Михаил Пархомовский
Действительно ли русским был «Русский Берлин»?
Большое число россиян, оказавшихся после революции 1917 г. в Берлине – одной из первых столиц массовой послереволюционной эмиграции, – стали называть «русским Берлином». О нем существует богатая литература[1]. Многолетнее изучение еврейской составляющей эмиграции из России[2] привело автора к сомнению в соответствии этого термина истинному положению вещей.
До «русского Берлина».
Евреи из России начали приезжать в Германию в основном во второй половине ХIХ в. По данным Р. Уильямса[3], в 1880 г. 15.097 российских подданных путешествовали или жили в Германии, в 1900 их было 46.971, в 1905 – 106.639, а в 1910 – 137.697. Накануне 1-й мировой войны в Германии проживало около 23.000 евреев из Российской империи[4].
Издатель А.Каган
Русских евреев Германия привлекала близким географическим положением и уже установившимися многолетними экономическими, культурными и научными связями между двумя странами. Знание языка идиш и распространенность изучения немецкого языка в учебных заведениях России облегчали еврейским эмигрантам его освоение в метрополии. Новые индустриальные центры Германии нуждались в дешевой рабочей силе. Немалое место занимали евреи в политической эмиграции, но еще большее – в учебной (студенческой). Традиция ездить учиться за границу, главным образом в Германию, была достаточно распространена среди россиян, но после введения в России процентной нормы для евреев (1887), студенческая эмиграция намного выросла. Учиться в Германию отправлялись такие в будущем известные русско-еврейские деятели, как Хаим Вейцман, Залман Рубашов, Владимир Хавкин. По данным Дмитрия и Ирины Гузевичей, из 250 русских евреев, учившихся за границей, которые упоминаются в Еврейской энциклопедии, изданной в 1908-13 годах, большинство учились в Германии и Австрии. Из городов Германии рекордсменом являлся Берлин, в котором получили образование, а то и преподавали 39 человек[5].
Особенный рост количества русских студентов за рубежом отмечен в 1900–1914 гг. Число евреев среди них, в зависимости от учебного заведения и специальности широко колебалось, но в среднем расценивается как 2/3[6]. Зачастую они попадали за границу из-за процентной нормы для евреев, но нередко – после репрессий и исключения в связи с участием в студенческих волнениях.
Тогда же бурно увеличивался процент женщин среди евреев-студентов из России[7]. Количество русско-еврейских студентов, прошедших обучение в вузах Германии в 1887–1914 гг., насчитывает тысячи человек. Например, в Берлине завершили образование учитель будущего академика Ивана Павлова физиолог Илья Цион, младшие сестры Бориса Пастернака: Жозефина стала философом, Лидия – химиком[8]; в Высшей технической школе Дрездена с 1900 по 1014 г. было 553 приехавших из России, из них большинство евреев. В массе своей русско-еврейские эмигранты учились с бόльшим рвением и лучше немцев, и это вызывало трения, а нередко и конфликты, особенно, когда энергичные россияне захватывали первые ряды в аудиториях и на практических занятиях.
Леонид Пастернак
Немало славных русских имен связано с Гейдельбергским университетом – одним из старейших и известнейших в Германии: химик и композитор А. Бородин, математик С. Ковалевская, физиолог И. Сеченов. Но во второй половине 19 века на первые места здесь стали выступать русско-еврейские студенты. В 1860-х годах «головой» гейдельбергской колонии называли Владимира Бакста[9]. Николай Огарев, друг и соратник Александра Герцена, посылал ему революционные тексты, а Бакст их литографировал. Позже душой колонии был Леонард Гиршман, создавший первую в России кафедру глазных болезней, ныне Украинский НИИ глазных болезней его имени. Один из организаторов кадетской партии Михаил Герценштейн и редактор «Русских ведомостей» Григорий Иоллос (оба были убиты черносотенцами) в годы учебы в Гейдельберге возглавляли русскую студенческую колонию. В Гейдельберге учился физиолог и общественный деятель Николай (Ноах) Бакст, который стал экспертом комиссии, пересматривавшей закон о евреях в России, а также одним из создателей ОРТа.
На творчество основоположника новой поэзии на иврите Шаула Черниховского повлиял величественный горный ландшафт вокруг Гейдельберга, где он учился в 1899–1903 гг. Гейдельбергу посвящали стихи слушавшие здесь лекции Осип Мандельштам и Саша Черный.
Философ, литератор, общественный деятель Аарон Штейнберг одно время заведовал русской читальней университета[10]. Он организовывал празднование ее 50-летия. Открыл торжественное заседание россиянин Израиль Зильберман (учился в Гейдельберге в 1909-11 гг.), а юбилейную речь произнес одессит Арнольд Зак. Профессор Радбрук приветствовал «русских», которые заражают немецких студентов чувством свободы и пафосом правового сознания[11].
Русские читальни возникали по инициативе русско-еврейских студентов и в других университетских городах Германии. Инициаторами такой читальни во Фрайбергском университете стали его учащиеся Моисей Рубинштейн из Иркутска, Константин Кровопусков и Соломон Монасзон из Вильны[12]. Вокруг читален организовывались справочные бюро для ищущих работу, кассы взаимопомощи, лагеря отдыха, театральные, литературные, научные и спортивные кружки.
Немецкие университеты закончили многие ориенталисты, историки, этнографы. Гебраист Самуил Познанский[13], ставший доктором философии в Гейдельберге; семитолог Даниил Хвольсон; доктор Берлинского университета, историк русского еврейства Марк Вишницер; «Гейдельбержец» Иосиф Клаузнер, который в своей книге «Иисус из Назарета» утверждал, что Иисус, родившийся и умерший евреем, являлся носителем подлинно еврейской морали.
Обучавшиеся в Германии русские евреи сыграли немалую роль в превращении литературного древнееврейского языка в живой современный иврит. Одним из первых среди них был писатель и издатель Барух Шик, переводивший и писавший в Берлине на иврите трактаты по математике, астрономии, медицине. Первую газету на иврите, еженедельник «Ха-Маггид», которая выходила в Восточной Пруссии в 1856-90 годах и распространялась в Российской империи, основал сын эмигрантов из России Лазарь-Липман Зильберман.
Знания, полученные в обстановке раскрепощенности и свободы, конечно же, оказали благотворное влияние и на еврейское самосознание. Русские евреи в дальнейшем участвовали в формировании интеллектуальной и политической элиты России, способствовали преобладанию в России и СССР германских технологий. С другой стороны, будучи в большей степени зараженными социалистической идеологией, они революционизировали учившихся с ними немецких студентов.
В Германии начала ХХ в. выходило 7 русско-еврейских периодических изданий[14]. Сборник «Кишинев» (1903-05) публиковал известия о погромах в России, возмущенные статьи М. Горького и В. Короленко, призывал к созданию и укреплению еврейской самообороны. Студенческая сионистская организация «Хе-Хавер» («Товарищ») издавала журналы «Еврейский студент» (1913-14 гг.) и «строго конфиденциональный» «Сионистский листок»; деятельностью организации были охвачены Прага, Берн, Рим. Еще в 1889 г. студенты из России образовали одну из первых в Германии протосионистских организаций – Русско-еврейскую академическую ассоциацию. Ее членами были будущие лидеры сионизма – Лео Моцкин, Нахман Сыркин, Хаим Вейцман. Русских евреев было много в делегации Германии на 1-м Сионистском конгрессе.
Искусства. Со второй половины XIX в. русские евреи начинают поступать в художественные учебные заведения Берлина и Мюнхена, тогда – ведущие центры европейского искусства. Марк Антокольский какое-то время учился в Академии художеств в Берлине. Наряду с еврейскими сюжетами («Спор о талмуде», «Натан Мудрый»), он оказался и выразителем «русскости», причем больше, чем русские коллеги. Такими были его «Иван Грозный», «Ермак», «Петр I». Скульптор часть жизни прожил в Риме, Париже, Мюнхене, Вене, Франкфурте-на-Майне. Умер в Германии. В Мюнхене жили или учились живописцы Осип (Иосиф) Браз[15], Абрам Маневич[16], Зиновий Гржебин, впоследствии ставший выдающимся издателем; скульптор Владимир Издебский[17], который увлекался новейшими художественными течениями и был одним из учредителей мюнхенского Нового общества художников.
Русские евреи-эмигранты в науке. Их вклад в науку сопоставим с теми знаниями, которые они получили от ученых Германии. Традиционной являлась область биологических наук. Евгений Ашкенази занял в Гейдельберге кафедру ботаники. Врач Оскар Минковский был профессором университетов в Страсбурге и Кёльне. Он заложил основы учения об обмене веществ, диабете, болезнях печени, акромегалии. Выезжал в Москву консультировать больного В. Ленина[18]. Юриспруденция занимает второе место. Карл Бернштейн (1842, Одесса, – 1894) был первым евреем, ставшим доктором Берлинского университета[19]. Медицинские и юридические профессии давали евреям свободу. Но их выбор определялся и высокими этическими критериями – они хотели лечить и защищать свой народ[20]. Экономика стоит на третьем месте. Активистка женского движения Сарра Рабинович[21] занималась философией и политэкономией в немецких университетах; экономист Яков Маршак[22], преподававший в немецких университетах, был также журналистом и писателем.
Точные науки заняли одно из основных мест. Герман Минковский получил премию Парижской академии наук уже за свои студенческие работы. Он был профессором в ряде немецких университетов. Его труды охватывают теорию чисел, топологию, гидродинамику, проблемы геометрии. Минковский дал математическую формулировку теории относительности, так что ему следует отдать часть лавров А. Эйнштейна. Раввин в начале своей жизни, Герман Шапира увлекся математикой, изучил европейские языки; стал профессором в Гейдельберге. Организовал там общество «Цион» и первый выдвинул идею создания в Эрец-Исраэль университета. Поддерживал Герцля, участвовал в работе 1-го Сионистского конгресса. Останки Шапира захоронены в Иерусалиме. Проф. Георг Кантор учился в университетах Геттингена и Берлина. Был президентом Математического общества Германии. Создал теорию множеств, на основе которой произошла перестройка всей математики, возникла топология, функциональный анализ, абстрактная алгебра, теория функций действительного переменного. Абрам Иоффе завершил свое образование в лаборатории Рентгена, открывшего Х-излучение, и был его ассистентом. Исключительная роль Иоффе в становлении советской науки широко известна[23].
В 1860–1914 гг. из России эмигрировали около 4,5 миллионов человек[24], из них более 2 миллионов евреев, то есть около 46% всех эмигрантов. Эта группа состояла из населения, в основном говорившего на идиш и занимавшегося ремеслами и торговлей. Среди них было сравнительно мало людей свободных профессий и других представителей интеллигенции. Такая же ситуация отмечалась и у эмигрантов неевреев[25]. Небольшие группы людей свободных профессий, студентов и политических эмигрантов не меняли общей картины преобладания в обеих группах людей физического труда[26].
Во время 1-й мировой войны в Германии появились русские евреи, попавшие в плен (общее количество пленных российских солдат и офицеров исчислялось сотнями тысяч), евреи из Галиции, студенты из России, которых в начале 1-й мировой войны интернировали.
Послереволюционная волна эмигрантов и русско-еврейский Берлин. Как уже было сказано, наибольшее число эмигрантов из России прибыло в Германию после революции 1917 г. и наибольшее их число поселилось в Берлине. Общий поток послереволюционных эмигрантов составил, по разным оценкам, от 150 до 400 тыс. человек[27].
В конце 1918 в Германии насчитывалось около 160.000 иностранных евреев, из них около половины были военнопленные или насильственно привезенные рабочие из России и Польши. После революции в Германию бежало более 75.000 восточноевропейских евреев, из них 47.000 оставили Германию в последующие годы[28]. В 1925 г., когда значительная часть эмигрантов уже покинула Германию, евреи составляли 25% общего числа приехавших из России, т. е. примерно 62.500 человек[29].
Появились русские евреи, владевшие недвижимостью и акциями в Германии, имевшие творческие контакты с академическими и культурными кругами Германии.
Выдвигала евреев в первые ряды и их политическая активность. Все лидеры меньшевиков, находившиеся в Берлине в 20-е гг., кроме Бориса Николаевского, были евреями. Многие евреи состояли членами партий эсеров, кадетов и даже монархистов. Тесные контакты поддерживались между немецкими и русскими сионистами. В 1923 г. в Берлине позицию ревизионистов разъяснял Владимир Жаботинский, вошедший в редакцию русско-еврейского еженедельника «Рассвета». Деятельность Бунда находила горячую поддержку в немецких социалистических кругах.
Большое количество русских евреев, приехавших в Берлин, были состоятельными людьми (что совсем не исключает наличие значительного числа малоимущих и чрезвычайно нуждающихся). Сюда часто попадали с «законными» визами и просто с разрешениями советских властей. Юрист, издатель, политический деятель Иосиф Гессен[30] вспоминал, что когда понадобилось собрать средства для организации русской библиотеки-читальни, он добыл их, не выходя за пределы роскошной гостиницы, у проживавших в ней русско-еврейских банкиров и биржевиков.
Евреи развили свою предпринимательскую активность в различных областях, особенно в традиционных: ювелирное дело, юриспруденция, медицина, издательская деятельность. По анализу объявлений в эмигрантских газетах, видно, что им принадлежало подавляющее большинство открывшихся в Берлине ювелирных контор, частных врачебных кабинетов и зубоврачебных клиник, ориентированных на русскоязычную публику[31]. В Берлине – тогдашнем центре свободы, демократии и культуры – отмечался духовный расцвет русско-еврейской эмиграции, в противоположность ее русской составляющей, для которой характерно настроение тоски и безысходности (стихи М. Цветаевой, рассказы А. Белого, воспоминания Н. Берберовой). Деятельность русских евреев бросалась в глаза, особенно при их частой совместной работе с другими эмигрантами. Михаил Осоргин, говоря о равнодушии и редкой инициативности этнических русских, с горечью определил их роль как «русское одиночество»:
«В культурной (и иной) деятельности российских эмигрантов первое место, лидерство и инициатива принадлежат евреям. <…> Все большие благотворительные организации в Париже и Берлине лишь потому могут помогать нуждающимся русским эмигрантам, что собирают нужные суммы среди отзывчивого еврейства»[32].
В Германии, как и в других центрах эмиграции, русские евреи создавали систему еврейских организаций, начиная с приютов для стариков и погребальных братств, и кончая различными союзами и обществами. После 1918 г. возникли Общество русских журналистов и писателей, Объединение русских инженеров и др., большое место в которых занимали евреи.
Важнейшее исследование по экономике принадлежит Борису Бруцкусу[33], который в 1921-22 гг. доказывал невозможность построения хозяйства Советской России по плану и из одного центра. В Берлине он читал лекции, изучал советское хозяйство и аграрную политику. Писал о бедствиях евреев России, зачисленных в «лишенцы» и обездоленных в своей культуре, религии и языке.
Высланный в 1922 г. религиозный философ Семен Франк[34], сосредоточивший свое внимание на социальной этике, поселился в Берлине. Преподавал в Религиозно-философской академии и в Русском научном институте; был ректором последнего. Посещал с лекциями Берлин поселившийся во Франции второй виднейший русский философ еврейского происхождения – Лев Шестов[35].
Семен Дубнов[36] опубликовал в Берлине 10-томную «Всемирную историю еврейского народа» (1925-29) в немецком переводе Арона Штейнберга; она вышла также на иврите в Тель-Авиве (1929-39) и в оригинале, на русском языке (Рига, 1936-39).
А. Штейнберг издал здесь свою фундаментальную книгу «Система свободы Достоевского», статьи о национальном характере русского народа, «Достоевский и еврейство», эссе о немецком философе еврейского происхождения Г. Когене.
В берлинском Русском научном институте читали лекции: ведущий литературный критик России того времени Юлий Айхенвальд, печатавший свои «Литературные заметки» в «Руле», социолог и философ Георгий (Жорж) Гурвич, внесший заметный вклад в развитие общественной и политической мысли[37], профессор политэкономии Леонид Пумпянский[38], историк-медиевист Семен Штейн (введенный в состав руководящего комитета института), братья Кулишеры: Евгений Михайлович читал курс лекций по гражданскому праву, Александр Михайлович – по особенностям советского строя. А.М. Кулишер входил и в ученый совет института.
Многими инициаторами создания и руководителями берлинских Дома искусств и Клуба писателей были русские евреи: Зинаида Венгерова, Соломон Каплун, Иосиф Матусевич, Николай Минский, Виктор Шкловский, Илья Эренбург. Почетным председателем берлинского отделения Вольной философской ассоциации избрали Льва Шестова.
Большую роль играл Союз русских евреев в Германии[39], руководимый Яковом Тейтелем[40], который в течение 40 лет служил в судебном ведомстве Российской империи. В его доме бывали Чехов, Шолом-Алейхем, Ленин. Яков Львович считал, что помощь людям, чтобы их не унижать, должна оказываться за труд. Он одним из первых поднял тревогу о судьбе детей русско-еврейских эмигрантов – родители в поисках заработка не уделяли им достаточного внимания. Тейтель создал в Берлине «Детский дом» и общество «Дети – друзья», мобилизовав детскую тягу к взаимопомощи. Принципы Тейтеля вошли в мировую науку и практику. Союз организовал детский сад, опекунство над сиротами с Украины, родители которых погибли при погромах. Детям давали и профессиональное образование. В Союз обращалось и Общество помощи русским гражданам, и «не было случая, когда перед лицом действительно безысходного горя Союз не откликался, не протягивал и свою, всегда более сильную руку помощи, не считаясь с вопросами вероисповедания и национальности»[41]. Создавались курсы стенографии, машинописи, бухгалтерии, английского языка, др., по окончании которых учащимся помогали получить работу. Популярны были организованные Союзом праздники Хануки и Песах, когда проводился сбор денег, например, на летний отдых детей. Юрист Союза Алексей Гольденвейзер и Тейтель добились от Лиги Наций ежегодной субсидии. Русско-еврейских эмигрантов снабжали нансеновскими паспортами, а с наступлением нацизма Гольденвейзер помогал многим переселиться в США, среди них – Набоковым: жена писателя была еврейкой.
В 1921 г. в Берлине был создан Всемирный союз ОРТа[42], продолживший начатую в России продуктивизацию труда евреев в области земледелия, ремесел, техники и индустрии. Президентом стал Леонтий (Леон) Брамсон. До последних дней, будучи тяжело больным, он принимал сотрудников, решал текущие вопросы, составлял программу работы на следующий месяц. Отделения ОРТа возникли во многих странах Европы. ОРТ помогал эмигрировавшим юношам и девушкам приобщиться к фабричному труду, а также предоставлял помощь еврейским колониям на юге Советского Союза, а позже – переселенцам в Биробиджан.
Ненависть к большевикам среди русских эмигрантов обращалась в ненависть к евреям, хотя бόльшая часть русских евреев была против революции, что подтверждалось их эмиграцией. Отечественное объединение русских евреев за границей[43] издало сборник «Россия и евреи» (1924), в котором авторы стремились вернуть национальную гордость и самоуважение еврейскому народу. Даниил Пасманик и Григорий Ландау утверждали, что Каменевы, Зиновьевы, Троцкие, и т.п. заняли слишком много места в революционной среде; они считали, что единственный способ не позволить оболгать себя – это признать, что ответственность за большевистскую революцию лежит на еврействе.
Союз русских юристов (председатель Борис Гершон, генеральный секретарь – В. Гольденберг, казначей – Г. Бойм) боролся за право жительства эмигрантов, получения гражданства и т.д., инициировал международные форумы о положении беженцев[44].
В Берлине была немецкая секция II Интернационала, в которую входили русско-еврейские социал-демократы, целая сеть советских учреждений («Красный Берлин»[45]), с большим количеством русско-еврейских сотрудников. В их числе подвизался Карл Радек, «разжигавший пожар мировой революции»[46]. После убийства Розы Люксембург и Карла Либкнехта (1919) он фактически стал руководителем 2-го съезда компартии Германии.
Ведущая роль в сохранении русской культуры в Зарубежье принадлежала печатному слову, русскоязычным литераторам и журналистам, издательскому делу.
В Берлинском Союзе русских писателей и журналистов первые 4 года председательствовал Иосиф Гессен (который стал центральной фигурой в российском землячестве Германии – «посредником между русской колонией и немцами»[47], – был избран также председателем Союза русских адвокатов и членом руководства многочисленных обществ и объединений всего русского зарубежья[48]). Берлинский Кружок поэтов создал Михаил Горлин, он же стал бессменным председателем кружка[49]. В него входила Раиса Блох[50]. Слова ее песни «Здесь шумят чужие города / И чужая плещется вода...» стали своеобразным гимном эмиграции. В «Руле» печатал свои статьи мыслитель и публицист Георгий Ландау[51], одаренный блестящим даром слова. Поэт Илья Британ[52] на революцию откликнулся горькими строчками: «Голь разгулялася. Брань. Самогон / В дыме табачном не видно икон…». Высланный в Германию, он предупреждал Запад: большевистской культуры нет и не будет, русская культура теперь за рубежом, а на русской земле – в катакомбах.
Послереволюционные рассказы Семена Юшкевича, достигшие высокой художественной силы, частично написаны в Германии и изданы в Берлине[53].
Пьесы Осипа Дымова (наст. фам. Перельман)[54] шли в театрах Германии, он подолгу жил в Берлине. Его «Последняя возлюбленная» в переводе на немецкий была поставлена известнейшим немецким режиссером, актером и реформатором театрального искусства ХХ века Максом Рейнхардтом.
Литератор Александр Элиасберг перевел на немецкий произведения около 70 русских авторов и издавал их антологии на немецком языке. Через Томаса Манна хлопотал о присуждении Ивану Бунину Нобелевской премии[55].
Прекрасные рассказы и романы Августы Даманской, не испытывавшей влияния новейших западных литераторов и русского Серебряного века, представляли собой захватывающие чтение[56].
В Германии отмечался необычный рост издательского дела, достигший пика в 1922г., когда русскоязычных книг было выпущено больше, чем немецких. Наибольшее количество издательств – 188[57] – указывает видный историк и культуролог Русского Зарубежья Марк Раев, который до прихода нацистов к власти учился в берлинской школе. Бόльшая часть издательств принадлежала евреям[58]. Они были готовы обслуживать и советский и эмигрантский рынок. Но Главлит и ГПУ постепенно закрывали границу. Так, Зиновий Гржебин по заказу Торгпредства издавал в Берлине русских классиков, учебники, серию «Жизнь замечательных людей», но ввоз его книг в Советскую Россию был запрещен, что привело к разорению Гржебина[59]. Издательство «Геликон» Абрама Вишняка[60] выпускало книги современных авторов. В их числе «Необычайные похождения Хулио Хуренито» (1922) Ильи Эренбурга, ставшие наиболее провидческой книгой ХХ в. Писателей привлекала высокая книжная культура издательства. Вишняк издал стихи Цветаевой. Роман, возникший между издателем и поэтом, стал поводом для еще одного ее замечательного произведения – «Флорентийские ночи». В течение 15 лет издатель, театровед и библиофил Яков Блох издавал в Берлине сборники стихов Кузмина, Гумилева, Ахматовой, книги лучших эмигрантских прозаиков, в том числе собрание сочинений Бунина[61].
Услугами берлинского антиквариата «Россика» Юлия Вейцмана[62] пользовались книговед Николай Рубакин, историк и политический деятель Борис Николаевский, театральный деятель и издатель Сергей Дягилев, многие др. Вейцман издал 23 каталога собранных им книг: стихотворных сборников, книг по искусству и самую полную подборку произведений отечественных философов (более 700).
Газету и издательство «Руль»[63] основали Иосиф Гессен, Аарон Каминка и Владимир Дмитриевич Набоков. Они издавали русских классиков, научные книги, воспоминания, в том числе одного из главных вождей Белого движения во время Гражданской войны барона П. Врангеля и одного из крупнейших государственных деятелей России графа С. Витте. Гессен также выпустил в свет 22 тома «Архива русской революции», в которых были опубликованы важнейшие исторические материалы о революции и Гражданской войне. В основном их готовил его пасынок историк-медиевист Сергей Штейн[64]. Успех издания был ошеломляющим: первые 5 томов «Архива» издали тиражом 12 тыс. экземпляров[65].
«Социалистический вестник»[66] основали в Берлине в 1921 г. один из создателей «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», член редакции «Искры» Лев Мартов (Юлий Цедербаум) и член ЦК Бунда Рафаил Абрамович (Рейн). Журнал комментировал жизнь в СССР и раскрывал истинную деятельность большевиков. «Вестник» стал предтечей советологии. Большое место в литературной жизни Берлина занимал журнал «Русская книга» (позже – «Новая русская книга»). Он возник на основе концепции культурного примирения между Советской Россией и эмиграцией. Редактором был Александр Ященко, но душой журнала стал Илья Эренбург, ожививший журнал статьями о советских литераторах, об авангарде и конструктивизме[67].
Второй значительной газетой русского Берлина были «Дни» (1922-25). В ней публиковал главы из своих романов самый популярный в те годы русскоязычный писатель Марк Алданов (Ландау).
Журнал «Беседа»[68] Максима Горького знакомил советских людей с научной и литературной жизнью Европы. Выпускал журнал самоотверженный Соломон Каплун, известный, в частности, как автор рецензии на Ахматовский «Anno Domini». «Беседа» могла существовать только при ее распространении в Советской России. Когда советская власть не пустила на свою территорию аполитичное издание, Каплун понес огромные убытки.
Знаменитый литературно-художественный журнал «Жар-птицу» издавал Александр Коган; редакторами последнего были: он же, Саша Черный и родоначальник профессиональной балетной критики Андрей Левинсон. Это издание стало одним из ведущих в знакомстве Запада с русским Серебряным веком; по мнению Марка Раева, искусство, литература и философия последнего оказали большое влияние на модернистские течения в западной культуре[69].
В начале 20-х годов усиливается интерес к еврейской тематике Леонида Пастернака, проживавшего в это время в Берлине. Он заканчивает и издает монографию «Рембрандт и еврейство в его творчестве». В книге – 30 репродукций работ великого голландца, обширные комментарии к ним Пастернака и его мысли о влиянии евреев и их истории на тематику живописи Рембрандта. Монография была выпущена на иврите в издательстве «Явне» (оно было основано Ф.М. Шапиро; в начале 1920-х гг. Леонид Осипович руководил художественным отделом издательства) и почти одновременно – на русском языке издательством С.Д. Зальцмана в Берлине.
Моисей Коган[70], вместе с Василием Кандинским и Андреем Явленским, уехал в Мюнхен, где учился в Академии изящных искусств. Главной темой его произведений стало женское тело. Художник погиб в Освенциме. Скульптор и теоретик искусства Наум Габо учился в Берлине и Мюнхене. Он и его брат Антуан Певзнер[71] являются основоположниками конструктивизма в скульптуре. Иссахар Рыбак попал в Германию в 1921 г. уже сложившимся художником, сторонником примата формы над содержанием. Рыбак иллюстрировал детские книжки, участвовал в авангардистских выставках. Его графический цикл «Мой разрушенный дом» – воистину реквием местечку[72]. Полиграфические возможности Берлина позволили и Натану Альтману выпустить его «Еврейскую графику»[73].
Жизнь художника Мирона Симы (1902, Подольская губ., – 1999) охватывает весь ХХ в. Он учился в Дрездене, благодаря Кокошке и Диксу превратившемуся в центр «веризма». Сима выпускал гравюры и картины-протесты против реакции и нацизма[74].
Театральный художник Борис Аронсон вошел в совет Дома искусств в Берлине, участвовал в 1-й Русской художественной выставке, опубликовал книги «Марк Шагал» и «Современная еврейская графика».
Советский художник-конструктор Эль Лисицкий приехал в Германию в качестве мастера выставочного ансамбля. Он издавал с Эренбургом журнал «Вещь» на трех языках, организовывал выставку советского искусства, международные выставки и собственные.
Художники Леон Зак, Владимир Боберман и Филипп Гозиасон дебютировали декораторами в созданном в Берлине в 1920 г. «Русском романтическом балете»[75]. С успехом гастролировал театр «Маски» поэта, драматурга, юмориста и сатирика Леонида Мунштейна (псевд. Lolo).
Автор ансамбля Израильского Музея в Иерусалиме архитектор Альфред Мансфельд учился в Берлине. В 1933 г. нацисты изгнали его из Высшей технической школы, даже не дав взять пальто с вешалки. В Палестине (потом в Израиле) Мансфельд получал первые места в конкурсных проектах – площади в Нетании, оформлении кораблей израильского флота, создании Центра Трех Религий[76].
Музыканты «русского Берлина» по численности превосходили художников и скульпторов вместе взятых. Музыковед, инициатор создания народной консерватории в Петербурге Николай (Натан) Бернштейн[77] преподавал историю музыки и эстетики в консерватории и Высшей музыкальной школе Берлина. 10 лет концертная деятельность «Русского трио» пропагандировала русскую музыку в Европе. Руководил им Михаил Пресс[78]. Ванда Ландовска[79], пианистка и уникальный специалист игры на клавесине, много лет преподавала в Высшей музыкальной школе Берлина. Выдающийся бас Александр Кипнис) прославился на сценах Германии[80].
Александр Кипнис
У дирижера Сергея Кусевицкого после женитьбы на дочери миллионера были деньги для помощи соотечественникам. Созданное супругами музыкальное издательство (после устройства дел супругов в Берлине в 1920 г.) десятилетия публиковало сочинения русских композиторов-классиков и композиторов-эмигрантов[81].
Энергичные и творчески активные люди, многие из которых были евреями, привели к небывалому расцвету периодики и литературы. Это стало ведущим в сохранении культуры Русского Зарубежья и оказывало влияние как на самих эмигрантов, так и на культуру стран, где они поселились[82].
В группе послереволюционных еврейских эмигрантов количество людей свободных профессий и интеллигенции был значительнее (по-видимому, порядка 40%[83]), и евреи, ощущавшие свою принадлежность к русской культуре, составили существенную часть эмигрантской элиты, в частности в период между двумя мировыми войнами (1918–1939), «внося решающий материальный и моральный вклад в деятельность отдельных учреждений культуры»[84]. А. Солженицын об этом писал так: «В культурном воздухе Российского Зарубежья влияние и участие евреев было более чем ощутимо»[85].
Собранная нами информация о сообществе эмигрантов из России в столице Германии 20-х годов дает все основания говорить о том, что русский Берлин справедливее было бы называть русско-еврейским Берлином[86].
Это соображение относится главным образом к первой части межвоенного периода, когда отмечался расцвет культурных и хозяйственных сил страны и почти отсутствовала расовая дискриминация. Начавшиеся позже небывалая инфляция, резкий экономический спад, кризис 1929-33 годов и превращение Германии в нацистское государство привели к массовой эмиграции из нее евреев, в первую очередь, выходцев из России.
Примечания
[1] Русский Берлин / Сост. Л.Флейшман, Р.Хьюз, О.Раевская-Хьюз. Париж, 1983; Schlögel K. Berlin Ostbahnhof Europas (Russen und Deutsche in ihrem Jahrhundert). Berlin: Siedler Verlag, 1998. 103–107; Никитина Н. Поэзия русского Берлина 1920-х гг.: на разломе эпох. 2004, С.-Петербург; многие др.
[2] Автор занимается названной проблемой с середины 1980-х гг., а с 1992 г. под его руководством и редакцией издано 25 томов о евреях, выехавших из России.
[3] Williams Robert C. Сulture in Exile: Russian Emigres in Germany, 1881–1941, Ithaka and London. 1972. p. 20.
[4] Idem. P. 154.
[5] Гузевич Д. Гузевич И. Российские евреи в Германии и Австрии в XVIII–XIX вв., или эмиграция до эмиграции: по материалам «Еврейской энциклопедии» // Русское еврейство в Зарубежье (далее РЕВЗ). Иерусалим, 2008. Т. 16. С. 10–44 (далее: 16: 10–44).
[6] Weill C. Les étudiants russe en Allemagne (1900–1914) // Cahiers du Monde russe et soviétique. XX (a), avr.-juin 1979. P. 203–225; Williams R. Culture in Exile. Russian Émigrés in Germany. Ithaca – London, 1972. P. 25.
[7] Gousevitch D., Gousevitch I. The Difficult Challenges of the No Man's Land or the Russian Way Towards Women's Engineering Professionalization (1850s – 1920s) // Quaderns d’Història de l’Enginyeria. T. 4. 2000. P. 173–241.
[8] Зальцберг Э. Сестры Пастернак // РЕВЗ. 7: 41–65.
[9] Черняк Я. Огарев – В.И. Баксту и другим организаторам Гейдельбергской читальни // Литературное наследство. Т. 63. Герцен и Огарев. III. С. 107–125.
[10] Russische Stimmem aus Heidelberg // Russica Palatina. Nr. 20. Hrsg. von W. Birkenmajer. Heidelberg, 1992. S. 7–18.
[11] Пархомовский М. Русско-еврейский Гейдельберг // РЕВЗ. 16: 189.
[12] Нерлер П. «Рассадники политической агитации…»: К истории русских академических читален в Гейдельберге и Фрайбурге // РЕВЗ. 16: 68.
[13] Гузевич Д. Гузевич И. Российские евреи в Германии … С. 41.
[14] Карасик В. Русско-еврейский «самиздат» в Германии (Студенческий «Сионистский листок», Берлин–Мюнхен, 1912–1914). РЕВЗ. 6: 26–37.
[15] Лейкинд О., Махров К., Северюхин Д. Художники Русского Зарубежья. Биографический словарь. СПб.: Изд-во «Нотабене», 1999. С. 169–170.
[16] Там же. С. 407–408.
[17] Там же. С. 298.
[18] Черняк А. Русские евреи-эмигранты в науке // РЕВЗ. 6: 69.
[19] Гузевич Д., Гузевич И. Российские евреи в Германии … С. 35.
[20] Там же. С. 13.
[21] Там же. С. 41.
[22] Маршак Яков // Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. М.: РОССПЭН, 1997. С. 397–399; Пархомовский М. Русско-еврейский Гейдельберг // РЕВЗ. 16: 193.
[23] Кикоин К. Иоффе, Рентген и другие // РЕВЗ. 16: 223–238; Соминский М. Академик А.Ф.Иоффе. Евреи в мировой культуре: Иерусалим, 1986. 150 с.
[24] Williams Robert C. Сulture in Exile… Р. 20.
[25] Раев М. Россия за рубежом… С. 41.
[26] Пархомовский М. Введение // Евреи России в Зарубежье (очерки истории). С. 11 (в печати).
[27] Пушкарева Н.Л. Возникновение и формирование российской диаспоры за рубежом // Отечественная история. 1996. № 1. С. 53–69; Ипполитов С., Недбаевский В., Руденцова Ю. Три столицы изгнания: Константинополь, Берлин, Париж. М.: СПАС, 1999. С. 66; Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции. 1919–1939. М. 1994. С.261.
[28] Williams Robert C. Сulture in Exile… Р. 154
[29] Ипполитов С., Недбаевский В., Руденцова Ю. Три столицы… С. 67; Williams Robert C. Сulture in Exile… Р. 111, 112.
[30] Гессен В. Иосиф Гессен: юрист, политик и журналист // ЕВКРЗ. 2: 520–544.
[31] Ипполитов С., Недбаевский В., Руденцова Ю. Три столицы изгнания … С. 82, 83, 97.
[32] О «Русском одиночестве» М. Осоргина (по материалам сионистской газеты «Рассвет»). Публ. А. Разгона // ЕВКРЗ. 1: 13 и 17.
[33] Коган В. Путь ученого и правозащитника: Борис Бруцкус в Берлине (1922–1934). РЕВЗ. 16: 206–222.
[34] Прат Н. Исполнил ли С.Л. Франк завещание деда? // Евреи в культуре Русского Зарубежья (далее: ЕВКРЗ). 1993. Т. 2. С. 141–164 (далее: 2: 141–164).
[35] Лев Шестов. Материалы Бахметевского архива. Публ. М.Раева // ЕВКРЗ. 2: 100–121; Паперный В. Лев Шестов и русская культура // ЕВКРЗ. 2: 122–141.
[36] Кельнер В. «Я теперь прикован к Берлину» (С.М. Дубнов и его окружение в германской эмиграции 1922–1933 гг.) // РЕВЗ. Т. 6. С. 377–389.
[37] Прат Н. Г.Д. Гурвич, философ-социолог. ЕВКРЗ. 3: 103–119; Раев М. Россия за рубежом… 138.
[38] Исаков С. Евреи в русской общественной и культурной жизни Эстонии (до 1940 г.). РЕВЗ. 10: 107–118.
[39] Соломинская Е. Союз русских евреев в Германии (1920–1935 гг.): урок истории // РЕВЗ. 10: 201–226.
[40] Капитайкин Э. «Веселый праведник» – Яков Львович Тейтель // ЕВКРЗ. 1: 465–475.
[41] Я.Л. Тейтель. Юбилейный сборник. Париж. Берлин, 1931. С. 20.
[42] Пархомовский М. ОРТ во Франции и его русские руководители // РЕВЗ. 8: 254–272; Williams R. Culture in Exile. Russian Émigrés in Germany. Ithaca – London. 1972. P. 155.
[43] Вайнштейн С. «Отечественное объединение русских евреев за границей» – русские патриоты или еврейские националисты? // РЕВЗ. 16: 158–178.
[44] Вайнштейн С. Евреи-организаторы и члены Союза русских юристов в Германии // РЕВЗ. 16: 195–2005.
[45] Schlögel K. Berlin Ostbahnhof Europas (Russen und Deutsche in ihrem Jahrhundert). Berlin: Siedler Verlag, 1998. S. 149–158.
[46] Idem. S. 200–217.
[47] См. Карпенко С. «Руль»: Зеркало кадетского Берлина // Новый журнал. 1998. № 212С. С. 251
[48] Новая русская книга. Берлин. 1923. № 2. С. 40; № 3–4. С. 45.
[49] Памяти ушедших: Воспоминания Евгении Каннак о поэтах Михаиле Горлине и Раисе Блох / Подготовка текста, публ. и примеч. А. Клементьева / ЕВКРЗ. 1: 242–252.
[50] Кельнер В. «Здесь шумят чужие города и чужая плещется вода...» (О поэтессе Раисе Блох) // ЕВКРЗ. 1: 253–263.
[51] Поляков Ф. «Чужак во всех лагерях»: Заметки о жизни и творчестве Григория Ландау в эмиграции // РЕВЗ. 16: 239–258.
[52] Телицын В. «Скажи, певец, на что похож стихов твоих узор?..» (Илья Алексеевич Британ) // РЕВЗ. 6: 428–443.
[53] Черный Б. «Смеюсь я мало…»: Последнее десятилетие в литературной карьере С. Юшкевича: 1917–1927 // РЕВЗ. 8: 102–120.
[54] Обухова-Зелиньска И. Забытые классики: случай О. Дымова (Переписка О. Дымова и А. Руманова (1902–1914) // РЕВЗ. 21: 72–114; Шмаглит Р.Г. Русская эмиграция за полтора столетия. Биограф. справочник. М., 2005. С. 113.
[55] Терехина В. Александр Элиасберг и русский Парнас // РЕВЗ. 6: 118–130.
[56] В начале 1920-х гг. Августа Даманская была членом берлинского Союза русских писателей и журналистов и правления Профессионального союза русских переводчиков в Германии; Демидова О. Августа Даманская: годы эмиграции // РЕВЗ. 9: 56–74; Раев М. Россия за рубежом… С. 145.
[57] Раев М. Россия за рубежом… С. 101.
[58] Schlögel K. Berlin Ostbahnhof Europas … S. 103–107.
[59] Юниверг Л. Евреи – издатели и книготорговцы Русского Зарубежья // ЕВКРЗ. 1: 129–141; Блюм А. Зарубежная русско-еврейская печать и литература в оценке коммунистической цензуры (по материалам «Секретного бюллетеня Главлита» за 1923 г.) // ЕВКРЗ. 2: 240–246; Рейтблат А. Я.Н.Блох и издательство «Петрополис»: Письма к Я.Н.Блоху // ЕВКРЗ. 3: 170–189; Schlögel K. Berlin Ostbahnhof Europas … S. 103–107; Быстрова О. Берлинские издательства // Литературная энциклопедия Русского Зарубежья. 1918–1940. Периодика и литературные центры. М.: РОССПЭН, 2000. С.22–32.
[60] Юниверг Л. Абрам Вишняк и его издательство «Геликон» // РЕВЗ. 6: 164–176.
[61] Рейтблат А. Я.Н. Блох и издательство «Петрополис»: Письма к Я.Н. Блоху // ЕВКРЗ. 4: 170–189.
[62] Ласунский О. Ю.С.Вейцман – владелец берлинского антиквариата «Россика». ЕВКРЗ. 1: 193–202; Он же (Публ. и вступ. заметка) В мире русского любомудрия: Юлий Вейцман // ЕВКРЗ. 2: 93–99.
[63] Зверев А. «Руль» // Литературная энциклопедия Русского Зарубежья. 1918–1940. Периодика и литературные центры. М.: РОССПЭН, 2000. С. 351–360.
[64] Бирман М. Непризнанный учёный – историк С.И.Штейн (доцент, который не стал профессором) // РЕВЗ. 16: 88–115.
[65] Там же. С. 97.
[66] Хейфец М. «Социалистический вестник» и «социалистическая» страна. // ЕВКРЗ. 1: 203–218.
[67] Русский Берлин / Сост. Л.Флейшман, Р.Хьюз, О.Раевская-Хьюз. Париж, 1983. С. 25, 26.
[68] Вайнберг И. Берлинский журнал Горького «Беседа», его издатель С.Г. Каплун, поэт В.Ф. Ходасевич и другие (по неизвестным архивным материалам и неизданной переписке) // ЕВКРЗ. 4: 187–207.
[69] Раев М. Россия за рубежом… С. 244.
[70] Латт Л. Слово о погибшем скульпторе // ЕВКРЗ. 4: 7–19.
[71] Коган Д. Наум Габо (1890–1977) и Антуан Певзнер (1886–1962) – скульпторы-конструктивисты // ЕВКРЗ. 2: 481–492.
[72] Латт Л. Иссахар Бер Рыбак // РЕВЗ. 6: 287–307.
[73] Вишницер Рахел. Русские евреи в живописи и скульптуре // Книга о русском еврействе от 1860-х годов до революции 1917 г. Нью-Йорк: Союз русских евреев, 1960. С. 438–450.
[74] Либман М. Мирон Сима // РЕВЗ. 10: 167–178.
[75] Лейкинд О., Махров К., Северюхин Д. Художники Русского Зарубежья. С. 161.
[76] Лакерник Н. Альфред Мансфельд // ЕВКРЗ. 3: 333–349.
[77] Там же. С. 35.
[78] Лоран А, Гурвич П. «Русское трио» (В.И. Маурина-Пресс, М.И. Пресс, И.И. Пресс) // РЕВЗ. 6: 329–348.
[79] Зальцберг Э. Ванда Ландовска – открыватель забытого и виртуоз // ЕВКРЗ. 4: 453–468.
[80] Тавор Й. Александр Кипнис – бас на все времена // РЕВЗ. 16: 259–272.
[81] Зальцберг Э. Сергей Кусевицкий в Париже // РЕВЗ. 9: 390–401.
[82] Раев М. Россия за рубежом… С. 18, 26; Пархомовский М. Пришла пора вспомнить о них, написать, поспорить // ЕВКРЗ. 1: 5–12.
[83] Благодарю Дана Харува за сообщение цифр, относящихся к до- и послереволюционным потокам эмиграции (автор).
[84] Раев М. Россия за рубежом… С. 41–42; Гусефф К. Русские евреи во Франции: эволюция и численность сообщества (1900–1939) // РЕВЗ. 9: 18–33.
[85] Полнее цитата звучит так: «Во всем культурном воздухе российского зарубежья между двумя мировыми войнами влияние и участие евреев более чем ощутимо […] Нельзя не сказать в этой связи о предпринятом в 90-х годах в Израиле издании очень интересных сборников “Евреи в культуре Русского Зарубежья”, длящемся и поныне» // Солженицын А. Двести лет вместе. Часть 2. М.: Русский путь. 2002. С. 161.
[86] Впервые эти соображения были высказаны автором в докладе на конференции, посвященной русско-еврейской эмиграции в Великобритании и Германии в г. Бате (Англия) в 2008 г.
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #5(164) май 2013 berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=164
Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer5/Parhomovsky1.php
