ВОЙНА ИГРУШЕК И ДЕТЕЙ
а сейчас здесь начнется самая свистопляска.
переводчица говорит, поправляет прическу
интонирует верно, но в целом перевирает
она из другого мира, в котором не умирают
они это чувствуют, замыкаются в кокон.
переводчица в детстве тоже играла в кукол,
часы смеются, замедлен завод событий,
не понимаю, чего вы от нас хотите,
она собирает слова как конструктор лего,
немое кино, уже половина восьмого,
весна в лунапарке. стеклянные шлемы с плюмажем.
мы немолимы мы росту не выше сажень
она теряется, ей ощутимо жутко,
перед глазами тень расплывается желтой
большой календулой щеки ее немеют:
мама, папа, мне страшно, я не умею,
кто водит по телу перышком: мява-мява
чулан на даче старушечий запах мальвы
качели боли challenge иного смысла
иные ей неведомые ремесла
мы неносимы с собой мы запылеугольны
нам неуютно неуловимо больно
певным ли мужеством плюша ли ковчим ли мужеством стали
мы смотрим в упор никогда никогда не мигаем
ты распадаешься на батик и бантик ты тонешь в вате
в далеком детстве в бабушкином халате
переводчица говорит: устала. памяти этажерка.
стеклянные шлемы пришельцев. весна в лунапарке.
уже половина восьмого. луна в пижаме
кто держит меня за хвостик, ведет по терке
сплошная запарка и страшно хочется к маме
ВОЙНА ИГРУШЕК И ДЕТЕЙ – 2
а сейчас здесь начнется самая свистопляска.
переводчица говорит, поправляет прическу
интонирует верно, но в целом перевирает
она из другого мира, в котором не умирают
они это чувствуют, замыкаются в кокон.
переводчица в детстве тоже играла в кукол,
ставила в угол, забывала их под кроватью
они ее изучают. в нарядном платье,
она собирает слова как конструктор лего,
немое кино, уже половина восьмого,
часы смеются, замедлен завод событий,
не понимаю, чего вы от нас хотите,
она теряется, ей ощутимо жутко,
перед глазами тень расплывается желтой
большой календулой, щеки ее немеют
мама, папа, мне страшно, я не умею,
она дрожит, непощадно, непонарошку –
и там один ей сует зеленого мишку
весна в лунапарке. стеклянные шлемы с плюмажем.
она поняла. она ничего не скажет.
* * *
Сюда приходят чашки умирать
в чертог балконный - колотые раны
и гипсовую плотскость обретя
гладка их кожа - губы их шершавы
воспоминая о прозрачном чае
о том прозрачном чае золоченом
привычно согревающем бока
сюда приходят умирать игрушки
кто хвастаться оторванною лапой
кто черными подпалинами плюша
кто белыми всклокочинами ваты
кто проволоку уключин обнаружив
кто хрупкую пластмассу обнажа
сюда приходят тапки умирать
растерянные драные немые
хвостовилятельные как кутята
столешны культи зонтичен скелет
видавший сон саксонского курфюрста
в безумии проснувшийся и вот
негнущийся бессонный очень грустный
в густую пустоту кривящий рот
отбрасывая тень что на слона похожа
рассыпанные впопыхах цветы
растрепаны задушны заодеты
за ветошью роскошной прячут лик
и мы с тобой разъяты неуклюжи
тиресии пред-воздуха за-света
невидимые. мертвые для них.
ИЗ “ЦИКЛА ПРО УЛИТОК”
4 вещи
мы вещь в себе и свет в себе померк
но восходящий ток терзает вверх
и смерть смеясь разворотила веер
и неживые тянутся к живым
давай с тобой поговорим о том
какая течь кругом сирень кругом
и вот улитки тянутся от гроба
на параплане душного стыда
в то никогда где мы еще немного
изысканны и дремлем у порога
у двери за которой никуда
и девочки целующие в губы
в то никогда где панцирь дом и гол
в тот леденцовый жар вертушный стол
где некий трансцендентный изолярий
и черная глумливая река
и жизнь одвоевременно легка
7 улитки на чердаке
на чердаке и страшно сжать в руке
но так сжимаются в груди пионы
осознавая юбчатость тщету
что не пойду
изверченность наивной красоты
испуганной и потемневшей пыли
и нежности скукоженной в комок
как мой чулок
на чердаке оцепенев следить
два рожчатых завернутых в наверно
из перламутра сверченную клеть
пойди улить
в туда-туда где спит моя печаль
под абажуром словно под луною
в туда где смерть вернее ты со мною
и да и да
и мы молчим и наблюдаем вскользь
как рожки врозь и слизь на рукаве
как по углам рассыпаны улитки
посеребрив
всю комнату – до самых изнутри
под-посмотри на ту что спит в коробке
оставив вхолостую и в долгах
ту радость сна –
что я уже не помню
Ксения Щербино родилась в Москве в 1980 году. Окончила переводческий факультет Московского государственного лингвистического университета им. Мориса Тереза и Институт европейской политики при Совете Европы в Париже. Стихи публиковались в журналах “Арион”, “Знамя”, “Новый берег” и др. Живет в Москве.
