ПОБЕДИТЕЛИ
Однажды в Голливуде стало модным снимать русскую классику. Всё началось с Анны Карениной. Один известный режиссёр по имени Бил, сделал не то триллер, но то блокбастер по роману Толстого, и такой невероятный успех поимел в Америке, что другие режиссёры, недолго мучаясь от зависти, тоже бросились снимать романы. А Бил, не будь дураком, затеял продолжение. Будущему шедевру он даже придумал название: Анна 2 – Восставшая из ада. В новом его творении, по задумке, сюжет будет развиваться ещё более напряжённо и динамично. Анна шестой раз бросится под поезд, но прежде она должна признаться вампиру Левину, что страшное племя джемудаев начинило её внутренности механическим мозгом и сердцем, и поэтому она не сумела влюбиться в оборотня Каренина, а у князя тьмы Вронского появится новая способность: язык его сможет мгновенно удлиняться и настигать врага жалом, отчего тот превратится в какашку. Кульминацией фильма станет поединок Каренина с Вронским: успеет ли первый обернуться, прежде чем его настигнет супероружие? Бил утверждает, что ещё больше будет спецэффектов и огня, поэтому он заранее заключил контракт с Шелл и Бритиш Петролеум.
Режиссёр захотел подойти ответственно и к авторскому тексту, он даже прочитал его до седьмой страницы. Однако, поняв, что в ближайшие пять минут (время в Голливуде дорого) никакого убийства не произойдёт, он разочарованно отбросил книгу в сторону, взял лист бумаги и, нервно моргая глазом, стал писать в Россию письмо:
«Дорогой автор, Лев Николаевич! Привет вам из Голливуда! Не нашёл в Сети ваш адрес электронной почты, всё перерыл, даже Скайп, поэтому пишу по старинке, на бумаге. Буду краток. Смогли бы вы переделать роман и написать более внятный текст? А то у вас на седьмой странице читаю: «он имел весьма неблагонравный характер». Что это за выражение? Разве нельзя писать просто и грамотно: ублюдок! Перепишите в таком духе и сделайте продолжение. Жду ответа и анонса новых романов.
Бил»
Ответ он получил. Видимо, нашлись сердобольные люди.
«Здравствуй, Бил. Привет из России! Сообщаю, что Лев Николаевич умер. Но я могу прислать свой сценарий, свежий, только что выложила на Проза.ру. Как лучше сделать: прислать файл с анонсом или дать ссылку? Мне 26. Не замужем. Стройная, глаза голубые, коса 50 см . Люблю сниматься. В кино тоже. Маша»
Бил разозлился, но отвечать не стал: время в Голливуде дорого. Решил он посоветовался с продюсером.
– А кто из русских классиков ещё жив?
Продюсер не был породистым американцем, а был недавним выходцем из Европы, поэтому некоторой информацией обладал:
– Классики у них ещё век назад как закончились.
– И что, Джон, будем приступать без них?
– Пожалуй.
Но Бил задумался… Его тонкое, художественное чутьё подсказывало: чего-то ещё не хватает. Просветление пришло быстро: не хватает натурных картин России, общего и заднего плана, достоверных деталей. Он высказал сомнение продюсеру, и тот предложил:
– А может, в Россию слетать тебе, да на месте матерьяльчик снять? Прямо в Ясную Поляну!
На следующий день, Бил и двое его помощников из съёмочной группы стали собираться в дорогу. Сборы были основательные: киноаппаратура, три ящика кока-колы, виски, сорок замороженных хот-догов и гамбургеров, эл. бритвы на батарейках, компас, верёвки, фонарик, два медвежьих капкана, спички и прочие мелочи.
Прилетев в Россию, они наняли автобус и поехали в Ясную Поляну. Долго разглядывали там экспонаты дома-музея в поиске достоверных деталей и атрибутов прошлого, пока взгляд Била не остановился на косе, с которой Лев Николаевич, бывало, выходил в поле.
– Вот! Вот, чего не хватало для фильма! – радостно воскликнул он, и тут же обратился к музейщикам. – Сколько стоит?
Женщины перекрестились, стали объяснять, что это не покупается, что государство и закон не допустит. Тогда американец придумал хитрость: он достал толстую пачку долларов. Музейщики вздохнули. Давно они выпрашивали у государства денег на побелку стен, да всё безрезультатно, а тут такой случай...
– Только напрокат, – согласились они, – на один день.
С косой Бил сходил на могилу самого Толстого, и там мысленно посоветовался с автором: «Лев Николаевич, да этой хреновиной Анна не только язык Вронскому отхватит, а ещё кое-чего!»
Толстой ничего не ответил, только раза два в гробу повернулся.
На следующий день стали снимать материал, рядом с усадьбой, чтобы было достоверно. Для массовых съёмок Бил пригласил местных мужиков из ближайшей деревни, дал им по доллару и сказал:
– Вот вам коса. Мочите друг друга! Да чтоб по Станиславскому! Последний, оставшийся в живых, получит на водку.
И битва началась... Кто падал замертво, тому на смену из других деревень мигом являлась замена.
– Стоп! – вдруг прервал всех Бил. – Чего-то здесь не хватает.
– Масштабности? – спросил помощник.
– Я думаю, что для Войны и Мира заодно не помешало бы снять материал. Где бы танки нам отыскать?
Мужики подсказали. Бил взял с собой одного и поехал с ним в ближайшую танковую часть.
На переговоры с режиссёром вызвался самый главный военный представитель – прапорщик хозчасти. Его грешное лицо вмиг стало невинным.
– Солярки нет, – вздохнул он. – Для себя даже нет! Ох, и жизнь пошла! Никакого житья прапорщику не стало: свою машину за деньги на АЗС заправляю!
Вопрос о поставках солярки в армию Бил пообещал решить, а прапорщику показал пачку долларов. На следующий день, в ожидании приказа, танки стояли у Ясной Поляны.
– Сейчас начнём, – суетился Бил. – Я только на секунду отлучусь.
И побежал к могиле Толстого, чтобы мысленно посоветоваться: «Лев Николаевич, да мы такое бородинское сражение сейчас закатим – у нашей Киноакадемии Оскаров не хватит!»
Земля под памятником затряслась, а само изваяние заходило ходуном. Бил немного озадачился, но на всякий случай дал драпу.
К полудню вся усадьба превратилась в огненное месиво. На всех танках развивались американские флаги, командиры, одетые в разноцветные костюмы, по пояс выглядывали из люков: кто был суперменом, кто пауком, кто халком, а кто черепашкой ниндзя. Танкисты уверенно теснили к лесу деревенских мужиков с косами, разрисованных под японцев, негров, индейцев. Кто был с бородой, того загримировали Бен Ладаном.
– Стоп! – вдруг прервал всех Бил. – Чего-то здесь не хватает.
– Масштабности? – спросил помощник.
– Я думаю, заодно и для Воскресенья не помешает снять материал. Где бы нам самолёты и ракеты отыскать?
Мужики подсказали. Бил взял с собой одного и поехал с ним в ближайшие лётную и ракетную части.
Через час к Ясной Поляне подтянулись расчёты Тополь М, а в воздухе грозно закружили Миги с американскими опознавательными знаками. Напуганные музейщики в панике уже не находили себе места.
– Господи! – причитала одна, – Да что же это такое делается! Кому пожаловаться на это безобразие?
– Государству надо жаловаться, – советовала другая, – а ещё в министерство культуры звонить!
– Нет теперь у нас такого государства и министерства культуры, чтобы найти управу на это безобразие, – вздохнула третья, самая старшая. – Ни до кого теперь не достучаться! Уже больше двадцати лет, как с пустой стеной разговариваем.
– Но ведь так дальше нельзя! – вопрошала молодая. – Так не только от Ясной Поляны, от всего русского ничего не останется! Что же делать?
Пожилая подумала, горько вздохнула и сказала:
– Льва Николаевича надо поднимать. Против этой заразы другого выхода нет. Иначе они вытравят всё, что создано нами за многие века.
И пошли женщины на могилу к Толстому. Долго и слёзно они жаловались ему, стояли на коленях и просили защиты.
С наступлением темноты, розовощёкий Бил с помощниками, довольные отснятым материалом, отдыхали в своём автобусе. На столе – сигары, виски, гамбургеры, на стёклах плакаты с голыми девицами. Прилаживаясь к бутылке, Бил хвастливо рассуждал:
– После таких съёмок не миновать мне аллеи славы. А следующий Оскар, ума не приложу, куда пристроить. В ванной комнате ещё нет…
Тут раздался громкий стук в окно. Бил отогнул плакат и – обомлел. На него грозно уставился дряхлый старик в рваной одежде, с длинной белой бородой и с косою в руках. Бил отпрянул, бросился к замку зажигания, но, как это обязательно в его фильмах, машина провизжала стартером и не завелась. По автобусу заколотили чем-то тяжёлым, и он начал раскачиваться. Помощник глянул в окно и в ужасе закричал:
– О, май гот! Зомби! И не один! Да это же русские классики из могил поднялись! Скорее из России надо ноги уносить! Пока не поздно!
У Била тряслись руки, а машина всё не заводилась.
– Теперь не стану снимать фильмы, где машина не заводится в самый нужный момент!
Вскоре прогнулись двери, и рука с топором показалась в проёме. Это Фёдор Михайлович Достоевский орудовал. Послышался выстрел из пистолета, и пуля пробила стекло – это Пушкин стрелял, опять промахнулся. Лев Николаевич косой резал колёса. На подмогу им по полю тянулись другие классики: Гоголь, Тургенев, Горький, даже интеллигент Чехов был в ярости и, едва передвигая ноги, грозно размахивал тростью.
На счастье американцам, машина завелась. Бил всей силой уцепился за руль и до упора нажал газ.
Кое-как удалось им добраться до Москвы. А там они купили билеты домой. Уже, находясь в аэропорту, на вопрос журналиста, планируют ли они снова посетить Россию, Бил задумываться не стал, он ответил прямо:
– Обязательно. Скоро будет годовщина нашей великой победы над немцами. Мне бы хотелось снять исторический блокбастер, как русские помогли нашим доблестным американским парням взять фашистский Берлин и пленить Гитлера! Это будет круто! Русские должны узнать правду!
СКАЗКА О ПАНТЕЛЕЕВЕ И ЕГО ЖЕНЕ
Жил-были в далёкой провинции Егор Пантелеев и его жена Валя. И был у этой Вали прекрасный голос. Бывало, соберутся у них гости, по случаю праздника или другого торжества, посидят за столом, выпьют, а потом обязательно просят её петь. Голосила она так, что многие слезу отпускали, а кто-то грустно вздыхал: «Эх, тебе в столице бы, на сцене выступать! Какие деньги могла бы иметь!» А муж при этом мечтательно ёрзал на стуле...
И случилось дальше непредвиденное. Но начну издалека. Как известно, многие сегодня пренебрегают телеканалом «Культура» и предпочитают смотреть развлекательные телешоу и проекты. Пантелеев тоже предпочитал зрелище. Особенно он любил песенные конкурсы.
Как-то раз, в одном из них финалистка затянула любимый романс жены. Пела она неважно, хуже Вали, но выиграла автомобиль, да ещё целый миллион. В конце показали номер телефона: мол, звоните, приезжайте на кастинг и вам улыбнётся счастье! Это и завело Пантелеева.
– Валя, иди-ка сюда! – крикнул он в кухню, почёсывая под майкой круглый живот.
– Что, дорогой?
– Вот что я думаю: пирожки стряпать это, конечно, хорошо, но пора тебе в Москву ехать!
– С ума сошёл! – испугалась она. – Чего удумал!
– Надо, Валя, надо. Отпуск без содержания возьмёшь, съездишь на кастинг, а дальше... – тут он мечтательно закрыл глаза.
– А как же хозяйство? Кто стирать будет? Кто поросят кормить? Кто корову доить?
– Я доить буду! Самолично! – твёрдо отрезал он, хотя кроме своих и Валиных сосков давно ничего трогал.
На следующий день начались сборы. Переживая, Валя только охала: так не хотелось ей ехать, но мужу перечить не посмела.
Уже на вокзале, заходя вагон, она прослезилась и сказала грустно:
– Только Зинке сиськи не оторви!
– Какой это Зинке?.. – недоумевал муж.
– Корове нашей!
И стал Пантелеев ждать из столицы хороших весточек. И однажды услышал по телефону:
– Егорушка! Представляешь – я прошла кастинг!
Заёрзал Егорушка на стуле, потекли слюнки, словно кто ложку с мёдом поднёс.
– Но, – продолжала жена, – я немного расстроилась. Из-за некоторых условий...
Ложка с мёдом на миг исчезла.
– Чего тебя не устраивает? – грозно спросил он. – Объясняй!
– Егорушка, меня под своё крыло взял один известный продюсер. Очень культурный и добрый человек. Но его не впечатляет мой внешний вид. Надо, говорит, вам чуть-чуть фейс поправить. Деньги, мол, вложу, отработаешь потом.
– Так поправляй! Чего ерепенишься?
– Хорошо, Егорушка, как скажешь... После отпрошусь у него на денёк домой, чтобы ты посмотрел и одобрил.
Через неделю Панкратов встречал жену на вокзале. Выйдя из вагона, она прикрыла платком лицо.
– Ты чего Гюльчатай из себя строишь! Ну-ка, сейчас же открой лицо!
– Не могу сейчас, Егорушка! Людей вокруг полно. Дома уж...
И дома она долго не решалась сбросить платок, пока Пантелеев не топнул ногой. А как увидел он эти поправки – зашатался, спасибо, дети успели подхватить за руки.
– Наша мама – Леди Гага! – радостно закричали они.
– Мда... – нерадостно вздохнул Пантелеев: – Не зря говорят: искусство требует жертв!
– Это современный сценический образ, – пояснила простодушная Валя.
Уехала Валя в Москву с одобрением. Но потом она долго не выходила на связь. Только через неделю Пантелеев смог дозвониться.
– Куда пропала? Почему молчишь? Иль меня забыла?
– Нет, Егор, помню тебя...
– Приезжай скорей, – взмолился он, – мочи нет. Зинке второй сосок оторвал.
– Не могу пока... Две операции сделали мне, только сейчас в себя пришла...
– Какие, к чёрту, операции? – Пантелеев словно ложку дёгтя проглотил.
– Мой продюсер... Он сказал, так легче будет вписаться в шоу-бизнес. Губы и грудь мне увеличили. Ты ведь одобрял, я и согласилась. Извини, говорить долго не могу, губы устали... Как поправлюсь, приеду на денёк...
Разговор Пантелеева озадачил. «Ничего, ничего, – утешал он себя, – без этого там, видимо, никак. В Москве лучше знают, что надо. Главное, цель близка. Взялся за гуж – не говори, что не дюж!»
Ещё с десяток пословиц вспомнил он – и успокоился.
На вокзал, встречать её, он пришёл с детьми. В этот раз Валя лицо закрывать не стала. Увидев её новые губы и бюст, он снова зашатался, и дети снова подхватили вовремя.
– Валечка, лицо хоть прикрой, – придя в себя, просил он. – Срам-то какой! Перед людьми стыдно.
Но Валя только усмехалась и брезгливо смотрела по сторонам.
– Фу! Какую я вижу серость! – недовольно вытянула она губы-вареники. – Не подозревала раньше, что так серо здесь выглядят люди! А ты почему меня в таком задрипанном свитере встречаешь? Деревня! Мужик!!
Дома он ходил вокруг неё и махал руками, не зная с чего начать.
– Не узнаю я тебя! – воскликнул, наконец. – Две недели в Москве пожила, а как зазналась!
Валя не отвечала, только ухмылялась. Такая её перемена досаждала, но когда сели обедать, он смирился, притих, и только искоса, с любопытством, стал наблюдать за её ртом. Было интересно, как она, этими рыбьими губами, будет захватывать пищу. Ему даже стало жаль её, и захотелось покормить с ложечки. «Дай бог силы всё это пройти!» – вздохнул он.
В назначенный день Валя собралась в Москву, уже на финал проекта.
– Главное – слушай продюсера! – напутствовал он в дорогу.
Дела шли как нельзя лучше: жена уверенно продвигалась к главному призу. Глядя в экран, Пантелеев даже не подскочил в кресле, когда в конце огласили имя победительницы. Он только потёр ладошки и, хитро подмигнув, сказал невидимому собеседнику: «Ну, и как? Не я ли это придумал? У кого светлая, умная башка?»
Готовясь к приезду жены, Пантелеев в этот раз испытывал настоящую робость, а мысли донимали всякие: «Жена знаменитость, а я кто? Чем-то надо соответствовать…»
И пришёл с детьми встречать её в новом обличии.
– Вау! – воскликнула жена, как только вышла из вагона и увидела их. – Вау! Нищак, мля! Рокеры! Посмотри на них, Тамерлан!
Это она обратилась молодому человеку, который следовал за ней. Пантелеев услужливо семенил перед ними, схватил сумку и повёл прямо к такси.
– Валя, как я рад нашей победе! – задыхаясь от счастья, твердил он.
– Какая я тебе Валя! – недовольно скривила жена губы-вареники. – Забудь Валю! Теперь я – Валенсия!
– Ага, понимаю... – растерялся он, – сценическое имя... А вы, – обратился он к молодому человеку, – наверное, продюсер?..
Тот лишь загадочно усмехнулся.
Дома Пантелеев долго подбирался к главному вопросу.
– Валенсия, где же наш автомобиль с миллионом?
– Вау! Во даёт! С ума спятил! – жена захлопала огромными ресницами-веерами. – Я приехала забрать детей и написать заявление о разводе, а он про машину! Теперь я москвичка, – и добавила: – Коренная! А это мой новый муж, Тамерлан.
– Как, муж?.. – Пантелеев зашатался, но дети удержали. – Как?..
– А так! Кто просил не ерепениться? В шоу-бизнесе негоже в нашем возрасте держать ровесников мужей и жён. Все с молодыми живут! С таким древним мамонтом, как ты, в свет появляться неприлично!
Панкратов хотел было разозлиться, кулаки сжал, но как глянул на бицепсы молодого качка, так тут и обмяк:
– Понимаю, Валенсия... понимаю... это продюсер... условия... негоже... негоже... куда нам, мужикам... мамонтам... сидеть... сидеть, смирно... а что же я?.. с Зинкой остаюсь?..
На другой день Валенсия, с молодым мужем и детьми, уехала в столицу. Там у неё контракт, и там предстоит ей стать светской львицей, акулой шоу-бизнеса.
А что же Пантелеев, спросите? Он живёт холостяком, с своими поросятами и коровой Зинкой, которой от злости оторвал последние соски. По вечерам он так же смотрит телевизор, но всевозможные шоу и проекты его больше не интересуют. Вы уж и сами догадались: теперь он смотрит исключительно телеканал «Культура»!
