Кур убивают и съедают...
И вот какая мысль снедает:
по всем законам бытия
одной из кур мог быть и я?
Автор
1. ГДЕ МЫ «ТЕРЯЕМ МЫСЛЬ»?
Что такое мысль? Почему я, написавший «что такое мысль», уверен, что меня поймут, по крайней мере, мои русскоязычные сограждане? И почему под словом «мысль» мы понимаем нечто, отличное от других слов, например, от слова «например»? А что такое «понимаем»?
Мы говорим «мысль весома» или «легкомысленный» и тоже понимаем, о чем речь. Что, ее можно взвесить? На каких весах? И что они покажут? И как ее взвешивать вообще? Хотя «мир един и все в нем взаимосвязано», воспринимаем мы его конвенционально. Само слово «мысль» тоже, вроде бы, конвенционально, но я не могу увидеть его границы или положить на стол, как, например, лист бумаги, на котором я вывожу эту замечательную догадку. На бумаге будут буквы, образующие слово, в процессе чтения или размышления о них мы поймем, что это за буквы и что за слово они образуют в своем сочетании, но мысли обо всем этом на бумаге не будет! Где тогда?
Мать чувствует на расстоянии: что-то случилось с ее ребенком - он послал ей свою тревожную мысль? Послал – что?
«Я вижу черный круг» и мой реципиент в соседней комнате… в соседнем городе! – повторяет вслух: «Я вижу черный круг». Что происходит в этом эксперименте (если происходит)? Моя мысль пронеслась по невидимому проводнику, так и так связывающему двух участников эксперимента? И, опять же: что именно понеслось от меня к реципиенту?
Я очень удивился, не обнаружив в «Энциклопедическом словаре» слова «мысль». Заглянул в «Философский» и «Психологический» - тоже нет. Обратился за помощью к Ожегову, там четыре толкования, привожу их все: «1. то же, что мышление; 2. то, что явилось в результате размышления; 3. то, что заполняет сознание; 4. убеждения, взгляды. Первые два, по-моему, не о мысли, а о том, что происходит ДО появления мысли, не говоря уже о почти что тавтологии. Последнее – наоборот, ПОСЛЕ появления мысли (вначале, вроде бы, мысль, а потом уже убеждения). Остается то, что меня интересует: что именно «заполняет сознание». У него же: «сознание – мысль, чувство...». Выходит, мысль – это то, что заполняет... мысль. Словарь синонимов «мысль» сводит в один ряд с «мышлением». Смотрю в «Философском»: «мышление – высший продукт особым образом организованной материи – мозга». «Высший продукт» - это что? И тут же: «активный процесс отражения объективной действительности в представлениях, понятиях, суждениях и т.д.». Так «активный процесс» или «высший продукт» этого процесса? Институты, изучающие мозг, надо думать, добились серьезных успехов: этот участок отвечает за такие действия, этот – за такие мысли. Что-то умеют отключать, что-то – включать и «особым образом организованная материя» работает лучше прежнего, – т.е. продуцирует мысли: вот ее только что не было, а вот она уже воспарила. Но в руки исследователей не далась.
В «Психологическом словаре» «мышление - процесс познавательной деятельности индивида». Что такое «познавательный» нахожу у Ожегова: «относящийся к познанию», а «познание», если кто не знает, - «накопление знаний». Наконец, «знание»: совокупность… познаний. Приехали!
Попробовал найти ответ у признаных авторитетов. К. Маркс: «Язык есть непосредственная действительность мысли». Язык – это след мысли, а не ее сущность, которую я пытаюсь понять. А «действительность» - как хочешь, так и понимай. Еще один гений, А.С. Пушкин: «Что же и составляет величие человека, как не мысль?» Ну и что же «составляет величие»? Можно продолжить. Мысль, а точнее мышление как процесс – физический, химический, физиологический, информационный и проч., везде описывается как «явление духовной деятельности», хотя и эти категории нам ничего не проясняют. А испугаться – разве не мысль? Любое чувство мотивировано какой-то мыслью о чем-то, так что, если вдуматься, невозможно корректно разделить сферы приложения деятельности человека на те, где главенствует мысль, и те, где главенствует чувство. Но животные тоже обладают чувством. И, говорят, даже растения!
Разумеется, источники сведений не исчерпываются словарями и литературой на моей книжной полке, но, насколько я понял, все определения как бы проскальзывают мимо объяснения сущности мысли и сводятся либо - и чаще всего - к процессу мышления; либо - к содержанию сознания. Мышление, хотя и является по роду существительным, т.е. наше представление о нем конвенционально, по существу не имеет никаких параметров, с помощью которых мы могли бы обозначить: вот мысль, а это – не мысль. Или: вот содержание сознания, которое относится к мысли, а вот – к чему-то другому. А если в сознании ничего другого, кроме мысли, нет, значит, сознание – это и есть мысль? Тогда что собой представляет сознание, как сущность?
Когда я обращаюсь к своему сознанию, где архивируется само слово «сознание»? А слово «мысль»? Или они возникают только тогда, когда их призывает мой мозг? Слово, как звук, как колебание волн, может быть описано физическими параметрами – от колебания мембраны в ухе до импульсов между двумя нейронами в нашем мозгу. Во что оборачиваются физические процессы в нашем мозгу, что мы не только реагируем на колебание волн, но «до нас доходит» мысль, которая вызвала колебание волн?
О движении, силе, интуиции мы можем судить только по их следствиям: надавил, раздавил, толкнул - здесь мы видим вмятину, здесь перемещение из точки А в точку Б, - но каким щупом погрузиться в само движение? В саму силу? В интуицию? Что это за материя такая? То же с мыслью: мы в состоянии констатировать только ее последствия. Мы можем измерить импульс при произнесении слова «мысль» (по крайней мере, можем представить теоретически), может быть, - и при «думанье о мысли». И далее: «думанье о думанье о мысли», «думанье о думанье о думанье о мысли»… - до бесконечности. Но это всегда будет только процесс и его результат: от раздражения - к слову, знанию. Импульс – это импульс, дернулся какой-то нейрончик, пульнул электрическим зарядом в соседа, тот – возбудился. Пульнул еще дальше… Посверкали нейрончики своими зарядами, передали какие-то сигналы в мои рецепторы, заставили их как-то отозваться, среагировать, и, пожалуйста, – готовое знание. Но где собственно мысль? Что за неведомую нам сущность она представляет?
Можем сформулировать вопрос так: что происходит в промежутке между импульсом, спровоцированным раздражителем, и результатом, который нам представляется мыслью? Мы все, что угодно, можем видеть, слышать, трогать, осязать, взвешивать – называть, обозначать, обдумывать, комбинировать, оценивать. А вот что между этими двумя рядами? Что всегда готово «воспарить» над тире? Во что превращается то, что не поддается нашим измерениям, и потом называется «мыслью»?
Вот лежит «чистый лист бумаги». Можно представить его «биографически»: как он «из лесу вышел», прошел целлюлозно-бумажную технологию, попал на прилавок, и, наконец, оказался в моем принтере. Можно положить под микроскоп и долго рассказывать о его строении: поры, молекулярная решетка, микроорганизмы и прочие подробности, недоступные невооруженному глазу, а в каких-то случаях и вооруженному, напр., силы взаимодействия в ядре. Все это нам раскрывает о себе сам «чистый лист», но ничего этого ни в нем, ни на нем самом нет: не написано, не озвучено, не нашептано листом. Это – в нашем воображении, наше знание о листе, облеченное в слова и формулы. Наши мысли о «чистом листе», его содержании, которое перешло к нам. Но где оно теперь и что собой представляет? «Нет ни одной мысли в голове», - кокетливо любим мы заявлять. Но это ведь тоже мысль! Значит, чего у нас нет, когда «нет ни одной мысли»? А что тогда есть?
«Оставь мудрость, отбрось знание – это окупится во сто крат», - советует нам Лао-Цзы. Что именно оставить? Где? А «оставив мудрость», с чем таким мы останемся, что должно окупиться «во сто крат»? Мудрец явно лукавил: как бы он сам дошел до мысли ее оставить, если бы он ее оставил раньше, чем... дошел до этой мысли? И как бы мы об этом прознали? Но в какой-то степени мы можем последовать его совету. Попробуем найти ответ на вопрос «что такое мысль?», не обращаясь к экспериментам, не погружаясь в современные лаборатории, не прибегая к сложным математическим выкладкам. Ведь мудрец говорит о мудрости, когда ничего этого не было. А мудрость была. Может, она была всегда?
2. В ПОИСКАХ ЗЕМНОГО РАЗУМА
Чтобы добраться до зарождения мысли, ее начала (если такое было), нам понадобится «открутить» все накопленное знание назад.
1+1= 2.
Перевожу с арабского на русский: один плюс один равняется два. Серьезная мысль, между прочим. До нее ведь человек допер далеко не сразу, став на ноги. В природе ничего похожего нет, так что, вроде бы, можно считать это достижением человеческого интеллекта. Правда, процессы «сложение» и «равняется» взяты из опыта: вот мы что-то складываем, а вот мы равняем. Оттуда же представление о «1»: перед глазами множество раз нам являлись объекты, сиротливо напоминающие о своем ОДИНочестве. Например, одинокая палка, которую однажды заметил мой далекий предок и стал сбивать ею плоды. Значит, был какой-то переход от смотрения на палку к догадке о том, что с ее помощью можно достать плод. Что он собой представляет? Палка оставила след в его воображении, мелькнула догадка о ее пользе и тоже закрепилась в его воображении, – а что собой представляет то, что мелькнуло? Какая-то связь, какая-то плоть, какая-то «энергетическая дуга» соединяющая палку в воображении и понимание ее пользы?
В нашем простеньком равенстве все – мысли: и складывание, и равняется, и сами цифры, они же – символы. Уже не говоря о воплощении их на бумаге через сложнейшие технические приспособления: компьютер, картридж, программы!… Но в каких закоулках мозга прячутся мысли под названием «один», «два», «равняется», «плюс»? Каково их физическое качество? Когда произнесенное и написанное слово отзывается в нас звучащим и увиденным словом, - понятно. Непонятно, как увиденное и услышанное становится словом, которое нельзя ни увидеть, ни услышать, ни измерить, а оно есть! (Сейчас речь не об этимологии). А еще есть что-то, что получается от сложения слов. И что-то между словами – совсем не понятно, что. И еще надо разбираться с «мгновенностью» перехода-передачи.
На чистом листе я вывожу слово «единица» – в воображении появляется цифра 1. Почему я знаю, что это цифра 1? Что собой представляет переход от сочетания букв «е д и н и ц а» к пониманию ее как «1»? Каждой букве соответствует свой импульс, их сочетание рождает во мне какие-то новые импульсы, мозг посылает их в кладовую памяти, где такими же или примерно такими же импульсами отзывается цифра 1. Но это опять только импульсы! А сама цифра как же?! Где прячется «мысль о цифре»? На каком-то экране? В каком-то нейроне? И в каком качестве она там пребывает? Ведь как только мне требуется установить равенство «единица – это 1», оно тут же к моим услугам.
Оставим пока механизм воспроизведения – мозг, нейроны, импульсы и проч. физиологические подробности. Все это моментально срабатывает и… готовый результат – мысль о единице. Как поймать ее в момент возникновения? Только что был всего лишь импульс, – а вот уже мое знание о «единице – 1»! Фраза «знание о «единице-1» тоже может быть описана импульсами: вот импульсы - а вот уже мое следующее знание «фраза «знание о «единице – 1». Этот процесс можем продолжать до бесконечности. И каждый раз от импульсов мы получаем готовую мысль, которая непонятно, как возникает и что собой представляет, когда мы ее понимаем, как мысль, а не как недавние импульсы. Даже если у процесса мышления есть длительность, можем смело пропустить сам процесс, потому что нас интересует не он, и не готовый результат, а то, что вплотную подходит к цифре «1», но еще не стало понятной нам цифрой. Мысль где-то здесь. Что это?
Есть логика – структура мысли, есть математика – образ мысли, есть литература – слово. Нет физики мысли. «Один плюс один равняется…» – здесь слово, символ, логика, математика, даже процесс. Нет физики: знания о «плоти» сущности под названием «мысль».
Поищем появление мысли в прошлом. Начнем с меня. Когда ко мне пришла первая мысль: когда я произнес слово «мама»? когда радостно среагировал на побрякушку? Или когда меня первый раз поднесли к материнской груди и я безошибочно... «понял», куда меня поднесли? Ладно, это, скажем, животный инстинкт, которым природа однажды одарила и все человечество. Но вот мой далекий предок неандерталец достает одну сухую палку, потом находит вторую палку – кладет рядом с первой и садится ждать удара молнии. Он уже знает, что загорится костер, но не знает, что это «костер» и даже, что палка – «палка» и что он их «складывает». Выходит, у неандертальца, нет мыслей, но его действия, с точки зрения Наума Брода, живущего в 21-м веке, вполне разумны, осМЫСЛЕнны. Он ведь не поступает обратным образом: из кучи палок отбирает одну, относит в сторону, потом отбирает вторую – опять относит и т.д., а потом садится возле пустого места и ждет, когда загорится. Нет, он уже усвоил, что «последовательность действий» для «получения желаемого результата» должна быть именно такой, а не обратной. Но как эти вполне разумные заключения стали содержанием его ума?
Когда-то человечество было молчаливым. Начало его мыслительной деятельности очень точно представлено в старом анекдоте. Сидят три неандертальца у костра. Уминают мамонта. Наелись.
ПЕРВЫЙ (отрыгнув) Ба-а-а…
ВТОРОЙ (отрыгнув) Бу-у-у.
ТРЕТИЙ (так же) Бы-ы-ы…
Десятки тысячелетий человечество осваивало речь – через мычания, рычания, подражания, восклицания, междометия, первые повторяемые звуки, становящиеся обозначением знакомых предметов и т.д. Но эволюция речи, мышления – от первых рецепторных реакций до формирования памяти и ощущений – это опять только следы процесса мышления. Следы мысли.
Все, что образуется ПОТОМ, понятней, чем то, КАК НАЧИНАЕТСЯ. Поясню. Если следовать установленной закономерности, что «один плюс один равняется два», то, добавив еще «один», получим «три». Добавив три» или «удвоив» – получим «шесть» И т. д. Однажды зацепив какую-то последовательность, мы уже чувствуем себя вполне комфортно: наша логика нас не подведет. Сама природа подсказывает нам порядок вещей: день сменяется ночью, малое умещается в большом, большое складывается из малого, толкнул – поехало. Как будто все начинает «катится само собой». Ну, хорошо, подсказала, одарила неандертальца знанием о себе, но в какой момент? И чем она стала в его мозгах?
В поисках объяснения феномена разумного наука держит перед собой образец разумного – хомо сапиенса. У муравья, который тащит тростинку к муравейнику, нет знания ни о тростинке, ни о муравейнике, ни о том, что он «тащит». Когда он возвращается за второй, он не складывает «одна плюс одна равняется…». Но ведь его действия со стороны наблюдателя-человека тоже вполне осмысленны! Они что, осмыслены, но без… мысли? Может, разумное не есть прерогатива «человека разумного»?
...Вот пустая планета Земля. Недавно сгустились газы, образовались океаны и материки, успокоились вулканы, появились первые растения - мысли нет, раз нет ее носителя. По крайней мере, в нашем последующем понимании. Неживая природа… живая природа… (момент перехода можем опустить – среди теорий появления жизни на земле любая мне сейчас подходит). Микробы… вирусы… клетки… нечто первое, самостоятельно шевелящееся… мальки, рыбы – о мысли никто не помышляет, не задается вопросом «что это такое?». Земноводные переползают на сушу… скорпионы… птеродактили… всякая ползучая - летучая хренотень – вроде тоже лишенные мысли. Человекообразные… человекоподобные… австралопитеки-неандертальцы – еще никто ни чем серьезном не думает, но кто-то из них уже взял в руки палку. Стоп! Это уже факт осмысленных действий, признанных серьезной наукой. Где-то уже случилось озарение мыслью, сопоставимое с гением Эйнштейна. Но где?
Опять отступим назад.
Таракан резко меняет свой маршрут, наткнувшись на препятствие – это называется инстинктом самосохранения. Что-то похожее продемонстрировал я, когда потянулся к груди матери. Животное не знает, что дерево есть «дерево», а я не знал, что грудь есть грудь. Это не помешало мне насытиться, как не помешало животному воспользоваться листьями дерева, чтобы заглушить голод. Или пользоваться его корнями, чтобы залечить рану. Это тоже относится к инстинкту. Однако, реакция таракана на опасность отличается от реакции на еду. Значит, с оговоркой, всегда можно сказать, что он ЗНАЕТ про еду и про опасность и ЗНАЕТ, как их отличать.
Считается, «такое заложено, запрограммировано в генах» – таракана, муравья, вообще всего живого. Но опять не очень понятно: кем заложено, зачем программируется. Ссылаются на мудрость природы, не уточняя, откуда взялась эта мудрость, и что она собой представляет. Такая же, какую предлагал «оставить» Лао-Цзы?
Мой кот открывает дверь в туалет лапой, причем левой, так как дверь открывается вправо – так, конечно, сподручней. «Умный кот! – восхищаются гости. - Кто его научил?» А никто. Я, во всяком случае, не учил, и мои домашние не учили. И в его генах вряд ли были заложены будущие отношения с нашей дверью. Но было «заложено» нечто, что позволило ему… догадаться, что эту дверь надо открывать левой лапой. Явно мыслительный процесс. И вся дрессура, как бы ее не объясняли, тоже требует от животного каких-то мыслительных усилий, чтобы запомнить: сделаешь так - получишь пряник, не сделаешь - получишь кнутом. А разве обучение маленького хомо сапиенса происходит не так же?
Т.н. «более развитый мозг» человека вовсе не во всем более развит. Органы чувств у большинства живых существ куда более тонкие и точные, чем наши. Попробуйте создать птицу, да такую, чтобы она не только летала, но и «полюбила свою подругу», и чтобы вывела себе подобных, чтобы улетела на юг и вернулась под ваше окно. А ведь «всего лишь» птица, «куриные мозги». И то не воспроизводимы нашими возможностями. Ну, положим, такого «ума» набралось за многие тысячелетия естественного отбора. Но есть множество примеров обретения опыта животным в течение одной его жизни - лошадь, собака… узнавание хозяина, свои-чужие, симпатии-антипатии, любимая пища и т.д. Если бактерия не может делать того, что может человек, то о ней нельзя сказать, что она «глупее» хомо сапиенса – просто у нее иная функция, которой она владеет, а человек нет. Обезьяна... кошка... собака... змея... червь... комар... вирус... бактерия...– у всего отыщется функция - мотивация «зачем я?» - и в соответствии с этой мотивацией можно говорить об... уме. Сложность зависит от функции выживания. Пчела, летящая на запах цветка, не менее разумна (и не более неразумна), чем человек, размышляющей о пчеле, летящей на запах цветка. Но у пчелы и человека разные функции, соответственно разные возможности их реализации, включая и способы выживания. Для выживания пчелы достаточно «разумного» различения запахов. Для выживания человека недостаточно только знания о пчеле: надо знать что-то еще. Что-то еще уметь. Что-то еще хотеть, кроме простого желания выжить.
До сих пор мысль представлялась внутренним свойством и содержанием хомо сапиенса. Человечество накапливало опыт, формируя познание; каждый человек в отдельности тоже накапливает опыт, формируя свое познание. Не было человека, – не было мысли. Появился человек и одарил своим разумом Вселенную. Если бы это было так, т.е. мысль была бы прерогативой исключительно хомо сапиенса, то, во-первых, это означало бы, что человек был зачинателем мыслительного процесса. Между тем во Вселенной нет начала чего бы то ни было. «Все переходит во все». Начало может быть в бесчисленных частностях, но и то не от нуля, не от ничего, а от чего-то предыдущего.
Во-вторых, надо было бы признать, что носители разума добавляют во Вселенную то, что в ней не было. На самом деле, добавляют, но из того, что в ней уже есть – из вещества, из энергии – из плоти Вселенной. В бесконечном множестве существующего есть бесконечное множество организующегося: или кем-то разумным, или стихией. Из этой же плоти мы «слеплены» сами. К тому же хомо сапиенс в земном исполнении, как теперь признает строгая наука, явно не единственное во Вселенной свидетельство разума, и даже не самого выдающегося. Можно продолжить и предположить: в бесконечной Вселенной разумных цивилизаций бесконечное множество, значит, и бесконечное множество носителей разумного. И каждый носитель разумного с чего-то начинал, подобно тому, как умнел хомо сапиенс. Неважно, было ли это самостоятельное становление или мыслью заражались, как вирусом, от далеких собратьев по разуму. Процесс этот бесконечен, – конечен носитель разумного.
И тогда напрашивается предположение, что всё разумное уже есть вне носителя - «снаружи», вне познающего и принимающего в себя часть разумного.
3. IQ БУЛЫЖНИКА.
Мироздание и миро создание напоминает мне известную пластилиновую мультипликацию Бардина, где из общей пластилиновой массы вдруг возникает нечто, напоминающее нам людей, предметы их окружения, с которыми они вступают в какие-то отношения, завершающиеся возвращением в «пластилин». «Пластилин» в мироздании – это та самая неуловимая основа всего сущего. Из нее, из этой «пластилиновой массы», якобы неразумной, находящейся в постоянном движении, возникают столь же якобы неразумные объекты – галактики, звезды, планеты, кометы, метеориты, на которых - или возле которых - или из-за которых! - возникают якобы неразумные биологические объекты, из которых - или из-за которых - возникают якобы разумные существа. И все это обратным путем уходит в основу. Как в пластилин. Почему «якобы», станет понятно чуть ниже.
Всё образуется из материала Вселенной, другого у нас нет. Из него выделяется бесконечное множество чего-то. Представим себе, что мы собрались в путешествие по бесконечной Вселенной, преследующее научно-познавательные цели. Из какой бы точки мы его не начали, оно, вроде бы, должно будет продлиться бесконечно долго. На самом деле это не совсем так. Пока, куда бы глаз не простирался, мы обнаруживаем, что количество сюжетов, из которых складывается во Вселенной разнообразие, кажущееся нам бесконечным, весьма ограничено: частица... атом... молекула... твердые предметы... жидкие... газообразные... звездное скопление... Или галактика. Или планета. Или... нечто биологическое и уже способное задуматься над вопросом: «Что же такое мысль?». Более разумные, чем хомо сапиенс, менее разумные...
Я не думаю, что за сегодняшними границами нашего наблюдения завтра мы встретим совсем уж нам незнакомое, ни на что не похожее. Неожиданные комбинации – сколько угодно, но, разобравшись в них, мы, скорее всего, в очередной раз убедимся, что «все повторяется». Известная сентенция, хотя и подсказана опытом нашей земной жизни, на самом деле, справедлива и для всей Вселенной, тем более что и земля – плоть от плоти ее. Человек разумный из той же плоти Вселенной.
Мы привыкли отмежевываться, отъединяться от окружающей действительности, обособляя себя и свой мозг как некое уникальное творение природы. Считаем себя и своих собратьев по разуму автономными субъектами. Нам кажется, что мы находимся в некоем революционном, скачкообразном отрыве от неживой, не думающей природы. Но где граница между живой и неживой природой? Пока такая граница не найдена, и чем дальше идет познание, тем больше мы приходим к тому, что ее нет. Внедриться бактерии в мое бренное тело – тоже требует какого-то «умения», которым я, носитель разумного, не обладаю и никогда обладать не буду. Разумное как бы «поделено» на специализацию. Т.н. инстинкт – что это, как не разумные действия, в поведение животного? Что с того, что она заложена природой как генетическая программа? Ведь и наше «разумное поведение» тоже заложено в нашем генезисе. Человеку дана еще возможность анализа, систематизации, но складирование пищи в норке впрок – разве это не способность анализировать ситуацию?
В мироздании ни у чего и ни у кого нет автономии в полном смысле, т.е. независимости от космоса и всех процессов. В бытовом сознании связь с космосом либо ограничивается поэтическим смыслом, либо философским. На самом деле связь с космосом куда более плотная и конкретная, чем мы способны это ощущать. «Пронизание» космическими потоками не какая-то абстракция, а вполне конкретный физический процесс. Причем непрерывный. Образно говоря, наши головы все время находятся в потоке, пронзающем наш мозг, заводящем его, зажигающем, завораживающем. Но мозг до появления мысли (примем, что такое условие возможно) – это всего лишь совокупность молекул. Металл тоже совокупность молекул, но он обладает памятью и это известно давно. Теперь уже, оказывается, памятью обладает и вода – всего лишь соединение кислорода с водородом. Булыжник – тоже совокупность молекул. И он так же пронзается космическими потоками. Раз «все взаимосвязано», значит, и булыжник взаимосвязан со всем. И в нем тоже происходит какое-то движение. Содержит ли он информацию? Конечно, хотя и не в привычной для нашего мозга форме. Можно сказать, что незаметные для глаза шевеления булыжника, распадающегося в пыль за миллионы лет, - тоже мыслительный процесс, хотя и как образец тугодумия. Но если это действительно так, то разумом наделено... всё, что составляет Вселенную, в т.ч. нашу планету. Это я, наконец, оправдался за «якобы».
Если т.н. «инстинкты» животного вовсе не инстинкты, а тоже проявление разумного; если признаки разумного проявляются и вне животного - в неживой природе; и вне хомо сапиенсов, носителей мысли; если разумное есть всюду, - остается предположить: то, что мы называем мыслью, вовсе не... мысль, а что-то другое, что складывается в то, что мы потом назовем мыслью.
4. МЫСЛИ НЕТ? ВСЁ ЕСТЬ МЫСЛЬ?
Для эволюции мозга от совокупности молекул до органа, продуцирующего мысль, не хватило бы никакого времени, если бы он не был уподоблен чему-то уже существующему вечно. Для эволюции вида на земле или где-то еще времени достаточно, но ДО этого и ДЛЯ этого должен уже существовать сам процесс соединения составляющих живой и неживой природы. Это уже прерогатива самой Вселенной.
Но мы опять про процесс, про способность к мышлению. А что, все-таки, представляет собой сама мысль, ее плоть?
Раз все из ПРА-плоти Вселенной или «основы всего сущего», значит, и ответ следует искать там же, в ней.
Напрашиваются два допущения.
Первое: если мы признаём интеллект или его подобие даже у булыжника, то появляется соблазн признать, что все, что в ней образуется, разумно, только в разной степени. А сама Вселенная бесконечно разумна. Правда, на это есть одно возражение. Мысль всегда конвенциональна и обращена к чему-то конвенциональному, чего нельзя сказать о бесконечности. Бесконечное содержание бесконечной Вселенной растекается явно за пределы того, что мы могли бы определить как мысль. Конвенциональность нашего мышления не случайна. Не было бы нашей способности к дифференцированному восприятию мира и познанию его, мы бы и себя не могли бы идентифицировать как нечто отдельное, самостоятельное, думающее. Не было бы ничего, что могло бы представлять разумное. Для нас вообще ничего бы не было. Вот было бы радости для дзен-буддистов! Так что бесконечный разум получается каким-то слепо-глухо-немым.
Второе: есть, наоборот, некий «первокирпичик» мысли, который складывается в сложнейшие комбинации, понимаемые нами как разумное. Для того чтобы развить это предположение, я предлагаю отказаться от понятия «разумное» и заменить его на «правильное». Можно даже усилить его и представлять, как «единственно правильное». Именно таким оказалось движение частиц, когда-то удивившее самого Феймана: было похоже, что частица «перебрав в уме» альтернативные пути своего будущего движения, выбирает в итоге «единственно правильный» маршрут - путь наименьшего действия. Во всяком случае, так утверждают законы квантовой механики.
Физическая неделимость мира и движение частицы по единственно верному пути, единственно возможному, самому короткому, понимаемому нами, как оптимальному и… разумному – это есть начало Вселенского разума, проявляемого в первичном его носителе – частице.
Сведение к нулю вариантов действия частицы равносильно исключению альтернатив траекторий вокруг единственно возможной. Если у частицы нет вариантов действия, то и траектория ее единственная, т.е. истинная. Это - та самая «последняя инстанция». Или первая. Что, кстати, опровергает любимую сентенцию спорящих: «истина всегда посредине» - любое мнение уже отдаляется от истины, но какое-то всегда ближе к ней.
Правильность поведения частицы, вечно существующая, сосуществует с вечным... нарушением правильности. «Тронув» один электрон, мы получим этот тупой, но правильный отзыв. «Тронув» два электрона мы получим уже не такую однозначно прямолинейную реакцию. Задев «толпу» электронов, мы получим реакцию «толпы». В зависимости от того, кого собрала «толпа», и того, ради чего она собралась, будет соответствующая реакция. Толпа на рок-концерте при первых аккордах кумиров взревает; та же толпа при внезапном пожаре устремляется на выход. «Правильное» поведение частицы или основа разумного переходит в некую сущность, которая переходит в проявление сущности, которая является началом «мышления». Когда такой сущностью становится хомо сапиенс или нечто, ему подобное, кавычки убираются. Весьма схожие процессы: частица это волна, понимаемая, как частица, которая переходит в волну, когда ее перестают понимать, как частицу.
Все, что делается во Вселенной, можно с абсолютной уверенностью считать, что «все правильно». Разве мы можем «осудить» вулканический выброс или столкновение с метеоритом? И все наши гениальные достижение только стремление соединиться с этой «правильностью», с этой мудростью, попытка ей соответствовать. Лестно думать о наших интеллектуальных возможностях, но, по сути, человек разум не продуцирует – он сам состоит из него. И он ничего не придумывает сам, не изобретает, - он что-то вокруг себя замечает, наблюдает, делает выводы, и, в конце концов, приспосабливает для себя. Мы собираем автомобиль так, как собирается пыль в комок, собирается вода в тучу, соединяются кристаллы в булыжник. Когда-то так оказался «собранным» наш мозг, который теперь все это собирает.
В итоге получается такая картина. Есть Нечто неделимое – что именно, нам пока неизвестно, и вряд ли когда-нибудь станет известным, - но оно представляет основу Вселенной, - и есть составляющие этого Нечто - частицы, которые ведут себя «правильно» - правильней некуда. Сталкиваясь и соединяясь с себе подобными, они образуют СИСТЕМЫ – электроны, атомы, молекулы и т.д., все более усложняясь.
Сохраняя внутренне свою правильность, в СИСТЕМЕ частица уже не полностью реализует свою правильность. Чем СИСТЕМА сложнее, тем она дальше от первоначальной правильности ее главных составляющих – частиц. Что, кстати, не мешает шарику выбирать самый короткий и поэтому единственно верный путь, скатываясь с вершины к подножью холма. Системы складываются в комбинации, находящие более сложные маршруты, те – в комбинации еще более сложные и, наконец, в то, что потом становится чем-то думающим, например, «хомо сапиенсом». Не важно, относится ли это к человеческой породе, является ли это земного происхождения, либо каких-то иных областей Вселенной.
Все состоит из основы, значит, и мысль тоже. В своей статье «Прикосновение к основе» (см. сборник «Труды членов РФО» выпуск №2 за 2002г.) я прихожу к выводу, что «основой всего сущего» является неопределенность. В той же статье есть график: под кривой, сходящей бесконечно на ось абсцисс, я разместил все, что относится к материальному миру – от человека и окружающей его действительности до невидимых невооруженному глазу частиц, но о которых человек знает. Т.е. под кривой разметилась еще и абстракция, результат мыслительного процесса человека. Очевидно, что кривая никогда не сойдется с осью абсцисс, намекая на то, что «там, вдали», в бесконечности схождения прячется квант мысли. Или пользуясь нашим недавними выводами - «правильность» поведения частицы. А над кривой открывается бесконечное пространство, которое я обозначил «МЫСЛЬ». Получилось, что понятие «основа» соединилось с понятием «мысль». Не потому, что основа так умна. И не потому, что мысль так вездесуща. Потому что мысль – это и есть... основа! И все в ней - только ее частное проявление, организованное чем-то (кем-то) во что-то, – от самых мудрых ее порождений, еще неведомых нам, до самых примитивных – бактерий, вирусов, клеток, электронов. От молчащего камня до человека.
Если это так, то вполне понятно, почему мысли никогда не будет найдено какое-то более овеществленное представление. Мысль – такая же неуловимая неопределенность, как основа.
Когда мы произносим «мудрость природы», вряд ли мы в этот момент ее проявления считаем проявлением разумного. Природа - это примерно такая же виртуальность, как «коллектив единомышленников». Откуда же берется «мудрость природы»? Оттуда же, откуда и у коллектива – от ее (его) составляющих, проявляющих мудрость. У природы признаком проявления разумного является приспособление – молекул, клеток, мельчайших организмов, растений, животных. Из множества вариантов выбирается самый верный для сохранения вида. Меняются обстоятельства, – начинаются приспособления к новым.
Но ведь и член коллектива – тоже «коллектив»: молекул, клеток, органов и т.д. Его «разумность» - тоже результат совокупной разумности поведения всех составляющих «коллектива».
Земная природа, как и любая иная – вселенского происхождения, никакого другого просто не может быть. Более того, она может состоять только из того материала, которым располагает Вселенная. Пропорции разные, отличия могут быть совершенно упоительными по своим свойствам и своей неожиданностью. Космические аппараты принесли нам металл, отсутствующий в недрах земли. Может, он в чьих-то еще недрах, а, может, искусственного происхождения и нам, землянам такое искусство пока не дано. Все это очень напоминает знакомую нам связь «родители - ребенок». Передача генетического кода из поколения в поколение. Из одного исторического события в другое. От одной вселенской мудрости – к другой: земной природе. Так что и с этой стороны справедливо признать «мудрость» самой Вселенной».
Если началом мысли является «правильность» поведения частицы и неделимость Вселенной, то все, что в ней происходит, является нарушением правильности. Иными словами, то, что мы принимаем за созидательный процесс, для самой Вселенной является разрушением. Мысль всегда сопутствует разрушению, а не созиданию. У булыжника ее меньше, чем у человека, - устойчивая система. У животного больше, чем у булыжника, и меньше, чем у человека, поэтому они более сбалансированы с природой. (Катаклизмы в расчет не берем). Т.н. животный мир более устойчивой организации, чем животное, наделенное разумом – человек. В основе организации животного мира положены основополагающие свойства: репродукция, сохранение популяции, добыча пищи, подчинение лидеру. Хомо сапиенс для своего выживания громоздит сложные конструкции: мораль, религия, законы, социальные институты, техника, наука, медицина, речь. Вроде бы, для лучшего понимания. На самом деле – источник бесконечных конфликтов. Геометрически это может выглядеть так: животный мир – некая горизонтальная линия с вектором, направленным в одну сторону; а вокруг нее человек – множество линий с непредсказуемыми изгибами, разветвлениями, направлениями, истерично мечущимися, имеющими ту же цель, что и линия животного мира. Но в результате терзающая человечество, теребящее его, сокращающее его жизнь.
Получается, что человек со своим постоянным стремлением к познанию, - разрушитель. Нет более убедительного «проникновения в глубины», чем взрыв. Этим Вселенная «само познается» время от времени и без помощи человека. Оправдывает человека то, что он или его подобие у Вселенной были всегда! Вечно. Вечно было разумное и уже не важно, как его квалифицировать: как созидательный процесс или разрушительный. Вторжение разумного в существующий порядок вещей само по себе является частью... существующего порядка.
Если «мир неделим» и если частица не имеет альтернатив в выборе своего единственно правильного пути, то мир значительно проще в своей основе, чем мы его пытаемся себе представить. Формула «гениальность – в простоте» открыта в нашей земной, невероятно сложной жизни. Такое впечатление, что в своих открытиях мы все время разбираем нагромождения, добираясь до истины.
...Представим горку песка, конической формы. Подул ветер, – горка стала ссыпаться, превращая вершину конуса в плато, а саму горку в параллепидообразное возвышение. Подул еще ветер, – и горка сравнялась со всем песком. Нет горки. Подул еще и отнес песок от недавней горки в сторону, наметая горку там.
Не так ли происходит все «созидание» во Вселенной? Только вместо ветра, привычного землянам, там «дуют» совсем другие ветра – солнечные, звездные, космические. Все на своем пути складывая и разрушая.
5. ПОЧЕМУ?
Для чего нам дана мысль? Чтобы рано или поздно хомо сапиенсу переместиться на следующую территорию своего существования? Но если Вселенная бесконечна, вряд ли она нуждается в каких-то усилиях какой-то одной ничтожной своей части – человечества. Вселенная сама может распорядиться чем угодно и как угодно. Она вообще не нуждается в созидательных услугах человека разумного. Ей не требуются расчеты, чтобы «послать» из своих дальних краев в нашу сторону метеорит. А пластилину не нужно, чтобы из него что-то лепили. И булыжнику не нужно. И птице не нужны расчеты, чтобы взлететь. Расчеты нужны нам, не умеющим летать. (Вот теперь мой эпиграф звучит уже менее драматично).
Зачем природе… природа? Вот она создавалась миллиарды лет, а на что? Чтобы щука съела карася, кто-то щуку, кого-то еще кто-то и так до полной замкнутости круга? Все предназначено для съедения кем-то – и все? Есть функция продолжения рода, – а это для чего? Для того же взаимного поедания?
Для чего природе человек? Напакостить и раствориться в небытие? А на что он Вселенной? Для самопознания? Зачем Вселенной быть познанной? На что ей знание, что «1+1=2»?
Тем более что она бесконечна и познание затянется на бесконечно долгое время. А человеку отпущено не так уж иного. Надо думать, что любое разумное создание не бесконечно. После чего где-то кто-то опять начнет этот процесс, чтобы опять исчезнуть и уступить это увлекательное дело следующему разумному существу. Занятие, в общем-то, изначально бессмысленное.
Есть еще одна, вроде бы, проблема для познающего. Знание обладает собственной энергией, оказывающей воздействие на объект знания. Таким образом, искажая его и знание о нем. Попросту говоря окончательного знания не может быть по той причине, что взаимоотношения между познающим и объектом познания происходит бесконечно. Я познаю объект, этим искажаю его, изменяю, после чего вынужден включиться в следующее, уточненное познание, чем опять изменяю его, искажаю. После чего опять включаюсь в познание его и т.д. до бесконечности. Потер: «Слабость субъективизма в том, что он включает некую зависимость мира от нас». В этом не только слабость, но и неизбежность. Наблюдатель – некий сгусток энергии, который обязательно взаимодействует с исследуемым миром.
Откройте свой компьютер. В «свойствах» вы обнаружите «заставку» экрана в виде космоса «Сквозь вселенную» Так мы представляем себе космос, такими нам представляются молекулярные структуры, так мы несемся в космическом пространстве параллельно со всеми ее составляющими – от частиц до галактик. Нам никогда не удастся выглянуть «наружу» этого потока и глянуть на все это очарование со стороны. Но проносящиеся мимо нас и рядом с нами объекты мы упорно соединяем силой своей мысли в явления, упорядочиваем их, осМЫСЛИваем. Приспосабливаем под себя – исключительно для более комфортного выживания. Вектор нашего собственного движения направлен в одну сторону – вместе со всеми, со всей Вселенной. Куда именно – вряд ли мы когда-нибудь получим на это ответ. Потому что получить ответ мы сможем только тогда, когда сами станем этим вектором, когда сольемся с движением без того, чтобы его осмысливать. Т.е. тогда, когда нас не станет.
Но пока этого не случилось, пока мы находимся в таком замечательном неведении, мы открываем для себя много интересного.
Все дети проходят период вопроса «Почему?». Если попытаться построить цепочку из этих вопросов по любому поводу, то окажется, что конец ее утонет в бесконечности. Потому что последний вопрос будет адресован Вселенной: «Почему это так, а не иначе?» И ответ прозвучит не очень научно: «Потому». И никто никогда подробней не ответит. Но все равно по-прежнему будут миллионы «почему?» и на них мы будем искать ответы, удовлетворяя не столько собственное любопытство, сколько данную нам потребность... размышлять. Все осМЫСЛивать. Будут открываться явления, устанавливаться связи между явлениями, и связи между уже связанными явлениями и т.д. Так же бесконечно, как бесконечны думанье о думанье или мысли о мысли.
Кур убивают и съедают...
И вот какая мысль снедает:
по всем законам бытия
одной из кур мог быть и я?
Автор
1. ГДЕ МЫ «ТЕРЯЕМ МЫСЛЬ»?
Что такое мысль? Почему я, написавший «что такое мысль», уверен, что меня поймут, по крайней мере, мои русскоязычные сограждане? И почему под словом «мысль» мы понимаем нечто, отличное от других слов, например, от слова «например»? А что такое «понимаем»?
Мы говорим «мысль весома» или «легкомысленный» и тоже понимаем, о чем речь. Что, ее можно взвесить? На каких весах? И что они покажут? И как ее взвешивать вообще? Хотя «мир един и все в нем взаимосвязано», воспринимаем мы его конвенционально. Само слово «мысль» тоже, вроде бы, конвенционально, но я не могу увидеть его границы или положить на стол, как, например, лист бумаги, на котором я вывожу эту замечательную догадку. На бумаге будут буквы, образующие слово, в процессе чтения или размышления о них мы поймем, что это за буквы и что за слово они образуют в своем сочетании, но мысли обо всем этом на бумаге не будет! Где тогда?
Мать чувствует на расстоянии: что-то случилось с ее ребенком - он послал ей свою тревожную мысль? Послал – что?
«Я вижу черный круг» и мой реципиент в соседней комнате… в соседнем городе! – повторяет вслух: «Я вижу черный круг». Что происходит в этом эксперименте (если происходит)? Моя мысль пронеслась по невидимому проводнику, так и так связывающему двух участников эксперимента? И, опять же: что именно понеслось от меня к реципиенту?
Я очень удивился, не обнаружив в «Энциклопедическом словаре» слова «мысль». Заглянул в «Философский» и «Психологический» - тоже нет. Обратился за помощью к Ожегову, там четыре толкования, привожу их все: «1. то же, что мышление; 2. то, что явилось в результате размышления; 3. то, что заполняет сознание; 4. убеждения, взгляды. Первые два, по-моему, не о мысли, а о том, что происходит ДО появления мысли, не говоря уже о почти что тавтологии. Последнее – наоборот, ПОСЛЕ появления мысли (вначале, вроде бы, мысль, а потом уже убеждения). Остается то, что меня интересует: что именно «заполняет сознание». У него же: «сознание – мысль, чувство...». Выходит, мысль – это то, что заполняет... мысль. Словарь синонимов «мысль» сводит в один ряд с «мышлением». Смотрю в «Философском»: «мышление – высший продукт особым образом организованной материи – мозга». «Высший продукт» - это что? И тут же: «активный процесс отражения объективной действительности в представлениях, понятиях, суждениях и т.д.». Так «активный процесс» или «высший продукт» этого процесса? Институты, изучающие мозг, надо думать, добились серьезных успехов: этот участок отвечает за такие действия, этот – за такие мысли. Что-то умеют отключать, что-то – включать и «особым образом организованная материя» работает лучше прежнего, – т.е. продуцирует мысли: вот ее только что не было, а вот она уже воспарила. Но в руки исследователей не далась.
В «Психологическом словаре» «мышление - процесс познавательной деятельности индивида». Что такое «познавательный» нахожу у Ожегова: «относящийся к познанию», а «познание», если кто не знает, - «накопление знаний». Наконец, «знание»: совокупность… познаний. Приехали!
Попробовал найти ответ у признаных авторитетов. К. Маркс: «Язык есть непосредственная действительность мысли». Язык – это след мысли, а не ее сущность, которую я пытаюсь понять. А «действительность» - как хочешь, так и понимай. Еще один гений, А.С. Пушкин: «Что же и составляет величие человека, как не мысль?» Ну и что же «составляет величие»? Можно продолжить. Мысль, а точнее мышление как процесс – физический, химический, физиологический, информационный и проч., везде описывается как «явление духовной деятельности», хотя и эти категории нам ничего не проясняют. А испугаться – разве не мысль? Любое чувство мотивировано какой-то мыслью о чем-то, так что, если вдуматься, невозможно корректно разделить сферы приложения деятельности человека на те, где главенствует мысль, и те, где главенствует чувство. Но животные тоже обладают чувством. И, говорят, даже растения!
Разумеется, источники сведений не исчерпываются словарями и литературой на моей книжной полке, но, насколько я понял, все определения как бы проскальзывают мимо объяснения сущности мысли и сводятся либо - и чаще всего - к процессу мышления; либо - к содержанию сознания. Мышление, хотя и является по роду существительным, т.е. наше представление о нем конвенционально, по существу не имеет никаких параметров, с помощью которых мы могли бы обозначить: вот мысль, а это – не мысль. Или: вот содержание сознания, которое относится к мысли, а вот – к чему-то другому. А если в сознании ничего другого, кроме мысли, нет, значит, сознание – это и есть мысль? Тогда что собой представляет сознание, как сущность?
Когда я обращаюсь к своему сознанию, где архивируется само слово «сознание»? А слово «мысль»? Или они возникают только тогда, когда их призывает мой мозг? Слово, как звук, как колебание волн, может быть описано физическими параметрами – от колебания мембраны в ухе до импульсов между двумя нейронами в нашем мозгу. Во что оборачиваются физические процессы в нашем мозгу, что мы не только реагируем на колебание волн, но «до нас доходит» мысль, которая вызвала колебание волн?
О движении, силе, интуиции мы можем судить только по их следствиям: надавил, раздавил, толкнул - здесь мы видим вмятину, здесь перемещение из точки А в точку Б, - но каким щупом погрузиться в само движение? В саму силу? В интуицию? Что это за материя такая? То же с мыслью: мы в состоянии констатировать только ее последствия. Мы можем измерить импульс при произнесении слова «мысль» (по крайней мере, можем представить теоретически), может быть, - и при «думанье о мысли». И далее: «думанье о думанье о мысли», «думанье о думанье о думанье о мысли»… - до бесконечности. Но это всегда будет только процесс и его результат: от раздражения - к слову, знанию. Импульс – это импульс, дернулся какой-то нейрончик, пульнул электрическим зарядом в соседа, тот – возбудился. Пульнул еще дальше… Посверкали нейрончики своими зарядами, передали какие-то сигналы в мои рецепторы, заставили их как-то отозваться, среагировать, и, пожалуйста, – готовое знание. Но где собственно мысль? Что за неведомую нам сущность она представляет?
Можем сформулировать вопрос так: что происходит в промежутке между импульсом, спровоцированным раздражителем, и результатом, который нам представляется мыслью? Мы все, что угодно, можем видеть, слышать, трогать, осязать, взвешивать – называть, обозначать, обдумывать, комбинировать, оценивать. А вот что между этими двумя рядами? Что всегда готово «воспарить» над тире? Во что превращается то, что не поддается нашим измерениям, и потом называется «мыслью»?
Вот лежит «чистый лист бумаги». Можно представить его «биографически»: как он «из лесу вышел», прошел целлюлозно-бумажную технологию, попал на прилавок, и, наконец, оказался в моем принтере. Можно положить под микроскоп и долго рассказывать о его строении: поры, молекулярная решетка, микроорганизмы и прочие подробности, недоступные невооруженному глазу, а в каких-то случаях и вооруженному, напр., силы взаимодействия в ядре. Все это нам раскрывает о себе сам «чистый лист», но ничего этого ни в нем, ни на нем самом нет: не написано, не озвучено, не нашептано листом. Это – в нашем воображении, наше знание о листе, облеченное в слова и формулы. Наши мысли о «чистом листе», его содержании, которое перешло к нам. Но где оно теперь и что собой представляет? «Нет ни одной мысли в голове», - кокетливо любим мы заявлять. Но это ведь тоже мысль! Значит, чего у нас нет, когда «нет ни одной мысли»? А что тогда есть?
«Оставь мудрость, отбрось знание – это окупится во сто крат», - советует нам Лао-Цзы. Что именно оставить? Где? А «оставив мудрость», с чем таким мы останемся, что должно окупиться «во сто крат»? Мудрец явно лукавил: как бы он сам дошел до мысли ее оставить, если бы он ее оставил раньше, чем... дошел до этой мысли? И как бы мы об этом прознали? Но в какой-то степени мы можем последовать его совету. Попробуем найти ответ на вопрос «что такое мысль?», не обращаясь к экспериментам, не погружаясь в современные лаборатории, не прибегая к сложным математическим выкладкам. Ведь мудрец говорит о мудрости, когда ничего этого не было. А мудрость была. Может, она была всегда?
2. В ПОИСКАХ ЗЕМНОГО РАЗУМА
Чтобы добраться до зарождения мысли, ее начала (если такое было), нам понадобится «открутить» все накопленное знание назад.
1+1= 2.
Перевожу с арабского на русский: один плюс один равняется два. Серьезная мысль, между прочим. До нее ведь человек допер далеко не сразу, став на ноги. В природе ничего похожего нет, так что, вроде бы, можно считать это достижением человеческого интеллекта. Правда, процессы «сложение» и «равняется» взяты из опыта: вот мы что-то складываем, а вот мы равняем. Оттуда же представление о «1»: перед глазами множество раз нам являлись объекты, сиротливо напоминающие о своем ОДИНочестве. Например, одинокая палка, которую однажды заметил мой далекий предок и стал сбивать ею плоды. Значит, был какой-то переход от смотрения на палку к догадке о том, что с ее помощью можно достать плод. Что он собой представляет? Палка оставила след в его воображении, мелькнула догадка о ее пользе и тоже закрепилась в его воображении, – а что собой представляет то, что мелькнуло? Какая-то связь, какая-то плоть, какая-то «энергетическая дуга» соединяющая палку в воображении и понимание ее пользы?
В нашем простеньком равенстве все – мысли: и складывание, и равняется, и сами цифры, они же – символы. Уже не говоря о воплощении их на бумаге через сложнейшие технические приспособления: компьютер, картридж, программы!… Но в каких закоулках мозга прячутся мысли под названием «один», «два», «равняется», «плюс»? Каково их физическое качество? Когда произнесенное и написанное слово отзывается в нас звучащим и увиденным словом, - понятно. Непонятно, как увиденное и услышанное становится словом, которое нельзя ни увидеть, ни услышать, ни измерить, а оно есть! (Сейчас речь не об этимологии). А еще есть что-то, что получается от сложения слов. И что-то между словами – совсем не понятно, что. И еще надо разбираться с «мгновенностью» перехода-передачи.
На чистом листе я вывожу слово «единица» – в воображении появляется цифра 1. Почему я знаю, что это цифра 1? Что собой представляет переход от сочетания букв «е д и н и ц а» к пониманию ее как «1»? Каждой букве соответствует свой импульс, их сочетание рождает во мне какие-то новые импульсы, мозг посылает их в кладовую памяти, где такими же или примерно такими же импульсами отзывается цифра 1. Но это опять только импульсы! А сама цифра как же?! Где прячется «мысль о цифре»? На каком-то экране? В каком-то нейроне? И в каком качестве она там пребывает? Ведь как только мне требуется установить равенство «единица – это 1», оно тут же к моим услугам.
Оставим пока механизм воспроизведения – мозг, нейроны, импульсы и проч. физиологические подробности. Все это моментально срабатывает и… готовый результат – мысль о единице. Как поймать ее в момент возникновения? Только что был всего лишь импульс, – а вот уже мое знание о «единице – 1»! Фраза «знание о «единице-1» тоже может быть описана импульсами: вот импульсы - а вот уже мое следующее знание «фраза «знание о «единице – 1». Этот процесс можем продолжать до бесконечности. И каждый раз от импульсов мы получаем готовую мысль, которая непонятно, как возникает и что собой представляет, когда мы ее понимаем, как мысль, а не как недавние импульсы. Даже если у процесса мышления есть длительность, можем смело пропустить сам процесс, потому что нас интересует не он, и не готовый результат, а то, что вплотную подходит к цифре «1», но еще не стало понятной нам цифрой. Мысль где-то здесь. Что это?
Есть логика – структура мысли, есть математика – образ мысли, есть литература – слово. Нет физики мысли. «Один плюс один равняется…» – здесь слово, символ, логика, математика, даже процесс. Нет физики: знания о «плоти» сущности под названием «мысль».
Поищем появление мысли в прошлом. Начнем с меня. Когда ко мне пришла первая мысль: когда я произнес слово «мама»? когда радостно среагировал на побрякушку? Или когда меня первый раз поднесли к материнской груди и я безошибочно... «понял», куда меня поднесли? Ладно, это, скажем, животный инстинкт, которым природа однажды одарила и все человечество. Но вот мой далекий предок неандерталец достает одну сухую палку, потом находит вторую палку – кладет рядом с первой и садится ждать удара молнии. Он уже знает, что загорится костер, но не знает, что это «костер» и даже, что палка – «палка» и что он их «складывает». Выходит, у неандертальца, нет мыслей, но его действия, с точки зрения Наума Брода, живущего в 21-м веке, вполне разумны, осМЫСЛЕнны. Он ведь не поступает обратным образом: из кучи палок отбирает одну, относит в сторону, потом отбирает вторую – опять относит и т.д., а потом садится возле пустого места и ждет, когда загорится. Нет, он уже усвоил, что «последовательность действий» для «получения желаемого результата» должна быть именно такой, а не обратной. Но как эти вполне разумные заключения стали содержанием его ума?
Когда-то человечество было молчаливым. Начало его мыслительной деятельности очень точно представлено в старом анекдоте. Сидят три неандертальца у костра. Уминают мамонта. Наелись.
ПЕРВЫЙ (отрыгнув) Ба-а-а…
ВТОРОЙ (отрыгнув) Бу-у-у.
ТРЕТИЙ (так же) Бы-ы-ы…
Десятки тысячелетий человечество осваивало речь – через мычания, рычания, подражания, восклицания, междометия, первые повторяемые звуки, становящиеся обозначением знакомых предметов и т.д. Но эволюция речи, мышления – от первых рецепторных реакций до формирования памяти и ощущений – это опять только следы процесса мышления. Следы мысли.
Все, что образуется ПОТОМ, понятней, чем то, КАК НАЧИНАЕТСЯ. Поясню. Если следовать установленной закономерности, что «один плюс один равняется два», то, добавив еще «один», получим «три». Добавив три» или «удвоив» – получим «шесть» И т. д. Однажды зацепив какую-то последовательность, мы уже чувствуем себя вполне комфортно: наша логика нас не подведет. Сама природа подсказывает нам порядок вещей: день сменяется ночью, малое умещается в большом, большое складывается из малого, толкнул – поехало. Как будто все начинает «катится само собой». Ну, хорошо, подсказала, одарила неандертальца знанием о себе, но в какой момент? И чем она стала в его мозгах?
В поисках объяснения феномена разумного наука держит перед собой образец разумного – хомо сапиенса. У муравья, который тащит тростинку к муравейнику, нет знания ни о тростинке, ни о муравейнике, ни о том, что он «тащит». Когда он возвращается за второй, он не складывает «одна плюс одна равняется…». Но ведь его действия со стороны наблюдателя-человека тоже вполне осмысленны! Они что, осмыслены, но без… мысли? Может, разумное не есть прерогатива «человека разумного»?
...Вот пустая планета Земля. Недавно сгустились газы, образовались океаны и материки, успокоились вулканы, появились первые растения - мысли нет, раз нет ее носителя. По крайней мере, в нашем последующем понимании. Неживая природа… живая природа… (момент перехода можем опустить – среди теорий появления жизни на земле любая мне сейчас подходит). Микробы… вирусы… клетки… нечто первое, самостоятельно шевелящееся… мальки, рыбы – о мысли никто не помышляет, не задается вопросом «что это такое?». Земноводные переползают на сушу… скорпионы… птеродактили… всякая ползучая - летучая хренотень – вроде тоже лишенные мысли. Человекообразные… человекоподобные… австралопитеки-неандертальцы – еще никто ни чем серьезном не думает, но кто-то из них уже взял в руки палку. Стоп! Это уже факт осмысленных действий, признанных серьезной наукой. Где-то уже случилось озарение мыслью, сопоставимое с гением Эйнштейна. Но где?
Опять отступим назад.
Таракан резко меняет свой маршрут, наткнувшись на препятствие – это называется инстинктом самосохранения. Что-то похожее продемонстрировал я, когда потянулся к груди матери. Животное не знает, что дерево есть «дерево», а я не знал, что грудь есть грудь. Это не помешало мне насытиться, как не помешало животному воспользоваться листьями дерева, чтобы заглушить голод. Или пользоваться его корнями, чтобы залечить рану. Это тоже относится к инстинкту. Однако, реакция таракана на опасность отличается от реакции на еду. Значит, с оговоркой, всегда можно сказать, что он ЗНАЕТ про еду и про опасность и ЗНАЕТ, как их отличать.
Считается, «такое заложено, запрограммировано в генах» – таракана, муравья, вообще всего живого. Но опять не очень понятно: кем заложено, зачем программируется. Ссылаются на мудрость природы, не уточняя, откуда взялась эта мудрость, и что она собой представляет. Такая же, какую предлагал «оставить» Лао-Цзы?
Мой кот открывает дверь в туалет лапой, причем левой, так как дверь открывается вправо – так, конечно, сподручней. «Умный кот! – восхищаются гости. - Кто его научил?» А никто. Я, во всяком случае, не учил, и мои домашние не учили. И в его генах вряд ли были заложены будущие отношения с нашей дверью. Но было «заложено» нечто, что позволило ему… догадаться, что эту дверь надо открывать левой лапой. Явно мыслительный процесс. И вся дрессура, как бы ее не объясняли, тоже требует от животного каких-то мыслительных усилий, чтобы запомнить: сделаешь так - получишь пряник, не сделаешь - получишь кнутом. А разве обучение маленького хомо сапиенса происходит не так же?
Т.н. «более развитый мозг» человека вовсе не во всем более развит. Органы чувств у большинства живых существ куда более тонкие и точные, чем наши. Попробуйте создать птицу, да такую, чтобы она не только летала, но и «полюбила свою подругу», и чтобы вывела себе подобных, чтобы улетела на юг и вернулась под ваше окно. А ведь «всего лишь» птица, «куриные мозги». И то не воспроизводимы нашими возможностями. Ну, положим, такого «ума» набралось за многие тысячелетия естественного отбора. Но есть множество примеров обретения опыта животным в течение одной его жизни - лошадь, собака… узнавание хозяина, свои-чужие, симпатии-антипатии, любимая пища и т.д. Если бактерия не может делать того, что может человек, то о ней нельзя сказать, что она «глупее» хомо сапиенса – просто у нее иная функция, которой она владеет, а человек нет. Обезьяна... кошка... собака... змея... червь... комар... вирус... бактерия...– у всего отыщется функция - мотивация «зачем я?» - и в соответствии с этой мотивацией можно говорить об... уме. Сложность зависит от функции выживания. Пчела, летящая на запах цветка, не менее разумна (и не более неразумна), чем человек, размышляющей о пчеле, летящей на запах цветка. Но у пчелы и человека разные функции, соответственно разные возможности их реализации, включая и способы выживания. Для выживания пчелы достаточно «разумного» различения запахов. Для выживания человека недостаточно только знания о пчеле: надо знать что-то еще. Что-то еще уметь. Что-то еще хотеть, кроме простого желания выжить.
До сих пор мысль представлялась внутренним свойством и содержанием хомо сапиенса. Человечество накапливало опыт, формируя познание; каждый человек в отдельности тоже накапливает опыт, формируя свое познание. Не было человека, – не было мысли. Появился человек и одарил своим разумом Вселенную. Если бы это было так, т.е. мысль была бы прерогативой исключительно хомо сапиенса, то, во-первых, это означало бы, что человек был зачинателем мыслительного процесса. Между тем во Вселенной нет начала чего бы то ни было. «Все переходит во все». Начало может быть в бесчисленных частностях, но и то не от нуля, не от ничего, а от чего-то предыдущего.
Во-вторых, надо было бы признать, что носители разума добавляют во Вселенную то, что в ней не было. На самом деле, добавляют, но из того, что в ней уже есть – из вещества, из энергии – из плоти Вселенной. В бесконечном множестве существующего есть бесконечное множество организующегося: или кем-то разумным, или стихией. Из этой же плоти мы «слеплены» сами. К тому же хомо сапиенс в земном исполнении, как теперь признает строгая наука, явно не единственное во Вселенной свидетельство разума, и даже не самого выдающегося. Можно продолжить и предположить: в бесконечной Вселенной разумных цивилизаций бесконечное множество, значит, и бесконечное множество носителей разумного. И каждый носитель разумного с чего-то начинал, подобно тому, как умнел хомо сапиенс. Неважно, было ли это самостоятельное становление или мыслью заражались, как вирусом, от далеких собратьев по разуму. Процесс этот бесконечен, – конечен носитель разумного.
И тогда напрашивается предположение, что всё разумное уже есть вне носителя - «снаружи», вне познающего и принимающего в себя часть разумного.
3. IQ БУЛЫЖНИКА.
Мироздание и миро создание напоминает мне известную пластилиновую мультипликацию Бардина, где из общей пластилиновой массы вдруг возникает нечто, напоминающее нам людей, предметы их окружения, с которыми они вступают в какие-то отношения, завершающиеся возвращением в «пластилин». «Пластилин» в мироздании – это та самая неуловимая основа всего сущего. Из нее, из этой «пластилиновой массы», якобы неразумной, находящейся в постоянном движении, возникают столь же якобы неразумные объекты – галактики, звезды, планеты, кометы, метеориты, на которых - или возле которых - или из-за которых! - возникают якобы неразумные биологические объекты, из которых - или из-за которых - возникают якобы разумные существа. И все это обратным путем уходит в основу. Как в пластилин. Почему «якобы», станет понятно чуть ниже.
Всё образуется из материала Вселенной, другого у нас нет. Из него выделяется бесконечное множество чего-то. Представим себе, что мы собрались в путешествие по бесконечной Вселенной, преследующее научно-познавательные цели. Из какой бы точки мы его не начали, оно, вроде бы, должно будет продлиться бесконечно долго. На самом деле это не совсем так. Пока, куда бы глаз не простирался, мы обнаруживаем, что количество сюжетов, из которых складывается во Вселенной разнообразие, кажущееся нам бесконечным, весьма ограничено: частица... атом... молекула... твердые предметы... жидкие... газообразные... звездное скопление... Или галактика. Или планета. Или... нечто биологическое и уже способное задуматься над вопросом: «Что же такое мысль?». Более разумные, чем хомо сапиенс, менее разумные...
Я не думаю, что за сегодняшними границами нашего наблюдения завтра мы встретим совсем уж нам незнакомое, ни на что не похожее. Неожиданные комбинации – сколько угодно, но, разобравшись в них, мы, скорее всего, в очередной раз убедимся, что «все повторяется». Известная сентенция, хотя и подсказана опытом нашей земной жизни, на самом деле, справедлива и для всей Вселенной, тем более что и земля – плоть от плоти ее. Человек разумный из той же плоти Вселенной.
Мы привыкли отмежевываться, отъединяться от окружающей действительности, обособляя себя и свой мозг как некое уникальное творение природы. Считаем себя и своих собратьев по разуму автономными субъектами. Нам кажется, что мы находимся в некоем революционном, скачкообразном отрыве от неживой, не думающей природы. Но где граница между живой и неживой природой? Пока такая граница не найдена, и чем дальше идет познание, тем больше мы приходим к тому, что ее нет. Внедриться бактерии в мое бренное тело – тоже требует какого-то «умения», которым я, носитель разумного, не обладаю и никогда обладать не буду. Разумное как бы «поделено» на специализацию. Т.н. инстинкт – что это, как не разумные действия, в поведение животного? Что с того, что она заложена природой как генетическая программа? Ведь и наше «разумное поведение» тоже заложено в нашем генезисе. Человеку дана еще возможность анализа, систематизации, но складирование пищи в норке впрок – разве это не способность анализировать ситуацию?
В мироздании ни у чего и ни у кого нет автономии в полном смысле, т.е. независимости от космоса и всех процессов. В бытовом сознании связь с космосом либо ограничивается поэтическим смыслом, либо философским. На самом деле связь с космосом куда более плотная и конкретная, чем мы способны это ощущать. «Пронизание» космическими потоками не какая-то абстракция, а вполне конкретный физический процесс. Причем непрерывный. Образно говоря, наши головы все время находятся в потоке, пронзающем наш мозг, заводящем его, зажигающем, завораживающем. Но мозг до появления мысли (примем, что такое условие возможно) – это всего лишь совокупность молекул. Металл тоже совокупность молекул, но он обладает памятью и это известно давно. Теперь уже, оказывается, памятью обладает и вода – всего лишь соединение кислорода с водородом. Булыжник – тоже совокупность молекул. И он так же пронзается космическими потоками. Раз «все взаимосвязано», значит, и булыжник взаимосвязан со всем. И в нем тоже происходит какое-то движение. Содержит ли он информацию? Конечно, хотя и не в привычной для нашего мозга форме. Можно сказать, что незаметные для глаза шевеления булыжника, распадающегося в пыль за миллионы лет, - тоже мыслительный процесс, хотя и как образец тугодумия. Но если это действительно так, то разумом наделено... всё, что составляет Вселенную, в т.ч. нашу планету. Это я, наконец, оправдался за «якобы».
Если т.н. «инстинкты» животного вовсе не инстинкты, а тоже проявление разумного; если признаки разумного проявляются и вне животного - в неживой природе; и вне хомо сапиенсов, носителей мысли; если разумное есть всюду, - остается предположить: то, что мы называем мыслью, вовсе не... мысль, а что-то другое, что складывается в то, что мы потом назовем мыслью.
4. МЫСЛИ НЕТ? ВСЁ ЕСТЬ МЫСЛЬ?
Для эволюции мозга от совокупности молекул до органа, продуцирующего мысль, не хватило бы никакого времени, если бы он не был уподоблен чему-то уже существующему вечно. Для эволюции вида на земле или где-то еще времени достаточно, но ДО этого и ДЛЯ этого должен уже существовать сам процесс соединения составляющих живой и неживой природы. Это уже прерогатива самой Вселенной.
Но мы опять про процесс, про способность к мышлению. А что, все-таки, представляет собой сама мысль, ее плоть?
Раз все из ПРА-плоти Вселенной или «основы всего сущего», значит, и ответ следует искать там же, в ней.
Напрашиваются два допущения.
Первое: если мы признаём интеллект или его подобие даже у булыжника, то появляется соблазн признать, что все, что в ней образуется, разумно, только в разной степени. А сама Вселенная бесконечно разумна. Правда, на это есть одно возражение. Мысль всегда конвенциональна и обращена к чему-то конвенциональному, чего нельзя сказать о бесконечности. Бесконечное содержание бесконечной Вселенной растекается явно за пределы того, что мы могли бы определить как мысль. Конвенциональность нашего мышления не случайна. Не было бы нашей способности к дифференцированному восприятию мира и познанию его, мы бы и себя не могли бы идентифицировать как нечто отдельное, самостоятельное, думающее. Не было бы ничего, что могло бы представлять разумное. Для нас вообще ничего бы не было. Вот было бы радости для дзен-буддистов! Так что бесконечный разум получается каким-то слепо-глухо-немым.
Второе: есть, наоборот, некий «первокирпичик» мысли, который складывается в сложнейшие комбинации, понимаемые нами как разумное. Для того чтобы развить это предположение, я предлагаю отказаться от понятия «разумное» и заменить его на «правильное». Можно даже усилить его и представлять, как «единственно правильное». Именно таким оказалось движение частиц, когда-то удивившее самого Феймана: было похоже, что частица «перебрав в уме» альтернативные пути своего будущего движения, выбирает в итоге «единственно правильный» маршрут - путь наименьшего действия. Во всяком случае, так утверждают законы квантовой механики.
Физическая неделимость мира и движение частицы по единственно верному пути, единственно возможному, самому короткому, понимаемому нами, как оптимальному и… разумному – это есть начало Вселенского разума, проявляемого в первичном его носителе – частице.
Сведение к нулю вариантов действия частицы равносильно исключению альтернатив траекторий вокруг единственно возможной. Если у частицы нет вариантов действия, то и траектория ее единственная, т.е. истинная. Это - та самая «последняя инстанция». Или первая. Что, кстати, опровергает любимую сентенцию спорящих: «истина всегда посредине» - любое мнение уже отдаляется от истины, но какое-то всегда ближе к ней.
Правильность поведения частицы, вечно существующая, сосуществует с вечным... нарушением правильности. «Тронув» один электрон, мы получим этот тупой, но правильный отзыв. «Тронув» два электрона мы получим уже не такую однозначно прямолинейную реакцию. Задев «толпу» электронов, мы получим реакцию «толпы». В зависимости от того, кого собрала «толпа», и того, ради чего она собралась, будет соответствующая реакция. Толпа на рок-концерте при первых аккордах кумиров взревает; та же толпа при внезапном пожаре устремляется на выход. «Правильное» поведение частицы или основа разумного переходит в некую сущность, которая переходит в проявление сущности, которая является началом «мышления». Когда такой сущностью становится хомо сапиенс или нечто, ему подобное, кавычки убираются. Весьма схожие процессы: частица это волна, понимаемая, как частица, которая переходит в волну, когда ее перестают понимать, как частицу.
Все, что делается во Вселенной, можно с абсолютной уверенностью считать, что «все правильно». Разве мы можем «осудить» вулканический выброс или столкновение с метеоритом? И все наши гениальные достижение только стремление соединиться с этой «правильностью», с этой мудростью, попытка ей соответствовать. Лестно думать о наших интеллектуальных возможностях, но, по сути, человек разум не продуцирует – он сам состоит из него. И он ничего не придумывает сам, не изобретает, - он что-то вокруг себя замечает, наблюдает, делает выводы, и, в конце концов, приспосабливает для себя. Мы собираем автомобиль так, как собирается пыль в комок, собирается вода в тучу, соединяются кристаллы в булыжник. Когда-то так оказался «собранным» наш мозг, который теперь все это собирает.
В итоге получается такая картина. Есть Нечто неделимое – что именно, нам пока неизвестно, и вряд ли когда-нибудь станет известным, - но оно представляет основу Вселенной, - и есть составляющие этого Нечто - частицы, которые ведут себя «правильно» - правильней некуда. Сталкиваясь и соединяясь с себе подобными, они образуют СИСТЕМЫ – электроны, атомы, молекулы и т.д., все более усложняясь.
Сохраняя внутренне свою правильность, в СИСТЕМЕ частица уже не полностью реализует свою правильность. Чем СИСТЕМА сложнее, тем она дальше от первоначальной правильности ее главных составляющих – частиц. Что, кстати, не мешает шарику выбирать самый короткий и поэтому единственно верный путь, скатываясь с вершины к подножью холма. Системы складываются в комбинации, находящие более сложные маршруты, те – в комбинации еще более сложные и, наконец, в то, что потом становится чем-то думающим, например, «хомо сапиенсом». Не важно, относится ли это к человеческой породе, является ли это земного происхождения, либо каких-то иных областей Вселенной.
Все состоит из основы, значит, и мысль тоже. В своей статье «Прикосновение к основе» (см. сборник «Труды членов РФО» выпуск №2 за 2002г.) я прихожу к выводу, что «основой всего сущего» является неопределенность. В той же статье есть график: под кривой, сходящей бесконечно на ось абсцисс, я разместил все, что относится к материальному миру – от человека и окружающей его действительности до невидимых невооруженному глазу частиц, но о которых человек знает. Т.е. под кривой разметилась еще и абстракция, результат мыслительного процесса человека. Очевидно, что кривая никогда не сойдется с осью абсцисс, намекая на то, что «там, вдали», в бесконечности схождения прячется квант мысли. Или пользуясь нашим недавними выводами - «правильность» поведения частицы. А над кривой открывается бесконечное пространство, которое я обозначил «МЫСЛЬ». Получилось, что понятие «основа» соединилось с понятием «мысль». Не потому, что основа так умна. И не потому, что мысль так вездесуща. Потому что мысль – это и есть... основа! И все в ней - только ее частное проявление, организованное чем-то (кем-то) во что-то, – от самых мудрых ее порождений, еще неведомых нам, до самых примитивных – бактерий, вирусов, клеток, электронов. От молчащего камня до человека.
Если это так, то вполне понятно, почему мысли никогда не будет найдено какое-то более овеществленное представление. Мысль – такая же неуловимая неопределенность, как основа.
Когда мы произносим «мудрость природы», вряд ли мы в этот момент ее проявления считаем проявлением разумного. Природа - это примерно такая же виртуальность, как «коллектив единомышленников». Откуда же берется «мудрость природы»? Оттуда же, откуда и у коллектива – от ее (его) составляющих, проявляющих мудрость. У природы признаком проявления разумного является приспособление – молекул, клеток, мельчайших организмов, растений, животных. Из множества вариантов выбирается самый верный для сохранения вида. Меняются обстоятельства, – начинаются приспособления к новым.
Но ведь и член коллектива – тоже «коллектив»: молекул, клеток, органов и т.д. Его «разумность» - тоже результат совокупной разумности поведения всех составляющих «коллектива».
Земная природа, как и любая иная – вселенского происхождения, никакого другого просто не может быть. Более того, она может состоять только из того материала, которым располагает Вселенная. Пропорции разные, отличия могут быть совершенно упоительными по своим свойствам и своей неожиданностью. Космические аппараты принесли нам металл, отсутствующий в недрах земли. Может, он в чьих-то еще недрах, а, может, искусственного происхождения и нам, землянам такое искусство пока не дано. Все это очень напоминает знакомую нам связь «родители - ребенок». Передача генетического кода из поколения в поколение. Из одного исторического события в другое. От одной вселенской мудрости – к другой: земной природе. Так что и с этой стороны справедливо признать «мудрость» самой Вселенной».
Если началом мысли является «правильность» поведения частицы и неделимость Вселенной, то все, что в ней происходит, является нарушением правильности. Иными словами, то, что мы принимаем за созидательный процесс, для самой Вселенной является разрушением. Мысль всегда сопутствует разрушению, а не созиданию. У булыжника ее меньше, чем у человека, - устойчивая система. У животного больше, чем у булыжника, и меньше, чем у человека, поэтому они более сбалансированы с природой. (Катаклизмы в расчет не берем). Т.н. животный мир более устойчивой организации, чем животное, наделенное разумом – человек. В основе организации животного мира положены основополагающие свойства: репродукция, сохранение популяции, добыча пищи, подчинение лидеру. Хомо сапиенс для своего выживания громоздит сложные конструкции: мораль, религия, законы, социальные институты, техника, наука, медицина, речь. Вроде бы, для лучшего понимания. На самом деле – источник бесконечных конфликтов. Геометрически это может выглядеть так: животный мир – некая горизонтальная линия с вектором, направленным в одну сторону; а вокруг нее человек – множество линий с непредсказуемыми изгибами, разветвлениями, направлениями, истерично мечущимися, имеющими ту же цель, что и линия животного мира. Но в результате терзающая человечество, теребящее его, сокращающее его жизнь.
Получается, что человек со своим постоянным стремлением к познанию, - разрушитель. Нет более убедительного «проникновения в глубины», чем взрыв. Этим Вселенная «само познается» время от времени и без помощи человека. Оправдывает человека то, что он или его подобие у Вселенной были всегда! Вечно. Вечно было разумное и уже не важно, как его квалифицировать: как созидательный процесс или разрушительный. Вторжение разумного в существующий порядок вещей само по себе является частью... существующего порядка.
Если «мир неделим» и если частица не имеет альтернатив в выборе своего единственно правильного пути, то мир значительно проще в своей основе, чем мы его пытаемся себе представить. Формула «гениальность – в простоте» открыта в нашей земной, невероятно сложной жизни. Такое впечатление, что в своих открытиях мы все время разбираем нагромождения, добираясь до истины.
...Представим горку песка, конической формы. Подул ветер, – горка стала ссыпаться, превращая вершину конуса в плато, а саму горку в параллепидообразное возвышение. Подул еще ветер, – и горка сравнялась со всем песком. Нет горки. Подул еще и отнес песок от недавней горки в сторону, наметая горку там.
Не так ли происходит все «созидание» во Вселенной? Только вместо ветра, привычного землянам, там «дуют» совсем другие ветра – солнечные, звездные, космические. Все на своем пути складывая и разрушая.
5. ПОЧЕМУ?
Для чего нам дана мысль? Чтобы рано или поздно хомо сапиенсу переместиться на следующую территорию своего существования? Но если Вселенная бесконечна, вряд ли она нуждается в каких-то усилиях какой-то одной ничтожной своей части – человечества. Вселенная сама может распорядиться чем угодно и как угодно. Она вообще не нуждается в созидательных услугах человека разумного. Ей не требуются расчеты, чтобы «послать» из своих дальних краев в нашу сторону метеорит. А пластилину не нужно, чтобы из него что-то лепили. И булыжнику не нужно. И птице не нужны расчеты, чтобы взлететь. Расчеты нужны нам, не умеющим летать. (Вот теперь мой эпиграф звучит уже менее драматично).
Зачем природе… природа? Вот она создавалась миллиарды лет, а на что? Чтобы щука съела карася, кто-то щуку, кого-то еще кто-то и так до полной замкнутости круга? Все предназначено для съедения кем-то – и все? Есть функция продолжения рода, – а это для чего? Для того же взаимного поедания?
Для чего природе человек? Напакостить и раствориться в небытие? А на что он Вселенной? Для самопознания? Зачем Вселенной быть познанной? На что ей знание, что «1+1=2»?
Тем более что она бесконечна и познание затянется на бесконечно долгое время. А человеку отпущено не так уж иного. Надо думать, что любое разумное создание не бесконечно. После чего где-то кто-то опять начнет этот процесс, чтобы опять исчезнуть и уступить это увлекательное дело следующему разумному существу. Занятие, в общем-то, изначально бессмысленное.
Есть еще одна, вроде бы, проблема для познающего. Знание обладает собственной энергией, оказывающей воздействие на объект знания. Таким образом, искажая его и знание о нем. Попросту говоря окончательного знания не может быть по той причине, что взаимоотношения между познающим и объектом познания происходит бесконечно. Я познаю объект, этим искажаю его, изменяю, после чего вынужден включиться в следующее, уточненное познание, чем опять изменяю его, искажаю. После чего опять включаюсь в познание его и т.д. до бесконечности. Потер: «Слабость субъективизма в том, что он включает некую зависимость мира от нас». В этом не только слабость, но и неизбежность. Наблюдатель – некий сгусток энергии, который обязательно взаимодействует с исследуемым миром.
Откройте свой компьютер. В «свойствах» вы обнаружите «заставку» экрана в виде космоса «Сквозь вселенную» Так мы представляем себе космос, такими нам представляются молекулярные структуры, так мы несемся в космическом пространстве параллельно со всеми ее составляющими – от частиц до галактик. Нам никогда не удастся выглянуть «наружу» этого потока и глянуть на все это очарование со стороны. Но проносящиеся мимо нас и рядом с нами объекты мы упорно соединяем силой своей мысли в явления, упорядочиваем их, осМЫСЛИваем. Приспосабливаем под себя – исключительно для более комфортного выживания. Вектор нашего собственного движения направлен в одну сторону – вместе со всеми, со всей Вселенной. Куда именно – вряд ли мы когда-нибудь получим на это ответ. Потому что получить ответ мы сможем только тогда, когда сами станем этим вектором, когда сольемся с движением без того, чтобы его осмысливать. Т.е. тогда, когда нас не станет.
Но пока этого не случилось, пока мы находимся в таком замечательном неведении, мы открываем для себя много интересного.
Все дети проходят период вопроса «Почему?». Если попытаться построить цепочку из этих вопросов по любому поводу, то окажется, что конец ее утонет в бесконечности. Потому что последний вопрос будет адресован Вселенной: «Почему это так, а не иначе?» И ответ прозвучит не очень научно: «Потому». И никто никогда подробней не ответит. Но все равно по-прежнему будут миллионы «почему?» и на них мы будем искать ответы, удовлетворяя не столько собственное любопытство, сколько данную нам потребность... размышлять. Все осМЫСЛивать. Будут открываться явления, устанавливаться связи между явлениями, и связи между уже связанными явлениями и т.д. Так же бесконечно, как бесконечны думанье о думанье или мысли о мысли.Кур убивают и съедают...
И вот какая мысль снедает:
по всем законам бытия
одной из кур мог быть и я?
Автор
1. ГДЕ МЫ «ТЕРЯЕМ МЫСЛЬ»?
Что такое мысль? Почему я, написавший «что такое мысль», уверен, что меня поймут, по крайней мере, мои русскоязычные сограждане? И почему под словом «мысль» мы понимаем нечто, отличное от других слов, например, от слова «например»? А что такое «понимаем»?
Мы говорим «мысль весома» или «легкомысленный» и тоже понимаем, о чем речь. Что, ее можно взвесить? На каких весах? И что они покажут? И как ее взвешивать вообще? Хотя «мир един и все в нем взаимосвязано», воспринимаем мы его конвенционально. Само слово «мысль» тоже, вроде бы, конвенционально, но я не могу увидеть его границы или положить на стол, как, например, лист бумаги, на котором я вывожу эту замечательную догадку. На бумаге будут буквы, образующие слово, в процессе чтения или размышления о них мы поймем, что это за буквы и что за слово они образуют в своем сочетании, но мысли обо всем этом на бумаге не будет! Где тогда?
Мать чувствует на расстоянии: что-то случилось с ее ребенком - он послал ей свою тревожную мысль? Послал – что?
«Я вижу черный круг» и мой реципиент в соседней комнате… в соседнем городе! – повторяет вслух: «Я вижу черный круг». Что происходит в этом эксперименте (если происходит)? Моя мысль пронеслась по невидимому проводнику, так и так связывающему двух участников эксперимента? И, опять же: что именно понеслось от меня к реципиенту?
Я очень удивился, не обнаружив в «Энциклопедическом словаре» слова «мысль». Заглянул в «Философский» и «Психологический» - тоже нет. Обратился за помощью к Ожегову, там четыре толкования, привожу их все: «1. то же, что мышление; 2. то, что явилось в результате размышления; 3. то, что заполняет сознание; 4. убеждения, взгляды. Первые два, по-моему, не о мысли, а о том, что происходит ДО появления мысли, не говоря уже о почти что тавтологии. Последнее – наоборот, ПОСЛЕ появления мысли (вначале, вроде бы, мысль, а потом уже убеждения). Остается то, что меня интересует: что именно «заполняет сознание». У него же: «сознание – мысль, чувство...». Выходит, мысль – это то, что заполняет... мысль. Словарь синонимов «мысль» сводит в один ряд с «мышлением». Смотрю в «Философском»: «мышление – высший продукт особым образом организованной материи – мозга». «Высший продукт» - это что? И тут же: «активный процесс отражения объективной действительности в представлениях, понятиях, суждениях и т.д.». Так «активный процесс» или «высший продукт» этого процесса? Институты, изучающие мозг, надо думать, добились серьезных успехов: этот участок отвечает за такие действия, этот – за такие мысли. Что-то умеют отключать, что-то – включать и «особым образом организованная материя» работает лучше прежнего, – т.е. продуцирует мысли: вот ее только что не было, а вот она уже воспарила. Но в руки исследователей не далась.
В «Психологическом словаре» «мышление - процесс познавательной деятельности индивида». Что такое «познавательный» нахожу у Ожегова: «относящийся к познанию», а «познание», если кто не знает, - «накопление знаний». Наконец, «знание»: совокупность… познаний. Приехали!
Попробовал найти ответ у признаных авторитетов. К. Маркс: «Язык есть непосредственная действительность мысли». Язык – это след мысли, а не ее сущность, которую я пытаюсь понять. А «действительность» - как хочешь, так и понимай. Еще один гений, А.С. Пушкин: «Что же и составляет величие человека, как не мысль?» Ну и что же «составляет величие»? Можно продолжить. Мысль, а точнее мышление как процесс – физический, химический, физиологический, информационный и проч., везде описывается как «явление духовной деятельности», хотя и эти категории нам ничего не проясняют. А испугаться – разве не мысль? Любое чувство мотивировано какой-то мыслью о чем-то, так что, если вдуматься, невозможно корректно разделить сферы приложения деятельности человека на те, где главенствует мысль, и те, где главенствует чувство. Но животные тоже обладают чувством. И, говорят, даже растения!
Разумеется, источники сведений не исчерпываются словарями и литературой на моей книжной полке, но, насколько я понял, все определения как бы проскальзывают мимо объяснения сущности мысли и сводятся либо - и чаще всего - к процессу мышления; либо - к содержанию сознания. Мышление, хотя и является по роду существительным, т.е. наше представление о нем конвенционально, по существу не имеет никаких параметров, с помощью которых мы могли бы обозначить: вот мысль, а это – не мысль. Или: вот содержание сознания, которое относится к мысли, а вот – к чему-то другому. А если в сознании ничего другого, кроме мысли, нет, значит, сознание – это и есть мысль? Тогда что собой представляет сознание, как сущность?
Когда я обращаюсь к своему сознанию, где архивируется само слово «сознание»? А слово «мысль»? Или они возникают только тогда, когда их призывает мой мозг? Слово, как звук, как колебание волн, может быть описано физическими параметрами – от колебания мембраны в ухе до импульсов между двумя нейронами в нашем мозгу. Во что оборачиваются физические процессы в нашем мозгу, что мы не только реагируем на колебание волн, но «до нас доходит» мысль, которая вызвала колебание волн?
О движении, силе, интуиции мы можем судить только по их следствиям: надавил, раздавил, толкнул - здесь мы видим вмятину, здесь перемещение из точки А в точку Б, - но каким щупом погрузиться в само движение? В саму силу? В интуицию? Что это за материя такая? То же с мыслью: мы в состоянии констатировать только ее последствия. Мы можем измерить импульс при произнесении слова «мысль» (по крайней мере, можем представить теоретически), может быть, - и при «думанье о мысли». И далее: «думанье о думанье о мысли», «думанье о думанье о думанье о мысли»… - до бесконечности. Но это всегда будет только процесс и его результат: от раздражения - к слову, знанию. Импульс – это импульс, дернулся какой-то нейрончик, пульнул электрическим зарядом в соседа, тот – возбудился. Пульнул еще дальше… Посверкали нейрончики своими зарядами, передали какие-то сигналы в мои рецепторы, заставили их как-то отозваться, среагировать, и, пожалуйста, – готовое знание. Но где собственно мысль? Что за неведомую нам сущность она представляет?
Можем сформулировать вопрос так: что происходит в промежутке между импульсом, спровоцированным раздражителем, и результатом, который нам представляется мыслью? Мы все, что угодно, можем видеть, слышать, трогать, осязать, взвешивать – называть, обозначать, обдумывать, комбинировать, оценивать. А вот что между этими двумя рядами? Что всегда готово «воспарить» над тире? Во что превращается то, что не поддается нашим измерениям, и потом называется «мыслью»?
Вот лежит «чистый лист бумаги». Можно представить его «биографически»: как он «из лесу вышел», прошел целлюлозно-бумажную технологию, попал на прилавок, и, наконец, оказался в моем принтере. Можно положить под микроскоп и долго рассказывать о его строении: поры, молекулярная решетка, микроорганизмы и прочие подробности, недоступные невооруженному глазу, а в каких-то случаях и вооруженному, напр., силы взаимодействия в ядре. Все это нам раскрывает о себе сам «чистый лист», но ничего этого ни в нем, ни на нем самом нет: не написано, не озвучено, не нашептано листом. Это – в нашем воображении, наше знание о листе, облеченное в слова и формулы. Наши мысли о «чистом листе», его содержании, которое перешло к нам. Но где оно теперь и что собой представляет? «Нет ни одной мысли в голове», - кокетливо любим мы заявлять. Но это ведь тоже мысль! Значит, чего у нас нет, когда «нет ни одной мысли»? А что тогда есть?
«Оставь мудрость, отбрось знание – это окупится во сто крат», - советует нам Лао-Цзы. Что именно оставить? Где? А «оставив мудрость», с чем таким мы останемся, что должно окупиться «во сто крат»? Мудрец явно лукавил: как бы он сам дошел до мысли ее оставить, если бы он ее оставил раньше, чем... дошел до этой мысли? И как бы мы об этом прознали? Но в какой-то степени мы можем последовать его совету. Попробуем найти ответ на вопрос «что такое мысль?», не обращаясь к экспериментам, не погружаясь в современные лаборатории, не прибегая к сложным математическим выкладкам. Ведь мудрец говорит о мудрости, когда ничего этого не было. А мудрость была. Может, она была всегда?
2. В ПОИСКАХ ЗЕМНОГО РАЗУМА
Чтобы добраться до зарождения мысли, ее начала (если такое было), нам понадобится «открутить» все накопленное знание назад.
1+1= 2.
Перевожу с арабского на русский: один плюс один равняется два. Серьезная мысль, между прочим. До нее ведь человек допер далеко не сразу, став на ноги. В природе ничего похожего нет, так что, вроде бы, можно считать это достижением человеческого интеллекта. Правда, процессы «сложение» и «равняется» взяты из опыта: вот мы что-то складываем, а вот мы равняем. Оттуда же представление о «1»: перед глазами множество раз нам являлись объекты, сиротливо напоминающие о своем ОДИНочестве. Например, одинокая палка, которую однажды заметил мой далекий предок и стал сбивать ею плоды. Значит, был какой-то переход от смотрения на палку к догадке о том, что с ее помощью можно достать плод. Что он собой представляет? Палка оставила след в его воображении, мелькнула догадка о ее пользе и тоже закрепилась в его воображении, – а что собой представляет то, что мелькнуло? Какая-то связь, какая-то плоть, какая-то «энергетическая дуга» соединяющая палку в воображении и понимание ее пользы?
В нашем простеньком равенстве все – мысли: и складывание, и равняется, и сами цифры, они же – символы. Уже не говоря о воплощении их на бумаге через сложнейшие технические приспособления: компьютер, картридж, программы!… Но в каких закоулках мозга прячутся мысли под названием «один», «два», «равняется», «плюс»? Каково их физическое качество? Когда произнесенное и написанное слово отзывается в нас звучащим и увиденным словом, - понятно. Непонятно, как увиденное и услышанное становится словом, которое нельзя ни увидеть, ни услышать, ни измерить, а оно есть! (Сейчас речь не об этимологии). А еще есть что-то, что получается от сложения слов. И что-то между словами – совсем не понятно, что. И еще надо разбираться с «мгновенностью» перехода-передачи.
На чистом листе я вывожу слово «единица» – в воображении появляется цифра 1. Почему я знаю, что это цифра 1? Что собой представляет переход от сочетания букв «е д и н и ц а» к пониманию ее как «1»? Каждой букве соответствует свой импульс, их сочетание рождает во мне какие-то новые импульсы, мозг посылает их в кладовую памяти, где такими же или примерно такими же импульсами отзывается цифра 1. Но это опять только импульсы! А сама цифра как же?! Где прячется «мысль о цифре»? На каком-то экране? В каком-то нейроне? И в каком качестве она там пребывает? Ведь как только мне требуется установить равенство «единица – это 1», оно тут же к моим услугам.
Оставим пока механизм воспроизведения – мозг, нейроны, импульсы и проч. физиологические подробности. Все это моментально срабатывает и… готовый результат – мысль о единице. Как поймать ее в момент возникновения? Только что был всего лишь импульс, – а вот уже мое знание о «единице – 1»! Фраза «знание о «единице-1» тоже может быть описана импульсами: вот импульсы - а вот уже мое следующее знание «фраза «знание о «единице – 1». Этот процесс можем продолжать до бесконечности. И каждый раз от импульсов мы получаем готовую мысль, которая непонятно, как возникает и что собой представляет, когда мы ее понимаем, как мысль, а не как недавние импульсы. Даже если у процесса мышления есть длительность, можем смело пропустить сам процесс, потому что нас интересует не он, и не готовый результат, а то, что вплотную подходит к цифре «1», но еще не стало понятной нам цифрой. Мысль где-то здесь. Что это?
Есть логика – структура мысли, есть математика – образ мысли, есть литература – слово. Нет физики мысли. «Один плюс один равняется…» – здесь слово, символ, логика, математика, даже процесс. Нет физики: знания о «плоти» сущности под названием «мысль».
Поищем появление мысли в прошлом. Начнем с меня. Когда ко мне пришла первая мысль: когда я произнес слово «мама»? когда радостно среагировал на побрякушку? Или когда меня первый раз поднесли к материнской груди и я безошибочно... «понял», куда меня поднесли? Ладно, это, скажем, животный инстинкт, которым природа однажды одарила и все человечество. Но вот мой далекий предок неандерталец достает одну сухую палку, потом находит вторую палку – кладет рядом с первой и садится ждать удара молнии. Он уже знает, что загорится костер, но не знает, что это «костер» и даже, что палка – «палка» и что он их «складывает». Выходит, у неандертальца, нет мыслей, но его действия, с точки зрения Наума Брода, живущего в 21-м веке, вполне разумны, осМЫСЛЕнны. Он ведь не поступает обратным образом: из кучи палок отбирает одну, относит в сторону, потом отбирает вторую – опять относит и т.д., а потом садится возле пустого места и ждет, когда загорится. Нет, он уже усвоил, что «последовательность действий» для «получения желаемого результата» должна быть именно такой, а не обратной. Но как эти вполне разумные заключения стали содержанием его ума?
Когда-то человечество было молчаливым. Начало его мыслительной деятельности очень точно представлено в старом анекдоте. Сидят три неандертальца у костра. Уминают мамонта. Наелись.
ПЕРВЫЙ (отрыгнув) Ба-а-а…
ВТОРОЙ (отрыгнув) Бу-у-у.
ТРЕТИЙ (так же) Бы-ы-ы…
Десятки тысячелетий человечество осваивало речь – через мычания, рычания, подражания, восклицания, междометия, первые повторяемые звуки, становящиеся обозначением знакомых предметов и т.д. Но эволюция речи, мышления – от первых рецепторных реакций до формирования памяти и ощущений – это опять только следы процесса мышления. Следы мысли.
Все, что образуется ПОТОМ, понятней, чем то, КАК НАЧИНАЕТСЯ. Поясню. Если следовать установленной закономерности, что «один плюс один равняется два», то, добавив еще «один», получим «три». Добавив три» или «удвоив» – получим «шесть» И т. д. Однажды зацепив какую-то последовательность, мы уже чувствуем себя вполне комфортно: наша логика нас не подведет. Сама природа подсказывает нам порядок вещей: день сменяется ночью, малое умещается в большом, большое складывается из малого, толкнул – поехало. Как будто все начинает «катится само собой». Ну, хорошо, подсказала, одарила неандертальца знанием о себе, но в какой момент? И чем она стала в его мозгах?
В поисках объяснения феномена разумного наука держит перед собой образец разумного – хомо сапиенса. У муравья, который тащит тростинку к муравейнику, нет знания ни о тростинке, ни о муравейнике, ни о том, что он «тащит». Когда он возвращается за второй, он не складывает «одна плюс одна равняется…». Но ведь его действия со стороны наблюдателя-человека тоже вполне осмысленны! Они что, осмыслены, но без… мысли? Может, разумное не есть прерогатива «человека разумного»?
...Вот пустая планета Земля. Недавно сгустились газы, образовались океаны и материки, успокоились вулканы, появились первые растения - мысли нет, раз нет ее носителя. По крайней мере, в нашем последующем понимании. Неживая природа… живая природа… (момент перехода можем опустить – среди теорий появления жизни на земле любая мне сейчас подходит). Микробы… вирусы… клетки… нечто первое, самостоятельно шевелящееся… мальки, рыбы – о мысли никто не помышляет, не задается вопросом «что это такое?». Земноводные переползают на сушу… скорпионы… птеродактили… всякая ползучая - летучая хренотень – вроде тоже лишенные мысли. Человекообразные… человекоподобные… австралопитеки-неандертальцы – еще никто ни чем серьезном не думает, но кто-то из них уже взял в руки палку. Стоп! Это уже факт осмысленных действий, признанных серьезной наукой. Где-то уже случилось озарение мыслью, сопоставимое с гением Эйнштейна. Но где?
Опять отступим назад.
Таракан резко меняет свой маршрут, наткнувшись на препятствие – это называется инстинктом самосохранения. Что-то похожее продемонстрировал я, когда потянулся к груди матери. Животное не знает, что дерево есть «дерево», а я не знал, что грудь есть грудь. Это не помешало мне насытиться, как не помешало животному воспользоваться листьями дерева, чтобы заглушить голод. Или пользоваться его корнями, чтобы залечить рану. Это тоже относится к инстинкту. Однако, реакция таракана на опасность отличается от реакции на еду. Значит, с оговоркой, всегда можно сказать, что он ЗНАЕТ про еду и про опасность и ЗНАЕТ, как их отличать.
Считается, «такое заложено, запрограммировано в генах» – таракана, муравья, вообще всего живого. Но опять не очень понятно: кем заложено, зачем программируется. Ссылаются на мудрость природы, не уточняя, откуда взялась эта мудрость, и что она собой представляет. Такая же, какую предлагал «оставить» Лао-Цзы?
Мой кот открывает дверь в туалет лапой, причем левой, так как дверь открывается вправо – так, конечно, сподручней. «Умный кот! – восхищаются гости. - Кто его научил?» А никто. Я, во всяком случае, не учил, и мои домашние не учили. И в его генах вряд ли были заложены будущие отношения с нашей дверью. Но было «заложено» нечто, что позволило ему… догадаться, что эту дверь надо открывать левой лапой. Явно мыслительный процесс. И вся дрессура, как бы ее не объясняли, тоже требует от животного каких-то мыслительных усилий, чтобы запомнить: сделаешь так - получишь пряник, не сделаешь - получишь кнутом. А разве обучение маленького хомо сапиенса происходит не так же?
Т.н. «более развитый мозг» человека вовсе не во всем более развит. Органы чувств у большинства живых существ куда более тонкие и точные, чем наши. Попробуйте создать птицу, да такую, чтобы она не только летала, но и «полюбила свою подругу», и чтобы вывела себе подобных, чтобы улетела на юг и вернулась под ваше окно. А ведь «всего лишь» птица, «куриные мозги». И то не воспроизводимы нашими возможностями. Ну, положим, такого «ума» набралось за многие тысячелетия естественного отбора. Но есть множество примеров обретения опыта животным в течение одной его жизни - лошадь, собака… узнавание хозяина, свои-чужие, симпатии-антипатии, любимая пища и т.д. Если бактерия не может делать того, что может человек, то о ней нельзя сказать, что она «глупее» хомо сапиенса – просто у нее иная функция, которой она владеет, а человек нет. Обезьяна... кошка... собака... змея... червь... комар... вирус... бактерия...– у всего отыщется функция - мотивация «зачем я?» - и в соответствии с этой мотивацией можно говорить об... уме. Сложность зависит от функции выживания. Пчела, летящая на запах цветка, не менее разумна (и не более неразумна), чем человек, размышляющей о пчеле, летящей на запах цветка. Но у пчелы и человека разные функции, соответственно разные возможности их реализации, включая и способы выживания. Для выживания пчелы достаточно «разумного» различения запахов. Для выживания человека недостаточно только знания о пчеле: надо знать что-то еще. Что-то еще уметь. Что-то еще хотеть, кроме простого желания выжить.
До сих пор мысль представлялась внутренним свойством и содержанием хомо сапиенса. Человечество накапливало опыт, формируя познание; каждый человек в отдельности тоже накапливает опыт, формируя свое познание. Не было человека, – не было мысли. Появился человек и одарил своим разумом Вселенную. Если бы это было так, т.е. мысль была бы прерогативой исключительно хомо сапиенса, то, во-первых, это означало бы, что человек был зачинателем мыслительного процесса. Между тем во Вселенной нет начала чего бы то ни было. «Все переходит во все». Начало может быть в бесчисленных частностях, но и то не от нуля, не от ничего, а от чего-то предыдущего.
Во-вторых, надо было бы признать, что носители разума добавляют во Вселенную то, что в ней не было. На самом деле, добавляют, но из того, что в ней уже есть – из вещества, из энергии – из плоти Вселенной. В бесконечном множестве существующего есть бесконечное множество организующегося: или кем-то разумным, или стихией. Из этой же плоти мы «слеплены» сами. К тому же хомо сапиенс в земном исполнении, как теперь признает строгая наука, явно не единственное во Вселенной свидетельство разума, и даже не самого выдающегося. Можно продолжить и предположить: в бесконечной Вселенной разумных цивилизаций бесконечное множество, значит, и бесконечное множество носителей разумного. И каждый носитель разумного с чего-то начинал, подобно тому, как умнел хомо сапиенс. Неважно, было ли это самостоятельное становление или мыслью заражались, как вирусом, от далеких собратьев по разуму. Процесс этот бесконечен, – конечен носитель разумного.
И тогда напрашивается предположение, что всё разумное уже есть вне носителя - «снаружи», вне познающего и принимающего в себя часть разумного.
3. IQ БУЛЫЖНИКА.
Мироздание и миро создание напоминает мне известную пластилиновую мультипликацию Бардина, где из общей пластилиновой массы вдруг возникает нечто, напоминающее нам людей, предметы их окружения, с которыми они вступают в какие-то отношения, завершающиеся возвращением в «пластилин». «Пластилин» в мироздании – это та самая неуловимая основа всего сущего. Из нее, из этой «пластилиновой массы», якобы неразумной, находящейся в постоянном движении, возникают столь же якобы неразумные объекты – галактики, звезды, планеты, кометы, метеориты, на которых - или возле которых - или из-за которых! - возникают якобы неразумные биологические объекты, из которых - или из-за которых - возникают якобы разумные существа. И все это обратным путем уходит в основу. Как в пластилин. Почему «якобы», станет понятно чуть ниже.
Всё образуется из материала Вселенной, другого у нас нет. Из него выделяется бесконечное множество чего-то. Представим себе, что мы собрались в путешествие по бесконечной Вселенной, преследующее научно-познавательные цели. Из какой бы точки мы его не начали, оно, вроде бы, должно будет продлиться бесконечно долго. На самом деле это не совсем так. Пока, куда бы глаз не простирался, мы обнаруживаем, что количество сюжетов, из которых складывается во Вселенной разнообразие, кажущееся нам бесконечным, весьма ограничено: частица... атом... молекула... твердые предметы... жидкие... газообразные... звездное скопление... Или галактика. Или планета. Или... нечто биологическое и уже способное задуматься над вопросом: «Что же такое мысль?». Более разумные, чем хомо сапиенс, менее разумные...
Я не думаю, что за сегодняшними границами нашего наблюдения завтра мы встретим совсем уж нам незнакомое, ни на что не похожее. Неожиданные комбинации – сколько угодно, но, разобравшись в них, мы, скорее всего, в очередной раз убедимся, что «все повторяется». Известная сентенция, хотя и подсказана опытом нашей земной жизни, на самом деле, справедлива и для всей Вселенной, тем более что и земля – плоть от плоти ее. Человек разумный из той же плоти Вселенной.
Мы привыкли отмежевываться, отъединяться от окружающей действительности, обособляя себя и свой мозг как некое уникальное творение природы. Считаем себя и своих собратьев по разуму автономными субъектами. Нам кажется, что мы находимся в некоем революционном, скачкообразном отрыве от неживой, не думающей природы. Но где граница между живой и неживой природой? Пока такая граница не найдена, и чем дальше идет познание, тем больше мы приходим к тому, что ее нет. Внедриться бактерии в мое бренное тело – тоже требует какого-то «умения», которым я, носитель разумного, не обладаю и никогда обладать не буду. Разумное как бы «поделено» на специализацию. Т.н. инстинкт – что это, как не разумные действия, в поведение животного? Что с того, что она заложена природой как генетическая программа? Ведь и наше «разумное поведение» тоже заложено в нашем генезисе. Человеку дана еще возможность анализа, систематизации, но складирование пищи в норке впрок – разве это не способность анализировать ситуацию?
В мироздании ни у чего и ни у кого нет автономии в полном смысле, т.е. независимости от космоса и всех процессов. В бытовом сознании связь с космосом либо ограничивается поэтическим смыслом, либо философским. На самом деле связь с космосом куда более плотная и конкретная, чем мы способны это ощущать. «Пронизание» космическими потоками не какая-то абстракция, а вполне конкретный физический процесс. Причем непрерывный. Образно говоря, наши головы все время находятся в потоке, пронзающем наш мозг, заводящем его, зажигающем, завораживающем. Но мозг до появления мысли (примем, что такое условие возможно) – это всего лишь совокупность молекул. Металл тоже совокупность молекул, но он обладает памятью и это известно давно. Теперь уже, оказывается, памятью обладает и вода – всего лишь соединение кислорода с водородом. Булыжник – тоже совокупность молекул. И он так же пронзается космическими потоками. Раз «все взаимосвязано», значит, и булыжник взаимосвязан со всем. И в нем тоже происходит какое-то движение. Содержит ли он информацию? Конечно, хотя и не в привычной для нашего мозга форме. Можно сказать, что незаметные для глаза шевеления булыжника, распадающегося в пыль за миллионы лет, - тоже мыслительный процесс, хотя и как образец тугодумия. Но если это действительно так, то разумом наделено... всё, что составляет Вселенную, в т.ч. нашу планету. Это я, наконец, оправдался за «якобы».
Если т.н. «инстинкты» животного вовсе не инстинкты, а тоже проявление разумного; если признаки разумного проявляются и вне животного - в неживой природе; и вне хомо сапиенсов, носителей мысли; если разумное есть всюду, - остается предположить: то, что мы называем мыслью, вовсе не... мысль, а что-то другое, что складывается в то, что мы потом назовем мыслью.
4. МЫСЛИ НЕТ? ВСЁ ЕСТЬ МЫСЛЬ?
Для эволюции мозга от совокупности молекул до органа, продуцирующего мысль, не хватило бы никакого времени, если бы он не был уподоблен чему-то уже существующему вечно. Для эволюции вида на земле или где-то еще времени достаточно, но ДО этого и ДЛЯ этого должен уже существовать сам процесс соединения составляющих живой и неживой природы. Это уже прерогатива самой Вселенной.
Но мы опять про процесс, про способность к мышлению. А что, все-таки, представляет собой сама мысль, ее плоть?
Раз все из ПРА-плоти Вселенной или «основы всего сущего», значит, и ответ следует искать там же, в ней.
Напрашиваются два допущения.
Первое: если мы признаём интеллект или его подобие даже у булыжника, то появляется соблазн признать, что все, что в ней образуется, разумно, только в разной степени. А сама Вселенная бесконечно разумна. Правда, на это есть одно возражение. Мысль всегда конвенциональна и обращена к чему-то конвенциональному, чего нельзя сказать о бесконечности. Бесконечное содержание бесконечной Вселенной растекается явно за пределы того, что мы могли бы определить как мысль. Конвенциональность нашего мышления не случайна. Не было бы нашей способности к дифференцированному восприятию мира и познанию его, мы бы и себя не могли бы идентифицировать как нечто отдельное, самостоятельное, думающее. Не было бы ничего, что могло бы представлять разумное. Для нас вообще ничего бы не было. Вот было бы радости для дзен-буддистов! Так что бесконечный разум получается каким-то слепо-глухо-немым.
Второе: есть, наоборот, некий «первокирпичик» мысли, который складывается в сложнейшие комбинации, понимаемые нами как разумное. Для того чтобы развить это предположение, я предлагаю отказаться от понятия «разумное» и заменить его на «правильное». Можно даже усилить его и представлять, как «единственно правильное». Именно таким оказалось движение частиц, когда-то удивившее самого Феймана: было похоже, что частица «перебрав в уме» альтернативные пути своего будущего движения, выбирает в итоге «единственно правильный» маршрут - путь наименьшего действия. Во всяком случае, так утверждают законы квантовой механики.
Физическая неделимость мира и движение частицы по единственно верному пути, единственно возможному, самому короткому, понимаемому нами, как оптимальному и… разумному – это есть начало Вселенского разума, проявляемого в первичном его носителе – частице.
Сведение к нулю вариантов действия частицы равносильно исключению альтернатив траекторий вокруг единственно возможной. Если у частицы нет вариантов действия, то и траектория ее единственная, т.е. истинная. Это - та самая «последняя инстанция». Или первая. Что, кстати, опровергает любимую сентенцию спорящих: «истина всегда посредине» - любое мнение уже отдаляется от истины, но какое-то всегда ближе к ней.
Правильность поведения частицы, вечно существующая, сосуществует с вечным... нарушением правильности. «Тронув» один электрон, мы получим этот тупой, но правильный отзыв. «Тронув» два электрона мы получим уже не такую однозначно прямолинейную реакцию. Задев «толпу» электронов, мы получим реакцию «толпы». В зависимости от того, кого собрала «толпа», и того, ради чего она собралась, будет соответствующая реакция. Толпа на рок-концерте при первых аккордах кумиров взревает; та же толпа при внезапном пожаре устремляется на выход. «Правильное» поведение частицы или основа разумного переходит в некую сущность, которая переходит в проявление сущности, которая является началом «мышления». Когда такой сущностью становится хомо сапиенс или нечто, ему подобное, кавычки убираются. Весьма схожие процессы: частица это волна, понимаемая, как частица, которая переходит в волну, когда ее перестают понимать, как частицу.
Все, что делается во Вселенной, можно с абсолютной уверенностью считать, что «все правильно». Разве мы можем «осудить» вулканический выброс или столкновение с метеоритом? И все наши гениальные достижение только стремление соединиться с этой «правильностью», с этой мудростью, попытка ей соответствовать. Лестно думать о наших интеллектуальных возможностях, но, по сути, человек разум не продуцирует – он сам состоит из него. И он ничего не придумывает сам, не изобретает, - он что-то вокруг себя замечает, наблюдает, делает выводы, и, в конце концов, приспосабливает для себя. Мы собираем автомобиль так, как собирается пыль в комок, собирается вода в тучу, соединяются кристаллы в булыжник. Когда-то так оказался «собранным» наш мозг, который теперь все это собирает.
В итоге получается такая картина. Есть Нечто неделимое – что именно, нам пока неизвестно, и вряд ли когда-нибудь станет известным, - но оно представляет основу Вселенной, - и есть составляющие этого Нечто - частицы, которые ведут себя «правильно» - правильней некуда. Сталкиваясь и соединяясь с себе подобными, они образуют СИСТЕМЫ – электроны, атомы, молекулы и т.д., все более усложняясь.
Сохраняя внутренне свою правильность, в СИСТЕМЕ частица уже не полностью реализует свою правильность. Чем СИСТЕМА сложнее, тем она дальше от первоначальной правильности ее главных составляющих – частиц. Что, кстати, не мешает шарику выбирать самый короткий и поэтому единственно верный путь, скатываясь с вершины к подножью холма. Системы складываются в комбинации, находящие более сложные маршруты, те – в комбинации еще более сложные и, наконец, в то, что потом становится чем-то думающим, например, «хомо сапиенсом». Не важно, относится ли это к человеческой породе, является ли это земного происхождения, либо каких-то иных областей Вселенной.
Все состоит из основы, значит, и мысль тоже. В своей статье «Прикосновение к основе» (см. сборник «Труды членов РФО» выпуск №2 за 2002г.) я прихожу к выводу, что «основой всего сущего» является неопределенность. В той же статье есть график: под кривой, сходящей бесконечно на ось абсцисс, я разместил все, что относится к материальному миру – от человека и окружающей его действительности до невидимых невооруженному глазу частиц, но о которых человек знает. Т.е. под кривой разметилась еще и абстракция, результат мыслительного процесса человека. Очевидно, что кривая никогда не сойдется с осью абсцисс, намекая на то, что «там, вдали», в бесконечности схождения прячется квант мысли. Или пользуясь нашим недавними выводами - «правильность» поведения частицы. А над кривой открывается бесконечное пространство, которое я обозначил «МЫСЛЬ». Получилось, что понятие «основа» соединилось с понятием «мысль». Не потому, что основа так умна. И не потому, что мысль так вездесуща. Потому что мысль – это и есть... основа! И все в ней - только ее частное проявление, организованное чем-то (кем-то) во что-то, – от самых мудрых ее порождений, еще неведомых нам, до самых примитивных – бактерий, вирусов, клеток, электронов. От молчащего камня до человека.
Если это так, то вполне понятно, почему мысли никогда не будет найдено какое-то более овеществленное представление. Мысль – такая же неуловимая неопределенность, как основа.
Когда мы произносим «мудрость природы», вряд ли мы в этот момент ее проявления считаем проявлением разумного. Природа - это примерно такая же виртуальность, как «коллектив единомышленников». Откуда же берется «мудрость природы»? Оттуда же, откуда и у коллектива – от ее (его) составляющих, проявляющих мудрость. У природы признаком проявления разумного является приспособление – молекул, клеток, мельчайших организмов, растений, животных. Из множества вариантов выбирается самый верный для сохранения вида. Меняются обстоятельства, – начинаются приспособления к новым.
Но ведь и член коллектива – тоже «коллектив»: молекул, клеток, органов и т.д. Его «разумность» - тоже результат совокупной разумности поведения всех составляющих «коллектива».
Земная природа, как и любая иная – вселенского происхождения, никакого другого просто не может быть. Более того, она может состоять только из того материала, которым располагает Вселенная. Пропорции разные, отличия могут быть совершенно упоительными по своим свойствам и своей неожиданностью. Космические аппараты принесли нам металл, отсутствующий в недрах земли. Может, он в чьих-то еще недрах, а, может, искусственного происхождения и нам, землянам такое искусство пока не дано. Все это очень напоминает знакомую нам связь «родители - ребенок». Передача генетического кода из поколения в поколение. Из одного исторического события в другое. От одной вселенской мудрости – к другой: земной природе. Так что и с этой стороны справедливо признать «мудрость» самой Вселенной».
Если началом мысли является «правильность» поведения частицы и неделимость Вселенной, то все, что в ней происходит, является нарушением правильности. Иными словами, то, что мы принимаем за созидательный процесс, для самой Вселенной является разрушением. Мысль всегда сопутствует разрушению, а не созиданию. У булыжника ее меньше, чем у человека, - устойчивая система. У животного больше, чем у булыжника, и меньше, чем у человека, поэтому они более сбалансированы с природой. (Катаклизмы в расчет не берем). Т.н. животный мир более устойчивой организации, чем животное, наделенное разумом – человек. В основе организации животного мира положены основополагающие свойства: репродукция, сохранение популяции, добыча пищи, подчинение лидеру. Хомо сапиенс для своего выживания громоздит сложные конструкции: мораль, религия, законы, социальные институты, техника, наука, медицина, речь. Вроде бы, для лучшего понимания. На самом деле – источник бесконечных конфликтов. Геометрически это может выглядеть так: животный мир – некая горизонтальная линия с вектором, направленным в одну сторону; а вокруг нее человек – множество линий с непредсказуемыми изгибами, разветвлениями, направлениями, истерично мечущимися, имеющими ту же цель, что и линия животного мира. Но в результате терзающая человечество, теребящее его, сокращающее его жизнь.
Получается, что человек со своим постоянным стремлением к познанию, - разрушитель. Нет более убедительного «проникновения в глубины», чем взрыв. Этим Вселенная «само познается» время от времени и без помощи человека. Оправдывает человека то, что он или его подобие у Вселенной были всегда! Вечно. Вечно было разумное и уже не важно, как его квалифицировать: как созидательный процесс или разрушительный. Вторжение разумного в существующий порядок вещей само по себе является частью... существующего порядка.
Если «мир неделим» и если частица не имеет альтернатив в выборе своего единственно правильного пути, то мир значительно проще в своей основе, чем мы его пытаемся себе представить. Формула «гениальность – в простоте» открыта в нашей земной, невероятно сложной жизни. Такое впечатление, что в своих открытиях мы все время разбираем нагромождения, добираясь до истины.
...Представим горку песка, конической формы. Подул ветер, – горка стала ссыпаться, превращая вершину конуса в плато, а саму горку в параллепидообразное возвышение. Подул еще ветер, – и горка сравнялась со всем песком. Нет горки. Подул еще и отнес песок от недавней горки в сторону, наметая горку там.
Не так ли происходит все «созидание» во Вселенной? Только вместо ветра, привычного землянам, там «дуют» совсем другие ветра – солнечные, звездные, космические. Все на своем пути складывая и разрушая.
5. ПОЧЕМУ?
Для чего нам дана мысль? Чтобы рано или поздно хомо сапиенсу переместиться на следующую территорию своего существования? Но если Вселенная бесконечна, вряд ли она нуждается в каких-то усилиях какой-то одной ничтожной своей части – человечества. Вселенная сама может распорядиться чем угодно и как угодно. Она вообще не нуждается в созидательных услугах человека разумного. Ей не требуются расчеты, чтобы «послать» из своих дальних краев в нашу сторону метеорит. А пластилину не нужно, чтобы из него что-то лепили. И булыжнику не нужно. И птице не нужны расчеты, чтобы взлететь. Расчеты нужны нам, не умеющим летать. (Вот теперь мой эпиграф звучит уже менее драматично).
Зачем природе… природа? Вот она создавалась миллиарды лет, а на что? Чтобы щука съела карася, кто-то щуку, кого-то еще кто-то и так до полной замкнутости круга? Все предназначено для съедения кем-то – и все? Есть функция продолжения рода, – а это для чего? Для того же взаимного поедания?
Для чего природе человек? Напакостить и раствориться в небытие? А на что он Вселенной? Для самопознания? Зачем Вселенной быть познанной? На что ей знание, что «1+1=2»?
Тем более что она бесконечна и познание затянется на бесконечно долгое время. А человеку отпущено не так уж иного. Надо думать, что любое разумное создание не бесконечно. После чего где-то кто-то опять начнет этот процесс, чтобы опять исчезнуть и уступить это увлекательное дело следующему разумному существу. Занятие, в общем-то, изначально бессмысленное.
Есть еще одна, вроде бы, проблема для познающего. Знание обладает собственной энергией, оказывающей воздействие на объект знания. Таким образом, искажая его и знание о нем. Попросту говоря окончательного знания не может быть по той причине, что взаимоотношения между познающим и объектом познания происходит бесконечно. Я познаю объект, этим искажаю его, изменяю, после чего вынужден включиться в следующее, уточненное познание, чем опять изменяю его, искажаю. После чего опять включаюсь в познание его и т.д. до бесконечности. Потер: «Слабость субъективизма в том, что он включает некую зависимость мира от нас». В этом не только слабость, но и неизбежность. Наблюдатель – некий сгусток энергии, который обязательно взаимодействует с исследуемым миром.
Откройте свой компьютер. В «свойствах» вы обнаружите «заставку» экрана в виде космоса «Сквозь вселенную» Так мы представляем себе космос, такими нам представляются молекулярные структуры, так мы несемся в космическом пространстве параллельно со всеми ее составляющими – от частиц до галактик. Нам никогда не удастся выглянуть «наружу» этого потока и глянуть на все это очарование со стороны. Но проносящиеся мимо нас и рядом с нами объекты мы упорно соединяем силой своей мысли в явления, упорядочиваем их, осМЫСЛИваем. Приспосабливаем под себя – исключительно для более комфортного выживания. Вектор нашего собственного движения направлен в одну сторону – вместе со всеми, со всей Вселенной. Куда именно – вряд ли мы когда-нибудь получим на это ответ. Потому что получить ответ мы сможем только тогда, когда сами станем этим вектором, когда сольемся с движением без того, чтобы его осмысливать. Т.е. тогда, когда нас не станет.
Но пока этого не случилось, пока мы находимся в таком замечательном неведении, мы открываем для себя много интересного.
Все дети проходят период вопроса «Почему?». Если попытаться построить цепочку из этих вопросов по любому поводу, то окажется, что конец ее утонет в бесконечности. Потому что последний вопрос будет адресован Вселенной: «Почему это так, а не иначе?» И ответ прозвучит не очень научно: «Потому». И никто никогда подробней не ответит. Но все равно по-прежнему будут миллионы «почему?» и на них мы будем искать ответы, удовлетворяя не столько собственное любопытство, сколько данную нам потребность... размышлять. Все осМЫСЛивать. Будут открываться явления, устанавливаться связи между явлениями, и связи между уже связанными явлениями и т.д. Так же бесконечно, как бесконечны думанье о думанье или мысли о мысли.
7iskusstv.com/nomer.php?srce=41
Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2013/Nomer4/Brod1.php Напечатано в журнале «Семь искусств» #4(41) апрель 2013
