительных глотков резковатого прохладного лимонада, стал разглядывать толпившихся на перроне. На самом деле они его не очень интересовали, просто нужно чем-то занять свой слух, зрение, не хотелось сразу же за первым пускать в ход номер второй, ему ещё не пришло время, сначала уже попавшее в желудок должно как-то рассредоточиться, занять нужное место, улежаться. Внутренним органам, печени, поджелудочной железе потребуется какой-то, хотя и небольшой, но срок для организации процесса пищеварения в необходимом объёме. Одного пирожка с жидкостью для запуска системы вполне достаточно, особенно если учесть количество выпитого вчера алкоголя. Сергей не собирался перегружать свой организм, непрерывно набивая утробу, хотя и вкусными, с поджаристыми корочками, в правильном растительном масле, с хорошо толчёной картошкой, но все же мучными изделиями, как известно, тяжёлыми для усвоения. А вот когда нужные ферменты выполнят нужную работу, когда кровь приступит-таки к доставке питательных веществ в самые дальние уголки тела, по всем его пострадавшим от чрезмерных возлияний тканям, когда мышцы и связки сами захотят жить и двигаться и прекратят формально исполнять свои функции, повинуясь лишь рефлекторным позывам, вот тогда стоит продолжить поздний обед, вот тогда он точно станет бодрящим и зовущим.

А пока взгляд бесцельно блуждал по всему, что двигалось или хотя бы как-то выделялось из общей массы – сначала то были диковинные для жителя европейской части страны японские автомобили с правым рулём, которые составляют тут подавляющее большинство. Казалось, всё население города Владивостока, таким образом, ещё сильнее подчёркивает свою удалённость, оторванность, чуть ли не до полной независимости от Московского княжества и примкнувших к нему вассальных краёв и областей. Нечто родственное скрытому, завуалированному протесту, в том смысле, мол, вы там живёте и развиваетесь, позабыв об окраинах, ну так вот – и мы уже давно не смотрим в ваши рты и не собираемся чтить ваши тенденции. Мы не с вами, мы сами по себе! А иначе, чем объяснить непреходящее желание граждан Приморья приобретать именно эти машины, несмотря на безумные пошлины, сделавшие подержанные иномарки из страны восходящего солнца более дорогими, чем новые изделия, уже почти сносные изделия, отечественного, китайского, корейского автопромов. Кое-где стоило бы задуматься об этом…

Дальний Восток – весь населён бывшими зеками, ссыльными или же их детьми, да плюс к тому мешанина кровей всех национальностей Евразии. Тут спят поменьше, тут движение во всём поинтенсивней. Тут мужики повыше ростом, как минимум, на голову, тут девушки через одну хоть сейчас на подиум – талия, грудь, а ножки – загляденье! Тут каждый знает себе цену и ценит себя подороже, чем на рубль. Тут крутым начальникам из центра тяжеловато приходится с трудовыми коллективами, открыто пошлют куда следует, если что не так, а когда не поможет – найдут другие методы, тут неформат полнейший, с дисциплиной всё совсем плохо. Тут море спасает, там всегда рабочие, и не только, руки нужны и там все такие же, но там поймут и даже нальют, и без денег, в первый-то раз, а дальше как себя поставишь… Ещё тайга под боком, где лес валят, опять же, неподалёку можно шахты найти, рудники, прииски, с голоду никто не умирает. Ну, вот как-то так, уж извините…

Сергей почти сразу ощутил на себе этот менталитет, нечто похожее он встречал в Дагестане, где лет пять назад ему пришлось принимать участие в строительстве сети базовых станций одного из операторов мобильной связи. Там тоже мужчины относились к нему с уважением, но, правда, без должного пиетета, к чему привык в любой другой провинции нашей необъятной родины. А женщины в тех местах вообще оказались чем-то недоступным, почти как нобелевская премия для студента первого курса. Нет, конечно, за деньги можно добыть практически всё, причём хорошего качества, они это дело, весьма, любили. Как только им становилось понятно, что у тебя есть необходимые финансовые возможности или от тебя напрямую зависело получение средств – тогда почитание резко, почти мгновенно трансформировалось в нечто схожее с подобострастием.

 Тут всё выглядело примерно так же, за тем исключением, что, даже неплохо заплатив, очень часто приходилось приобретать услугу или предмет простенький  до пошлой посредственности! Таксисты, из кабины открыв багажник, совсем не спешили помочь загрузить огромную сумку с тряпками на полгода, а в сауны девчонок привозили таких, словно они только или с полей, или от станка, да ещё по две тысячи за час! Скажите о том кому-нибудь до Урала… Разумеется, они смотрелись вполне пристойно, в смысле форм и миловидности, тут-то как раз не возникало проблем, но совершенно отсутствовала самоотдача и во всём сквозила унылая обыденность, почти как с женой в субботу после футбола. Зато, сдружившись с одним из местных инженеров, он регулярно получал красную икру и копчёную рыбу лососёвых пород высочайшего качества, добытых браконьерским способом, причём, почти даром, за сущие копейки, и литр водки, которая, естественно, выпивалась совместно, под закуску теми же деликатесами.

И ещё, на них абсолютно не производили впечатления живописания о путешествиях в Турцию, Египет, по Европе, они спокойно выслушивали байки про крутые тачки с их удивительными наворотами, как и про чужие пентхаусы, брендовые магазины, всякое подобное тут не воспринималось как неимоверное достижение. Уже позже, прожив в пригороде Владивостока около трёх месяцев, пообщавшись, Сергей узнал, что местные автомобилисты вовсю пользовались электрическими подъёмниками стекал в те древние времена, когда он о них мог только прочесть в каком-нибудь красивом журнале, не говоря о нынешних технологиях хитроумных японцев. Тех же, кто хотя бы раз не посетил Таиланд или Вьетнам, вообще очень трудно найти, в возрастной категории от десяти до пятидесяти лет, а в соседний Китай многие свободно ездят просто пива попить, да в баньке попариться, там подешевле, да повеселей, почему-то! Ну, а о хороших шмотках не стоило и вспоминать. Ему рассказали, что несколько лет назад, волею судеб, оказался во Владивостоке известный юморист и, кажется, его неправильно встретили, по версии раздосадованного эго артиста. И тот вскорости поведал державе российской много интересного про жителей города, наговорив кучу всяких глупостей. Одним из пунктов обвинения стал стиль в одежде местных барышень, якобы они всегда так ярко выглядят, словно это поголовно жрицы любви или же собрались на званый ужин, как-то так. А дело в том, что у них нет другого. Стремление к красоте и привлекательности, вкупе с действительностью портовой местности выработали ещё с эпохи Советской власти привычку к стилю и вещам хорошим, добротным, правильным, о которых в средней полосе приходилось только мечтать, разумеется, разговор идёт о соотношении цена – качество.

Снобизм завоевателей, свойственный представителям мегаполисов центра во время их пребывания на других территориях, как-то постепенно, но достаточно быстро пропал из речи, жестов, вообще из всего поведения Сергея. Жители Приморья оказались совсем не дикарями с островов Океании, а, напротив, через какое-то время он сам стал ощущать себя папуасом, который приехал со своими стеклянными бусами в Париж, в надежде сделать бизнес на них и попутно поднять свой рейтинг. Дошло до сущего безумия! Попытки познакомиться и сдружиться с кем-нибудь из местных молодых женщин, для создания более или менее устойчивого образования на период длительной командировки, наткнулись на непонятное и непреодолимое препятствие. Дело в том, что, как выяснилось, тут его изначальная ценность мужика, в смысле самца, самца из Санкт-Петербурга не имела особого веса. Ничего другого, выдающегося он не мог предложить.

Рост его был до метра семидесяти, телосложение обыкновенное, не атлетическое, фигура склонная к полноте, но ещё достойного вида, хотя с уже заметным животиком, прямые ноги и руки, но слегка коротковатые, на любителя, вернее сказать, на любительницу, обычное лицо, средние по размеру глаза серого цвета, средний лоб, такой же средний без отклонений рот. Примечательным выглядел лишь нос по гоголевскому типу, но и он, несмотря на форму и размеры, не производил особого впечатления даже как ремейк с известного, но незаслуженно подзабытого писателя. Молодой мужчина имел в арсенале множество шуток, забавных, иногда даже неожиданных, но, опять же, в большинстве своём построенных либо на цитатах из известных фильмов, либо на проверенных фразах великих людей. Поначалу подобное балагурство смотрелось свежо и нестандартно, вызывая нужные улыбки у барышень.

Но какого-то логичного продолжения не следовало, и постепенно девушки сникали, воспринимая очередной каламбур как красивый, мастерски выполненный, но всё-таки штамп, хотя и не общераспространённый, а в рамках одной личности. Поражать женщин безумной щедростью подарков Сергей в принципе не умел, подобное в его голове совсем не укладывалось и не входило в планы, существовали другие места, куда следовало направлять заработанные средства. Например, ипотека за жильё не на окраине Питера, следующая по числу и статусу машина, ну и жена с сыном, заграничный отдых и так далее. Нет, пару раз удалось-таки через общение выйти на интимные моменты, но как-то без особых последствий, а здоровый, ещё крепкий организм требовал постоянства в этом смысле, он не желал мириться с мироощущением приморских жительниц. Ситуацию получилось исправить, используя незабвенный интернет, чего ранее никогда не делалось. На одном из многочисленных сайтов знакомств, после нескольких неудачных проб, нашлась такая женщина, которая медленно, постепенно, но главное сама взяла его в оборот, проявив при том настоящую заинтересованность. Возраст партнёрши оставлял желать лучшего, она оказалась старше лет на шесть или более, но, во-первых, остальные либо выглядели совсем плохо, либо приближались к пенсии, а во-вторых, новая подруга имела хороший общественный статус, ещё вполне сносную фигуру и неплохой джип, хотя тоже с правым рулём. Любовью их отношения никто бы не назвал, с его стороны и страсти-то особой не ощущалось, но однажды включившееся взаимное притяжение сделало своё дело и дней десять назад они стали любовниками, тайными любовниками. Тайными, потому что Наталья, так её звали, была уже давно и надёжно замужем за известным человеком, из первой сотни местных предпринимателей, в чём и состояла привлекательность положения женщины. Хотя, если честно, Сергея подобные вещи занимали мало, конечно, если бы на месте нынешней небедной барышни оказалась обыкновенная буфетчица или медицинская сестра годами моложе и телом стройнее, он бы радовался не меньше. Но всё обстояло иначе, а потому необходимо и дальше изображать некое подобие чувств, с одной стороны, с другой же, продолжать поиски более приемлемого варианта для ненасытного мужского естества.

Прошло не менее двадцати минут, прежде чем питательные вещества, поступившие в кровь от разлагаемого желудочным соком пирожка, постепенно реанимировали клетки измученного, загнанного вчера организма. Они оживали медленно, с неохотой, им бы ещё подремать часов так пять, очистить свои органеллы от продуктов распада этилового спирта, они сопротивлялись, они не верили своему хозяину, он уже столько раз подводил их… А упрямый мужчина не желал к ним прислушиваться. Рождённому по воле случая, зачатому без всякого плана, вне очереди, ему оставалось лишь дивиться этому счастливому обстоятельству и тратить полученный дар безбожно, без оглядки, не вдаваясь особо в замысел небес и не щадя доставшееся ему тело, пока не щадя. Именно поэтому тело в тот день было поднято со сбившейся закрученной простыни в урочный час, наскоро умыто, побрито и одето для дальнейшего прохождения такой интересной, нежданно-негаданно появившейся жизни.

Всё-таки образ Наташи манил, ей удалось проникнуть в область сердца, как-то протиснуться между воспоминаниями о вполне приличной супруге и желанием получить вдали от дома нечто более, на его взгляд, достойное, с точки зрения фигуры и свежести. Возникни в том необходимость, он бы, возможно, разобрался в несложных механизмах, вызвавших такое влечение, но зачем? Быт и на этой территории налаживался, входя в упорядоченное предсказуемое состояние и незачем его тормошить неуместными поисками сомнительной истины. Вот и сейчас, в тот самый момент, когда единственная устойчивая мысль о необходимости плотно перекусить трансформировалась в видение любовницы, мир, такой унылый с утра стал оживать в глазах Сергея, осторожно, понемногу заполняя сознание тихой радостью от собственного существования, от присутствия среди наконец-то обретающих своё истинное значение красок и проявляющихся в более чётких контурах предметов и людей.

И тут, после победы над похмельным синдромом, с точки зрения созерцания, первое место заняли женщины или, как он их всех называл, девушки. Называл так всех немужчин, несмотря на возраст и иные параметры. Во-первых, очень удобно, не надо долго думать при общении, скажем, в магазине или в больнице, сочиняя достойное конкретной личности определение. А, во-вторых, девушка, которая действительно девушка, не обидится, если её так окликнут. Юная же леди, подросток, ещё совсем ребёнок – воспримет подобное, как повышение статуса, разумеется, достойное повышение, тоже, что к лейтенанту обратиться: «Товарищ майор!» - немного глупо и на вырост, но правильно, окрыляет... С теми же, кто годами постарше, всё вообще выглядело хорошо, положительные варианты возможных эмоций варьировали от грустной улыбки до неподдельной радости. С мужчинами подобные фокусы невозможны по определению. Попробуй дедушку обозвать парнем или молодым человеком, в лучшем случае он посмотрит на тебя как на идиота, а то ещё и ответит так, что мало не покажется! Да и двенадцатилетний мальчик начнёт озираться по сторонам, пытаясь сообразить, к кому прозвучало обращение… Нет, они определённо другие, наши и не наши девочки, девушки, женщины, бабушки и совсем уж старушки.

Сергей с противоположным полом, как и во всех других случаях, старался понять, научиться на чужих, своих ошибках, через наблюдение уяснить, сделать выводы, сформировать необходимый стереотип поведения, схемы подхода к этим существам, которые, являясь частью человеческой популяции, напрочь опровергают постулат о нашем единстве, если смотреть глубже. Таков был его метод. И он срабатывал часто, даже почти всегда, если речь шла, скажем, о покупке билета на поезд без паспорта или при заселении в гостиницу без свободных номеров и без предварительного бронирования. Касательно сексуальных отношений каких-то сверхнормативных побед предъявить окружающему обществу он вряд ли бы смог, хотя и изгоем его, в этом смысле, не назовёшь. Всё совершенно просто, по-среднему, без безумств, без погони за количеством, но при необходимом постоянстве с периодически краткими увлечениями во время отсутствия длительных командировок и одним застарелым романом длиною почти в десять лет с одноклассницей, которая уже давно стала в большей степени необходимым атрибутом мужественности, чем интимным партнёром. 

Но сейчас она, как и жена с малолетним сыном, как и вполне приличная иномарка, с нормальным расположением руля, как и неплохая трёхкомнатная квартира, купленная за ипотечный кредит, находилась очень далеко отсюда, в хмуром в это время года большом красивом городе Санкт-Петербурге. А тут, на перроне автовокзала, повинуясь своим желаниям и чужим прихотям, перемещались, стояли, сидели, общались разные люди, создавая обычную для таких мест толчею и гомон. И почему-то, исходя из его скупой классификации, тех самых девушек было, как минимум, на четверть больше, чем мужчин, мальчиков и стариков. Но озадачиваться местоположением и занятием недостающей части сильной половины Сергей, конечно же, не стал, его интересовали, и это нормально, другие представители нашего вида, которые по застарелому мнению считаются совершенно слабыми. Он любил рассматривать женщин, ему это занятие приносило не столько типичное для его возраста лёгкое возбуждение, сколько нечто похожее на радость, нечто на гране эстетического наслаждения, они ласкали взор и будоражили фантазию. Жизнь строителя, посвятившего себя дальним объектам с частыми переездами, из кого угодно сделает если не философа-созерцателя, то уж точно заставит в долгих ожиданиях на вокзалах хотя бы поверхностно изучать окружающий мир, в том числе и людей.

Сергей умел разглядывать барышень, не только оценивая, но и ценя их внешность. Вот как-то так сложилось, что постоянно работающий мозг, за часы, проведённые в креслах залов ожидания, не имея другого занятия, повинуясь жёсткой генетической прошивке, сформировал некий образ, стандарт идеальной во всех отношениях красавицы, нечто вроде математического маятника, совершеннейший абсолют, мало похожий на реальное положение вещей… А после, через сочинённый шаблон, как через рамку металлоискателя, стали прогоняться фигуры, причёски, цвет и размеры глаз, губ, выражение лица, улыбки и даже одежда, вернее сказать, манера одеваться, ну и, конечно, походка всех женщин, начиная от возраста появления вторичных половых признаков и до их угасания.

В первую очередь, как только в зону видимости попадал новый персонаж, он сразу в автоматическом режиме вычленялся из общей, уже познанной массовки и пропускался через основной фильтр, фильтр контура. В ту секунду или даже, наверное, в десятую часть секунды происходило его наложение на выдуманный образ, запрограммированный природой и основательно подправленный личностью, процесс напоминающий детскую игру, когда девочки сначала вырезают из картона нарисованную куклу, а после, обводя её карандашом, изготавливают для получившейся барышни наряды, только в обратном порядке. Ещё не понятны детали, причёска лишь угадывается, не видно лица и остальных частей тела, но уже всё ясно совершенно!

 Дальше взгляд либо потухал, рассеивая внимание по общему объёму, либо, наоборот, концентрировался, заострялся, превращаясь в исследовательский микроскоп. И что интересно, с годами, с увеличением возраста мужчины, он становился менее придирчивым и более лояльным как к фигурам женщин, так и к составляющим её.… Но, разумеется, и сейчас сразу же выбраковывались бесформенные толстушки, худющие, без груди и бёдер, злые тётки, а также существа точно неустановленного пола с широкими плечами и замечательно развитой мускулатурой. Наверное, в большинстве своём в том не было их вины, просто такую мозаику составили гены отца с матерью, однако, как нестранно, именно они старались, повинуясь своим измышлениям о красоте, одеться и накраситься излишне вызывающе, пытаясь утянуть или как-то по-другому закамуфлировать данные свыше щедроты и недостатки. У Сергея подобное всегда вызывало уныние, особенно если кто-то из таких индивидуумов обращался с вопросом, с просьбой, почему-то чаще с игривой улыбочкой, почти с предложением интимной близости, как ему казалось. И сразу хотелось молча уйти в другой конец зала, поменяться местом с кем-нибудь или просто отвернуться. Зато привлекали женщины с маленькими детьми, лет так трёх-четырёх, им даже подсознательно прощались некоторые внешние несовершенства. Природная нацеленность на продолжение рода в подобных случаях заставляла интуицию предположить, что вот эта особь, несмотря ни на что, всё же обладает другими качествами, позволившими не только проживать с мужчиной, но и родить от него ребёнка.

После кастинга фигур, пока девушка не приблизилась на достаточное для рассмотрения лица расстояние, оценивались походка и осанка. Тут вообще всё было очень сложно! Женщина могла получить в дар от родителей отличные формы, но при этом запустить их основательно. И речь шла не только об излишках веса, ему совершенно не нравились модельные Твиги, речь шла о способе подачи себя.

Казалось, что в большинстве своём представительницы крупнейшей доли человечества не догадываются или даже стесняются того, что их половина в мужском мире называется лучшей. Особенно это относится к мусульманскому населению, к его радикальной, истовой части, там вообще на людях у женщин отсутствуют половые признаки, чем и определяется их половая принадлежность. Они выглядят как некие копны темной одежды, боязливо перемещающиеся по пространству, следуя за своим самцом… Такова их вера, таков тысячелетний выбор их отцов, решивших на сотни поколений вперёд, у кого должна быть личная свобода, а кто может являться лишь одним из выражений мужского начала. Но встречаются и другие, которые могут носить обычные джинсы с кроссовками, надевать простые кофточки без кричащих изысков, у них даже может не быть макияжа, при этом природный образ продолжательниц рода несётся с гордостью, со спокойным достоинством по принципу: «Смотрите, вот я какая, любуйтесь, хотите, вожделейте меня! Я точно любима и желанна всегда…».

У таких размер груди не имеет значения, потому, что она есть, потому, что она всегда чуть приподнята и всегда впереди, а плечики раздвинуты, кажется аж лопатки сошлись. Она не только и не столько часть тела, а, скорее, божественное его украшение, умопомрачительное украшение, когда настырные сосочки, кажется, буквально выдавливают, выплавляют свой контур через все слои стесняющей ткани. И обязательно прямая спинка, и обязательно чуть небольшой животик, соблазнительно, едва уловимо переходящий в лобок, который острой стрелкой, подныривая между ножек, выходит с обратной их стороны, преображаясь в упругую попку-орешек, чуть отставленную назад, для завершённости образа, как арьергард, не дающий покоя взгляду самцов. И всегда грациозность походки, плавность, независимо от скорости в жестах и движениях. Им незачем понуро брести сквозь толпу, боясь оступиться или споткнуться, они не смотрят под ноги, дорога перед ними сама стелется, а люди расступаются, мужчины и даже многие из сестёр по полу держат на них равнение, ведь они генералы, невзирая на возраст, положение и заслуги. Да, подобное можно воспитать, натренировать, такое бывает у гимнасток, фигуристок, у успешных состоятельных леди, у профессиональных моделей.

 Но вот вдруг, где-нибудь совсем уж в дремучей глубинке, среди облезлых пятиэтажек, по исковерканному дождями и временем асфальту, не имеющая за душой ничего, кроме пары десятков квадратных метров жилой площади, сорванца сына и скучной работы, пройдёт такая красавица и станут понятны слова Коровьева о том, что вопросы крови – самые сложные вопросы в мире! В этом случае Сергей, как и любой здоровый мужик, повинуясь гормональному всплеску, обязан был не только изучить фигуру и стать проходящей красавицы, но и проследить за ней взглядом до самой последней точки, до полного её исчезновения! А вот пригласить на кофе или просто пообщаться с божественным идеалом мешала навязчивая идея о том, что она непременно знает о его тайных желаниях и планах, даже если их и не существовало вовсе! И вообще, потребуются много времени, сил и затрат, если действительно попытаться овладеть хотя бы просто её вниманием. Зачем прилагать столько усилий, если для получения необходимых ласк можно обойтись совсем уж скромными вложениями? А потому совершенные красавицы тоже не рассматривались на роль дам сердца, верхняя, самая блистающая часть пирамиды женского сообщества, срезалась и отбраковывалась, правда, с обильным слюноотделением…         

Разглядев крупные блоки во внешности и поведении девушки, Сергей, когда та входила в зону достаточную для тонкой детализации, принимался за лицо и причёску. Ему нравились тёмные, каштановые, русые, может даже рыжие волосы, но только не блондинистые! Они выглядели какими-то уж блеклыми, выцветшими, неживыми, как снопы соломы поздней осенью, почти как неестественно густая седина у ребёнка. От них веяло вырождением, как и от совершенно белой, боящейся загара кожи, с частыми синяками или красными пятнами от любого прикосновения. Ещё он не любил серые глаза, уж лучше голубые, а ещё лучше тёмно-карие, почти черные, бездонные как непостижимость вечности, интригующие, зовущие своим колоритом к таинственности до неприличных фантазий. На расстоянии трёх шагов у них зрачок сливается с радужной оболочкой, и создаётся впечатление, будто есть только он и он в поиске света или ещё чего-нибудь, может, даже спутника жизни, на роль которого сразу же мысленно выдвигался сам Сергей.   

Длина же волос, по его мнению, не имела значения, главное – аккуратность, хотя допускалась и лёгкая небрежность, всегда нарочитая, всегда с претензией на чужое внимание, то могла быть выбившаяся из-под заколки игривая прядь или живущий своей отдельной жизнью небольшой хохолок на короткой стрижке. Со всем с этим, разумеется, можно бы легко справиться, но зачем? Для чего выглядеть прилизанной пластиковой куклой из дешёвого ларька на остановке? Опытная или чуткая от рождения женщина никогда так не поступит, при любой идеальности где-то обязательно должна расстегнуться пуговка, обнажая маленький островок настоящей плоти, лучше чуть загорелый, но всегда приглашающий сделать попытку расширить его с позволения хозяйки.

Вот и подошёл черёд для пирожка под номером два, в бутылке ещё оставалась сладкая водица с небольшим количеством газа, который обязательно поможет ферментам желудочного сока окончательно разорвать на мельчайшие фрагменты тщательно, теперь уже действительно с удовольствием пережёванное тесто с незамысловатой начинкой. А может и не поможет, кто его знает, как оно есть на самом деле, таков уж уровень нашего базового среднего образования, в том числе и в области процессов пищеварения. Получив удовольствие от еды и собственных мыслей, молодой человек совсем расслабился.

После трапезы наступило время небольшой паузы с душистой сигаретой в качестве логической точки, приятной точки при возвращении организму привычного микроклимата. И со вздохом облегчения появилось простое человеческое счастье! Совокупность стандартных, после хорошей пьянки, действий сработала и на этот раз. Тело очнулось, оно даже почти забыло утренний кошмар пробуждения, сухость во рту, жажду, сравнимую разве что с желанием не умереть у виновного, сидящего на электрическом стуле. В том числе ожили и вялые, отрицавшие любое движение, слегка трясущиеся конечности, похоже, находившиеся в тайном, как после страшной атаки, сговоре с сумбурным мышлением уставшего мозга. Испарился ужасный мир, напоминавший гнетущую гримасу туземной маски, от которой срочно хотелось скрыться, наглухо захлопнув глаза, зашить их вместе с ушами или хотя бы спрятать под подушку, только бы всё пропало, особенно воспоминания и предположения о последней четверти застолья, память-то подвела. Но в тот момент главным оказалось другое – внутренние органы, мышцы, каждая клеточка, каждая косточка и, разумеется, разогнавшее туман сознание настолько приободрились от вхождения в привычный химический баланс, что вскорости простили своему хозяину его вчерашние прегрешения, даже глупое несуразное волочение за подругой руководителя проекта. Стало совсем легко и свободно. Да, вот оно, простое человеческое счастье! Теперь можно жить дальше, можно спокойно думать и строить планы на сегодняшний день хотя бы, можно хотеть и даже делать! Вот только стоит воздержаться от этих безумных попоек, на ближайший месяц, точно…

На скамейку рядом с Сергеем уселись детки – мальчик лет шести и девочка постарше, годов двенадцати. Оба одетые в шорты, малыш в синие джинсовые широкие ниже колен, возможно, с прицелом и на следующий сезон. Его сестра, как он её определил, в коротенькие штанишки розового цвета, почти по форме уже наметившихся подростковых бёдер. На ней ещё была просторная белая футболка на выпуск со слоном, бредущим сквозь запечатлённый островок зелёных джунглей в маленьких красных и жёлтых цветах с надписью Thailand почти у самого ворота. У брата слово Таиланд, тоже на английском, красовалось в районе его сердечка, маленькими коричневыми буквами на серой ткани без рисунка. Всё  точно указывало на то, что поездка в далёкую замечательную страну состоялась и совсем недавно, наверняка в текущем году, скорее всего летом, исходя из плотного загара детей и школьного возраста девочки. Первые несколько минут они сидели, молча перемигиваясь и строя шуточные мордочки стоящему поблизости гражданину, такому же смуглому, скорее всего отцу, который отвечал им взаимностью, вдобавок направляя на них кольца из сигаретного дыма.

Кольца, при зарождении плотные, тугие, почти идеально круглые, удаляясь от испускавших их губ, старели, теряя скорость и очертания, они расплывались, сначала обращаясь в лёгкое облачко больше похожее на мираж, на дрожание воздуха, после чего окончательно исчезали, оставляя за собой, как воспоминание, лишь табачный аромат, запах мужского начала. В конце концов, курение закончилось, а вместе с ним закончилась и игра. К тому же, подошла женщина, видимо, мать сорванцов. Про таких говорят, что она хорошая хозяйка и жена, у которой всё несвязанное с семьёй может быть или средством для её укрепления, или ненужным досадным недоразумением. Родители, не особо отвлекаясь на детишек, стали неспешно обсуждать какие-то текущие вопросы, при этом ощущалось спокойствие и даже умиротворённость. В их словах, в интонациях отсутствовали нетерпение, раздражённость, желание обязательно одержать верх над партнёром, навязать свой план дальнейших действий, возглавить какое-то количество внутрисемейных процессов, а может, и даже все. Нет, между этими двумя людьми не ощущалось недосказанности. Они создали маленький партизанский отряд, который, лавируя, пробиваясь, хитря, тихонько двигался по жизни, преследуя простые нормальные цели – иметь личный угол, желательно попросторнее, необходимый доход, здоровье для всех членов и, конечно же, понятное, уверенное будущее для взрослых, но в первую очередь для детей. Сергей быстро, сходу определил их статус и сделал свой вывод, который гласил, что подобные общности не для него, они представлялись ему до безумия скучными в своей ортодоксальной направленности. Бывая дома нечасто, особенно после приобретения собственного жилья, он считал его удобной берлогой, где можно спокойно поваляться, зализать раны, если надо, побаловать подросшего ребёнка. А затем отправиться в интересные места, подальше от текущей рутины, планов на ближайший утренник в детском саду, на дежурные поездки к родителям, неважно к чьим.

Мальчик и девочка, бросив баловство с отцом, принялись за обсуждение видимого участка неба. Оно в тот день светилось от ясности, без единого пятнышка на своём изысканно-бирюзовом теле, в чём ему помогало такое же изысканное солнышко, радостное, приветливое ко всем и всему, что попадало под его взгляд. У них имелся и третий заговорщик в стремлении подарить жителям прибрежной полосы окрестностей Владивостока ещё один приятный, без природных проблем выходной. Он жил тут всегда, хотя нет, он являлся извечной составной частью мира, как благородное море, как дикие и уже обжитые скалы, как дороги, пробитые людьми сквозь сопки, как машины на них, то летящие, то угрюмо ползущие в пробках, как дома, как воздух. Нет, он сам был воздухом, вернее, его состоянием, его движением, иногда, по своей прихоти изматывающе стремительным и злым, а иногда, как сегодня добрым, даже нежным. Тёплый ветер в очередной раз, возлюбив местное отделение человечества, гладил его членов спокойной рукой, заботливо обволакивая негой и дрёмой. Показывая отеческое расположение, он только слегка, почти неощутимо, трепал края одежды, не покушаясь на моральные устои девушек, как то могло происходить раньше, при попытках вихрем сорвать с них летние наряды или хотя бы  надувая, приподнять юбки на высоту достаточную для радости мужского взора.

Небесная гладь над головой насыщенной голубизны, теряющая глубину цвета до постельных оттенков в стороне горизонта, в какой-то момент решила дать согласие на быстрое продвижение колонны кучевых облаков по дальней своей части, примыкающей к тихому океану. Их авангард, состоящий из десятков совсем уж узеньких протяжённых образований, второпях преодолел больше половины свода, за ним постепенно расширяя полосу присутствия, неспешно, весомо, с явным превосходством над нижним миром, с каждой следующей особью увеличивая размеры, шло наступление основных сил. Мифические, созданные природой и воображением воздушные корабли, кроме прочего, обладали ещё и удивительной нестабильностью. Постоянно меняя очертания, как естественные трансформеры, они преображались, то наращивая объёмы, воруя у простофиль-соседей приличные куски уплотнённого пара, то, зазевавшись, сами вдруг теряли части собственной плоти, а то просто таяли, видимо, до конца исполнив долг.

- Смотри, Алёна, облака появились. Скоро осень и потом зима, и они спешат на юг, за перелётными птицами, - малыш не глядел на сестру, он слегка заскучал, и теперь, созерцая окружающий мир, просто проговаривал вслух построение детских мыслей.           

- Нет, не так, облака сами по себе, их гонит ветер. Они зимой тоже есть, откуда же снег идёт? – девочка в семье совершенно точно несла нагрузку воспитателя, хотя, возможно, младшего воспитателя, и потому в её обязанности входило доносить до брата действительное положение вещей, чтобы тот не забывался, чтобы жил в реальной действительности.

- А как же тогда на юге без дождя, если они тут остаются? – мальчику видимо всё же хотелось отправить облака вслед за птицами, а может, бунтовало желание одержать верх в намечающемся споре… Правда, бунтовало оно вяло, неуверенно, с готовностью отступить в этот раз.

- Да там своих облаков полно, они всегда рождаются в местах, где скоро пойдёт дождь. А что они тебе напоминают? – тему поменяли, и спор развалился, не перерастая в возможную ругань, начни малыш рьяно отстаивать свою точку зрения перед старшей, но все-таки сестрой, а значит существом женского пола, перед которым не принято пасовать настоящим мужчинам.

Сергею понравилась незамысловатая уловка девчушки по переключению внимания братика на другой объект. Всё как у взрослых, всё как всегда, он даже слегка улыбнулся, радуясь предсказуемости людского окружения.

- Я думаю, они очень похожи на стаю рыб, впереди плывут маленькие детки, мальки называются, а дальше вся их семья. И даже тётки, как наша тётя Марина, а вон там, в середине, это самый главный, это рыба-дед, она тоже служит в полиции, а сверху неё должна быть синяя мигалка. У полицейских всегда синие мигалки, это точно, - последние слова произнёс явный знаток машин со специальными сигналами. А вообще у мальчика с фантазией всё было просто замечательно.

- А мне кажется, - девочка стала высказывать свою версию уже без намёка на истину в последней инстанции. – А мне кажется, что они похожи на горы, маленькие и большие горы. Маленькие – это сопки, а большие – это настоящие горы. Всё, как на Алтае, помнишь, мы ездили туда позапрошлым летом?

Маленький брат из родного племени явно забыл и то лето, и те горы, в чём не хотелось признаваться, а потому разговор стоило поддержать, что он и сделал.

- Алена, а кто живёт в этих горах, там есть люди или звери?

- Конечно, есть, - девочка оживилась, подхваченная братом игра стала вдвойне интересней. – О, там есть и те, и другие, только они очень маленькие и мы их не увидим. Нам на географии рассказывали, что горы сначала быстро вырастают от вулканов и землетрясений, а потом долго живут и медленно разрушаются от ветра и дождей, называется выветривание. Вон, смотри, то дальнее большое облако, смотри, смотри, оно летело как огромная гора, как Эльбрус, а сейчас верхушку сдуло и вообще оно тает, а там живут маленькие человечки, везде разные. Например, на склонах стоят дома эльфов, а ниже, где серый цвет, находятся копии гномов, они там роют свои драгоценности, но нам те бриллианты не достаются, они их где-то прячут, это называется клады, - теперь сестра с любопытством смотрела уже на малыша, она оценивала, какое впечатление произвели на него последние слова.

- Клады, - это было новое слово и понятие для мальчика, он повторил его несколько раз, пытаясь взвесить его значимость и запомнить на всю жизнь. – Клады, клады. А вот мы с папой их можем найти, и я маме их подарю. Клады. А если там горы рушатся, значит, их всех завалит камнями и эльфов, так? - беспокойство за судьбу маленьких человечков в интонации братика не ощущалось, но то не от жестокости, простое, ему не понравилось, что кто-то делает клады и что-то прячет, в том числе и от него… Вот теперь и поделом им всем, хотя с эльфами, наверное, перебор.

- Да, нет, всё просто! Они очень маленькие-премаленькие, как одна песчинка, а может и меньше, оттого и жизнь их меньше по-нашему. Ты сказал одно слово, а они уже родились много раз, а потом умерли, много раз тоже. Они успевают уйти перед обвалами, их горы разрушаются тоже медленно, как и наши, только они это не знают. Может и на Алтайские горы тоже сидит и смотрит кто-то и ему кажется, что они очень быстро разрушаются, понял? – теперь, пытаясь объяснить загадки неравномерности времени и его восприятия, девочка, пустившись вдогонку за собственной фантазией, в какой-то момент вдруг испугалась своих мыслей, вернее, их нестандартности и скорее всего глупости. Она даже посмотрела на Сергея, не слушает ли он, не станет ли смеяться, но тот уже копался с телефоном, на который пришло смс, и ему было не до неё и не до маленьких гномов.

- Это неправда, там нет никого. Пойдём кормить голубей. Мама, купи нам булочку, мы гулек покормим, - рассказанное сестрой ещё не могло найти отклика ни в душе, ни в сознании мальчика, а потому отправилось в отдел лишней информации, после чего забылось на долгие годы, а может и навсегда. Свободное в постоянно работающем мозгу место сразу заняли птицы мира, которые с вороватой беспечностью прогуливались по перрону, зорко поглядывая на упавшие на асфальт мелкие предметы, в надежде поживиться дармовой пищей.

Сергей не ожидал никаких сообщений в это время, слишком рано для Наташи, другие же, как правило, звонили. В запасе оставалось ещё более двух часов до встречи с девушкой, а потому появился испуг, точнее подобие досады, а вдруг случилась нештатная ситуация и всё придётся перенести на другой день. А может это всего лишь очередная рекламная рассылка, давно, что-то их не наблюдалось. Второпях пытаясь оживить сенсорный экран серьёзного аппарата, купленного за приличные деньги в Финляндии, он чуть было не выронил его. Просмотрев полученное от подруги текущих дней смс, мужчина понял, что про него не забыли и намеченное на сегодня обязательно произойдёт. Текст гласил следующее: «Хочу видеть тебя, хочу слышать тебя, мне воздуха не хватает….». Вот только мысль про нехватку воздуха как-то озадачила в первый момент, но, будучи человеком сметливым, он быстро сообразил, что с дыханием там всё нормально, а конечная фраза означает предельно высокое чувство расположения к его персоне.

Странная когорта облаков, непонятно откуда появившаяся на умиротворённом, девственно пустом небе закончила своё движение. Вернее сказать, она двигалась, но уже за пределами видимого городом пространства. Куда спешили эти полупризрачные создания со скоростью, которая заставила их принять необычно вытянутые формы, изменить свои, такие привычные, беспечно округлые очертания?

Может, они спасались от ураганных ветров, рвущих в настоящий момент, где-то далеко несчастные куски суши, круша созданное природой и людьми, превращая, перемалывая ни во что, в печальные воспоминания привычный окружающий мир и десятилетние устои проживавших в нём. Кто знает, кто знает, какие катаклизмы пришлось им пережить или хотя бы увидеть, в каких таких далях проливали они свои воды, отяжелев от накопившейся сырости, с каких болот и озёр впитали новые испарения, прежде чем, приняв сложное решение, выстроились в боевой порядок воздушной эскадры для последнего похода в район Сибирских Алатау. Наверное, устав от бурной жизни персонажей вечной Тихоокеанской драмы под управлением враждебных всему гигантских вихрей, узнав от случайных птиц о земле постоянного покоя, им захотелось скоротать свои дни на вершинах древних, поросших хвойной тайгой гор. Чтобы чуть слышно вечерами, ворча по-старчески, для ночного отдыха сползать в долины спокойных рек, из благодарности, за последний приют, одаривая поутру их резвые, звенящие ручьи-притоки холодной живительной влагой.

Сергей, в среднем, будучи человеком неглупым, оценил пришедшее на его телефон сообщение. Оно явно выбивалось из стандартного набора смс о необходимости закупить по окончанию трудового дня следующие продукты, о времени свиданий, о кратком описании своей внешности при знакомстве через услуги мобильных операторов, о действиях или бездействиях на ближайшее время, о билетах, долгах, опозданиях. Оно было необычным, и его необыкновенность сводилась вовсе не к смысловой нагрузке текста, а к настроению, к душевному состоянию, которое автор умудрился передать, используя всего лишь несколько простых слов, если рассматривать их по-отдельности. Закованное в броню цинизма сердце, для удобства прохождения невесть откуда взявшейся жизни, не особенно напряглось и в этот раз, но оно, обладая значительным опытом, ощутило, что его хозяин может рассчитывать на лавры человека незаурядного, если отправит полученное в адрес другого, менее искушённого существа. Что собственно и совершилось незамедлительно.

Разумеется, то существо имело имя и очень аппетитную для мужчины в самом разгаре сексуальных сил и возможностей внешность. Сергей давно выдвинул его на роль следующей подруги своей души, а главное – плоти. Но что-то всё как-то не складывалось, всё вроде бы шло согласно типовым планам, но вот отклик оставлял желать лучшего. Нет, девушка по имени Алёна реагировала, она принимала мелкие знаки внимания, даже пару раз согласилась на файв-о-клок в соседнем кафе. Шутки, анекдоты, истории из личного арсенала работали правильно, где нужно вызывали смех, в положенных местах вопросы и даже некое участие звучало в её голосе. Но почти каждый раз диалог заходил в область тягостных пауз, не тех пауз, в которых уютно обоим и можно до получаса сидеть, любуясь друг другом, а тех, когда один, краснея и потея, лихорадочно пытается сочинить достойное продолжение, в то время как его собеседник ждёт, вяло изображая заинтересованность.

Слово «вяло» – пожалуй, самый точный эпитет для характеристики последней фазы любой из их встреч. Они расходились буднично, без договорённости о следующем раунде, как, впрочем, и без надежды на него… Очевидно, Алёна понимала, куда клонит её визави, понимала и ждала продолжения, но поведением красавица не выражала своего отношения к происходящему, как ни пытался понять Сергей, улавливая даже малейшие изменения в мимике или интонациях голоса. Он был серьёзно озадачен и не на шутку взволнован, особенно когда приходилось выдумывать вновь и вновь следующие шаги для покорения девичьего сердца. Уже обо всём рассказано, уже подарен чудесный букет из диких лилий, росших в окрестностях строительной площадки и даже три алые розы из соседнего супермаркета, не говоря о постоянных подношениях в виде кофе и собственноручно изготовленных бутербродов. Даже прозвучала некая витиеватая речь с вполне понятным намёком на его неравнодушие и желание сблизиться с девушкой настолько, насколько та сочтёт возможным. Но мяч как-то всё не залетал на половину милой барышни, и ему приходилось самому играть с ним, изображая то массовика-затейника, то глупого Петрушку времён императорской России. Молодой человек знал про некоего Александра, с которым сожительствовала его зазноба, видел пару раз.

Обычный мужичок лет тридцати на стареньком полуджипе, ничего особенного, дядька как дядька, типичный офисный червь! Чем этот может быть лучше тёртого инженера-строителя из стольного Питера? Сергей даже однажды решил бросить свою затею, но вечное Алёнино декольте с ущельем между двух идеальных холмиков нужного размера, обтягивающие джинсы с бесстыдной строчкой чуть ниже замка-молнии, а ещё его нынешняя подруга Наташа, с её возрастом, с уже угасающей кожей, подправленными морщинками и искусственными ногтями, вновь бросили неугомонного любовника в бой, залив уже слегка утомлённое сознание тестостероном с примесью адреналина. И кружение вокруг горделивой самочки продолжилось! А она смотрела так, словно говорила: «Ну, всё хорошо, а дальше-то что?»! В ответ могло прозвучать лишь: «Да чего же тебе нужно ещё!» Но не звучало, а слащавым елеем лились улыбки, восторги, комплименты, правда, больше походившие на икоту из престарелого патефона.

Ситуация явно сползала в тупик, из которого Сергею пришлось бы выбираться самому, отяжелённому растерзанным эго и очередным комплексом, да ещё и к незабвенной Наталье. Подобное его устраивало мало, а потому готовился комплекс нестандартных мер, призванных обеспечить ему образ ещё и неформатного человека с умом и натурой почти художника, властителя дум или почти властителя. Задуманное требовало приличного бюджета, но парень загорелся, его понесло, а потому уже были найдены клуб верховой езды, небольшой аэродром с возможностью испытать радость свободного падения, уютная яхта с ночёвкой на острове и ещё какие-то мелочи в том же стиле. Намеченные действия, больше походившие на кутёж купца средней руки на пасху, уже ласкали самолюбие мужчины, уже сглатывалась слюна и потирались руки. Вот только нужен некий задел или лозунг всей компании, как говорят сейчас – слоган. Интуитивно он понимал, что всякое действие должно начинаться со слов и ими же смазываться в пути, но слова необходимы не красивые и умные, а душевные и чувственные!

 И вот тут-то и пришло смс очень хорошее, подходящее для задуманного, нужное… И его тут же отправили и оно пришло-таки по назначению!           

 

Продолженеи следует...