РОЖДЕНИЕ ДНЯ
Отправляется в Лету,
Как в бессрочный вояж,
Предрассветных молекул
Ненасытная блажь.
Задержавшись некстати,
Как хмельной космонавт,
Эту тайну зачатья
Подсмотрела Луна.
И прикинулось прошлым
То, что было вчера,
Будто точечный профиль
На картине Сера.
Заподозренный в грешном,
Беспричинно пока
Недозревшей черешней
Покраснеет закат.
Проливается мглистость
В подсинённый бокал,
Будто ночь-фаталистку
Разукрасил Шагал.
Пробивается хрипло
Сквозь рассветную щель
То ли облако-скрипка,
То ли – виолончель.
Потянувшись спросонок
На виду у миров,
Зажигается Солнце
В исполненье Миро.
В человеческом стиле
То в слезах, то шутя,
От совместных усилий
Появилось дитя.
СТИМУЛЯЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Под дождя стенограмму,
под говор компьютерный,
Под тюремность больниц,
под крахмальность гостиниц,
Я никак не пойму,
понимая, как будто бы,
Для чего меня
жизнью земной угостили.
Обращаюсь к святым
и к зачитанным классикам,
К преуспевшим, к потерянным,
к вещим, и к лишним.
Мне одни говорят,
что всерьёз меня сглазили.
А другие советуют
выпить «Столичной».
Я, выходит, одна,
как бездарная школьница,
Завалила экзамен,
ответов не зная.
То прямые искала пути,
То – окольные.
Но свела меня с толку
дорога земная.
Соблазняюсь её парусами
и пальмами.
Хлопочусь с чудаком.
Завожусь с попугаем.
Голосую за рвань.
Славлю поросль опальную.
И, помимо мышей,
никого не пугаюсь.
Породнившись с потерями,
с магией поиска,
На посланья с Небес
не устала молиться.
И, хоть вирусом вакуума
щедро наполнена,
Остаюсь
неразмененной
максималисткой.
Не терплю полумер,
получувств, полудоблести,
Оборотистых туш
с пародийным апломбом,
Инкубаторский лик,
отмороженный добела,
Но с дежурным набором
рецептов салонных.
Зарядили меня
чем-то очень неназванным.
Так приёмный покой
Заряжён ожиданьем.
Так всегда в эпилоге
приходит признание,
А на взлёте, как правило,
Голос бодают.
Все сюжеты недаром
выходят испетыми.
Механизмы не старились.
Схемы менялись.
Так же шли на костёр.
Так же бредили петлями…
Вот кого-то к барьеру зовут.
Не меня ли?..
ЧТОБ ПОТОМ…
Будто в Космос открытый,
нырнёшь из кольчуги жилища,
От чаёв недопитых,
от кокона одеял
В мир, где кто-то корону,
кто – корень бессмертия ищет,
И где каждого кто-нибудь
вдоволь за век осмеял.
Отрываем тела,
начинённые стейком и смуром,
От постельных площадок,
от снов, от гипноза TV,
И клюём по нужде
мы на беглую милость Амура,
Чтоб потом отрезветь
от глотка уценённой любви.
Замыкаемся в логове
неизъяснимых влечений,
С телефоном в кармане
и с бипером наперевес,
Наблюдая, как мир
упивается пиром весенним,
А потом на застенки зимы
распадается весь.
Воздвигаем проблемы.
Клонируем чудо и чуждость.
За соседским забором
считаем кусты и кресты.
Неужели для счастья
нам именно это и нужно,
Чтоб потом, не раскрывшись,
на каверзной ноте застыть?
Конвертируем ложь.
Дегустируем сущность и суши.
Опаляемся травкой.
Утратам теряем счета.
И с годами становимся
овеществлённей и суше,
Чтоб потом окончательно
закостенелыми стать.
Перед сном комментируем
сводку погоды и биржи,
Кто кого разменял. Кто запил.
Кто – в Париж укатил.
Кто слагает по праздникам
вялотекущие вирши,
Чтоб потом зачислять себя
в сан мелководных светил.
Не случайно стыкуется
компас вины и причины,
И бледнеет Луна,
как проигранное пари.
Так зачем мы ломаем дрова
и поломки не чиним,
Чтоб потом донимать себя
и долгосрочно корить?..
