Утверждение senektus ipse morbus, то есть что старость — это сама болезнь, несостоятельно уже потому, что может быть прочитано наоборот: болезнь — это сама старость. Старость как таковая — это отдых, когда покойно сидят в уютном кресле и покачивают головою в такт мыслям о былом. Беда лишь в том, что она неудержима…
Дюла Ийеш
Роман венгерского писателя Дюлы Ийеша «В ладье Харона, или Симптомы старости» посвящён общим вопросам человеческого старения. Наша задача скромнее — посмотреть на эту проблему с точки зрения того, насколько физическое и психологическое обветшание организма сказывается на исполнении людьми их профессиональных обязанностей.
Казалось бы, с годами к нам приходит мудрость, накапливается опыт, и не использовать этот багаж для любого общества — неразумно, неэкономно, расточительно. Но, с другой стороны, мы же знаем, что во всех цивилизованных странах есть понятие пенсии по возрасту. То есть — подходит момент, когда человеку мягко, уважительно, но твёрдо говорят: вам пора на покой. В фильме «Старики-разбойники» мы по-человечески сочувствуем герою Никулина, но умом понимаем, что исполнять прежние обязанности следователя ему теперь было бы трудно.
В некоторых профессиях есть принципиальные возрастные ограничения. Но что делать, если человек этого не понимает? Однако если задуматься, само это непонимание есть явственный признак старческого недомогания, а стало быть, и неспособности полноценно функционировать.
Король Лир, казалось бы, являет собой пример обратного свойства. Но его беда не в том, что он отрешился от дел, а в том, что не смог распознать в двух своих дочках моральных уродок и не передоверил своих обязанностей честной и человечной Корделии. Впрочем, факт его нечувствительности к нравственным качествам дочерей — безусловное свидетельство его старческой невозможности принимать адекватные решения. И, кстати, ещё неизвестно, что бы он натворил, оставшись у власти. Если Лир не узнаёт рядом с собой преданного Кента, то как бы он мог управлять своими подданными?
Разумеется, противники моей точки зрения приведут десятки примеров, когда в старости человек сохраняет ясность ума и твёрдость памяти. Я сам наблюдал, по крайней мере, два случая, когда мне хотелось бы иметь такую старость. Один — Валентин Катаев, выступавший в Литинституте и проводивший живой, вдумчивый, оперативный диалог с молодёжью. Импозантный, сухопарый, ироничный, не выказавший ни тени маразма, он производил самое благоприятное впечатление. Он, кстати, и лучшую свою прозу написал уже в почтенном возрасте.
Другой пример — Арсений Тарковский, выступления которого мне не раз доводилось слушать. Здесь важны были даже не стихи, которые он читал, а его мгновенная, заинтересованная реакция на то, как он воспринимается молодой аудиторией: несколько строк — и быстрый, пристальный взгляд на реакцию публики: а как его принимают, понимают, интересно ли собравшимся то, что он читает. Очевидно, такими же умными, трезвыми стариками были Алексей Лосев, Михаил Бахтин, Лев Гумилёв, Иван Павлов, многие отцы Православной церкви, деятели русской политики и культуры. И всё-таки это скорее исключения, а не общая тенденция. Примеров прямо противоположного свойства на несколько порядков больше.
Таким образом, подходя к преклонным летам своим, человек, сам того не понимая, претерпевает кардинальную перестройку собственной психики, анатомии и физиологии. Становится раздражительным, равнодушным, подозрительным, мнительным, окружает себя кругом доверенных лиц, которые на словах потворствуют ему, а на деле преследуют только личные интересы. И напротив того — люди верные, надёжные, но прямые и бескомпромиссные безжалостно изгоняются с глаз долой. Вспомним пример той же Корделии или Кента.
Но что же, собственно, происходит с человеком в старости? Конечно, профессионально судить об этом должны геронтологи и биологи. Я приведу лишь пример из своей жизни. Мне горько вспоминать о последних годах жизни своего отца, но приходится это сделать. Герой Великой Отечественной войны, бессменный передовик производства, превосходный хозяин и заботливый отец к концу жизни превратился в самую настоящую развалину. Но физическое состояние (тяжёлая форма болезни Паркинсона, частичные глухота и слепота) здесь даже не самое главное. Изменился сам характер человека. Остроумный, начитанный и мудрый мужчина обратился в собственную противоположность: стал обидчивым, подозрительным, скаредным, изводил домашних своими измышлениями, держал под подушкой топор и по всем щелям рассовывал свои пенсионные копейки. Но дело тут вот в чём: он мог причинять вред только своим домочадцам и заслуживал не осуждения, а сочувствия. Я чуть не плакал, когда ухаживал за отцом и видел его немощь. Представим теперь, какой ущерб может принести человек, впавший в подобное состояние, когда он остаётся при ответственной должности, за которую он держится всеми своими старческими силами: кстати, как раз в таких случаях люди могут проявлять фантастически недюжинную энергию, интриганство и сварливость. На моих глазах сто раз происходило то, как открытый искренний человек превращался в склочника и ворчуна.
Мы привыкли по любому поводу обращаться к наследию Пушкина. В его знаменитой притче — «Сказке о рыбаке и рыбке» — с предельной ясностью сформулирован геронтологический смысл. Мы находим здесь Филемона и Бавкиду: выжившую из ума старуху и безвольного, неспособного противостоять её бесконечным прихотям старика. В «Скупом рыцаре» Барон параноидально предан своим богатствам и готов оклеветать сына Альбера, лишь бы не делиться с ним золотом. Сальери до бешенства ненавидит более молодого Моцарта. Славный и грозный царь Дадон из «Золотого петушка» впадает в форменный маразм при встрече с Шамаханской царицей.
Кстати о Пушкине. Согласно одной из биографических версий, в последние годы поэт намеренно искал смерти, нарывался на дуэли, задевая известных бретёров. Вероятно, Пушкин ощущал начавшуюся необратимую перестройку личности («Не дай мне Бог сойти с ума», — в этих словах, а у гения не может быть ничего случайного, отчётливо слышится боязнь старческих недугов, хотя и считается, что здесь поэт соотносится с болезнью Батюшкова). То, что ему не было и сорока, мало что значит: поэт так стремительно развивался и эволюционировал, что год его жизни может быть засчитан за два, а то и за три.
У Гоголя есть трогательные образы старосветских помещиков, чья благостная старость вызывает едва ли не умиление. Чудовищный аппетит Афанасия Ивановича забавен, но не содержит в себе осуждения. А всё потому, что он этим нисколько не вредит окружающим. Зато помещики из «Мёртвых душ» скорее неприятны своими «странностями». Причём Гоголь подчёркивает, что по молодости лет все они не были столь укоренены в этих пороках, была надежда, что они станут нормальными людьми, даже Плюшкин не всегда был «прорехой на человечестве». Но с годами их недостатки всё больше углублялись, принося массу неудобств и неприятностей крестьянам.
Толстой прожил долгую и плодотворную жизнь, полную труда и творчества. Но его поздние сочинения («После бала», «За что?», «Хаджи-Мурат») всё же не сопоставимы с тем, что он создал в зените творчества. Что уж тут говорить о его антиправославном богоборчестве, поддержке сектантов, семейной тирании, радикальной общественной позиции и самом уходе из Ясной Поляны!
Западноевропейская сатирическая литература плотно заселена бургомистрами, купцами, монахами, которые притесняют простых людей, хотя сами по молодости лет подавали надежды, но в итоге подверглись решительной деградации. (Попадаются, разумеется, и юные подлецы, но их несравненно меньше.) Всеми фибрами души они упиваются достигнутым положением и не собираются оставлять своих постов вместо того, чтобы дать дорогу более молодым и энергичным. Как писал в «Корабле дураков» Себастьян Брант (глава называется симптоматично — «Дурачки-старички»):
Так повелось: не может старый
Быть мудрости законной парой…
Старик-дурак себя погубит,
Коль он порок и кривду любит.
Конечно, они страшно боятся потерять свои привилегии, поклонение и подвергнуться критике. Но ведь можно снискать уважение народа творческими достижениями, нравственными проповедями, молитвами и раскаянием, оставив за собой обязанности советников и духовных пастырей.
Opus magnum Гёте начинается с того, что прославленный учёный Фауст оказывается в интеллектуальном тупике. Как не предположить, что причиной этого стала не исчерпанность возможностей науки (любой естествоиспытатель подтвердит, что океан научных изысканий безбрежен), а притупление собственных способностей, скорее всего сопряжённое с возрастом. Идею сотрудничества с нечистой силой также не назовёшь признаком мудрости. Неслучайно ведь первое, что он выторговывает себе в контракте с Мефистофелем, это — омоложение, а затем тут же начинает волочиться за Маргаритой. Советские деятели тоже искали пути достижения такого результата, потому что не собирались делиться захваченной властью ни с кем. Между прочим, идеей фикс многих состарившихся людей становится связь с молоденькой: отношения с юной особой, по их мнению, также ведут к омоложению организма.
Любопытно отношению к старости на Востоке. У китайцев, скажем, считалось, что человек достигает кульминации своей жизни к 84 годам, окружённый детьми, внуками и правнуками! Пусть так, но им и в голову не приходило доверять таким людям ответственные должности: китайская система сдачи чиновниками экзаменов ставила геронтократии прочный заслон. Старец должен пребывать на заслуженном покое, в кругу семьи, отдыхая и благоденствуя сколько будет отпущено.
На Среднем Востоке старость также была окружена почётом. Но люди, занявшие высокое положение, оставались при власти. Вот почему мы находим там большое количество тиранов, сатрапов и сумасбродов. В философии суфизма, как свидетельствует Идрис Шах, существовало четкое обозначение для человека, ведущего неправедный образ жизни и мешающего другим (прежде всего носителю истинного знания Насреддину): Старый Негодяй.
Великий суфий Джалаледдин Руми рассказывает в одной из притч, как врач, приглашённый в дом больного, раз за разом называет причиной его недугов старость, с чем вообще-то трудно спорить. Хозяин в негодовании взрывается проклятьями в адрес лекаря, а тот спокойно подводит итог беседе:
А врач: «И раздражительность твоя —
От старости, тебе ручаюсь я!»
Мировая история буквально кишит фактами, как государственный, общественный или военный деятель под занавес своей карьеры буквально камня на камне не оставляет от своих прежних заслуг и достижений. Царь Иоанн IV — прекрасная иллюстрация подобного процесса. Можно сказать, что в первой и второй половине его жизни мы видим двух совершенно разных людей. Один чинил, обустраивал, завоёвывал, другой — казнил, разрушал, занимался интригами.
Владимир Ленин (в данном случае — речь не о векторе его деятельности, а о масштабе её) из организатора революции и плодовитого публициста выродился в человеческий обрубок как в физическом, так и интеллектуальном отношении. Аналогичные черты легко обнаружить в судьбах Сталина, Хрущёва, Брежнева, Ельцина. А ведь почти все они до смерти занимали высшие государственные посты! Люди же, не достигшие рокового предела, под тем или иным предлогом из власти устранялись: Киров, Маленков, Шепилов, Кулаков, Мазуров, Горбачёв. Если бы у нас была монархия, то пожизненность титула принималась бы как данность. А у нас произошла поразительная пертурбация: система православной монархии была отторгнута ради вроде бы демократических принципов, а пришедшие на смену царям советские бонзы устраивались в своих креслах практически пожизненно — без всякого на то права. А хаотичная и неотлаженная система зачастую возносила на политический Олимп людей безродных, ничтожных и просто негодных для этой роли. А они уже после одного срока обживались связями и успевали внести поправки в законодательство, которые позволили бы им задержаться на гребне волны до бесконечности.
Самое страшное, все наши коммунистические и посткоммунистические вожди, приближаясь к «ладье Харона», не отдавали (и не могли отдавать ввиду начавшегося слабоумия) себе отчёт, что их физические кондиции уже не те. Единственный, кажется, случай произошёл с Брежневым, который просил Политбюро отпустить его на покой. Но и эта информация подаётся так, что ей можно верить и не верить. Конечно, клика, стоявшая у трона, лестью и уговорами могла повлиять на его решение. Но разве Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного совета, лауреат множества премий, маршал товарищ Л.И. Брежнев не мог стукнуть кулаком и покинуть кресла, в которых так неудобно становилось его чреслам?! Мог. Значит, не захотел. И трагедия геронтократии в очередной раз отбросила нашу страну на несколько десятилетий назад.
Теперь перейду к выводам, ради которых тут всё и рассказано.
После рокировки Путин-Медведев-Путин стало ясно, что замыслом тандема является продолжительная «смена кремлёвского караула». Сама по себе идея ущербная и беспардонная. Проявилась она в самом начале правления Медведева, когда он внёс предложение увеличить президентский срок. Зачем надо было так спешить? Чтоб задержаться на волне как можно дольше. Уже тогда подумалось: ну не может быть, чтобы два хлопца взяли на кардан такую страну, как Россия, и коновились бы полстолетия.
Но время безжалостно и неумолимо. И вот уже то под сурдинку, вполголоса, а порой и вслух пошли разговоры о болезни Путина. Не знаю, сколько в них правды, но ведь известно, что нет дыма без огня. К делу активнее подключились ярые противники президента, которым не нравится даже тот мизер, который он делает для поправления нашего имиджа на международной арене и обстановки в стране. Заговорили, что Путин «уже не тот» и т.д.
Нет сомнений, что процесс этот будет усугубляться. Фигура президента ныне не так незыблема, как раньше. Были допущены и серьезные имиджевые ошибки. Чувствуя накат, Путин предпринял некоторые репрессивные действия. Ему станут противостоять сильнее, он будет вынужден огрызаться. Вспомним, что мы говорили о геронтологических изменениях в психике. А если ему понравится быть строгим лидером, то тут недалеко и до беды. Причём, как это всегда у нас случается, нападки совершают либералы, а ответный удар, скорее всего, придется по патриотам.
Так что же нам делать? Мне кажется, что Владимиру Владимировичу в ближайшие годы необходимо сосредоточиться на том, чтобы спокойно и вдумчиво подобрать себе преемника (что Медведев для этой роли не годится, понимает любой кроме его окружения), воспитать и подготовить его. Говорю обо всём этом из сочувствия к его нелёгкой миссии. А потом, по прошествии времени, если ему действительно дорога судьба страны, достойно оставить своё место более молодому и инициативному. Происходить этот новый лидер должен, как представляется, не из среды либералов (они достаточно дискредитировали себя в 90-е годы, да и сегодня ведут себя прежде всего с оглядкой на Америку), и не из оппозиционеров a la удальцовы-навальные, но из числа настоящих патриотов России. И тогда «рабу» можно будет добровольно покинуть галеру, оставив после себя пример мудрого государственного решения, и найти другую сферу для реализации собственных возможностей. Например, как уже мельком намекнул сам ВВП, попробовать написать книгу. Одним словом, заняться другим ремеслом помимо политики. Или просто по-человечески отдохнуть.
P.S. Напрашивается вопрос: а сам-то ты что, тоже ведь далеко не мальчик. Но, во-первых, здесь имелись в виду прежде всего представители власти. А во-вторых, я с большим опасением ожидаю того момента, когда начнётся эта неизбежная перестройка. Однако мне отлично известно, что предстоит пережить, а тот, кто предупреждён, тот вооружён.
