Татьяна Разумовская
Израильские зарисовки
В этом году у нас – двойной юбилей. Израилю исполнилось 65 лет. А нашей жизни в нем – четверть века. Много включил этот солидный срок, веселого и грустного, тяжелого и светлого. И все эти очень насыщенные годы я на бегу делала короткие заметки, зарисовки о том, что видела, о чем думала, вроде набросков в блокноте, скетчей. Сейчас подсобрала их и решила некоторые показать.
Увертюра
Мы отправились в Израиль в январе 1988 года. Народ тогда летел через Вену, где евреи разделялись: одни отправлялись в Израиль, а другие - в Италию, чтобы там дожидаться американской визы.
Но как раз ко времени нашего отбытия из СССР появилась другая возможность - лететь через Бухарест. Что мы и выбрали. Это был второй такой рейс, и нас, и ещё одну семью, направляющуюся на историческую родину, в Бухаресте торжественно встречала посол Израиля в Румынии.
Нас отвезли в лучшую гостиницу Бухареста - для высоких иностранных особ, выдали румынские деньги на текущие расходы.
В этой роскошнейшей гостинице мы прожили восемь дней в ожидании самолета на Израиль, и она нам до чертиков надоела. Коврами в ней было застлано всё: номер, коридоры, лифты. Кровать была четырехспальной. Но в номере горела одна, пятнадцатисвечовая лампочка, а по неосвещенному коридору приходилось пробираться ощупью. Экономия электричества. Уличные фонари тоже не горели, так что мы выбирались погулять только днем и ненадолго - мутно-мрачные январские дни и такие же лица на улице не вызывали желания совершать променад.
Питались мы в гостиничном ресторане, опять же за счет посольства, но была там на завтрак, обед и ужин одна лишь свинина. Я попросила чего-нибудь молочного - для ребенка, но ничего такого не имелось вообще. И в молочном магазине, куда я зашла, не было ничего белого или желтого. Румыния в тот период забыла, что такое молочные продукты.
Наконец рейс на Тель-Авив определился, и мы с радостью покинули наши апартаменты. В бухарестском аэропорту сильнейшее впечатление произвели таможенники и служба безопасности. От неизменного выражения ненависти и подозрительности на лицах, какой-то жуткой военной формы, мы ощутили себя преступниками, шпионами, диверсантами, которых вот-вот схватят и посадят. Данька, которому было тогда год и десять месяцев, из чувства протеста наверно, вдруг звонко запел: "Из края южного гурьбою дружною мы уезжаем в Ленинград!". Была такая песенка. Но заслонки на их лицах не сдвинулись.
В день прилета в Израиль я позвонила родителям - было право на один бесплатный звонок. Папа закричал в трубку:
- Только не выпускай Даньку сразу на солнце! Там же почти Африка, у него будет солнечный удар!
- Папа, - сказала я, - не волнуйся, тут сейчас два градуса тепла. Идет снег.
Пауза. Папа подумал, что либо я сошла с ума, либо не туда залетела.
Так начался наш Израиль.
Начало. 25 лет назад
Ночью, 11 января 1988 года, наш самолёт, следующий рейсом Бухарест – Тель-Авив, подлетал к Израилю. Из кромешной тьмы вдруг внизу вынырнуло поле огней, огибающее дугой ночное море. Там начнётся наша новая жизнь.
Потом суматоха аэропорта, паспортный контроль, оформление документов. Нас было на весь самолёт – две семьи прилетевших жить в Израиль, но для нас приготовили прозрачные цистерны с соками, разные печенья, булочки. Данька немедленно оживился и рванул к столам. Даром, что в самолёте он слопал обе наших порции – мы от волнения совершенно не могли есть.
А потом во внутренние помещения аэропорта, куда посетителям вход категорически воспрещен, прорвалось несколько друзей, улетевших в начале семидесятых. С цветами и какими-то подарками. А когда мы, наконец, вышли наружу, нас окружила целая толпа давних российских знакомых, израильских родственников мужа... Мы были одними из первых, кто прилетел из Советского Союза после того, как восемь лет никого не выпускали, и наш прилёт воспринимался как чудо.
Первые три примерно месяца израильской жизни я ничего не могла купить из еды. Заходила в крохотную лавочку рядом с домом, и от обилия и разнообразия продуктов, мелькания бесконечных этикеток мне становилось плохо. Я выходила с пустыми руками и мыслью: ну зачем так всего много?!!
Мы улетали из Союза, когда прилавки продуктовых магазинов были пусты и просторны, а неделя жизни в Бухаресте показала, что с продуктами может быть еще гораздо хуже.
Друзья навещали нас по нескольку раз на дню, и каждый притаскивал мешки всяких вкусностей, стараясь порадовать нас экзотикой.
Первый кокосовый орех в своей жизни я долго крутила в руках, потом припомнила из книжек, что внутри должно быть кокосовое молочко. Мы с трудом распилили орех, выпили по полглотка невыразительной мутной водички, а остальное выбросили.
Кроме того, меня нервировали авокадо, которые нам приносил каждый гость. Мы попробовали эту пресную жирную мякоть и отложили. Выбросить дары было неловко, и я застенчиво ждала, пока они сгниют полностью, и тогда уже отправляла их килограммами в мусорку. Теперь я использую его в десятке блюд круглый год.
Как-то я сказала со вздохом, что при всём изобилии придётся отвыкать от милых сердцу российских продуктов: гречки, солёных огурцов, кислой капусты. Друзья расхохотались и немедленно всё это приволокли из ближайшего магазина. А нас-то перед отъездом во всех домах кормили дефицитной гречневой кашей, чтобы мы наелись на всю оставшуюся жизнь!
Почему-то юбилейный рассказ получился продуктовым. Но это было началом нашей новой жизни, а самые сильные детские впечатления – вкусовые.
Закончу историей того же времени. Данька, в свои неполные два года прекрасно владея русским, о себе говорил во втором и третьем лице. Съев порцию фруктового компота, заявил:
- Хочешь ещё компотику!
- Больше нет.
Он подумал и сказал:
- А хочешь посмотреть на пустую баночку!
Эта ёмкая фраза вошла в наш семейный словарь – так она ложилась на многие ситуации!
Первые шаги
Сегодня мой сын совсем взрослый, музыкант, дирижер, живет и работает в Европе.
Поверить трудно, родительское сознание, как всегда, отстает от реальности.
Долго, года два, привыкала к жужжанию электробритвы из его комнаты - никак не могла усвоить, что же это за непонятный звук.
Всё прислушивалась с недоумением, потом говорила себе: "Ах, да-да..."
Когда мы приехали в Израиль, Даньке было год и десять месяцев.
Привела я его в детский сад. В Израиле есть замечательная традиция встречи в садике новых ребят. Всех малышей группы собирают в праздничный круг, каждому выдают что-то, производящее шум: колокольчик, трещотку, барабан и пр. Воспитательницы выставляют вкусное на столы и поют приветственную песенку новому человеку. И ребенок сразу чувствует, что ему рады, что его приход - праздник для всех, и никаких стрессов не происходит.
И вот весь этот приветственный гам устроен в честь Даньки. Он стоит потрясенный, придерживая меня за ногу (так все-таки спокойнее!), и на мордахе полнейшая растерянность. Он свободно говорит по-русски и привык, что его все понимают, он всех понимает, а тут происходит что-то странное. Мы четыре дня в стране, еще - ни одного слова на иврите.
Песня заканчивается, я смотрю на сына и вижу, что в его сознании идет работа: на приветствие надо ответить приветствием, хотя и страшно.
Он собирается и поет:
"Дан приказ ему на Запад,
ей - в другую сторону,
уходили комсомольцы
на Гражданскую войну"
И так всю песню до конца.
А иврит – иврит пришел к нему сам собой, в игре, как это бывает у детей.
Выдавливаем раба
Если подумать, так холопство не столько сверху насаждается, сколько страстно снизу рвётся, прямо из нас.
В первый год нашей жизни в Израиле, в наш центр абсорбции приехал тогдашний премьер-министр Ицхак Шамир. За несколько месяцев жизни на новой родине у народа накопилось. И один очень активный и неглупый человек, узнав о визите премьера, сказал: "Как только он явится, я ему напрямую всё выскажу, пусть знает, гад!"
И вот, мы стоим, подъезжают правительственные машины, охрана, маленький Шамир идёт, сияя, между нашими рядами, кому руку пожмёт, кому слово ласковое скажет.
И тот человек, когда премьер около него остановился, схватил протянутую руку, потряс её и залепетал: "Спасибо Вам... Мы так счастливы... И благодарны... Спасибо!"
А потом на наши расспросы честно ответил:
- Всю жизнь в Москве прожил, а главу страны видел только по телеку или в чёрном членовозе... А тут премьер-министр сам мне руку жмёт... Я и растерялся…
Ханука (размышлизмы светского человека)
До того, как я села в Союзе в отказ на девять лет, я смутно слыхала о паре еврейских праздников – семья была совершенно ассимилированная: мы знали, что мы евреи, но не больше этого.
Для меня годичный цикл еврейских праздников оказался чем-то совершенно новым, разнообразным и очень привлекательным. Все эти праздники сегодня - радость для детей, они ужасно ДЕТСКИЕ.
С каждым связана определенная еда, вкусная, праздничная, которую дети жадно ждут заранее. Набор детских песенок, разных веселых ритуалов. Я все это прошла в Израиле с сыном, который в этом рос, и очень этому рада.
Для светского населения, которого большинство в стране - это традиция, которой ВЕСЕЛО и совершенно ДОБРОВОЛЬНО следует основная часть израильтян. И это объединяет людей, взрослых и детей, причем в чем-то хорошем, добром. (В России, в мое время, таким праздником был только Новый Год).
Мне кажется, что даже если взрослый человек перестает их отмечать, все равно это мощная подпитка его душе, и, возможно, со своими детьми он захочет снова в эту традицию окунуться.
Вообще, все еврейские праздники связаны с серьезными историческими или религиозными событиями, та же Ханука - с победой Маккавеев, освобождением страны от захватчиков и очищением Храма.
Но с веками они полегчали, стали более веселыми, спустились (или поднялись?) к детям. Кстати, так происходит зачастую и с литературой: Дюма или Вальтер Скотт писали совсем не для детей, а теперь это – книги для подростков.
Ханукальная еда: пончики (для разнообразия начиненные вареньем, шоколадным муссом – на всю жизнь в бедрах!) и картофельные оладьи из тертой сырой картошки. Похожие в Прибалтике делают.
И дети счастливы: каждый вечер, в течение восьми дней, зажигать в ханукие (девятисвечник) на одну свечу больше - в память о капельке масла, которая чудом горела в Храме восемь дней подряд после его очищения от языческих идолов.
А еще они крутят четырехугольные волчки ("дрейдл" - на идише, "савивон" - на иврите), где на гранях его четырьмя первыми буквами обозначена фраза: "Чудо Великое Произошло Здесь". Вне Израиля последнее слово заменяется на "Там".
Ну и существует традиция дарить на этот праздник детям деньги. Насколько я замечала, никто из детей против этого не возражал!
О смерти
Трёхлетний сын увидел мёртвую птичку. Заволновался. Начались вопросы: "А все умрут? И папа умрёт? И ты умрёшь? И я умру?"
Глаза испуганные, играть не играет, ходит за мной хвостиком. Что сказать, как успокоить?
Помогли индусы.
Сказала ему, что птичка в следующем рождении станет, может быть, кошкой. "Вон, видишь, котёнок - такого же цвета, может, это она?"
И каждый человек тоже кем-нибудь станет и кем-то уже был: зайчиком, лягушкой, ласточкой. Данька сразу успокоился, глаза загорелись - стало интересно ведь!
И потом мы долго с ним обсуждали, кем мы были раньше и кем хотим стать потом…
Хорошую религию придумали индусы!
...и мужа её, товарища Крупского
В начале израильской жизни меня часто подвозил на роскошной машине один израильтянин. Всю дорогу он рассказывал, какой он крутой бизнесмен - каждую неделю в Париж летает.
Потом спросил:
- А ты что в России делала?
- Экскурсии в Эрмитаже водила.
- А что такое Эрмитаж?
- Ну, это такой большой музей, вроде Лувра.
- А что такое Лувр?
Смешное
Конец декабря 1990 года. Перед самым началом войны с Ираком. Радио и телевизор только о войне и бубнят, очищаются бомбоубежища, противогазы мы уже получили, окна заклеили скотчем крест-накрест. Запас воды, еды, фонариков, батареек стоит в комнате, подготовленной на случай химической атаки: окно затянуто полиэтиленом, для заклейки дверей приготовлен скотч, ножницы, мокрая тряпка под дверь...
Уложила четырехлетнего сына спать, слушаю новости. Из комнаты зов:
- Мама! Иди сюда! Я должен тебе что-то сказать!
Захожу. Сидит в кроватке, весёлый, в глазах чёртики.
- Мама! Я такое придумал! Смешное!!!
- Ну, что?
- Стишок!
- Прочти.
- МАМУЛЮ СБИЛА ПУЛЯ. Правда, смешно? Правда?!!
Искренность
Мы столкнулись в городе с моей ещё питерской приятельницей, с которой несколько лет не виделись, и пошли в кафе немного поболтать.
Она стала с жаром рассказывать мне о своих детях - Мише и Лизочке. О Мишиных успехах. О сложностях Лизочкиного характера. О Мишином окружении. О Лизочкиной страсти к безвкусным нарядам. О Мишиной подружке. О том, что Лизочка бросила флейту. Миша. Лизочка. Миша. Лизочка.
Из вежливости и чтобы поддержать мамскую тему я сказала:
- А вот Данька...
- Извини, - мягко остановила меня приятельница, глядя на меня своими добрыми красивыми глазами, - ты понимаешь, я настолько увлечена своими детьми, что твой меня совершенно не интересует.
Лавка
Продуктовую лавку напротив нашего дома держит семья иранских евреев – пожилые родители и два сына, одному около тридцати, другому двадцать три года.
Родители - благодушны, бестолковы, ленивы. Отец предпочитает покуривать в уголке кальян, мать о цене каждого товара всякий раз спрашивает сыновей на фарси. И они в тысячный раз ей спокойно отвечают. На её полном пальце – золотое кольцо с совершенно сумасшедшим брильянтом – карата в два с половиной, чистейшей воды. Среди пакетов с лепёшками и овощами он смотрится, как король на сходке нищих, и иногда выбрызгивает сноп радужных лучей.
Братья - проворны, энергичны, физически сильны – и талантливы. Торговля, как и любое занятие, требует способностей: ума, опыта, гибкости, сообразительности. Они ещё и честны - несколько раз выбегали за мной – отдать забытую сдачу.
Раз, когда папа гостил у меня, я оставила ему сто шекелей и убежала на работу. Когда я вернулась, папа был чрезвычайно расстроен. Он пошёл в лавку, купил всякую мелочь, а сдачу ему дали, как с двадцатки. Он только дома сообразил.
- У кого ты покупал там?
- У пожилого хозяина.
Понятно, с сыновьями папа бы объяснился по-английски.
- Пошли, поговорим с ними.
- Ты с ума сошла – это же безнадёжно!
- Пошли, пошли.
Мы спустились в лавку. Я сказала хозяину:
- Иосиф, это мой отец. Он вчера приехал из России. Я ему оставила сто шекелей, других израильских денег у него нет. Он купил у тебя кефир и лепёшки. И ты ему дал сдачу, как с двадцати шекелей. Вы оба ошиблись. Давай не будем ссориться, я у тебя покупаю вот уже пять лет и знаю, что вы – люди честные и порядочные.
Иосиф попытался поспорить, но быстро сдался – и дал сдачу с сотни.
Папа был совершенно потрясён.
Младший, Майкл, говорит по-русски без акцента. В рамках работы, разумеется. Слова привета, названия всех продуктов, точные цены.
Право, это не так просто выговорить: «Огурцы - три пятьдесят, водка «Александров» - двадцать четыре шекеля двадцать девять агорот.., с вас за всё – шестьдесят восемь шекелей. Будьте здоровы!»
Когда наш район на пару лет заселился румынскими рабочими-нелегалами, братья заговорили по-румынски. Когда сюда стали стягиваться эфиопы – по-амхарски.
А уж с людьми – разными: сумасшедшими, капризными, вороватыми – всякими - ещё как надо уметь общаться!
Сегодня, в процессе покупок, я всё время сталкивалась в лавке с молодым человеком, в вязаной кипе, полноватым и очень серьёзным, с претензиями.
- А почему это у вас нет холодных напитков тут?
- Вот, три холодильника и ещё десяток полок.
- Мне нужна кинза – выбери мне, тебе это проще.
- Вот – целая полка зелени. Хочешь этот пакет?
- Нет, отойди, я сам – ты плохую мне дашь.
Потом он подошёл к Фараджу, старшему брату, сунул ему длинный список продуктов, который написала, по всему, его жена и раздраженно спросил:
- Прочти мне, тут что написано?
Фарадж, которого другие покупатели рвали на части, взял список и, ещё не глядя в него, сказал со вздохом:
- Тут написано, чтоб ты был здоров. – Потом взглянул и сообщил: - Капуста.
Толстяк пошёл за кочаном. Вернулся с пакетом овощей. Протянул зелёный плод Майклу и заявил:
- Это авокадо меня пугает!
Майкл тихо хмыкнул:
- Лично меня пугают только груши.
Тут я уже начала ржать, прикрывая себе рот, и пошла домой, как после спектакля.
Нет, талант и чувство юмора – дорогого стоят!
Хмурое утро
В Израиле - шторм. Шла от автобуса до работы с танцевальными поворотами - ураганный ветер разворачивал вокруг себя, гнал юзом не в ту сторону, дождь заливал очки, а мелкий град колол щеки. Несколько раз пришлось прижаться к стене дома, чтобы переждать очередной бешеный рывок урагана, против которого не устоять.
Пальмы в кадках перед кафе - все повалены. Мимо со свистом пронеслась фанера - щит с приглашением зайти и съесть хот-дог!
Гриппозное
Сижу дома с сильнейшей простудой.
Звонит телефон. Беру трубку и хриплю:
- Алё!
Старушечий голос спрашивает:
- Исаак?
Еврейское счастье
У нас в супермаркете - недельная завлекаловка для покупателей: каждый сотый покупатель получает все свои покупки бесплатно. Прелесть в том, что сотый ты или не сотый, знает только компьютер на кассе.
И вот - СЧАСТЬЕ! Я собираюсь платить, а на экране кассы загораются какие-то звезды, звучит музыка, и девочка-кассир радостно мне говорит:
- Поздравляю! Вы - сотый покупатель! Все ваши покупки - бесплатно!!!
Очередь смотрит на меня с завистью и восторгом.
А купила-то я кефир, мед и несколько помидоров.
А ведь могла бы весь супер унести. Эх...
Потом умные люди мне объяснили: компьютеры запрограммированы так, чтобы находить "победителя" из тех, кто купил на малую сумму.
Dura lex... дура...
Разбила я дома солонку. Вчера купила новую, простую - стеклянную, с красной крышечкой. Примерно, за 4 доллара. Дома смотрю: крышечка не держится.
Сегодня пришла в магазин.
Я: Купила у вас вчера солонку, а она с браком.
Продавщица (милая приветливая девушка): Да, я вижу. Что бы ты хотела?
Я: Такую же, но без брака.
П: У нас была такая единственная. Но я сейчас позвоню на склад (звонит). У них нет с красной крышечкой, но есть с желтой и фиолетовой.
Я: Нет, я бы хотела с красной.
П: Может, ты хочешь какой-нибудь другой товар?
Я: Нет, спасибо. Мне нужна была солонка, а раз ее нет, верни мне, пожалуйста, деньги.
П: Мы не возвращаем денег, только даем обменный чек на наши товары.
Я: По новому закону, вы обязаны возвращать деньги за любой товар в течение двух недель, а я купила солонку вчера.
П: Минуточку! Я сейчас позвоню директору и выясню! (звонит) Директор сказал, что, по новому закону, магазин возвращает сумму не ниже 10 долларов, а у тебя 4, поэтому только обменный чек.
Я: Но мне ничего не нужно в этом магазине.
П: Я сейчас позвоню директору и выясню (звонит, долгие переговоры). Директор сказал, что либо ты берешь обменный чек на полную сумму покупки, либо мы посылаем запрос в главное управление на утверждение разрешения возврата денег, и в течение двух недель ты получишь деньги с удержанием 5%. Так сказано в новом законе. Что ты выбираешь?
(начиная с этого момента веселиться): Я выбираю деньги через две недели.
П (она действительно очень старается): Хорошо! Тогда заполним бланк. Так, число, товар, описание брака. Теперь, пожалуйста, твое имя, фамилия (моя двойная фамилия, которую никто не может написать с первого раза!), номер паспорта, домашний адрес, номер мобильного. Распишись здесь и здесь. Вот тебе копия. Через две недели мы тебе позвоним.
Я: Спасибо тебе за хлопоты, ты сделала, что могла. Но не кажется ли тебе, что было бы куда как более логично и просто вернуть мне 4 доллара? Впрочем, рассказ, который я об этом напишу, стоит дороже!
Выхожу из магазина в отличном настроении. Через пять минут звонок на мобильный.
- Татьяна? Не могла бы ты вернуться в магазин? Директор разрешил отдать тебе деньги из кассы.
Возвращаюсь. Получаю деньги из кассы. Расписываюсь в получении. Спрашиваю:
- А почему сумма неполная?
П: Ну, я же тебе объяснила, что мы удерживаем 5%. Это закон!
В иерусалимском трамвае
Послерабочее время, трамвай забит. Входит мужчина лет шестидесяти и по-арабски обращается к сидящему рядом со мной мускулистому красавцу. Тот, не глядя на него, что-то насмешливо и брезгливо бросает ему в ответ по-арабски же, выпятив губу. Мужчина продолжает многословно и жалко просить. Парень отвечает всё так же, с небрежной ленцой.
Мужчина достает какую-то карточку, и я вижу, что это израильское удостоверение инвалида. Вскакиваю.
- Садитесь!
Он садится и говорит извиняющимся голосом, на иврите:
- У меня удостоверение...
- Да-да, всё в порядке, сидите, пожалуйста!
Перед выходом из трамвая, не удержавшись, наклоняюсь к парню и говорю:
- И ты будешь когда-нибудь больным и старым.
Его красивое лицо передергивается ненавистью. Он злобно бросает:
- Когда я буду старым, мне ни один человек не поможет!!!
"Что было, то и будет, и что творилось, то творится... (2008 год)
...и нет ничего нового под солнцем".
Экклезиаст.
К концу XIII века императору Рудольфу нужны были деньги, много денег, и он приказал бросить в тюрьму самого уважаемого мудреца среди евреев, почитаемого не только в Германии, но и во всей Европе, раввина Меира из Роттенбурга, известного как Маарам (сокращение наш учитель раввин Меир).
Император объявил, что готов выпустить рава Меира, если за него будет заплачен выкуп двадцать тысяч марок - сумма, по тем временам, гигантская. Европейские евреи тут же начали собирать пожертвования, и любимый ученик рава Меира Ашер сообщил учителю на свидании в тюрьме, что скоро тот будет выпущен.
Но рав Меир строго приказал ученику немедленно прекратить сбор денег, обосновав свое решение тем, что в Талмуде, в трактате Ктубот, говорится о запрете выкупать пленных по завышенной цене, чтобы не поощрять пиратов и разбойников в их бандитском промысле, который может обернуться доходным бизнесом. Никакие уговоры и мольбы не помогли — и сбор денег был прекращен.
Император Рудольф, лишившись выкупа, рвал и метал, но поделать ничего не мог. А рав Меир так и умер в тюрьме.
К чему это я вдруг? Так, ассоциации. Подумала, в частности, о нашем мальчике, Гиладе Шалите, пусть будет он жив и здоров, физически и душевно.
Полная доставка
Вечер. Сижу дома над переводом. Звонок.
- Доставка букетов на дом!
- Спасибо!
- А какой у вас адрес?
Диктую адрес, чуть удивившись - неужели послал кто-то, кто адреса не знает?
Звонок. Голос раздраженный.
- Я тут в вашем районе, но не знаю, как доехать!
- А где вы именно?
- Не знаю, сейчас темно!
- Тогда ничем не могу помочь, привезите букет, когда будет светло.
Возвращаюсь к переводу. Звонок. Вопль.
- Я где-то около вашего дома! Но тут ничего не понятно, где вход?!!
- Знаете что? Возьмите цветы себе, только не звоните больше, пожалуйста!
Через 10 минут - звонок в дверь. Справился. Нашел. Сунул мне букет, брезгливо взял чаевые и ушел с оскорбленным видом.
Крик души
Ожидаю в банке своей очереди. Мужик лет сорока громко возмущается на иврите.
- Нет, что за ужасная страна Израиль!
Навостряю уши.
- Во всех нормальных странах, сколько праздников в году? Ну, пять-шесть. А тут - сорок! И значит, к каждому - стол праздничный, подарки всякие! Разве это жизнь?!!
Действительно, ужас.
Волшебный доктор
Возникла у меня острая стрессовая ситуация. Пришла я домой, поняла, что с собой не справляюсь – нужна помощь, срочно. Подруга сказала, что буквально в соседнем доме живёт врач, владеющая современными техниками – акупунктурой или чем-то таким, что помогает немедленно прийти в норму.
Я позвонила и через десять минут была у неё.
Открыла мне дверь дама средне пожилого возраста. Синий костюм, белая блузка, начёс, красной помадой намазаны губы. Прошли. Сели.
Доктор представилась: Анна Борисовна. Я всю жизнь проработала в Советском Союзе психиатром в больнице.
Так, думаю, куда это я пришла? Вспомнила, как советская психиатрия успешно боролась с диссидентским движением. Да и вообще, зачем мне советский психиатр? Надо бы сразу встать и уйти, но уже неудобно.
- А здесь я окончила курсы альтернативных методов лечения, - продолжает Анна Борисовна. - Ну, вот. Я вам всё о себе рассказала, теперь рассказывайте вы.
Она берёт лист бумаги, ручку и спрашивает: Ваша фамилия? Имя? Возраст? Адрес? Место работы? Семейное положение? Образование? Дата приезда в Израиль?
А-а, - понимаю я – это у неё условный рефлекс заполнения медицинской карты. Пора уходить, на фиг.
Анна Борисовна говорит: Ну вот, а теперь расскажите, на что вы жалуетесь.
Объясняю кратко. Был стресс. Впала в неприятное состояние. Признаки его такие-то. Если вы можете помочь мне его преодолеть, буду благодарна.
Доктор спрашивает: Расскажите подробно, в чём заключался стресс.
Я: Мне бы не хотелось об этом говорить, да это и не важно.
Доктор удивляется (я нарушаю привычную логику беседы), но произносит: Мне всё ясно. У вас – длительная тяжёлая депрессия.
Я: Нет, доктор, моей «депрессии» – два дня.
А.Б.: И сколько у вас обычно длятся депрессии?
Я: Обычно, у меня их не бывает!
А.Б.(упорно гнёт свою линию): Вы, наверно, человек мрачный, постоянно находитесь в подавленном состоянии, часто думаете о самоубийстве?
Я (в ужасе): Нет! Не думаю! Я танцевать люблю! И плавать! И поесть вкусно! И вообще!
А.Б. (важно): Диагноз мне ясен. У вас глубокая застарелая депрессия. Но, тем не менее, я попрошу вас пройти один тест, который поможет мне определить её глубину.
Я: Хорошо. (Чёрт! Что-я-здесь-делаю?!!)
Анна Борисовна берёт деревянный брусочек и говорит: Положите руки на стол. Закройте глаза. Я буду стучать. На один стук – вот такой: «тук!», хлопайте правой ладонью, на двойной «тук-тук» - левой. Тест длится две минуты. Начали!
Мы начали. Я не музыкант, совсем не музыкант! И слух у меня самый обыкновенный. Но два «тюка» от одного отличаю. А доктор – нет. Выяснилось, что она не в состоянии простучать этот элементарный ритм, соблюдая одинаковую длительность пауз. Стучала то три раза подряд, то пять, то вообще неизвестно как. И я соответственно хлопала ладонями, как попало, а ещё ушами, а ещё думала – ну, встаю немедленно и ухожу!
Наконец, Анна Борисовна сказала: Тест закончен. Да-а-а-а. Четырнадцать ошибок. В вашем тяжёлом состоянии вам помогут только сильные транквилизаторы.
Я (в ужасе): Нет, только не это! (Всё. Ухожу.) А других способов, доктор, у вас нет?
А.Б.(очень недовольна, но держится профессионально уверенно): Есть альтернативный способ быстрого вывода пациента из стрессового состояния. Американский. Современная методика. Очень действенный. Хотите попробовать?
Я: Хочу.
А.Б.: Садитесь поудобнее. Расслабьтесь. Следите глазами за движением моих пальцев. Теперь постарайтесь представить себе ярко ту ситуацию, которая вас ввела в стрессовое состояние.
Я представила. Ярко. Слёзы брызнули в обе стороны, как у клоуна в цирке.
А.Б. (проницательно): Вам тяжело?
Я (давясь слезами): Да.
А.Б.: Чувствуете в душе тяжесть?
Я: Ага.
А.Б.: Это правильно. Теперь продолжайте следить глазами за моими пальцами и представьте себе что-нибудь радостное, светлое, счастливое!
Тут я уже не выдерживаю. - Знаете, - говорю, - боюсь, этот способ мне не подходит.
Тогда Анна Борисовна неожиданно сообщает:
- Раз вы от всего отказываетесь, мне больше нечем вам помочь.
Я немедленно встаю и спрашиваю:
- Доктор, сколько я вам должна за визит?
Анна Борисовна задумывается. Обычно, - говорит, - я беру двести шекелей. Но с вас возьму сто.
Я кладу на стол сто шекелей, прощаюсь и выхожу.
Иду домой в полной злобе на себя. Идиотка! Сколько можно давать себе пудрить мозги только оттого, что боишься обидеть человека? И сколько можно швырять деньги впустую? Когда ты уже научишься отказывать всяким прохиндеям? Вместо того чтобы сказать, что двадцать минут всей этой чепухи не стоят ста шекелей – и дать их, например, сыну на обеды в Академии!
Вот так, казня себя, пришла домой. И вдруг понимаю: стресс-то кончился! Слёзы высохли, я в полной норме! Человек не может одновременно страдать от двух разных вещей. Бешенство на себя и острый приступ жадности по поводу зря выброшенных ста шекелей полностью вытеснили моё безобразное состояние! Как рукой сняло!
Ура!!! Да здравствует Анна Борисовна! Вот скажи она мне: «Я вам не смогла помочь, так что денег с вас не возьму», я бы вернулась домой клюкса-клюксой. А тут за двадцать минут – такой блестящий эффект!
Очень лингвистическая история
Сколько-то лет тому назад мой тогда семнадцатилетний сын полетел из Израиля посмотреть Прагу.
На Карловом мосту к нему, держащему в руках карту, подошла пожилая пара и по-чешски попросила каких-то разъяснений.
Данька ответил, что по-чешски не говорит.
Тогда дама спросила то же самое по-польски.
Польского Данька тоже не знает и спрашивает:
- Может быть, вы говорите по-русски?
Нет.
- Ду ю спик инглиш?
Не говорят.
- Парле ву франсе?
Нет.
- Шпрейхен зи дойч?
Нет, не говорят.
Всё, все возможности объясниться исчерпаны, обе стороны извинительно улыбнулись, надо расходиться.
Тогда жена поворачивается к мужу и говорит:
- Ну, ма наасе, Хаим?
("Ну, что будем делать, Хаим?" - иврит)
Пожар на севере Израиля. Горестное
(декабрь 2010)
Десятки погибших, множество обожженных, покалеченных... Тысячи семей - тысячи! - оставшиеся без крова. Выжжены леса на горе Кармель и вокруг - несколько тысяч дунамов леса. Полностью сгорел киббуц Бейт-Орен.
А ведь все эти леса, цветущие сады - рукотворны. На голых холмах посаженные деревья. Они прижились, под ними вырос подлесок, его населили звери, птицы, образовался целый живой мир.
Чтобы посадить сады, привозили землю, саженцы, семена, бережно подводили драгоценную воду к каждому кусту, каждому деревцу. Десятки лет ежедневного труда. Север Израиля поражал своей яркой, зеленой красотой.
Мои родители, одни из первых российских гостей страны после открытия границ, в 1988 году объехали с экскурсиями весь Израиль. Они были потрясены: столько садов, травы, ухоженных полей, финиковых и банановых рощ, такое невероятного уровня сельское хозяйство! И это на земле, еще полвека назад бывшей каменной пустыней с колючками!
И вот теперь это всё уничтожено тупой злобой. Пока что не до расследований - надо остановить пламя, расселить погорельцев, спасти тех, кто попал в больницы.
Но пожар возник одновременно в нескольких точках. Таких случайностей не бывает в природе, это может сделать только человек, носитель разума.
Разума... Носитель тупости, злобы и фанатизма. И они претендуют на эту землю...
Мир контрастов
Накануне выходных у банкоматов всегда очереди, хоть и небольшие. Передо мной стоит мужичок: ниже меня ростом, фигура в форме брюквы. На остатках седого ёжика косо сидит вязаная кипа. Плохо выбритые обвисшие щеки видны с затылка. Выцветшая футболка, жеваные короткие брюки хаки, перекрученные носки в сандалиях. Явный нищеброд, с самых низов.
Он вставляет карточку в банкомат, снимает 20 тысяч шекелей (5 тысяч долларов примерно) и уходит, шаркая пыльными стоптанными сандалиями.
Сюр
Ехала на работу, читала электронную книжку. Всей дороги - полчаса. Когда доехала до места, обнаружила, что между моей челкой и верхом книги паучок успел сплести паутину!
Газетчик
Каждое утро перед работой я беру бесплатную газету "Израиль сегодня". Раздает ее на улице уже около года мужичок лет сорока, одетый в спецформу красного цвета. Высокий, глазки синие, лукавые, из-под красной кепочки золотистый чуб. В ухе золотая серьга.
Непривычный человек на такой работе. Обычно эти утренние газеты раздают пенсионеры или студенты, подрабатывающие на каникулах.
Год назад он с пачкой газет в руках вихрем носился между спешащими на работу пешеходами и подъезжающими автомобилями, каждому совал газету, успевал улыбнуться, поздороваться, сказать что-то приятное, подмигнуть симпатичной барышне, перекинуться парой слов о политике или погоде с мужчинами.
Уже издали, когда взгляд ловил эту красную фигуру, совершающую подобие танцевального па с каждым, настроение поднималось. Получив у него на ходу газету вместе с улыбкой и комплиментом, я дальше цокала каблуками более звонко и пружинисто.
Потом он пропал, и его сменил скучный старик.
Недавно он снова возник на том же месте. Я обрадовалась, поздоровалась. Он угрюмо сунул мне газету.
Искорки из голубых глаз не сыплются, чуб опал, потускнело кольцо в ухе. Теперь он не летает, раздавая газеты, а стоит на месте, ждет, когда сами к нему подойдут, вытянут из вялой руки. А чаще он просто сидит, сгорбившись, на высокой пачке газет и глядит на свои кроссовки.
И всякий раз укалывает короткая мысль: подойти? Расспросить? Может, чем-то ему можно помочь?
Но утром я всегда бегу, опаздывая, а часов с девяти он, раздав всё, исчезает.
Гриппозные осложнения
Приняла аспирин. Сплю. Звонок. С трудом говорю:
- Алё.
Женский голос на иврите:
- А ты кто?
- А кто тебе нужен?
- Йоси.
- Такого здесь нет. Это ошибка.
Отключаюсь и проваливаюсь в сон. Звонок. Что-то мычу невнятное.
Тот же голос:
- Йоси?
- По какому номеру вы звоните?
Теперь отключается она. Проваливаюсь. Звонок.
- Позови Йоси.
Я: - Я же тебе сказала, его нет... Он… он вышел в магазин. Что ему передать?
Короткие гудки.
Засыпаю с мыслью: "Какая же я сволочь... Бедный Йоси..."
Особенности родного израильского сервиса
Плита сдохла окончательно и бесповоротно, что вынудило меня купить новую. Запакованную красавицу-блондинку фирмы Бош взволокли на мой четвёртый этаж два могучих израильтянина. Одного звали Денис, другого Олег.
Грустно посетовав, почему им так везет, что все их клиенты живут под крышами и без лифта, они, к моей радости, согласились стащить вниз то проржавевшее рассыпающееся чудовище, которое я, по собственной глупости, получила в подарок от предыдущих хозяев моей квартиры, уверявших, что плита совсем новая и прекрасно работает...
Но рассказ о другом. На другой день должен был прийти техник от фирмы, чтобы плиту распаковать и подключить. Техники у нас ходят по домам только в рабочее время – они же тоже люди, правда? Поэтому я, несмотря на завал работы, взяла выходной день.
Техник пришёл. Он был похож на студента второго курса математического факультета. Взглянув на запакованную плиту, студент возмущенно воскликнул:
- И зачем это я только поднимался на четвертый этаж без лифта!
Я: Простите?
СТУДЕНТ: Это же плита!!!
Я (не понимая, кто из нас сошёл с ума): Совершенно правильно, это именно плита.
СТУДЕНТ (ещё более возмущенно): А я техник по стиральным машинам! И плиты подключать не имею права! И вообще, у меня столько вызовов, а я к тебе сюда ехал в пробках, долго дом искал, тащился наверх! Безобразие!
Студент связывается с дежурной фирмы, передает мне трубку и уходит в гневе, не высказав даже традиционного пожелания хорошего года.
Я (дежурной): У меня куплена плита. А вы прислали техника по стиральным машинам.
ДЕЖУРНАЯ: Так ты сама виновата! Ты дала нам неверную информацию.
Я (обалдев): Подожди. Во-первых, я ещё не в полном маразме и не путаю плиту со стиральной машиной. Во-вторых, я вообще с вами ни разу не говорила. Техника заказывал продавец. Это было при мне, и он тоже в здравом уме и говорил о плите. Так когда будет техник?
ДЕЖУРНАЯ: Свободных техников нет. Я записываю тебя на очередь на вторник, если кто-нибудь освободится.
Я: Так сегодня четверг! Я что, буду без плиты пять дней?!!
ДЕЖУРНАЯ: Ты сама виновата, я ничего не могу сделать, техников нет, я же сказала!
Тут у меня едет крыша и я, брызгая слюной, начинаю дико вопить про сервис! И про пропущенный рабочий день! и что буду жаловаться Нетаниягу, Обаме и Папе Римскому! и что у меня назавтра уже приглашены гости! и я на эту фирму напущу телевидение и прессу! - и прочий бессмысленный бред.
ДЕЖУРНАЯ: Почему ты так нервничаешь и так некрасиво разговариваешь?
Я: !!!
ДЕЖУРНАЯ: Завтра с утра придёт техник и всё тебе подключит. Тебя это устраивает?
Я (пытаясь отдышаться): Да.
ДЕЖУРНАЯ: Вот видишь, и не нужно никогда нервничать. Хорошего тебе нового года!
Хэппи энд. Пришёл сегодня техник по плитам (!) и всё быстро подключил. Но всё-таки в нашем сервисе я за двадцать лет так ничего и не поняла.
В дни Пурима
Захожу в магазин сумок. Девушка-продавщица приветливо спрашивает:
- Чем я могу тебе помочь?
Я (показывая на элегантную черную сумочку): У вас нет такой же, но бордовой?
П (радостно): Есть! Именно бордовая! Сейчас принесу!
Уходит на минутку и возвращается... с рюкзаком ярко-зелёного цвета. Протягивает его мне.
П: Вот!
Я (обалдев совершенно): Ты хочешь мне сказать, что этот зелёный рюкзак - бордовая дамская сумка? Прошу тебя, посмотри внимательно.
Продавщица перебегает взглядом с рюкзака на сумку и обратно. Потом произносит:
- Так ведь Пурим же!
Действительно!
Антиклерикальное
Ночью, в самое сладкое для сна предрассветное время, около моего уха зазудел комар. Я пыталась от него отключиться, нырнуть глубже в забытье, но он зудел и зудел, не переставая.
Наконец, я хлопнула себя по уху и, конечно, проснулась. Но зудение не исчезло. И тут я поняла, что это совсем не комар. А далекий голос муэдзина из Бейт-Лехема (Вифлиема).
Злобно посмотрела на будильник - было 4 часа утра.
Встреча во дворе
Выхожу из своей парадной. Ко мне бросается тётка лет тридцати, вокруг которой клубятся несколько детишек.
- Ты здесь живёшь?
- Да.
- Ой! Помоги мне! Ты мне поможешь?
Останавливаюсь. Тётка маленькая, круглая, выкрашенная в яркую блондинку, с алой помадой на губах и гроздью золотых цепей на короткой шее. Осторожно спрашиваю:
- А что случилось?
- Ты знаешь тут такую русскую, зовут Наталья?
- Нет, не знаю, извини.
- Может, ты её тут встречала – она моего возраста и на меня похожа!
Качаю головой и пытаюсь уйти, но собеседница вцепляется мне в руку.
- Подожди! Я должна её найти! Мой муж к ней ходит! Уже пять лет к ней ходит! Может, вспомнишь?
- Нет, я тут недавно живу, почти никого не знаю, прости.
Иду дальше и думаю: ну, а если б знала?
Рабочие разговоры
1.
Мне переводят звонок на русском языке.
Я: Здравствуйте!
Абонент: Вы кто?
Называю себя и свою должность.
Абонент: Вы там все зажрались! Хамы!
Я: По какому вы вопросу?
Абонент: Вопросу, вопросу! Бюрократы! Люди мучаются, а вам плевать!
Я: Прошу вас перестать кричать и изложить мне свою просьбу.
Абонент: А я не кричу! У меня такой голос! И у меня не просьба, а требование! Прекратите немедленно это безобразие!!!
Я: Какое?
Абонент: А вы не грубите!
Я: Как раз я не грублю. Изложите мне вашу просьбу или прекратим зря тратить время.
Абонент: Вот!!! Сидите там, зарплаты свои огромные получаете, а на людей вам плевать!!! Времени ей на человека жалко! Кофе хлебать - времени не жалко!
Я: Всего хорошего! Желаю вам и вашим близким хорошего года!
Абонент: Грубиянка! Научитесь сначала с людьми разговаривать!!!
Вешаю трубку.
2.
Звонок. Женский голос на иврите.
- Алё! Ты меня помнишь?
- Простите, нет.
- Я из Холона!
- Назовите себя, пожалуйста, мне весь день звонят, я не помню людей по голосам.
- Ну как же ты меня не помнишь? Я из Холона! Звонила тебе полгода назад и очень на тебя кричала!
3.
Звонок по-русски.
- Здравствуйте!
- Здравствуйте.
- Это Учреждение?
- Да, это канцелярия Учреждения. Чем могу быть полезна?
- Мне нужен кто-то, кто по-русски говорит.
- Я вас внимательно слушаю.
- Вы говорите по-русски?
- Стараюсь.
- Тогда я вам объясню по-русски, а то на иврите мне трудно.
4.
Звонок. Грубый мужской голос на иврите.
- Татьяна?
- Да.
- Твой адвокат сказал, что ты отказываешься мне платить!
- Простите, кто говорит?
- Дуду. Так ты будешь платить или нет?
- А какая Татьяна вам нужна?
- Татьяна из Учреждения. Это Учреждение?
- Да.
- Так плати!
День Отдыха
Если в России от понятия "праздник" неотделимо слово "выпивка", то в Израиле – это "еда".
Вчера наше родное Учреждение устроило нам День Отдыха. Обычно-то оно везет своих бесценных работников в трехдневные поездки, но у нас сейчас Новая Экономическая программа (НЭП), созданная для выведения страны из кризиса, а потому вот только один такой жалкий день отдыха перепал обездоленным канцелярским крысам.
Бедные крысы на шести автобусах были вывезены на Мертвое море, в пятизвездочный отель «Холидей Инн». Для начала, после утомительной часовой поездки в кондиционированном автобусе, нас завели в гостиную, отделанную в синих с золотом тонах, где ждало скромное угощение: чай, кофе, разнообразные сыры, белые и желтые, твердые и мягкие, нарезанные свежие перцы, редиски и прочая зелень, а также маковый штрудель и иная выпечка, еще теплая и ароматная.
Заморив червячка, мы получили по белой махровой простыне и разошлись, кто куда. В нашем распоряжении оказались: пляж Мертвого моря с зонтами и лежаками, открытый голубой бассейн с пресной водой, джакузи, закрытый бассейн с соленой водой, серный бассейн, две сауны - сухая и мокрая, и спортзал, со всякими хитрыми приспособлениями.
Не могу сказать, что я люблю купаться в Мертвом море. По ощущению это все равно, что плавать в горячем жирном супе, причем самое главное во время этой процедуры - двигаться без малейших брызг. Потому как ежели капля попадет в глаз… Кстати, это каждый может легко опробовать, не выходя из собственной кухни. Возьмите большую чашку. Насыпьте ее до половины солью. Долейте доверху теплой водой и старательно размешайте, до полного растворения. Готово? Теперь капните полученным составом себе в глаза. Буду благодарна, если вы поделитесь своими впечатлениями…
Главная аттракция Мертвого моря – целебные грязи. К лоханкам с грязью устремляются туристы, жаждущие омолаживания, отважно зачерпывают полными горстями густую черную жижу и намазываются с ног до головы. Тут звучат все языки мира, поскольку место это уникально, грязь целебна и, ради этого процесса, люди готовы преодолевать любые расстояния. Намазанные перестают отличаться друг от друга всем, кроме пола и габаритов и, застывая в странных позах, ждут, чтобы грязь высохла, а потом бегут отдирать эту корку под пресный душ. Для полного удовольствия гостей рядом с лоханками поставлено зеркало, чтобы каждый мог полюбоваться на себя в виде трубочиста… нет, чернокожего… нет, афроамериканца… Не знаю, как выразиться политкорректно. В общем, того, от которого сбежали даже брюки.
Опробовав все предложенные развлечения, я улеглась в тени на синий лежак, осмотрела дали Мертвого моря, вода которого не плещет легкомысленно, а медленно колеблется, утяжеленная солями. Иорданский берег тонул в нежной дымке, и вообще вся гамма пейзажа была пастельная, жемчужно-розово-сине-зеленая, море окаймлено, как белым воротником, ослепительно-белыми соляными кристаллами – мечта акварелиста.
Вокруг меня были натыканы пальмы, а по ним прыгали воробьи. Это они неправильно сделали, лениво подумала я, выглядывая из-под широкополой шляпы. Такие воробьи должны прыгать где-нибудь в Петербурге, по веткам кленов Александровского сада, а пальмам подошли бы какие-нибудь красно-зеленые попугаи или там колибри. Недоработочка вышла. Но я их, так и быть, простила.
Уставшие к середине дня от непрерывного отдыха, мы отправились на обед. Обед состоялся в грандиозном малиновом зале, шведский стол был неисчерпаем по предоставляемым разновидностям салатов, соусов, супов, горячих блюд, а также тортов, муссов, фруктовых салатов и пр. Все горячие блюда были запечены на открытом огне – мясо, птица, куски лосося, а также фасоль, баклажаны, перцы и прочие овощи, приготовленные этим способом, замечательно вкусны, что я и оценила, забыв о фигуре и забив напрочь все четыре своих желудка… Ах, это у коровы столько желудков, но в тот момент у меня точно выросло еще три, поскольку в один количество поглощенного точно бы не влезло.
У поэта в минуту вдохновения вырастают крылья, а у обжоры, в час обильного обеда, желудки. Правда, глубокое наблюдение?
Чтобы отдышаться, я пошла в палатку, устроенную в восточном стиле. На песке лежали цветные циновки и пестрые подушки, там можно было поиграть в шашки, шахматы, нарды, а также выпить из закопченного чайника черного кофе или чая с мятой. Я выбрала чай, а, кроме того, попробовала первый раз в жизни курить кальян. И это оказалось очень здорово, не то, что дурацкие сигареты. Дым пропускается сквозь воду с запахом яблоневых цветов (бывает вкус банана, ананаса и пр.), очищается и ароматизируется. Затяжка не мутит голову, а прочищает. Надо бы завести такую штуку дома. Пригласить гостей, посадить всех на ковер, расставить тарелочки с сухофруктами, орехами, подать чай и кофе, а в центре поставить кальян и курить по очереди, пуская мундштук по кругу... Опять я о еде! Тьфу!
Тут же желающие могли научиться играть на персидском барабане. Урок вел парень лет двадцати восьми - высокий, худой, смуглый, с выбритым черепом и в белом балахоне до пят. Был он похож на египетского жреца.
Барабаны имеют форму рюмки, на узкую часть садится барабанщик, коленками упираясь в пол, а ладонями выхлопывает разные ритмы по натянутой коже. Парень этот был явный фанат своего дела, он учил нас и рассказывал разные занятные притчи, и глаза его горели.
Одна притча такая.
«Когда сотворил Господь небо и землю, то вся любовь оказалась наверху, на небесах. Как же сделать так, чтобы любовь оказалась доступна и земле, подумал Бог. И тогда он придумал музыку. Музыка возносит душу наверх и соединяет с любовью. И с тех пор везде, где есть любовь, звучит музыка, и везде, где есть музыка, рождается любовь».
А потом он разделил нас, сидящих в кругу, на секторы, каждому показал, какой ритм выстукивать, и мы не очень синхронно, но весело все вместе исполнили что-то зажигательное.
А еще меня поразил ответственный подход наших учрежденческих дам к такому серьезному мероприятию, как День Отдыха. Я поехала в короткой полотняной юбке и маечке, взяла с собой шапку, купальник и книжку.
Но дамы – не мне чета - захватили по паре чемоданов и переодевались каждый час. Ехали они в автобусе в джинсах и легких блузках, на месте переоделись в шорты и топики, затем в закрытый купальник с коротким халатиком, затем в открытый с длинным, потом надели сарафаны к обеду, затем еще во что-то новое завернулись, а к ужину уже переоделись в нарядные костюмы, которые сменили к обратному автобусу. То есть такой выезд – демонстрация туалетов, обсуждение их, сравнение, зависть и восхищение, рассказы, где и почем что куплено – в общем, темы с вариациями хватило с утра до вечера.
Ну, а к вечеру, когда удлинились тени, и море из светлого стало темным, мы пошли ужинать в золотисто-зеленую гостиную. Все расселись по десять человек за круглые столы, и пили кофе с тортом.
А потом на сцену выскочила красивая девчонка и предложила устроить караоке. Зрители выбирали популярную песню, которую они хотят петь, выходили, пели в микрофон, под музыкальное сопровождение, а текст песни пробегал по экрану, и зал пел с исполнителем вместе. Несколько молодых и не очень министерских сотрудниц влезли с ногами на столы и стали плясать под музыку что-то вроде танца живота, прямо между чашек и блюдечек из-под торта. Я потрогала стол – он был крепкий.
Но когда заместительница гендиректора, с габаритами Зыкиной, спела песню, с припевом: «Бени, Бени, мальчик гадкий, я люблю тебя ужасно», я решила, что с меня хватит, пробормотала про себя вознесенское "Тишины хочу! Тишины!" и выскочила наружу. И оказавшись в пространстве, где только чуть постукивали пальмовые листья, и чуть шуршало море, я подумала, что именно тишину создал Господь для того, чтобы душа могла подняться вверх и соединиться с любовью.
Стыдная история
В четверг вернулась домой с работы, а уборщица еще не ушла. Милейшая женщина, молдаванка. Давно отдала ей ключ, чтобы она приходила, когда ей удобно. Квартира сверкает чистотой, а Лиза говорит:
- У меня ужас что!
Лиза официально живет и работает по найму в семье – сиделкой с парализованной старухой, а заодно обслуживает весь дом: готовит, убирает, красит стены, делает массаж старику-хозяину, и пр. И так уже шесть лет подряд. Уборками на стороне она подрабатывает в свой выходной день. Содержит всю семью в Молдавии – мужа-алкоголика, дочку с зятем, сына с невесткой и двух внуков. В Молдавии работы нет, и половина жителей страны вот так нанимаются на тяжелые заработки заграницу.
Теперь дочка зовет ее обратно – помогать с внуками.
Когда Лиза сказала хозяевам, что к лету она их оставит, разразился скандал.
Хозяева заявили, что её не отпустят, потому что она им нужна – и сделают так, чтобы её не выпустили из страны. И отпускные, положенные ей за шесть лет, платить ей не собираются.
Кроме того, выяснилось, что дочка хозяина все эти годы получала Лизину зарплату, якобы, чтобы та не стояла в очереди на почте – и отдавала ей её не целиком, часть денег клала в карман!
- Я же к ним, как к родным! Всё делала, руки вот стерла… Гостинцев из Молдавии привозила… С внуками ихними гуляла, когда их дочь – змея, даже имени ее не хочу сказать! – в Канаду ездила… А они… Я ведь по договору на четыре года нанималась, а они так просили-плакали, и я осталась еще на два… Я уж свой чемодан собрала. На улице буду жить, а добьюсь, чтобы они мне вернули всё, что должны! Мне адвокат один сказал, что поможет…
- Сволочи они, твои хозяева, Лиза! Удержать тебя насильно в стране они не могут – это ерунда. И какая еще улица? Если ты уйдешь от них, приходи жить ко мне, комната сына свободна.
Таких работников по найму с Украины, из Молдавии, с Филиппин, из Индии – в Израиле много. Работают все они на черных работах, живут либо в семьях при лежачих больных, либо снимают вскладчину одну квартиру на десяток человек, для экономии.
А на каких хозяев попадут – как кому повезет. Есть порядочные люди, которые относятся к своему работнику доброжелательно и с уважением.
Есть и другие. Вот как Лизе повезло – эксплуатируют в хвост и в гриву (она обязана только больную обслуживать, по договору), да еще и обворовывают к тому же.
Стыдно и тошно мне стало.
Мир ко мне небезразличен
1. Сдаю кровь.
Медсестра: Вы беременны?
Я: Вы мне льстите.
Медсестра: Медицина сегодня чудеса творит!
И то.
2. Сижу на каменной тумбочке, на улице, роюсь в сумке. Подходит женщина, говорит негромко, вежливо:
- Извините, но так нельзя!
Я: ???
Женщина: Как вы одеты?!!
Нервно оглядываю себя - может, разорвалось где? Вроде, все в порядке: сарафан на месте.
Женщина (указуя пальцем на мои голые плечи): Это же НЕКРАСИВО!!!
Да, я не модель, и мне не двадцать лет, правда. Но в Иерусалиме +32. Взглядываю на женщину внимательно. Возраст между 35-ю и 60-ю. Черные туфли без каблуков. Плотные коричневые чулки. Мешкообразная серая юбка. Коричневая кофта, с длинными рукавами, застегнутая под горло. Парик, на нем коричневый платок. Красота, конечно. Раскрываю рот, но слов не нахожу. Она уходит, довольная.
3. Разговариваю по мобильнику. Незнакомый мужик трогает меня за руку:
- Почему ты здесь стоишь?
- ???
- Ты стоишь на солнце. А можно сделать два шага и отойти в тень!
4. Вижу издали, что к моей остановке подъезжает автобус. Несусь. На автобусе нет номеров. Всовываю голову в двери, спрашиваю водителя:
- Это какой номер?
Водитель (голосом Макаренко): Выйди. И посмотри внимательно снаружи.
И закрывает двери!
Я (подставив ногу): Так там нет номера!!!
Водитель (неохотно): 72.
Сажусь. Еду. Удивляюсь.
На Бен-Иегуда. 07.10.09
В центре Иерусалима, на пешеходной улице Бен-Иегуда полно ресторанчиков, ювелирных лавок, магазинов сувениров. Сейчас праздник Суккот, бродят толпы гуляющих. Играют уличные музыканты, дети едят мороженое.
Издали слышу крики. Подхожу. На асфальте сидят двенадцать молодых людей и девушек в белых футболках. Они уткнули лбы в коленки, положили ладони себе на затылки. На их глазах повязки, а на футболках написано: "Гиват Шалит жив!"
Парень в такой же футболке стоит рядом и кричит:
- Гилад Шалит всё ещё в плену!
И сидящие хором отвечают:
- Спасите!
- Вы празднуете и едите мороженое!
- Спасите!
- Вы прогуливаетесь с вашими детьми, а он три года не видел родителей!
- Спасите!
Вокруг толпа людей. Лица напряжены и растеряны. За толпой стоит уличный музыкант-индус и, не включаясь в происходящее, что-то тягучее выдувает на своей деревянной дудке. В дверях магазинчиков застыли хозяева, забывшие о торговле.
Из толпы выходит человек, лет сорока. Он громко говорит:
- Прекратите вашу демонстрацию! Она работает на наших врагов! После таких демонстраций Хамас становится упрямее и требует за Шалита всё больше!
Юноша-вожак кричит:
- Замолчи! Ты – предатель! Ты здесь гуляешь, ешь и пьёшь, а Гилад Шалит уже три года мучается в плену!
- Ты сам не понимаешь, что делаешь! Уступи мы сегодня аппетитам Хамаса, и завтра они начнут брать в плен израильтян десятками!
- Он наш солдат! Если мы предаем своих, чего стоит наша армия!
- Израиль не имеет права поддаваться требованиям бандитов! Иначе они сломают нам хребет!
- Мы обязаны прежде всего защищать своих – любой ценой!
- Нет, не любой! Ты хочешь загубить всю страну, дурак, предатель!
- Это ты – трус и предатель!
Они оба правы, оба не правы, в обоих кричит боль. Я не могу больше этого слушать, я ухожу. Прохожу мимо индуса. Он ничего не понимает в происходящем, счастливо улыбается и выдувает тягучую мелодию на своей дудке.
Зубы. Скучное
Сначала во рту что-то трещит и ломается, и ты вынимаешь кусочки мелких косточек внутри салата или куска сыра. Потом в тебя мучительно больно вкалывают обезболивающее и удаляют остатки зуба и корень. Затем тебе в рот суют ложку с каким-то липким пластилином, снимают форму, после чего тебе делают чудный пристяжной зубик. Временно. Его так легко снимать, надевать – и улыбаться во весь рот. Есть, правда, нельзя. Но это уже капризы. Смутно вспоминается: "Когда у Витьки Корнеева заболел зуб, он обернулся петухом, и ему сразу полегчало".
Дальше процесс пошел. Кося глазами к носу от ужаса, ты приходишь в назначенный день к хирургу. Хирург – молодой красивый парень, с внешностью саксофониста, разговаривает по мобильнику со своей подругой и по-испански обсуждает с ней сегодняшний ужин в ресторане некошерных морских деликатесов.
Когда очередь доходит до тебя, он равнодушно улыбается и сообщает, что ты всю жизнь неправильно чистишь зубы, слишком сильно – от этого все твои проблемы. Ах, вот, значит, от чего...
Потом ты корчишься и пытаешься не выть, когда тебя обкалывают анастезией. Дальше врачи и ассистенты, поглядывая на часы, обсуждают своих детей-подростков, их тягу к пирсингу и независимости. Они ждут, когда ты полностью замерзнешь и задервенеешь. Я дервенею вплоть до пяток, но когда хирург начинает мне что-то вкручивать в челюсть, я взвываю и начинаю сучить ногами. Мне под нос суют нашатырь (слава богу, мой лечащий доктор из России, и он знает, что такое нашатырь, исчезнувший из израильской медицины где-то в шестидесятых годах прошлого века). Мне задают какие-то вопросы, растирают кисти и настойчиво требуют открыть глаза.
Потом вгоняют еще шприц обезболивающего. От этого я чувствую себя, как замерзающий на дрейфующей льдине полярник, и мне безразлично, что на соседней льдине строят комбинат: что-то взламывают отбойными молотками, куда-то вбивают стальные клинья, что-то раздвигают скобами... Мне всё равно, я замерзаю в своем айсберге, и мне хорошо.
К сожалению, меня расталкивают. Делают снимок, заставляя мой собственный палец лезть в мою же одервеневшую пасть. Потом еще один снимок. Потом сообщают, что что-то там недокрутили, снова опускают кресло с моей спиной и опять строят комбинат по соседству.
Мне очень хочется уснуть и видеть сны, но меня будят, куда-то отводят, сажают и прикладывают к щеке лёд. Вот это они зря: меня и так знобит от холода, мне бы горячего чайку с коньячком...
Соседка спрашивает с любопытством:
- Вы живы?
- Нет... – шиплю я невнятно, но искренне.
- Ой, как вас желтеньким-то разрисовали! – радостно сообщает соседка. – Ну, ничего, сейчас Пурим, все решат, что маска! А что вы глаза закрываете? Пока-то еще ничего, а потом наркоз начнет отходить, вот тогда и почувствуете! А завтра у вас и вообще всю щеку разнесет! А вот у меня уже почти все зубы удалили, а теперь остались глазные, это не опасно, как вы думаете?
Я ничего не думаю. Я замерзаю с ледяной грелкой у щеки, и мой врач сует мне антибиотики, и говорит, что операция прошла прекрасно...
Прекрасно, прекрасно. Да и какая это операция? Ерунда! Вкрутили в челюсть болт, через полгода на него настроят красивый зуб. Смогу улыбаться и есть одновременно. Но эти полгода надо прожить еще.
Я проживу, постараюсь. Сегодня сижу дома, с раздутой щекой и закрытым правым глазом, типа ткачиха с поварихой. Но через полгода подкрашу ресницы, оденусь нарядно, приберу дом, улыбнусь во всю красивую челюсть, включу камеру и поговорю по Скайпу со всеми друзьями и родными, разбросанными по всему этому шарику.
Клеёнка
Я пошла на иерусалимский рынок Маханэ Иегуда, чтобы купить новую клеёнку для стола. Выбор там большой, а цены ниже.
Магазинчик был узкий и темноватый, похожий на щель. Перед ним снаружи и внутри, по периметру, стояли бесконечные рулоны клеёнок. Центр оставшегося пространства - метра три квадратных - занимало роскошное широкое кресло, натуральной кожи, со скамеечкой для ног. Такие обычно ставят перед телевизором. В кресле блаженно спал хозяин, уютно сложив руки на большом животе. У его ноги стоял погасший кальян.
Я походила, выбрала клеёнку. Покашляла. Постучала – сначала ногой о пол, потом, кулаком по столу. Потом, наклонившись к хозяину, громко спросила: - Есть кто-нибудь в лавке?
Хозяин открыл один глаз и посмотрел на меня. Интереса не проявил. Мне стало неловко.
- Вот, извини, хотела бы клеёнку купить…
- Сколько?
- Один метр.
Хозяин открыл второй глаз. Вздохнул тяжело. Поднялся. Взял рулон, поставил его на попа. Отмерил метр. И прямо так, не раскладывая на столе, стал отрезать кусок, ведя большими ножницами сверху вниз.
Я почтительно на него смотрела и думала: «Профессионал! Он столько в жизни резал клеёнки, что может это делать безукоризненно ровно и в таком неудобном положении!»
В этот момент у него падают штаны. До колен. Это не цирковой номер клоуна, не моя глупая и пошлая выдумка, а чистая правда!
Не смутившись (смутилась я), бровью не дёрнув, хозяин прижимает рулон коленом к столу, освободившейся рукой подтягивает штаны, а другой продолжает резать клеёнку!
«ПРОФЕССИОНАЛ!» - воскликнула я мысленно.
- Вот – лаконично сказал профессионал, подавая мне отрезанный кусок.
Я посмотрела. Линия отреза что-то мне напоминала… Что-то родное и подзабытое. А-а! Она точно повторяла сложные и красивые извивы великой реки Волги, которая впадает в Каспийское море.
- Извини, но… у меня стол имеет прямой край, который никак не подойдёт к этой… м-м-м… этой скатерти.
- Это очень прямая линия – скучливо и невыразительно сказал хозяин, которому так хотелось вернуться в своё кресло. Но я была бестактна.
- Может быть, мы расстелем клеёнку на столе и попробуем выровнять край? Я тебе помогу.
Так мы и сделали. Хозяин принял от меня деньги, не выразив по этому поводу никаких радостных эмоций. Когда я выходила из лавки, он уже спал, положив ноги на низенькую скамеечку и сложив руки на животе.
Я подумала, что если бы у меня был грузовик, я могла бы спокойно увезти всё содержимое его лавки.
Только зачем мне пятьдесят рулонов клеёнки?
(окончание следует)
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #5(164) май 2013 berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=164
Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer5/Razumovskaja1.php
