1.
Илья Иванов не думал не гадал, что когда-нибудь попадёт за границу. Всё решилось просто и обыденно.
Майор Иванов стал военным юристом в 1993 году, ему присвоили очередное воинское звание «майор» и дали назначение в Генеральный штаб Министерства обороны РФ.
А как попасть в военный институт из провинции с должности командира роты, не имея знакомых в верхах и больших денег? Сложно. Надо поразить приёмную комиссию своими знаниями.
А как зацепиться и остаться в святая святых — Генеральном штабе Министерства обороны РФ, в Москве — большом городе, городе больших возможностей, городе больших соблазнов? Надо учиться. Надо «грызть гранит науки». Через боль, через «не хочу». В далеко не юношеском возрасте это не так просто.
Когда учишься в техническом вузе, от всей души завидуешь тем, кто учится в гуманитарном. Если у «технарей» всё должно быть точно, одно вытекает из другого, всё подчинено железной логике законов природы, то чего, казалось бы проще — сиди себе в гуманитарном вузе и фантазируй. Но когда становишься «гуманитарием», то с тоской вспоминаешь свою первую техническую профессию.
Две трети личного состава группы были из тех, кто или поступил по знакомству, или просто приехал посмотреть Москву. А вот треть была — «пахари». Они понимали, что это шанс изменить свою жизнь, вырваться из гарнизонов, уйти от рутинной жизни казармы.
Диплом Иванов писал на тему организации работы и службы военного юриста в дивизии. Он чтил букву и дух закона и писал, опираясь на эти постулаты.
Накануне защиты диплома случился день рожденья у соседа... Наутро — жуткая головная боль, а неприятный запах изо рта не смог отбить даже коктейль, состоящий из компонентов: жевательная резинка — полпачки, лавровый лист и кофейные зёрна по вкусу. Плюс трясущиеся руки, противный липкий пот — как с похмелья, так и от волнения перед защитой диплома.
Комиссия во главе со старым седым генералом восседала чинно и важно. Когда Иванов подошёл к схемам, развешанным возле доски, то почувствовал, что «выхлоп» перегара от комиссии идёт ещё более сильный, чем от него самого. Следовательно, им так же худо, как и ему. И мысли у всех — лишь о холодной, запотевшей, со стекающими капельками влаги бутылке пива. Поэтому Иванов, дабы не усугублять своё пошатнувшееся здоровье и здоровье комиссии, был краток. Но многие основные положения в докладе Иванова, тем не менее, не очень понравились председателю комиссии.
— Скажите, вы всерьёз думаете, что в случае, когда юрист полагает, что командир дивизии или вышестоящий командир готовит проект приказа, который противоречит существующим правовым нормам, то юрист, подчинённый этому командиру, вправе не визировать его и отказать в издании? Вы это серьёзно? Это ваше внутреннее убеждение, или же это просто исходя из требований схемы и темы дипломной работы?
— Это моё внутреннее убеждение, товарищ генерал!
— Вы понимаете, что тогда будет с армией, когда юрист будет накладывать вето на приказы своего командира?
— Будет правовое государство.
— Хм! — генерал усмехнулся и с интересом посмотрел на Иванова.
На следующий день Иванова вызвали в Правовое управление ГШ МО РФ. Заместитель начальника этого управления входил в состав комиссии, принимавшей участие в приёме дипломной работы у Иванова. И доложил о молодом, перспективном, нетрусливом, грамотном офицере.
Россия и её армия вступали в новое правовое поле. А само названное Управление было заселено старыми кадрами, которые и советское законодательство не знали толком, а про новое уже и говорить нечего. Ну а вторая, тоже многочисленная, рать, окопавшаяся в недрах как всего ГШ, так и Управления, были офицеры, ни черта не соображавшие в юридических и прочих науках, зато прекрасно умевшие интриговать и состоявшие в родстве со знакомыми высокопоставленных чиновников в погонах и без оных.
Но жизнь диктовала новые условия, и нужны были новые кадры, новая кровь, которая бы работала, пахала за две названные группы. Вот так Иванов и трое его однокашников попали в святая святых, мечту любого военного — Генеральный штаб. По количеству генералов и полковников на один этаж это заведение равнялось двум военным округам.
После службы в Кишинёве командиром радиороты Иванову могло бы показаться, что он попал в рай. Но, как говорится, везде хорошо, где нас нет.
Мелкие интриги, пакости... «Шерстяные» презрительно поглядывали на «пахарей» сверху: мол, ходят по ковровым и мраморным полам плебеи, выскочки.
Но командирская выучка зря не проходит. И Илья скалил зубы, показывая холёным «мальчикам-мажорам», что по уровню знаний, подготовки и профессиональной квалификации сынки генералов и потомки славных маршалов давным-давно отстали от наглой военной «лимиты».
Первым испытанием для Иванова стало написание речи президента РФ Ельцина на День ВВС России. Почему юристы писали? А потому что речь должна быть юридически выверена. На такой день без исторических дат и фамилий не обойтись. А для этого пришлось «нырять» в архивы. Вот так поневоле и становишься вдобавок архивариусом.
После написания черновика речи её согласовывали несколько генералов, включая главкома ВВС, потом передавали в администрацию президента. А там, зная, что у президента не все слова проговариваются с первого раза, заменяли такие на синонимы.
И вот Илья сидит у телевизора и сверяет сказанное президентом в День ВВС со своим черновиком. И заменяет слова, чтобы в следующий раз вставить те, что знакомы и легко выговариваемы президентом.
А потом наступил конец 1994 года, и наш Верховный главнокомандующий, после сорвавшейся авантюры со штурмом Грозного 25 ноября того же года, принял решение: ни больше ни меньше — объявить войну... Чечне.
Объявить войну можно иностранному государству, но уж никак не субъекту хоть и формально, но входящему в состав собственной страны.
Однако авторитет первого президента был непререкаем, военные начали готовить военную фазу, а военные юристы пришли в ужас. И стоило немалых усилий — докладов, многочасовых бесед, подковёрных игр,— чтобы убедить президента отменить своё решение и не объявлять войну субъекту федерации. Но, тем не менее, в недрах администрации родился невнятный и малопонятный указ о проведении контртеррористической операции.
Из-за его малой вразумительности и разночтений и было так много непонятного и мутного во время Первой чеченской кампании. Военные юристы предлагали просто объявить чрезвычайное положение на территории Чеченской Республики. Но администрация президента отмела это предложение. Шло время, Иванову повезло, и он получил в 1996 году квартиру. Военная «лимита» получает в Москве квартиру! За его спиной стали шушукаться. Неслыханно! Как так?! Ведь не получил квартиру сын генерала Д., и без квартиры лейтенант А.— внук того самого маршала Р.! Как же так?! Что творится в Генеральном штабе?! Это же позор! Нарушаются добрые старые традиции, когда «пришельцев» с периферии всю службу гнобили и перед самым выходом на пенсию давали какую-нибудь «хрущобу». Не нравится — убирайся в свой N-ский гарнизон! А тут выскочке, без году неделю прослужившему в ГШ,— и квартиру. Умный? Ну и что? У нас в Генеральном штабе дураков нет! Мы все каждый год медкомиссию проходим, в армии идиотов не держат!
И служил майор Иванов дальше. Правовое управление с каждым годом пополнялось военной «лимитой». И уже сам майор вместе с другими представителями Управления сидел на защите дипломов и высматривал умных, толковых, работящих офицеров, способных работать. И часть старых кадров планомерно заменялась новой военной элитой. Несмотря на молодость, майор Иванов стал уже и на полковничью должность. Квартира есть, полковничий «потолок» есть. Что ещё надо? Служи да служи — и через несколько лет станешь подполковником. А затем и полковником. Москва — город больших возможностей и перспектив!
Но не всё так просто в нашей жизни, тем более в высших армейских структурах...
«Сыночки» имели привычку проходить службу в Международном управлении, а «лимита» в погонах — «под танками». И было расписано на два года вперёд, кто поедет за государственный счёт в командировки в США, Австралию и страны Западной Европы. Естественно, что «беспозвоночные» (то есть за которых «никто не звонил») не стояли в этой очереди и даже не мечтали о заграничной поездке. Каждому своё. Кому бублик, а кому — дырка от бублика.
С 1991 года продолжался этнический конфликт в бывшей Югославии. Сербов — коренную нацию — стали уничтожать в национальных образованиях. В том числе и в Боснии. Те же самые славяне-боснийцы, только мусульмане по вероисповеданию, уничтожали, резали сербов, кто посмел много веков жить на земле Боснии.
Все мировые, и российские в том числе, так называемые «правозащитники» визжали от восторга. Они говорили, что это рост национального самосознания. А когда правительство Югославии ввело войска на территорию Боснии с целью защитить этнических сербов, то оказалось, что сербы творят геноцид в отношении боснийского населения.
Нечто подобное творилось в Чечне. Когда в период 1991–1994 годов вырезали русских, это было «национальным самосознанием» чеченцев, а вот когда началась контртеррористическая операция — это уже геноцид, кричали «правозащитники». Забавно то, что этот статус сами себе присвоили люди, не имеющие ничего общего с правом, а юриспруденция, наука о праве, для этих «правозащитников» — что та китайская грамота.
И вот когда защитники прав боснийцев начали визжать, брызгая слюной, с телеэкранов о том, что нарушаются права мусульман, то так называемое «мировое сообщество» в лице США повернуло голову и сторону центра Европы. Был хороший повод поставить там свои военные базы, не платя никому ни цента, ну а также лишний раз напомнить всему миру, «кто в доме хозяин».
«Холодная война» окончена, поэтому надо всем ещё раз показать, что США до всего в мире есть дело, тем более в центре Европы.
В славном городе США Дейтоне было подписано соглашение о вводе войск в виде миротворческого контингента на территорию бывшей Югославии для предотвращения кровопролития.
Русских и сербов связывала многовековая дружба. И по происхождению — славяне, и по религии — православные христиане. Во время Второй мировой войны в рядах югославских партизан было немало русских. Вместе строили социалистический строй. И много чего ещё. Сербы говорили так: «Нас, вместе с русскими,— двести миллионов!»
Американцы приглашали принять участие в соглашении в Дейтоне по Югославии, но мы гордо отказались. Но и в стороне оставаться также не могли...
2.
И вот принято решение отправить российских десантников в Боснию. И туда же должен был отправиться военный юрист. И не просто юрист, а специалист по международному праву.
— Все «международники» заняты,— сообщил начальник главного правового управления ГШ майору Иванову,— а потому, Илья Викторович, пакуй чемоданы — и вперёд, на войну.
Стоял 1996 год, Первая чеченская кампания была у всех ещё свежа в памяти. Подписаны Хасавьюртовские соглашения — акт о капитуляции, прошли выборы, первый президент остался первым, но уже на второй срок. А война с мусульманами стояла перед глазами. Полномасштабная партизанская война, отрезанные головы наших пленных солдат, замученные русские, сожжённые дома тех, кто посмел сотрудничать с федеральными властями... И тут нá тебе — езжай на войну.
— А почему я? Ведь я не специалист по международному праву.
— Вы один из лучших специалистов в нашем Управлении. Ну а также вы, майор, легко обучаетесь, схватываете на лету, разберётесь на месте. На сборы три дня. За это время успеете проконсультироваться и изучить необходимую литературу. Выполняйте!
— Есть!
И вышел майор Иванов из кабинета своего начальника, пошёл готовится к командировке на войну.
Предстояло ему выполнять миротворческую миссию в составе подразделения ВДВ.
Десантники в Боснию были направлены обстрелянные, видавшие многое в жизни и немало повоевавшие. Чего нельзя было сказать про Илью Иванова.
Аэропорт Чкаловский, погрузка, взлёт, полёт, посадка. Выгрузка прошла по всем правилам военного искусства. Охрана, оборона, прикрытие.
Чужая территория, память о недавних боях в Чечне, мышечная память, рефлекторная память, инстинкты работают, адреналин в кровь. Но нет противника. Не было его.
Сербы встречали российских военных цветами, музыкой. Русские пришли защитить их от геноцида. Мусульмане Боснии вырезали сербское население. И русские наконец вошли на территорию бывшей СФРЮ.
В памяти оживали кадры военной кинохроники, когда советские войска входили в освобождённые города Восточной Европы и население их приветствовало.
Хоть и не подписали мы Дейтонские соглашения, но, тем не менее, по указанию президента России русские десантники колонной шли по Центральной Европе. Русские снова в Европе! Наши в городе!
Место дислокации русских десантников было определено заранее — Тузла. Маленький курортный городок. Домики — как на картинке с туристического плаката. Узкие улочки. Две встречные машины не разъедутся. Борта БМД (боевая машина десанта) царапали стены домов на поворотах.
Десантники настороже. Всякое может случиться: и среди нарядно одетой публики может прятаться мусульманский террорист, и снайпер может залечь на крыше. Хоть и радовала картина, но русские были начеку. Улыбка до ушей, но глаза и стволы автоматов шарят по крышам и кричащей публике. Где враг? Где противник? Где? Он мог быть всюду. И тогда пострадают эти милые люди, радующиеся нашим военным, которые спасут их от резни.
Наших встречали плакатами. На многих был изображён православный крест, по концам которого были нарисованы буквы «С». По одной букве на каждый конец креста. Смотрелось несколько непривычно.
Потом Иванов спросил у местных, что именно означают эти буквы «С».
Сербы пояснили, что это девиз: «Сербия спасёт себя сама!» Не верят они особо в помощь России, ну и правильно делают!
Разместилась русская воздушная пехота в десяти километрах от этого чудного городка, в горном мотеле. Война напрочь загубила туристический бизнес. И стоял этот мотель заброшенным. Мародёры кое-что разобрали, утащили. Но это было по мелочи. В основном мотель стоял нетронутый.
И вот наша «небесная пехота» начала осваиваться. На войне как на войне. Блокпосты, окопы в полный профиль, техника в капонирах, маскировка, секреты, посты наблюдения — всё как в Чечне, на войне как на войне. Но многое было непонятно. Непонятно, с кем воевать: никто не стреляет, не атакует. Никто не вырезает мирное население. По сообщениям местных, даже уличные хулиганы перестали буянить. И уже через два дня все десантники удивлённо озирались и спрашивали друг у друга:
— Это что, война? Курорт, да и только!
И ещё было кое-что непонятно. Например, а как применять оружие? У других военных, представляющих страны, подписавшие Дейтонские соглашения, было прописано, как и в каких случаях применять оружие. Была юридическая база, основа. А нам? Находимся на территории чужого государства. Цель? Недопущение кровопролития.
Вот командующий группировкой генерал-майор Х. вызвал майора юстиции Иванова и поставил задачу: разработать положение о порядке применения оружия на территории иностранного государства. Ничего подобного ранее в истории российских Вооружённых сил не было. И пришлось Илье напрячь все свои силы.
Переработал «Устав караульной и гарнизонной службы», «Боевой Устав», «Дейтонские соглашения». Теперь оставалось дело за малым — утвердить. Пришёл к командиру с тремя вариантами.
— Докладывай, майор!
— Вот,— Иванов положил перед генералом пять листов компьютерной распечатки.
Генерал прочитал текст, закурил, потом ещё раз перечитал. Посмотрел на Иванова.
— Толково, хорошо, Илья Викторович!
— Не всё хорошо. Есть большая проблема.
— В чём проблема? — генерал насторожился.
— Надо кому-то подписать, утвердить, чтобы это положение приняло форму полномочного документа.
— Кто должен подписать? — генерал начал понимать, о чём идёт речь; он закурил ещё одну сигарету.
— Президент России.
— Не пойдёт. Пока это пройдёт по всем московским инстанциям и объяснят, что к чему, президенту, то мы с тобой на пенсию уйдём по выслуге лет. Дальше. Кто ещё?
— Министр обороны.
— Этот ничего подписывать не будет,— генерал махнул рукой.— Он резолюции накладывает, синим и красным карандашом. И резолюции-то невнятные, а после того, как просра... Чечню, он вообще только в ведомости за денежное довольствие расписывается. Дальше.
— Вы, товарищ генерал. Но это очень ответственный шаг.
— Ответственный, говоришь? — генерал исподлобья взглянул на Иванова, тот выдержал взгляд.— А моим людям надо применять оружие, чтобы себя защитить и выполнить задачу. Давай, майор, подпишу!
И майор юстиции Иванов подал генерал-майору Х. на подпись «Положение о применении оружия». Подписал генерал быстро и чётко, без тени сомнения на лице. И подпись у него была резкая, чёткая, разборчивая. Теперь наши военные могли применять оружие согласно законному акту.
Два других документа, на которых должны были стоять подписи либо президента, либо министра обороны, майор Иванов уничтожил. Слава Богу, остались в армии генералы, не боящиеся взять на себя ответственность!
3.
Спустя три дня после прибытия на Балканы российские десантники поняли, что той войны, которая была в Чечне, здесь не будет. Поэтому все расслабились. Разве это война? Прогулка по Центральной Европе. И началось!
Первым был приказ — сдать пистолеты. Толку от них в бою мало. Бойцы, пользуясь моментом, повытаскивали из бронежилетов тяжёлые пластины, а также перестали брать с собой оружие.
И вот совместно с начальником штаба майор Иванов поехал на проверку блокпостов. Обычный «уазик». Водитель и начштаба впереди, Иванов — на заднем сиденье.
Вдруг из леса вышли два бородатых мужика, у каждого по АКМу на плече. Это не была сербская полиция. Просто бородачи в разномастном камуфляже и со спаренными магазинами.
Согласно Дейтонским соглашениям, автотранспорт с надписью «KEYFOR» не подлежал остановке и досмотру гражданскими лицами, в этом случае можно было открывать огонь на поражение без предупреждения. А такая надпись у наших имелась — как на капоте, так и по бокам машины. И русский флажок трепетал на ветру.
Дорога пустая, нет ни встречного транспорта, ни попутного. Так что — ни свидетелей, ни помощников. Двое сбоку, наших нет.
— Автомат где? — сквозь зубы спросил НШ у водителя.
— Я его сдал, товарищ подполковник...— прошелестел водитель.
— Убью, козёл! — уже орал на него НШ.
Тем временем бородачи уже вышли на середину дороги, один поднял автомат и приготовился к стрельбе.
— Сбавь скорость! — зашипел начальник штаба.
Бородачи наконец увидели российский триколор и широко заулыбались!
— Русские, сербы — братья! — прокричали они, уступая дорогу и приветственно махая нашим.
Офицеры тоже помахали им в ответ. Отряд самообороны сербского села. У всех отлегло.
— Козёл! — НШ от души дал подзатыльник водителю.
Иванов сделал вид, что ничего не заметил.
После этого инцидента был издан приказ о том, что табельное оружие должно постоянно находиться при военнослужащих. Неоднократно проводились строевые смотры, на которых проверялось и наличие бронепластин в жилетах.
И не зря. Начались обстрелы наших блокпостов. Как правило, это была очередь-другая из леса или же со стороны боснийской деревни.
Десантники отвечали и затем шли по следу. Пару раз находили следы крови и следы волочения тела. Попали, значит. Но здесь не своя территория, поэтому преследовать противника не могли, возвращались назад.
4.
Но не одни русские участвовали в наведении порядка в Югославии, там были и военнослужащие других стран.
В самой Тузле и в её окрестностях обосновались американцы. Это были военные первой бронетанковой дивизии. Командовал ею генерал Нэш.
Наши особисты, разведчики исходили слюной при виде американских военных. Для них это был кладезь информации. Наверное, представители военной контрразведки и РУМО (разведуправление минобороны) США испытывали точно такие же чувства при виде наших десантников.
И вот в расположение к нашим пожаловали американцы. Делегация была многочисленная. Возглавлял её полковник — заместитель Нэша. Были представители всех служб. Спереди и сзади ехали танки «Абрамс», между ними — много «хаммеров». На каждом установлен пулемёт. Пулемётчики крутят стволами, при этом делают такие зверские рожи, что просто диву даёшься, как это их до сих пор не перекосило. У всех на лицах боевая раскраска.
На каждом солдате каска с очками, бронежилет, огромный рюкзак. Рюкзак действительно впечатляет. Немыслимых размеров, в него может спокойно поместиться сидя взрослый человек. Сверху к этому рюкзаку приторочен спальный мешок.
Когда колонна остановилась, американская пехота спешилась и заняла круговую оборону. Такого поворота не ожидал никто из наших.
Наш личный состав был построен. А тут такое! Напряжение нарастало. Чтобы на нас, да ещё на нашей территории, кто-то направлял свои пукалки М-16?!
Кипела русская кровь, требовала разобраться по душам! Но американские военные быстро прочитали всё это на наших лицах, дали команду «Отставить» и построили своих военных. Нелегко им было стоять во всей своей амуниции.
Потом американских офицеров пригласили на совещание.
Наши военные расстарались — столы были накрыты от всей русской души. Не хватало ещё ударить в грязь лицом перед иностранными гостями.
Американцы сначала долго сопротивлялись. У них, оказывается, во время учений или боевых действий действует строгий «сухой закон».
Вот тут-то наши и озадачились. Пить одним не хотелось, а выпить желание было.
Стали через наших и американских переводчиков убеждать, пришлось подключиться и майору юстиции Иванову:
— Вы на своей территории?
— Нет,— отвечали американцы.
— А это значит, что американские законы и приказы здесь не имеют действия. Согласны?
— Да.
— Тогда есть предложение выпить за боевое содружество, как в далёком сорок пятом, когда наши войска встретились на Эльбе!
— Да! — американцы встали и взяли стаканы.— За боевое содружество.
И понеслись тосты! На дармовщинку американцы тоже очень любят выпить!
А тем временем на улице наши бойцы знакомились с американскими солдатами.
Первое, что поразило американских бойцов,— наша БМД. Её загнали на въезде в кустарник. У БМД есть одна особенность: на остановке она может опускаться на днище, тем самым снижается риск поражения. Высота машины уменьшается сантиметров на сорок.
И вот когда американцы увидели, как она поднимается, они словно дети радовались. По их просьбе механик-водитель раз пятнадцать поднимал и опускал корпус БМД.
Это очень напоминало игру с малышами, когда закрывают ладошками лицо и говорят ребёнку: «Ку-ку! А где Лиза? Вот Лиза!» Американцы снимали друг друга по очереди на видеокамеру и фотографировались. Чему учат в их американской армии?
Перед отправкой в Боснию все бойцы и офицеры-десантники прошли курс изучения 1-й бронетанковой дивизии армии США. Начиная от организационно-штатной структуры этой дивизии до тактико-технических характеристик вооружения и стрелкового оружия. Зачем? Пригодится. Ехали на войну, плюс в памяти ещё оставалось, что американцы совсем недавно были нашими вероятными противниками номер один!
Потом американские солдаты и сержанты рассматривали наши разгрузочные жилеты и так называемые «лифчики». Объяснили им, для чего они предназначены, и дали померить, чтобы они сами оценили удобство нашего снаряжения. Американцы тут же предложили обменять пару наших жилетов на жевательную резинку и сигареты.
Наши бойцы откровенно потешались над ними. Очень уж было похоже на торг между туземцами и колонизаторами. Неужели американцы всерьёз считали нас индейцами, у которых за яркие бусы можно было обменять почти всё?
Показали американцам наши индивидуальные перевязочные пакеты. Американцы оценили их по достоинству и тут же показали свои. Они мало отличались от наших. Но тут пришёл и наш черёд удивляться. У каждого американца были средства женской гигиены. Тампоны, прокладки.
Для чего они нормальным с виду мужикам? Б-е-е-е! Те объяснили, и всё встало на свои места. Это американская «хитрушка». При ранении прокладки очень хорошо впитывают кровь и способствуют её быстрой остановке. Хитрость, конечно, интересная, но чтобы русский десантник носил их у себя в кармане?! Да ни в жизнь!
За время беседы, происходившей как при помощи переводчиков, так и при помощи жестов, наши бойцы очень удивлялись, почему на американцах так много навьючено. И почему за время общения никто из американцев не снял каску, не расстегнул снаряжение, не скинул свои огромные мешки.
Они пояснили: при поступлении в армию США подписали контракт, в котором было оговорено, что если в случае их ранения или смерти на них не будет чего-то из положенного снаряжения, то страховка не выплачивается. О как!
Нашим очень понравились фонарики, что торчали у американцев из карманов бронежилетов. Они были изготовлены в форме буквы «Г». Очень удобно. Но, тем не менее, никто из американцев не захотел расстаться с фонарём, даже в обмен на «разгрузку» или «лифчик».
Напрасно наши уговаривали американцев поменяться. Те лишь улыбались и объясняли, что не могут, их, мол, тогда сильно накажут.
Наши говорили примерно так:
— Да не трусь, братан! Сержанту скажешь, что потерял или что русские украли. Мы же в ваших глазах как дикари. Отвернулся, а тут р-р-раз — злодеи-русские и открутили фонарь. Ну давай, не жмись! А тебе — «лифчик»! А?
Но не повелись американцы на наши просьбы.
И что ещё поразило офицеров и солдат — обилие женщин в американской делегации.
Их было много среди как офицерского, так и сержантского и рядового состава. При том что среди русских десантников не было ни одной женщины.
Наши сразу стали оценивать американок. В основном это были негритянки, латины, азиатки, но была среди них и рыжеволосая красавица с шикарным бюстом, как оказалось впоследствии — ирландка. Даже армейская форма и бронежилет не смогли изуродовать её прелестей.
А с огромным ручным пулемётом управлялась мексиканка. Росточком небольшая, всего около метра пятидесяти пяти. Казалось, что поставь «ручник» на приклад, то он будет одного роста с этой «малявкой».
Русские десантники, как галантные кавалеры, принесли дамам стулья, скамейки: мол, присаживайтесь. Какое там! Американские солдаты женского пола приняли наше радушие и внимание к ним как оскорбление, они шипели, как рассерженные кошки, и поводили оружием. Женские лица, не украшенные косметикой, горели праведным гневом. Тем не менее, пару раз русские пытались хлопнуть дамочек по заду, но их останавливали переводчики. Они объяснили, что всё это может очень плачевно закончиться. Вплоть до международного скандала и тюремного срока. Наши мужики ошалело качали головами. Не всё так хорошо в этой Америке, как показывают по телевизору.
Нашим бойцам стало дурно, когда они узнали, что мужчины и женщины спят вместе в одной казарме, а здесь — в одних палатках, что у американцев нет различия по половому признаку. Это просто убило всех присутствующих наших! В одной казарме с дамами!
И когда шёпотом стали задавать американским мужчинам вопросы на эту тему, помогая себе в объяснении интернациональными жестами: мол, а как вы там?..— америкосы лишь мотали головами, показывая, что ничего подобного нет и быть не может. М-да, дела!..
После этого американские мужики упали в глазах наших ниже канализации. Больные люди на голову, что с них взять, кроме анализов, и те хреновые будут! С виду — мужики, морды разрисованные, оружием обвешаны, а заглянешь в душу — полные кастраты и импотенты! Это же надо: с бабами в одной казарме спать — и ни-ни! Тьфу!
Встреча закончилась далеко за полночь. Наши офицеры выходили довольные, сигареты в зубах, куртки расстёгнуты почти до пупа. Никто из наших не был пьян — так, навеселе. Хорошо посидели, попили, песни попели. А вот американцы представляли жалкое зрелище. Почти все американцы были пьяны. Не знаю, как у американцев, а по-русски это называется «в дугу», «в дым».
Кто-то из американцев не мог передвигаться самостоятельно, кто-то спал за столом, некоторых рвало за углом. Самые крепкие, шатаясь, стояли на ногах и на смеси англо-русского объяснялись в вечной дружбе между русскими и американцами. При этом они пьяно махали руками и то били себя кулаком в грудь, то хлопали по плечу ближайшего десантника.
Наши же лишь посмеивались.
— Ладно, ладно, мужик! Гуд, олрайт, хорошо. Россия, Америка — фройндшафт! Иди спать. Гуд бай, тебе, скотина пьяная, проспаться надо! Заходи завтра — опохмелимся! — при этом наши выразительно щёлкали себя по горлу.
— Йес, йес! Олрайт, гоу! — американцы тоже щёлкали себя по горлу.
— Гоу нах хаус,— наши офицеры лишь смеялись и показывали, куда американскому офицеру надо двигаться, махая рукой.— Слышь, боец, как тебя? Джон, наверное,— командир батальона махнул ближайшему американскому солдату.— Гоу сюда. Сюда иди, бестолочь нерусская! Забери своего командира и гоу хаус. Ты меня ферштейн?
Подошедший американский солдат стал отдирать своего офицера от нашего майора. Американец что-то лепетал.
— Ничего, ничего, мужик, ты к нам почаще приезжай, мы тебя и пить научим, и по-русски будешь разговаривать не хуже нас, а потом и не захочешь в свои Штаты возвращаться,— напутствовал его комбат.
Наутро — всё как положено. В семь — подъём, физическая зарядка, во главе личного состава наш генерал и все офицеры, все, кто принимал участие в вечернем мероприятии, посвящённом знакомству с американцами, бежали со своими подразделениями.
За этой картиной изумлёнными глазами наблюдали американские офицеры, прибывшие пригласить наших офицеров на ответный ужин.
Приехавшие американцы не были на вчерашнем мероприятии, и их очень удивило то, что наши спокойно занимались физической подготовкой, как будто вчера ничего не было. Это было выше их понимания, потому что мало кто из американцев сумел выйти из своих палаток.
Они даже поинтересовались, нет ли поблизости другой русской части — может, адресом ошиблись.
Им объяснили, что это мы, те самые, которые принимали вчера их коллег. На вопрос, почему мы в такой отличной форме, в отличие от их сослуживцев, американцам пояснили, что их коллеги просто не умеют пить.
Американцы просили, чтобы мы взяли с собой хоть одну БМД, очень уж им было интересно самим убедиться, что машина действительно поднимается и опускается. Наши пообещали, что обязательно возьмут с собой БМД.
Тут же по команде генерала прибывших американцев завели в палатку, где накрыли стол и пригласили на завтрак. Для их сопровождения выделили трёх офицеров, которые не были задействованы до обеда.
Надо ли говорить о том, что через четыре часа американских офицеров вынесли и погрузили в машины. А также сообщили, что вечером будут у них.
Затем офицеры-десантники, «завтракавшие» с американцами, приняли участие в повседневной жизни русского гарнизона в Боснии.
5.
Вечером группа офицеров отправилась к американцам. Просьбу «товарищей по оружию» не забыли и взяли с собой одну БМД. Памятуя, что у них «сухой закон», взяли с собой немного спиртного. «Немного», конечно, по русским меркам.
Американцы обнесли свои территорию колючей проволокой в виде больших колец. В годы Первой мировой войны подобное сооружение называлось «спиралью Бруно». Как называли, интересно, его американцы?
На самом въезде — автоматический шлагбаум. Они его что, с собой возят?
Выходит американский солдат. Поднимает руку: мол, стой. Стоим.
Наш командир открывает дверцу УАЗа и машет американскому бойцу:
— Ко мне!
Тот, не понимая ни черта по-русски, слышит командные нотки в голосе нашего, подбегает, отдаёт честь. Видит вышитую звезду на погоне, вытягивается стрункой.
— Слышь, солдат, скажи своему командиру, что приехали русские с ответным визитом. Понял? Рус-ски-е! — отчеканил медленно наш генерал.— Иди докладывай! Гоу! Форверст! Пошёл!
Но бойцу уже не надо было никуда бежать. Раздались крики. Это кричали что-то на английском лейтенант и сержант. Оба ехали в маленьком джипе. Каски с белой полосой, на которых было написано: «МР». Военные полицейские.
Шлагбаум поднят. Лейтенант подбежал, вытянулся, отдал честь генералу и на ломаном русском языке произнёс:
— Добро пожаловать! Следите за нашей машиной.
Увидел недоумение во взгляде нашего командира. Понял, что сказал что-то неправильно.
— Идите за моей машиной, езжайте за джипом! — наконец справился с задачей лейтенант американской армии.
— Олрайт, лейтенант! Показывай дорогу.
И мы поехали по американскому военному городку. Территории америкосы, конечно, отхватили побольше, чем у нас. Примерно раза в два. И это при том, что в Тузле дислоцировалась не вся американская дивизия.
На улице было уже холодно, и поразили занятия по физической подготовке, мимо которых проезжал наш кортеж.
В шортах, майках, кроссовках личный состав лежал на бетонных плитах и качал мышцы брюшного пресса, поднимая туловище к согнутым в коленях ногам.
Ветер был холодным, в машинах включили отопительные приборы, а эти — на бетонных плитах.
И женщины с ними. Они также, наравне с мужиками, качали пресс.
— Придурки американские! — заматерился начальник штаба.— Этим же дурочкам ещё рожать надо, а они баб на холодный бетон укладывают! Идиоты!
Через две минуты подъехали к штабу. Там стоял офицерский состав. Многие были с видеокамерами, снимали наш кортеж. Особенно их интересовала БМД. Видимо наслушались вчера о «прыгающем танке», как вечером его обозвали американские солдаты.
Джип с военными полицейскими остановился, остановились и мы. Сначала вышел командир, а за ним остальные.
Приветствия, отдание воинской чести. Машины, сказали, можно оставить здесь. Поступила команда, и механик-водитель БМД «опустил» на днище машину. Американцы зааплодировали.
Потом был товарищеский ужин. Стоит заметить, что стол был гораздо скромнее. В основном — малюсенькие бутербродики. Ну что же, мужики, вы сами напросились! Мы-то можем и рукавом закусить, а вы?
И начали наши офицеры американским офицерам наливать «лошадиные» дозы спиртного. Поначалу те уклонялись: мол, у них «сухой закон».
Какой «сухой закон»?! Войны-то нет. Так это курорт! За дружбу! За боевое братство! Потом взял слово наш генерал, переводчик американский громко переводил:
— Многие годы мы считали друг друга вероятными противниками! Но ситуация изменилась, и мы теперь с вами находимся в одном окопе, участвуем в гуманитарной операции по спасению мирного населения. Так выпьем же за то, чтобы наша миссия завершилась успехом! Перевёл? — последняя фраза уже к переводчику.
Тот кивнул.
— Правильно перевёл? — это уже к нашему переводчику.
— Правильно,— наш кивнул.
С ответным словом выступил заместитель командира американской дивизии. Он также отметил боевое братство. Пока он говорил, наш генерал налил полную стопку водки. И в конце речи протянул ему.
Американскому однозвёздному генералу ничего не оставалось делать, как принять чарку и, чокнувшись с нашим, выпить её до дна. После этого американцы уже пили не стесняясь. Закуски быстро закончились.
Нашим решили устроить экскурсию по базе, пока, как объяснили, в офицерской столовой накроют стол. То-то же!
И вот толпа выпивших офицеров двух армий пошла по военному городку американцев. Начали с посещения солдатских палаток. У нас, конечно, в полевых условиях не выполняется весь «Устав внутренней службы ВС РФ», но, тем не менее, порядок поддерживается. Чего не скажешь про американские палатки. Бардак. Постели неубраны, вещи раскиданы. Фотографии с голыми бабами, вырезанные из журналов, были расклеены во всей палатке. М-да, чего-то мы не понимаем в этой жизни.
А так, в принципе, ничего удивительного русские не обнаружили: тот же военный быт, правда, более обустроенный. Много вольнонаёмного персонала, который обслуживает личный состав. Тут же был гарнизонный универмаг. Поинтересовались, можно ли будет отовариваться наравне с американскими военнослужащими. Разрешили. В местных магазинах многое отсутствовало. А цены у американцев нашим понравились.
Технику американскую рассматривали издалека, ближе не пустили. Нашли что прятать! Танки «Абрамс». Замкомбрига без запинки на английском перечислил все ТТХ и ТТД стоящей техники, включая предполагаемые запасы боеприпасов, укутанные брезентом.
Американцы зааплодировали, но, судя по их лицам, они были не в восторге от наших познаний. Наш генерал тут же блеснул эрудицией и рассказал, как русский химик Менделеев («вы же знаете таблицу Менделеева?») лишь по количеству вагонов с различными компонентами на станции в Париже определил формулу бездымного пороха, которую французы держали в строжайшем секрете.
После этого пирушка перенеслась в офицерскую столовую и закончилась только после того, как закончилась водка.
Возле БМД разогнали толпу американских солдат. Они, прямо как дети, фотографировались с нашими солдатами и всё заставляли механика-водителя поднимать и опускать БМД. Фотографировались в беретах наших десантников, обменивались сувенирами. Наши бойцы, как они потом рассказывали, пытались приударить за американками, но ничего не получилось. Американские мужики их отговорили от этого необдуманного шага.
После долгого прощания мы отправились на свою базу.
Через два дня майора Иванова вызвал командир и сообщил, что американские военные юристы желают с ним встретиться, познакомиться, обсудить проблемы. Надо ехать, и заодно прихватить финансиста и тыловиков, чтобы сделать кое-какие покупки в американском магазине.
Илья взял с собой три бутылки водки, пару матрёшек, горсть армейских пуговиц, эмблем, значков — они очень понравились американцам. И вместе с тыловиками отравился к американцам на совещание.
Первым делом заехали в магазин. Набрали товара, и финансист вынул американские доллары. Надо подчеркнуть, что на дворе был 1996 год, и США только начали обмен старых долларов на купюры нового образца. А нам только поставили из Москвы около двадцати тысяч этих самых новых долларов.
Но американцы в армейском магазине отказались их принимать, утверждая, что они фальшивые. Наши втолковывали им, что они настоящие. Даже показали плакатик, как надо различать фальшивки. Но те были непреклонны. Да и хрен с вами! Высказали всё, что думаем об их долларах, и вышли. Американцы пообещали связаться с Вашингтоном и выяснить, на самом ли деле была у них денежная реформа по замене старых дензнаков на новые, или же это русские придумали.
Потом юриста провели на встречу с американскими военными юристами. В палатке сидело много народу. Через переводчика Иванов поинтересовался, кто эти люди, и что они делают. Здесь должна проходить встреча с военными юристами. Илья наивно полагал, что их должно быть один-два человека, не более.
Ему объяснили, что присутствующие — все военные юристы.
— А сколько вас всего? — удивился Иванов.
— Сейчас четырнадцать, а всего по штату — двадцать один,— перевёл толмач.
— Ух ты! А чем вы занимаетесь? У нас в дивизии положен по штату один военный юрист, будь то военное или мирное время, а тут двадцать один юрист!
Они стали объяснять. Вот этот мистер, например, занимается ДТП (дорожно-транспортными происшествиями).
— Чем-чем? — брови у Иванова поползли наверх.
— ДТП,— ещё раз объяснили непонятливому русскому майору.— Если совершается ДТП, то этот американец рисует схему происшествия, расставляет, на каком расстоянии кто и где находился, кто и как двигался.
— Потом он принимает решение, кто прав, кто виноват?
— Ну что вы! Он это передаёт в военный суд. Там принимает решение судья.
— Хорошая у вас служба! — Иванов даже присвистнул от удивления.
— Да что вы! — возразили ему.— Тут вот возникла очень сложная проблема!
— Какая, если не секрет?
— А вот смотрите,— американец развернул бумагу.— Крестьянин пожаловался, что американский военный вертолёт во время посадки зацепил крышу его сарая, и крыша слетела. Теперь он требует сатисфакции, возмещения причинённого ущерба.
— Понятно. А в чём проблема-то?
— А как отразить это на схеме? Как отразить, что крыша была на месте, а потом она упала вот сюда? — американец показал, куда она упала.
— Нарисуй пунктирную линию и стрелкой покажи траекторию падения этой крыши.
Американец почесал голову и попросил показать, как это будет выглядеть.
Иванов нарисовал. Американец и его коллеги смотрели, мучительно о чём-то думали.
Потом представили ещё одного юриста, он оказался ответственным за подписание контрактов на закупку необходимых материалов у местного населения.
— О, вот тут-то ты мне и нужен! — Иванов обрадовался.— Нам надо закупать нефть для котельной. Объясни, как вы это делаете. Какими нормативными актами пользуетесь? Как состыковываете международное право?
— О, это просто! — засуетился американец.— Вот,— он достал бумажку, по размерам не больше квитанции из прачечной.— Здесь мы пишем, кто мы. А тут — кто наш поставщик из местных. А тут — наименование товара и сумму в американских долларах. Внизу подписываемся. Потом мы выдаём ему деньги, он пишет расписку, что получил деньги, а нам поставляет товар.
— Секундочку, мужик, не гони лошадей. А если он вас «кинет»? Объясняю: он возьмёт деньги, а товар не поставит, или товар будет просроченный, бракованный, или ещё чего-нибудь. А тут такая бумажка, в которой ничего не прописано. Что делать будете?
— Такого не может быть! — американец был самоуверен.— Если мы заплатили ему деньги, он нам обязан поставить товар нужного нам качества в назначенный срок.
— А если он возьмёт деньги и растворится, исчезнет? Вы думали об этом? Война вроде бы идёт, полиция не функционирует; просто исчезнет, никто его искать не будет.
— Этого не будет! — американец явно не понимал, что от него хочет этот непонятливый русский.
И так Иванов перезнакомился с остальными. Все также занимались, на взгляд русского военного юриста, ерундой. Визировали приказы командира трое юристов, это сейчас, а так — пять. Остальные были кто на больничном, кто — в отпуске.
Потом он рассказал, чем он сам занимается. У американцев был небольшой шок. Как это один человек может всем этим заниматься?! После этого на Иванова они смотрели как на полубога.
У американцев не принято спрашивать, сколько человек зарабатывает, но специалист такого класса, который в одиночку обслуживает воинскую часть, тем более во время проведения боевых действий, должен быть очень богатым человеком. И поэтому они вежливо поинтересовались, насколько состоятельный тот человек.
Иванов честно сообщил, сколько он получает. У американцев снова был шок. За такие деньги воевать? За такие деньги принимать такие ответственные решения? Сумасшедшие русские!
Когда Илья ехал к американским юристам, рассчитывал, что водки хватит на всех, при условии наличия не более трёх этих самых юристов. Предлагать угоститься всей компании тремя бутылками водки — бессмысленно. Поэтому Илья просто передал коллегам водку и всю фурнитуру и начал откланиваться. Пока расшаркивались друг перед другом, поступило сообщение, что произошло ДТП.
Поехал американский военный юрист, Иванов напросился с ним. Хотелось посмотреть, как они работают, и плюс небольшое развлечение в череде армейских будней.
Что делали и делают и в Советской и в Российской армии, если нужна вода? Отправляют двух бойцов на водовозке за водой. И всё.
Как поступают в американской армии? Впереди огромного грузовика, язык не поворачивается назвать его водовозкой, едут два «хаммера» с пулемётами, сзади ещё два. Последний автомобиль отстал и свернул не в тот проулок. В Тузле узкие улочки. И развернуться не было возможности, поэтому водитель прибавил газу, чтобы успеть к водовозному кортежу. Но он перестарался и врезался в головную машину. При этом пулемётчик дал длинную очередь. Хорошо, что никого не зацепил.
Второй автомобиль врезался в первый, водовозка, уклоняясь от столкновения, врезалась в дом, при этом стена дома завалилась. Ну а последний автомобиль врезался в стену другого дома, она тоже обвалилась, но не так сильно, как первая.
Но и этим дело не кончилось. По радиостанции солдаты доложили о происшествии. На помощь и для разбора происшествия выехало три сержанта. Каждый на «хаммере». Пока ехали на выручку попавшим в беду подчинённым, один их сержантов врезался в гражданский автомобиль.
Так что к приезду Иванова и американского юриста на месте ДТП царил абсолютный хаос. Пыль, крики, гвалт. Местное население пытается растерзать американцев. Пулемётчики водят длинными стволами своих пулемётов. Сержанты целятся из пистолетов в сторону гражданских.
Вместе с нами приехали военные полицейские. Они быстро и деловито оцепили место происшествия. Все попытки гражданского населения прорваться сквозь оцепление пресекались американскими военными полицейскими жёстко. Били резиновыми палками и прикладами своих знаменитых автоматических винтовок М-16.
Тут же появились журналисты, которым военные копы быстро запретили снимать. Репортажи должны быть о подвигах солдат, а не о том, как они по собственной дурости рушат мирные гражданские дома.
Иванов быстро оценил обстановку, понял, что не стоит светиться рядом с американцами, и быстро ретировался. Нет, друзья по боевому братству, тут нам с вами не по пути!
Ходу в свою бригаду. Ходу!
6.
Через неделю командир американской дивизии Нэш издал приказ, запрещающий наказывать офицеров, появляющихся в нетрезвом состоянии после проведения совещаний с русскими офицерами.
После выхода этого приказа американские офицеры восприняли его как руководство к действию. Пришлось уже нашему командованию ограничить дружеские встречи.
Тем не менее, каждый день наши офицеры бывали в расположении американцев. В основном, посещали американский магазин. Ну и «совещания», конечно...
А спустя два месяца коалиционные силы проводили соревнования среди подразделений спецназа, дислоцированных в бывшей Югославии.
Было подготовлено несколько трасс. «Спецы» не знали маршрут прохождения. Каким именно идти, определили лотереей, потом была жеребьёвка на очерёдность.
Этапы были различные. Ориентирование на местности в дневное и ночное время. Преодоление препятствий, в том числе и водных. Маскировка на местности. Кросс по пересечённой местности. Эвакуация собственного раненого. Рукопашный бой. Стрельба из различных видов оружия. Вождение автотранспорта и бронетехники. И много чего ещё.
Хвалёные американские специалисты пришли к финишу последними. Их обогнали даже бельгийцы. Первыми на финише с максимальным количеством баллов и получасовым отрывом были русские.
Как рассказывали, генерал Нэш был в ярости. Наши «спецы» получили по наградным часам.
Будни продолжались. К нашим продолжали ездить американские военные, а наши ездили к ним.
А потом произошёл небольшой инцидент. Вместе с группой мужчин приехали и двое американок. Одна рядовая, вторая — сержант. Рядовая гораздо симпатичнее, чем сержант.
Конечно, мера красоты вдали от женщин — понятие сугубо условное. Так, например, если женщина крайне некрасива, то через три месяца отсутствия общения с прекрасной половиной человечества самый что ни на есть «крокодил» в мирной жизни для военного — Клаудия Шиффер. Не меньше.
И вот наш боец, околачивающийся возле штаба, узрел прекрасную нимфу в камуфляжной форме, увешанную оружием. И начал к ней подкатываться. Причём английским он владел чуть лучше, чем собачьим языком. То есть практически никак не владел. Но при этом, рассчитывая на своё сногсшибательное обаяние и наглость, решил познакомиться с дамочкой.
Подошёл, то да сё. Улыбается, жевательной резинкой угощает, берет на затылок, куртку пошире развернул, чтобы тельник грязный было видно.
Мадам в ответ тоже зубки скалит.
Наш-то принял всё за чистую монету. Не знал или забыл, что улыбка у всех американцев дежурная, «смайл» называется. И забыл, что ему отцы-командиры и особист говорили. Ударила в голову молодому человеку любовь.
Он дамочку сначала за ручку, потом только хотел приобнять, а она как сирена воздушной тревоги завыла! У-у-у-у-у-у!!!
Тут и понабежали американские военные, наши, кто рядом был, примчались. И началось...
Мадам выдвинула против нашего солдата обвинение в сексуальном домогательстве. А по американским законам это серьёзное обвинение. Очень серьёзное. Майор Иванов пыхтел, сначала по-доброму пытаясь договориться с американской стороной. Те упёрлись. Нет, и всё! Под суд подлеца. МИД РФ и США начали обмениваться нотами протеста. Дело пахло международным скандалом.
Тогда Иванов объяснил просто, что свидетелей домогательства не было. Следов этого самого не было. А то, что дамочка орёт, то это ещё ничего не значит!
А бойца Иванов предложил по тихой грусти отправить на Родину — в Россию, и чтобы он дослужил положенный срок до увольнения в запас где-нибудь на высокогорной заставе, куда почту раз в полгода привозят. А спрятать человека при желании в России можно бесследно.
И только его отправили, как через три дня подъезжают к нашему КПП «МР». Военная полиция армии США. С ордером на задержание военнослужащего РФ.
Слава Богу, что отправили бойца, а то как его отдавать американцам-то? Объяснили бывшим вероятным противникам, что, мол, опоздали, ребята, кина не будет, потому что уехал рядовой имярек в Россию, мол, папаша заболел, и вряд ли уже вернётся сюда. И подсказывает чутьё, что никогда в жизни ему не захочется покидать пределы своей Родины.
Американцы расстроились. Можно было устроить хорошее шоу на весь мир.
За всю службу бок о бок с американским контингентом в Боснии у Иванова сложилось мнение об американцах как об очень недалёкой и не очень боеспособной армии.
Они превосходят по техническому оснащению любую армию мира. Но техника техникой, а главное — люди, солдаты. У американцев это — самое слабое звено.
7.
Сербы, или, как они сами себя часто называют, «сербины»,— такие же, как русские, славяне, такие же православные христиане. Сербы любили говорить так: «Нас, вместе с русскими,— двести миллионов!»
Для сербов приход русских войск в Боснию — был надеждой, что этнические убийства закончатся.
Отличить визуально, где серб, а где босниец, было трудно даже самим названным нациям. Поэтому во время «зачисток», которые проводили та или другая сторона, поступали просто. Захваченного заставляли снимать штаны и нижнее бельё. Если было проведено обрезание, то сербы стреляли его на месте. Боснийцы поступали точно так же с необрезанными сербами.
Русским военным было сложно разобраться в этих хитросплетениях многовековой межэтнической резни. Да особо и не горели желанием вникать во все тонкости.
Опыт прежних войн на территории бывшего Союза показал, что кругом все виноваты. И хоть русские десантники официально не должны были принимать ни одну из воюющих сторон, неофициально поддерживали сербов.
У сербов закупали то, что было необходимо для жизнедеятельности наших военных. Сербские полицейские неоднократно обращались за помощью. Нередко снабжали информацией о боснийских боевиках, складах оружия, схронах.
Когда произошло первое плотное знакомство с сербами, то выяснилась первая неожиданность.
Как мы с вами выпиваем спиртное? Чокнулись — и пьём. А у сербов несколько иначе. Когда наши офицеры чокнулись рюмками с представителями сербской администрации и поднесли рюмки ко рту, то с удивлением заметили, что сербы демонстративно поставили свои наполненные сосуды на стол.
— В чём дело? — спросили у сербов.
— Перед тем как выпить, вы не посмотрели нам в глаза, а это значит, что что-то недоброе замыслили против нас,— таков был обескураживающий ответ.
И перед тем, как чокнуться, сербы говорили: «Живиле!» (ударение на последний слог) — смесь двух понятий: «жизнь» и «здоровье».
И пили сербы, как правило, сливовицу — самогон «мощностью» свыше семидесяти градусов. После длительного употребления сливовицы печень начинала сильно болеть.
Чтобы спасти здоровье, наши военные ездили в Хорватию за русской водкой. Для этого надо было с территории Боснии выехать в Сербию, а оттуда уже в Хорватию.
Русские проводили закупки необходимого только у сербов. В том числе и нефти, необходимой для работы котельной. Главным торговым партнёром стал довольно известный сербский коммерсант, назовём его Миша.
Это был огромный мужчина ростом под два метра, весом больше ста десяти килограммов. И это не был висящий жир, а крепкое тело, накачанные мышцы. Миша и по меркам России, и по меркам Сербии был крупным бизнесменом. Несколько ресторанов, компания грузоперевозок, собственный причал, три парохода. На одном, причаленном, у него был офис с очень смазливой секретаршей.
Миша заключал с нашими контракты на поставку всего необходимого и попутно делал подарки. Бесплатно поставил мясо на седьмое ноября. Мы уже давно не праздновали этот праздник, в отличие от сербов. Ну что же, мясо — это хорошо.
Мишу только вот постоянно возмущало, что русские так неохотно пьют сливовицу. И однажды Миша сделал вывод, что все русские — слабаки насчёт выпивки. Это происходило в его офисе. Присутствовали — сам Миша, генерал Х. и майор Иванов. Перед этой роковой фразой выпили уже около литра виски.
Русского генерала эта обидная формулировка задела до глубины души.
— Миша, ты думай, что говоришь-то! — в голосе генерала зазвенел металл.
— Да слабаки вы! — Миша не унимался.
Стоит заметить, что рост у генерала ВДВ был метр семьдесят пять, и вес не более семидесяти.
— Спорим? — генерал завёлся.
— Спорим! На что? — у Миши заблестели глаза.
— На два ящика коньяка. Нет! На ящик коньяка «Готье ХО» и ящик чёрного виски «Чивас»!
— Идёт!
Ударили по рукам.
— Илья! Ты — свидетель и рефери! — генерал кивнул головой, чтобы майор «разбил» рукопожатие.
Миша позвонил, и через минуту принесли коробку виски. Уговор был такой, что закусывать ничем не будут. Только лимонами и сигаретами.
— Так, Миша, будем пить или баловаться? — генерал был настроен по-боевому.
— Будем пить!
— Тогда убери свои мензурки и принеси стаканы.
— Начали! — генерал наполнил стаканы с верхом.
— Живиле!
— Живиле!
Состязание продолжалось уже не первый час. Миша и генерал были прилично пьяны; Илье, чтобы не было скучно судить соревнование, налили стакан виски, и он его тихо посасывал.
В два часа ночи Илья пошёл спать в комнату отдыха Миши. В шесть тридцать Иванова поднял генерал:
— Майор, вставай! Подъём. Нам в часть ехать надо! — генерал бесцеремонно растолкал Иванова.
— Сейчас,— Илья сел на край дивана.— А кто победил?
— А идём спросим у Мишки. Я спать не ложился.
Иванов поднял глаза на генерала. Тот вытирался большим мохнатым полотенцем. Генерал был в плавках, от него валил пар. На дворе стоял декабрь, а он купается! На уже выбритом лице не было ни следа выпитого. Закалка!
Вышли в соседнюю комнату. Там на полу огромной горой лежал Миша. Он натянул на голову клетчатый плед, ноги поджал. Холодно мужику.
— Эй, Миша, вставай! — Илья тронул его за плечо.
— М-м-м! — промычал Миша.
— Вставай, хвастун! Здоровье поправим! — генерал уже разлил виски в три стопки.
— Нет! Не може! — Миша не поднимал головы и стягивал с головы плед.
Илья посмотрел, сколько выпили эти два умельца. Оказалось, что на каждую душу пришлось по два литра виски. И это без закуски! Сильные личности!
— Давай, Миша, опохмелимся, и всё будет хорошо!
После десятиминутных уговоров совместными усилиями Мишу заставили сесть и почти насильно влили в него стопку виски и выпили сами.
— Клин клином вышибают! — крякнул генерал.— Где виски и коньяк? — деловито поинтересовался он у Миши.
— Я распоряжусь. Вечером привезут. Ой, как мне плохо!
— Сам тоже подъезжай, а то как-то не по-человечески получится.
— Ой! Я бросил пить,— Миша держался за голову.
8.
Через неделю к командиру российского спецназа приехал командир роты из так называемого «Русского батальона». Там сражались добровольцы из России.
Встреча проходила с соблюдением мер конспирации. Командир роты добровольцев рассказал, что у него погиб боец. И надо его останки переправить на Родину — в Россию. Спецназовец доложил генералу Х., тот организовал переброску тела погибшего на Родину.
Американцы пронюхали об этом и раздули скандал. Русские военные поддерживают наёмников! И прочее. В Москву понеслись бумаги, звонки.
Потом раздался телефонный звонок из Москвы, и генералу Х. сообщили, что он должен сдать дела и должность прибывающему ему на смену другому генералу.
А через несколько месяцев майору Иванову сообщили, что у его жены рак. Он написал рапорт, чтобы его немедленно откомандировали к постоянному месту службы. Отказали.
Тогда он подал рапорт об увольнении из рядов ВС РФ.
Этот рапорт удовлетворили. Майора Иванова уволили по пункту о невыполнении условий контракта.
Супруге его, Елене, сделали операцию и спасли жизнь. И слава Богу!
