Юрий Солодкин
Слово об Аркадии Тиморе
Небольшим тиражом вышла книга избранных рассказов и стихов Иона Дегена «Я весь набальзамирован войной...» с рисунками Аркадия Тимора. Мысль проиллюстрировать книгу возникла, когда текст был готов к печати, и Деген вспомнил, что его друг Аркадий Тимор, художник-любитель, неплохо рисовал во время войны и после. Аркадия, к сожалению, уже не было среди нас, но удалось найти диск, на котором оказались записанными пятьдесят рисунков Тимора. Почти все они органически вошли в книгу и украсили её. Это неудивительно, поскольку и Аркадий, и Ион, оба во время войны были танкистами.
Однако на этом не была поставлена точка. После знакомства с биографией Аркадия Тимора оказалось, что его жизнь не менее героическая, чем жизнь самого Иона Дегена. В конце книги появилось короткое «Слово о художнике», отдающее дань памяти герою. Теперь, когда книга уже вышла, считаю своим долгом рассказать об Аркадии Тиморе с тем же восхищением, которое охватывало меня, когда я писал в книгу вступительное «Слово об Ионе Дегене». Читая воспоминания друзей и коллег о Тиморе, читая прозу и стихи самого Аркадия, я не уставал изумляться жизни, которая прожита им. И Тимор и Деген – это герои России и Израиля, достойнейшие представители почти полностью ушедшего поколения наших отцов.
Основные материалы почерпнуты из журнала «Слово инвалида войны», основателем и главным редактором которого, а также автором многих статей, стихов и рисунков был Аркадий Тимор. Последний, 20-й номер этого журнала вышел в марте 2006 года и целиком посвящён его памяти.
Аркадий Тимор родился в декабре 1919 года в местечке Дубоссары, расположенном на левом берегу Днестра, и поначалу был Абрамом Кацевманом.
Один из друзей детства вспоминает, что отец Абраши был шапочником, детей в семье было мал мала меньше, и жили трудно и голодно в то послереволюционное время. Абраша начал учиться в еврейской школе на идиш. Был очень активным учеником, всё схватывал на лету, писал стихи, естественно, на идиш, в школьную стенную газету.
Окончив семилетку, Абрам в 1936 году поступает в одесский мукомольный техникум, но подоспел призывной возраст, и его, не дав завершить учёбу, призывают в армию. Он становится курсантом Нарофоминского танкового училища. С именем Абрам, которое звучало, как обидная кличка, жить было очень непросто. И без того хватало унижений по пятому пункту. Поэтому Абраша (и кто посмеет бросить в него камень?) стал звать себя Аркаша, и с именем Аркадий сроднился на всю свою жизнь.
- Мой первый солдатский дом, - рассказывает Аркадий, - был в 55-й легкотанковой бригаде в Наро-Фоминске. Летом 1940 года она была преобразована в 14-ю танковую дивизию. В её составе я вступил в свой первый бой в конце июня 1941 года. Через три дня лёгкое ранение в руку и ногу. Подлечили тут же, в полевом госпитале. Потом были бои в районе Смоленска и известная соловьёвская переправа через Днепр в районе села Ярцево. Впервые увидел реку, в которой вода была красной от крови. А дальше отступление на восток к Можайскому шоссе, к Москве.
- С боями, - продолжает Аркадий, - вышли из окружения. Были переброшены на Волховский фронт, и в составе 122-ой танковой бригады несколько раз безуспешно пытались прорваться к блокадному Ленинграду. Во время одного из боёв возле рабочего посёлка Синявино я был дважды тяжело ранен. Один из осколков в нескольких миллиметрах от сердца хирург испугался удалить, и тот остался «на память» на всю мою жизнь.
Несколько месяцев лечения в госпитале. После такого ранения сам Бог велел куда-нибудь в тыл. Хватит, навоевался. Кто упрекнёт? Но у него свои счёты к фашистам.
В сентябре 1941 года в его родном молдавском местечке Дубоссары от рук фашистов погибла вся его родня, близкая и дальняя, всего 55 человек. Евреи Дубоссар умели постоять за себя. Им даже удавалось в прошлом защитить себя от погромов. И на этот раз они оказали сопротивление гитлеровцам. Был настоящий бой, который вошёл в еврейскую историю как один из немногих случаев активного еврейского сопротивления врагу. Было уничтожено более 60-ти фашистов. Не было никаких надежд на победу, но было единственное желание мужественно и достойно принять смерть в бою. И приняли героическую смерть.
Обозлённые фашисты покарали жуткой местью за своих убитых. Они согнали в Дубоссары восемнадцать с половиной тысяч евреев из Дубоссар и округи и зверски всех убили. Среди них 38-летняя мать Аркадия, его самая младшая двухлетняя сестрёнка, 86-летняя бабушка и 93-летний дед. Вспоминает Аркадий и 10-летнего брата-крепыша Лёвку и 12-летнюю сестричку-красавицу Полинушку. Да разве назовёшь поимённо всю многочисленную погибшую семью! Только отца не было там в Дубоссарах. Его призвали в армию. Он стал минёром и погиб под Калинином.
Аркадий остался совсем один. В многочисленных интервью, рассказывая о трагедии своей семьи, он никогда не мог сдержать слёз. Эта душевная боль всегда была с ним, и страдал он от неё гораздо больше, чем от физических ран.
Под Иерусалимом посажен лес, увековечивший память о погибших в Дубоссарах. Он так и называется – Дубоссарский лес. Аркадий бывал в этом лесу, подолгу сидел среди деревьев, молча говорил с ними и прислушивался к шелесту листьев, пытаясь различить живущие в его памяти голоса.
Теперь понятно, какие счёты у Аркадия были к фашистам, и он после госпиталя с осколком у сердца возвращается в свою 122-ю танковую бригаду. В её составе он участвует в прорыве блокады Ленинграда. Ещё раз ранен, но это не мешает ему снова вернуться на фронт, теперь в 18-й танковый полк. С этим полком он прошёл с боями по дорогам Прибалтики, Польши и Германии. В Данциге снова лёгкое ранение, которое не помешало Аркадию Кацевману закончить войну в Берлине подполковником, командиром полка самоходных орудий.
Казалось бы, на вражеской территории он должен дать волю чувству мести. Вот что рассказывает об этом сам Аркадий:
- В Берлине шли тяжёлые бои. Мы знали, что это конец войны. Наступил момент, когда каждый осознал потерянное, и пришёл черёд призывам к мести. Речь шла о священной мести, если она вообще бывает священной. Для меня месть не означала сделать то, что причинили мне «они». По «их» логике раз вся моя семья погибла, я должен уничтожить таких же, как мои, невинных людей. Внутри у меня всё кипело...
Тогда снизошла на меня то ли жалость, то ли милосердие какое-то зацепило, только вдруг подумалось – вот тот же ребёнок, как мои сестричка или братишка, ходит оборванный и голодный. И принял я решение, и отдал приказ, вопреки негласным указаниям, выделить от моего полка две полевые кухни. Одна стояла на Александер-плац, другая – в пятистах метрах дальше. Круглые сутки варили супы, и было объявлено, что дети, женщины и старики могут прийти и поесть, не предъявляя никаких документов, но чтобы они знали, что командир части, которой принадлежат эти кухни, еврей. Для меня было очень важно, чтобы они знали, что это еврей. Несколько раз я проходил мимо этих кухонь и испытывал огромное удовлетворение от всего, что видел. Такой была моя месть.
Может ли что-то ещё более ярко говорить о личности Аркадия Кацевмана?
Когда Аркадий рассказывал о войне, он никогда не упоминал о своих наградах. А у него целый набор орденов – Красного Знамени, Александра Невского, Отечественной войны, Красной Звезды и большое число медалей. В 1995 году к этим орденам прибавился ещё один. Аркадия Кацевмана, который после эмиграции в Израиль сменил фамилию и стал Аркадием Тимором, пригласили в Москву на юбилейные торжества по случаю 50-тилетия со Дня Победы. Он был Председателем Совета ветеранов Великой Отечественной войны, которых немало оказалось в Израиле. Указом Президента Российской Федерации Бориса Ельцина от 1 апреля 1995 г. Аркадий Тимор был награждён орденом «Дружбы народов», вручённым ему на торжественном заседании.
Но это было через 50 лет, а пока подполковник Кацевман после Победы остался служить в оккупированной Германии. А куда, собственно, было возвращаться? В Дубоссары, где всё будет напоминать об утраченной семье и только усиливать боль? А куда ещё? Не было ответа. Тем более, что незадолго до конца войны не иначе как Бог послал ему встречу, во многом определившую его дальнейшую судьбу.
В районе Старгарда 18-й танковый полк освободил узников немецкого концлагеря. Среди них была польская семья Богдоль. Попала она в лагерь, скорее всего, из-за того, что кто-то из этой семьи был участником антифашистского сопротивления. Из толпы узников выбежала красивая девушка и бросилась на шею молодому советскому офицеру-освободителю. Ещё как молодому! Подполковнику Кацевману едва исполнилось 25. Девушка обнимала и целовала его, плача и что-то говоря по-польски. А он опустил в растерянности руки, не решаясь обнять её в ответ. Из дальнего уголка души явилось забытое за четыре года войны чувство любви и заполнило его всего. Девушка замерла, положив голову ему на грудь, и так они стояли минуту, час, вечность, как будто небесным магнитом их притянуло друг к другу.
Галина Богдоль – доля Бога, воля Бога. Разве такое может быть случайным, не задуманным Вершителем судеб? Галина Богдоль стала его женой, его единственной любовью на всю жизнь. В Дрездене у них родился сын Борис, названный в честь погибшего деда, отца Аркадия.
Подполковника Кацевмана назначили начальником танковой школы. Тут на него обратили внимание представители «Хаганы», пытавшиеся завязать контакты с евреями-офицерами Советской армии. Аркадий Тимор никогда не рассказывал об этом, но это стало известным из рассекреченных документов тель-авивского архива истории «Хаганы»
Два сионистских активиста Цви Нецер и Шауль Авигур вели беседы с Тимором о судьбе еврейского народа, о необходимости иметь своё еврейское государство, о том, что волны антисемитизма плещут во всех странах рассеяния, и раньше или позже обязательно возникнет цунами нового Холокоста. Эти разговоры были близки к собственным размышлениям Аркадия.
Не успела закончиться война, а уже начались разговоры, что евреи воевали в Ташкенте. И это при том, что почти полмиллиона евреев воевало на фронте, двести тысяч не вернулись с войны, многие получили звание Героев Советского Союза. А всех-то евреев было примерно два миллиона. Значит, воевало почти всё боеспособное советское еврейство. Как обидно звучали слова маршала Жукова, которые гуляли по армии. Когда маршалу принесли список отличившихся в боях за Берлин, представленных к званию Героев, он вычеркнул всех евреев со словами: «По евреям мы план уже выполнили». Никуда не денешься, второго сорта ты человек, Аркадий Кацевман, в братской семье народов.
«Хагана» получила интересующие её учебные материалы по американским танкам «Шерман» и советским Т-34. Как отнестись к этому? Очень непростой вопрос, и однозначного ответа на него у меня нет. Могу только вспомнить замечательную фразу одного из героев фильма «Берегись автомобиля»: «Он, конечно, виноват, но он не виноват!»
После Германии Аркадий Кацевман для продолжения службы был отправлен в далёкий Забайкальский военный округ. Суровый климат оказался гибельным для маленького Бориса, который родился с врождённым заболеванием почек. Попытка перевестись в более подходящие для жизни края не увенчалась успехом, и болезнь сына стала причиной, по которой подполковник Кацевман попросился в отставку. Просьба была удовлетворена, и семья переехала в литовский город Каунас. Здесь Аркадий окончил политехнический институт, получив диплом инженера-механика.
Он начал работать на Каунасском заводе сельскохозяйственного машиностроения, но не удивлюсь, если этот завод производил танки. Знаю, что новосибирский Сибсельмаш тоже был заводом сельхозмашиностроения, но являлся одним из крупнейших производителей патронов и снарядов для армии. Как тут не вспомнить Козьму Пруткова: если на клетке с тигром написано «слон», не верь глазам своим.
Талантливый инженер и блестящий организатор, Кацевман в короткий срок становится главным инженером, а затем и директором завода. Но начинается борьба с космополитами, и антисемитизм расцветает пышным цветом. И объяснять никому не надо, что космополит и еврей суть синонимы. Правы, похоже, были те сионские активисты в Берлине, которые видели спасение для евреев только в своём государстве.
Всего ничего прошло со дня Победы, а уже убит, и кто бы в этом сомневался, Михоэлс, расстрелян Еврейский антифашистский комитет. А дальше вселяющее ужас Дело врачей-убийц, и уже не привычные волны антисемитизма, а цунами, грозящий смыть всех евреев в забытые Богом края или на тот свет. Как тут не задуматься о будущем? А что ждёт их тяжело больного и совсем маленького сына?
Мысли об эмиграции возникали давно. В 1948 году, когда было провозглашено государство Израиль, 14 боевых офицеров-евреев обратились с просьбой к Советскому правительству отправить их в Израиль для помощи молодому государству. Было известно, что Сталин поддержал создание Израиля, но откуда им было знать, что их желание покинуть Советский Союз будет приравнено к предательству. Аркадий был готов присоединиться к боевым товарищам, но Галина буквально повисла у него на руках, предчувствуя беду. Она уговорила его не спешить, и вскоре Аркадий узнал, что все 14 исчезли и, как выяснилось позже, были расстреляны. «Я обязан ей жизнью», - всегда говорил Аркадий, вспоминая об этом.
О легальной эмиграции в Израиль не могло быть и речи, и Кацевманы подали заявление на выезд в Польшу. Ничего удивительного, жена полячка и хочет вернуться на родину. Но бдительное око гэбэшников не проведёшь. То ли кто-то из «друзей» оказался сексотом, то ли сами опричники заподозрили обман, но вместо разрешения на выезд – арест за сионистскую пропаганду, побои, лишение орденов, лагерь.
Аркадий никогда не делился воспоминаниями о своей лагерной жизни. Но у него есть короткий и ёмкий стих с говорящим заглавием: «Однонарнику».
Попраны и совесть и свобода.
Нас загнали в беспредельный мрак.
Ты сегодня сын врага народа,
Я из плена. Значит, тоже враг.
Я не знал того, что нас так много
И что здесь хоронят без гробов.
Я не знал, как широка дорога
В этот мир голодных и рабов.
Выдюжим. Упрямы мы недаром.
Нас непросто растоптать в пыли.
Выдюжим, мой старый друг по нарам,
Лагерь – это тоже соль земли.
Галина, посланная Богом Галина, кинулась спасать мужа. Быстро стало понятно, что ни гэбэшные, ни партийные начальники, как их ни умоляй, не придут на помощь. Последняя надежда на то, что поможет израильское или польское посольство. И Галина едет в Москву. Её принимают, выслушивают, обещают помочь. А дальше история умалчивает, кто помог. Скорее всего, польское посольство решило помочь мужу польской гражданки, желающей уехать с семьёй в Польшу. Как бы то ни было, важно, что её Аркадий вернулся домой не через 14 лет, которые потребовал прокурор, а после недолгой отсидки.
В 1960 году Кацевманы через Польшу эмигрируют в Израиль, и меняют, как это делали многие эмигранты, фамилию. Теперь он Аркадий Тимор, «оле» на святой земле.
Мне стало любопытно, почему «Тимор», что означает это слово на иврите? Этот вопрос оказался непростым даже для тех, кого называют сабрами. Полагают, что слово «тимор» связано с храмовым предметом, за которым скрыта какая-то тайна. Случаен ли этот выбор? Кто знает. Никогда в разговоре даже с самыми близкими друзьями Аркадий не упоминал об этом, и даже про берлинские встречи они узнали из Интернета уже после его смерти.
Аркадий Тимор начал службу инженером бронетехники в ЦАХАЛе – Армии обороны Израиля. Ему всего сорок с небольшим. Он полон энергии и энтузиазма. И Борис (какая это радость!) начал чувствовать себя лучше. Высокий профессионализм, умение общаться, упорство, когда надо настоять на своём – всё это в короткое время сделало Аркадия Тимора уважаемым и авторитетным специалистом. Забегая вперёд, скажем, что и в ЦАХАЛе он дослужился до чина подполковника.
Разразилась Шестидневная война. Аркадию было поручено на радиостанции «Голос Израиля» давать фронтовые репортажи для русскоязычных слушателей. Вспоминает Ион Деген:
- На волне тринадцать метров, которая не глушилась, так как в советских приёмниках не было этой частоты, на хорошем русском языке военный обозреватель спокойно рассказывал о первых двух днях боёв, о фантастических победах израильской армии. Его лёгкий южнорусский акцент придавал рассказу такую убедительность, что не было никаких сомнений в правдивости его слов.
Это было в Киеве. А пять лет спустя, уже в Израиле, в один из первых месяцев эмиграции мы попали на лекцию об Армии обороны Израиля и о военной доктрине. Я с восторгом смотрел на лектора и впитывал каждое его слово, хотя кое-что знал об этом раньше. Образная речь свидетельствовала о том, что лектор явно не чужд литературы. Стал бы он иначе, рассказывая об армии, цитировать стихи? Но главное, меня не оставляла мысль, что я уже слышал этот голос. Где? Каким образом? Имя лектора - Аркадий Тимор - мне тоже ничего не говорило. И только года два спустя я узнал, что Аркадий Тимор и был тем самым военным обозревателем радиостанции «Голос Израиля», которого мы с такой жадностью слушали в Киеве.
Тимор и Деген стали близкими друзьями, хотя имели (а может, и потому, что имели) очень несхожие характеры. У Дегена была мгновенная спонтанная реакция без осмысливания последствий. У Тимора реакция была разумная, взвешенная, без резкого всплеска эмоций. Но для обоих во всех ситуациях важнее всего были собственные честь и достоинство.
Более тридцати лет Тимор имел, по его выражению, свой уголок на радио. Им написаны тысячи статей и несколько книг. И все они, пишет автор, имели единственную цель – рассказать правду о войне и её героях. Но это зов души, а главным делом Тимора оставались танки.
В Шестидневную войну ярко проявились инженерные и организационные способности Тимора. В составе группы, возглавляемой начальником Генерального штаба, Аркадий Тимор участвовал в инспекционной поездке на Голанские высоты после сокрушения сирийской танковой армады. Они увидели в долине сотни не только подбитых, но и брошенных в целости и сохранности танков. Это были советские танки Т-54, Т-55, хорошо знакомые Тимору. Он попросил дать ему возможность отремонтировать и модернизировать танки и поставить их на службу ЦАХАЛу.
Начальство скептически восприняло эту идею. Было известно, что во время Отечественной войны немцы захватили немалое количество советских танков, но освоить их себе на пользу не смогли. Не потому ли, что у них не было такого глубокого знатока советской бронетехники и такого энтузиаста, как Тимор? В течение нескольких месяцев в ЦАХАЛе были созданы две танковые бригады, укомплектованные танками «Тиран-4» и «Тиран-5». Это были восстановленные и переоборудованные Т-54 и Т-55. Позднее советский танк Т-62 под руководством Тимора стал «Тираном-6».
Вот что сказал об Аркадии Тиморе генерал Армии обороны Израиля, «Мистер Танк» Исраэль Таль, один из трёх танковых генералов, разгромивших египтян в Шестидневную войну за 36 часов:
- Аркадий целиком отдался укреплению оборонной мощи Израиля. Он солдат и мечтатель. Идеалист. Он мозг и главная штабная инженерно-техническая сила, человек с широким горизонтом и дальним прицелом. Его большое преимущество – боевой опыт, накопленный за годы в Советской армии. Он специалист по советским бронетанковым силам. Когда в ходе нескольких войн мы захватили в качестве трофея советские танки, самоходные установки, бронетранспортеры и прочую бронетехнику, он был главным, обеспечивающим освоение, переоборудование этих машин и приспособление их к нашим условиям.
Дорогого стоит отзыв о Тиморе израильского бригадного генерала Авигдора Кахалани, одного из немногих, получивших отличительный знак Героя Израиля.
В Израиле нет орденов. Есть три медали на небольших прямоугольных ленточках: жёлтой - Героизм, красной - Отвага и голубой - Пример. Никто из награждённых не носит эти медали на груди. Носятся только скромные ленточки, соответствующие медалям. Цена наград очень высока. За всю историю непрерывных войн молодого государства, при всеобщем героизме народа только 41 человек получили звание Героя Израиля, из них 21 – посмертно. Авигдор Кахалани единственный, получивший две ленточки – голубую за Шестидневную войну и жёлтую за войну Судного дня.
Так вот Кахалани, дружески общавшийся с Тимором, говорил о нём:
- Он заслужил нашу безмерную благодарность за вклад в вооружённые силы Израиля, за превращение советских танков в израильские «тираны». При этом его отличают замечательные человеческие качества – доброта и терпимость к непониманию. Он не только блестящий специалист и организатор, но и обладает отличным преподавательским умением.
После войны Судного дня Кахалани с Тимором и другими офицерами принимали заезжего немецкого генерала. Они привезли его на Голаны, чтобы показать, где проходили танковые бои. Напомним, что Аркадий начинал учиться на идише и немецким владел свободно. Он с гордостью рассказывал о подвиге танкового батальона под командованием стоящего рядом 29-тилетнего подполковника Авигдора Кахалани. Слева виднелись дома друзской деревни на фоне горы Хермон. Справа, на юге, даже без бинокля можно было разглядеть развалины сирийского города Кунейтра. А внизу, в долине сотни советских танков Т-55 и Т-62, сгоревших, подбитых и целых, брошенных убегавшими сирийцами. При этом Тимор не умолчал о грубых ошибках израильского руководства, приведших к тяжёлым потерям. Только подвиг батальона Кахалани спас положение. Тимор так говорил об этом, что немецкому генералу показалось, что он рассказывает не о победе, а о поражении. Когда Аркадий закончил, после минутного молчания, глядя на кладбище советских танков сирийской армии, генерал заметил:
- Странный вы народ, евреи. И это вы называете поражением? Да если бы мы, немцы, уничтожили столько танков в одном бою, мы бы в течение веков праздновали небывалую победу.
За создание на базе советских танков израильских «тиранов» Аркадия Тимора назвали «отцом русских танков». Ион Деген вспоминает, что однажды Аркадий привёз его в израильскую танковую дивизию, полностью оснащённую советской техникой – танками, бронетранспортёрами, танковыми тральщиками, танковыми мостами, тягачами. Всё это богатство было захвачено в боях с арабами. И ещё Аркадий показал ему завод, на котором собирают лучшие в мире танки «Меркава». Тимор был членом коллектива, создавшего этот знаменитый израильский танк.
Годы берут своё. Аркадий Тимор заканчивает службу в ЦАХАЛе. Пятьдесят один год в общей сложности солдатский стаж ветерана, подполковника двух армий, советской и израильской, Аркадия Тимора.
У Аркадия не было проблемы, чем заняться после выхода в отставку. Он человек исключительно разносторонних дарований. О его даре художника уже было сказано в самом начале. Кроме этого, у него очевидные литературные способности. Он любит поэзию и сам пишет стихи. Все они о войне, о её героях, о беспримерном мужестве, которое не может быть забыто. Он задумал и создал уже упомянутый в начале уникальный журнал «Слово инвалида войны», и, как пишут его коллеги по работе в журнале, можно восхищаться, с каким упорством и тщательностью он разыскивал и собирал материалы для публикаций.
Его «Словом редактора» открывался каждый номер журнала. Во всех его публикациях, как завет, звучало: «Помнить всех и всё в судьбоносной для евреев войне 1939-1945 гг. Победа над фашизмом вручила еврейскому народу ключи от родного дома». Он любил это повторять, он призывал всех, кто ещё помнит, писать и рассказывать об этом детям и внукам, чтобы память о великой победе и победителях сохранилась в грядущих поколениях. После смерти Тимора журнал прекратил своё существование, и это подтверждение тому, что незаменимые люди всё же бывают.
В коротком стихотворении «Память» Аркадий очень точно выражает чувство своей одновременно любви и ненависти к войне:
...Как печётся война обо мне,
Бережёт мои кости и кровь.
Я солдат! И за это вдвойне
Проклинаю такую любовь.
Я с войной рассчитался сполна.
Втрое больше осталось за ней.
Раз меня пощадила Война,
Я не смею забыть о Войне.
Он пишет «Война» с большой буквы. Для него это имя собственное.
Ему была очень близка песня Владимира Высоцкого, которую он считал гениальной и часто цитировал последние строчки: «Всё теперь одному, только кажется мне, \ Это я не вернулся из боя». С этой песней перекликаются собственные строчки Аркадия, призывающие хоть на денёк собраться тех, кого нет.
Годы ушли, забывается юность.
Мокнет в бору опустевшая хата.
Где вы, друзья? Отзовитесь, молю вас!
Хоть на денёк соберёмся, ребята.
Вдоволь надышимся свежестью ранней,
Разных цветов ароматом рассветным.
Если от песен и воспоминаний
Слёзы нахлынут, смахнём незаметно.
Вспыхнет костёр, как и смолоду, жаркий
Где-нибудь в чаще еловой, сосновой.
Сядем, ольховые скрутим цигарки,
И затуманятся головы снова.
Утром, проснувшись под гомон зелёный,
Мы восхитимся, как будто впервые,
Вкусом картошки, в золе испечённой.
Хоть на денёк соберёмся, родные.
Именно родными были для него те, с которыми он воевал рядом.
Закончу рассказ об Аркадии Тиморе случаем, который произошёл с ним в больнице. Осколок, находящийся возле сердца, с годами всё чаще беспокоил. На сей раз он стал причиной болей, заставивших врачей госпитализировать Тимора и произвести зондирование сердечной артерии.
Он лежал на операционном столе. За стеклянной перегородкой группа студентов-медиков ожидала начала показательного занятия. Вошёл профессор. И тут произошло необычное. Профессор посмотрел на пациента и вдруг обратился к нему, отдавая честь:
- Мефакед! (Командир!)
Аркадий удивлённо посмотрел на профессора.
- Ты меня не узнаешь? - спросил профессор. - Я был водителем твоего «Тирана».
Изумлённым студентам профессор с восторгом рассказал о вкладе Аркадия Тимора в оборону Израиля. Закончив рассказ, он негромко запел песню израильских танкистов. Несколько студентов, бывших танкистов, сначала неуверенно тихо, потом всё громче и громче подхватили песню. А пациент лежал и не стеснялся катившихся слёз.
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #5(164) май 2013 berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=164
Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer5/Solodkin1.php
